№1.2024. Анастасия Васильева. Верните меня на Землю!

Всё внимание Серины было сосредоточено на круглом иллюминаторе в модуле «Купол». За плотным стеклом из плавленого кварца висел огромный голубой шар, припорошенный белоснежными облаками. Она жадно впивалась в любое изменение на его поверхности, окидывала беглым взглядом шесть трапециевидных иллюминаторов, обрамлявших главный, и, не находя ничего нового, снова приклеивалась взглядом к самому большому обзорному окну.

Серина Ауньон всегда знала, что будет космонавтом. Если уж не с самого рождения, то на момент окончания средней школы точно. Её родители, кубинские эмигранты Хорхе и Маргарет Ауньон, обосновались на западе, в городке Форт Коллинс штата Колорадо. Отец – инженер, мать под псевдонимом Магги Сефтон писала детективные бестселлеры. Никто в семье даже не помышлял о бескрайних просторах вселенной, зато хайкингом увлекались самозабвенно, часто проводя выходные в парке Лори всего в пятнадцати минутах езды от дома. Живописные скалы, несомненно, уступающие размером Гранд Каньону, но ни в коем случае не красоте, примостились вдоль узкой реки Паудер. Нагулявшись вдоволь по бескрайним тропам, они делали привал на одной из многочисленных площадок для барбекю, чтобы пожарить ароматные сосиски и маршмеллоу. Развалившись на деревянных скамейках, уставшие, но счастливые, любовались вечно куда-то спешащей рекой и уплетали незамысловатые лакомства.

Эти счастливые семейные моменты Серина часто вспоминала на международной космической станции, когда тоска брала за горло особенно цепко. Приклеившись к иллюминатору, она всё пыталась отыскать в бесконечной череде ландшафтов и реку Паудер, и горный хребет медного цвета, и водохранилище Конский зуб. Это помогало ей не сойти с ума окончательно.

Рука невольно коснулась уха, заправила прядь кудрявых волос, пальцы скользнули к шее. Что-то маленькое и круглое, словно горошина, отчётливо прощупывалось при пальпации. «Господи, ну, почему всё это происходит именно со мной?» – подумала она и отдернула брезгливо руку. За окном плыл всё тот же пейзаж. Но вот голубая поверхность сменилась бурой, по ней потекли нити рек и запетлял массивный горный хребет. Серина заворожённо любовалась каждым его причудливым изгибом, как вдруг хлопок по плечу выдернул её из приятного забытья. Крепкое женское тело в бежевых шортах и чёрном лонгсливе качнулось в сторону, но скоба, за которую цеплялись ноги, не дала ей срикошетить к противоположному иллюминатору.

– Пытаешься отвлечься от грустных мыслей?

Серина оглянулась и злобно процедила:

– Пошёл к черту!

 Глаза её сверкали ненавистью, а каштановые волосы в мелкую кудряшку угрожающе стояли дыбом.

 Серину мутило при одном только виде Александра Герста.

Слегка оттолкнувшись кончиками пальцев, она пролетела десятиметровый модуль и, ловко попав в люк, скрылась внутри соседнего отсека. Добравшись до «Нод-2», она ухватилась обеими руками за синие перила и, юркнув внутрь капсулы в полу модуля, задвинула перегородку. Её спальня была похожа скорее на крошечную телефонную будку, чем на полноценную комнату для отдыха, к которой она привыкла на Земле. Ни одного свободного сантиметра, всё пространство забито рабочими и личными вещами: чёрный ноутбук с открытой крышкой закреплен на кронштейне, наушники, бесконечная паутина проводов, пара книг, перетянутых резинкой – карманная Библия в потёртой кожаной обложке и томик Пушкина с её любимым «Евгением Онегиным», зачитанным до дыр, одежда в целлофановых пакетах, спальный мешок, а на самом видном месте фотография из дома: она, муж Джефф и Серафина, его дочь от первого брака – счастливые, с улыбкой до ушей на фоне казино в Лас-Вегасе. Своих детей у неё не было.

Серина нежно провела рукой по снимку и обречённо закрыла глаза.

«Джефф, простишь ли ты меня когда-нибудь? – подумала она. – Как же я ошиблась! Так глупо попалась на удочку этого идиота Герста. Просто мы так редко виделись в последнее время, а он был всё время рядом и отпускал свои дурацкие шуточки. Мне казалось, что с ним очень весело и легко. Но сейчас я с ужасом понимаю, как же я была глупа! Да он тебе в подмётки не годится! Лысый, лопоухий, со своей козлиной рыжей бородкой! Ненавижу! Боже, Джефф, я бы всё сейчас отдала лишь бы оказаться рядом с тобой и Финой в нашем уютном гнездышке в Техасе. Эта проклятая экспедиция оказалась сущим адом!»

Она безумно хотела вернуться на Землю. Снова почувствовать вес своего тела, встать крепко на ноги, пробежаться по настоящей грунтовой дороге в парке, вдохнуть полной грудью свежий воздух после дождя и хоть ненадолго погрузиться в тишину. Здесь же стоял непрекращающийся гул. Десятки мощных вентиляторов неустанно гоняли воздух, чтобы он не застаивался. Несмотря на хорошую подготовку и медицинское образование, семьдесят дней в космосе оказались для Серины тяжёлым испытанием. Эмоции брали верх. Да ещё этот чёртов тромб. Всё одно к одному!

Выступившие слёзы разлетелись прозрачными капельками по кабине, но Серина собрала их салфеткой.

– Я выдержу, я справлюсь! – тихо прошептала она сама себе, глядя в маленькое зеркальце, закреплённое на стене. По ту сторону на неё взирала сорокадвухлетняя уставшая женщина с массивными чертами лица, потухшими глазами и веером морщинок. Серина промокнула кожу салфеткой, попыталась собрать в хвост свои непослушные, жёсткие кудряшки, но, не найдя резинки, распустила их снова – они тут же встали дыбом.

Неожиданно пластиковая перегородка отъехала, и Александр Герст скользнул внутрь, так же ловко задвинув её за собой. Серина недоумённо посмотрела на немца. Они висели настолько близко друг к другу, что Ауньон чувствовала его тёплое дыхание, от которого сознание предательски начинало мутиться.

– Серина, послушай, я понимаю, что наше с тобой совместное нахождение на станции стало невыносимым для тебя. Мне очень жаль. Я с самого начала относился к тебе искренне, ты же знаешь, – начал осторожно Александр.

Он попытался пригладить вьющиеся волосы Серины, но она злобно мотнула головой и отстранилась от него, насколько это было возможно в маленькой клетке, в которую она угодила.

– Если я чем-то обидел тебя – прости, я не хотел причинить тебе зла. Сейчас все на нервах. Но нам нужно завершить эту экспедицию достойно. Ты же хочешь продолжить свою работу в НАСА. Представь, что будет, когда психологи посмотрят записи с камер наблюдения. Тебе нужно взять себя в руки. Серина, подумай, какой долгий и трудный путь ты прошла, чтобы оказаться на этой станции. Неужели ты позволишь себе всё испортить?

– Тебе не понять, – злобно процедила она, – верните меня на Землю!

 – Милая, это не в моей компетенции, ты же знаешь.

– Тогда поговори с Фойстелом! Он командир станции, Эндрю может надавить на Хьюстон!

– Серина, в тебе бушуют эмоции – это нормально! Я понимаю, что ты испугана этим непонятно откуда взявшимся тромбом, да ещё и туалет сломался. Я тебя не виню, ни в коем случае, но…

– Вот именно! Я не могу больше дышать этой вонью! Всё свободное пространство забито памперсами! Они даже в скафандрах! Русские завтра работают на выходе. Ты думаешь, они их утилизируют? Нет! Наотрез отказались!

– Да, я в курсе. «Это не входит в нашу компетенцию!» – передразнил Герст Сергея Прокопьева. – Серина, придётся потерпеть пару месяцев.

Глаза Ауньон округлились, Александр продолжал мягким и вкрадчивым голосом:

– В октябре будет запуск очередного «Союза», прилетит новый экипаж, мы с Фойстелом попробуем убедить НАСА отправить тебя домой раньше. Ты всего-то тут чуть больше двух месяцев.

Серина скрестила руки в ожидании очередной порции лапши от немца.

 – Вспомни, как ты жила на льду в Антарктиде. Как искала упавшие метеориты. А отмороженные пальцы и щёки? Неужели тогда было проще, чем сейчас? А две недели на подводной станции вместе с Фойстелом? Ты прекрасно знаешь, что такое сложные психологические ситуации и физические лишения.

Герст вновь протянул накачанную руку к волосам Ауньон и, глядя ей в глаза, прошептал:

– Я попробую поговорить с русскими по поводу туалета для тебя. Я сделаю всё возможное, чтобы максимально облегчить твоё положение.

Серина резко дёрнула головой, она еле сдерживала ярость:

– Какого чёрта тебе вообще тут надо?

– Я просто хочу поддержать тебя. Помочь, – он немного помолчал, подбирая слова. – Здесь никто не желает тебе зла, родная, просто успокойся.

– Ну да, особенно ты, – захохотала Серина.

– Перестань, ты вся на нервах. Ну, обними меня скорее, моя девочка. Я здесь, я рядом. Это всё просто дурацкое стечение обстоятельств.

– Я лучше обниму змею, чем ещё раз прикоснусь к тебе! Ты думаешь, я не слышала твой разговор с девушкой? Элиза, кажется, её так зовут?

– О чём ты? – удивился Герст. – Это был закрытый канал связи. Что ты слышала?

– Как ты сопливо признавался ей в любви, ныл в микрофон, что безумно скучаешь по ней. И это после того, что между нами было?

– Ты всё не так поняла.

– А, «чёртова баба», которая вынесла тебе весь мозг и делает твоё нахождение на станции просто невыносимым, можно узнать, кто это? – пристально глядя Герсту в глаза, выпалила Серина.

Герст смутился и замолчал. Его вытянутое лицо приобрело пунцовый оттенок, который как нельзя лучше сочетался с рыжей козлиной бородкой, обрамляющей его острый подбородок.

– То-то же! Пошел к чёрту, Герст!

Серина на секунду прижала холодные руки к пылающим щекам, чтобы хоть немного остудить их, а потом, оттолкнув Герста, уверенным движением руки открыла пластиковую перегородку и выскочила из своей спальной кабины.

Пролетая мимо сервисного модуля, она заметила, что там собрался практически весь экипаж станции и ведёт оживлённую беседу. Двое американцев – командир станции Эндрю Фойстел – вечно щурящийся, худосочный, словно жердь, с седой копной на голове, и Ричард Арнольд – насупленный, с ёжиком жёстких волос и зубом акулы на тонком чёрном шнурке, обвитом вокруг шеи.

И двое русских: Сергей Прокопьев, невысокий, крепкий блондин с крупными, но приятными чертами лица. Коротко подстриженные волоски на его висках стояли дыбом, а контрастно длинная чёлка развевалась в воздухе. Ему невероятно шла форма голубого цвета. Второй – Олег Артемьев в красной футболке и синих спортивных штанах – высокий и лысый, с добрыми серыми глазами, постоянно ворчащий, что чья-то растительность летает по всем модулям МКС. Каждый раз, замечая проплывающую мимо вражескую волосинку, он норовил схватить её и примерить ко всем членам экипажа, тщетно пытаясь отыскать виновного – космонавты лишь недоуменно разводили руками, старались тут же накинуть капюшон или кепку, в общем, упорно отнекивались. Герст обычно хватался одной рукой за рыжую бородку, а другой указывал на свою лысую голову, мол, уж ко мне-то претензий и вовсе быть не может. Олег лишь по-доброму грозил ему пальцем.

Серина застыла, ухватившись дрожащей рукой за стену модуля. Стараясь не дышать, она вслушивалась в разгорячённую беседу.

– Она совсем сошла с ума, – убеждал русских Фойстел, – вчера она вцепилась мне в волосы и кричала, что я как-то не так посмотрел на неё. Вот, – он наклонил голову: на затылке с правой стороны отчётливо виднелась небольшая проплешина. – Она постоянно орёт: «Bring me back to Earth! Верните меня на Землю!» Плачет – нет сил! Теперь ещё побила меня! Это не может так продолжаться. Вы должны пойти на уступки, в конце концов, она единственная женщина на МКС. Разрешите ей пользоваться вашим туалетом.

Ауньон сжала крепко кулаки и заскрежетала зубами.

«Предатель! Мало я тебе волос вырвала, надо было побольше клок прихватить! Все против меня! Ненавижу!»

– А как ты себе это представляешь? – отвечал спокойно Сергей. – У нас остался один работающий клозет на всю станцию, он предназначен только для двоих космонавтов и такой нагрузки не выдержит. А отказ двух туалетов – вот это уже реальная катастрофа, а не ваши памперсы.

 – Но надо найти какой-то выход из этой ситуации, – не унимался Фойстел, – иначе она сведёт нас всех с ума! Вы можете хотя бы завтра на выходе утилизовать наш мусор? Ну, запах непереносимый, не говоря уже о том, что отходы нашей жизнедеятельности некуда уже складывать.

Олег Артемьев усмехнулся.

– Эндрю, в циклограмме просчитана каждая минута, и поставленные перед нами задачи явно поважнее ваших экскрементов, уж извини. Ну, как ты себе это представляешь?

– Вы издеваетесь над нами! – сверкнул глазами Фойстел. – Эта чёртова баба, верное название ей подобрал Герст, целыми днями воет, туалет не работает, чёрт бы его побрал, и вы не хотите нам помочь!

– Эндрю, эта ситуация с туалетом очень подозрительна, тебе так не кажется? Вы случайно не знаете, кто его сломал? – подмигнул Сергей Прокопьев.

Американец непонимающе замотал головой.

– Кто последним заходил туда и пробыл целых сорок минут? – продолжал Прокопьев. – Что там можно было столько времени делать? А потом туалет вдруг неожиданно вышел из строя. Ты не находишь, что это странно?

Фойстел молчал, наливаясь словно помидор.

– Да, да, всё это очень подозрительно, – поддакнул Олег Артемьев, – ребята, без обид, но мы будем вынуждены отправить официальный запрос в НАСА о предоставлении записей с камер, чтобы разобраться в этой ситуации.

Сердце Серины подскочило в груди, руки затряслись мелкой дрожью, и она, вцепившись в поручень, ещё сильнее вжалась в стену модуля, едва сдерживая слёзы.

«За что мне всё это? Я больше не могу находиться с этими чудовищами в одном помещении. Никакого уважения к женщине! Никакой толерантности! Верните меня на Землю! Я хочу покинуть это чёртово место немедленно!»

Вновь послышался голос Сергея Прокопьева, более мягкий и спокойный.

– Ты обращался в НАСА по поводу Серины? Несмотря на то, что мы прилетели с ней в составе одного экипажа и находимся тут всего два месяца от силы, её психика абсолютно нестабильна, и думаю, что дело не только в обнаруженном тромбе. Ауньон надо срочно возвращать на Землю, пока она не натворила что-нибудь пострашнее вырывания волос или поломки туалета.

– Я докладывал в Хьюстон о возникшей критической ситуации не один раз и просил прислать корабль для эвакуации Серины «по состоянию здоровья», но Houston refused[1]: у них нет кораблей, а арендовать «Союз» слишком дорого – уж очень много денег вы, русские, хотите за внеплановый спуск. В конце концов, могли бы пойти на уступки, страдаем-то мы тут все вместе.

– «Союз» – это вам не такси, – заметил Сергей, – и следующий запуск запланирован только на начало октября, а сейчас середина августа. Поэтому хотите вы или нет, но всё это время нам придётся тут как-то сосуществовать. Поговори с ней ещё раз. Успокой, пообещай ей всё, что она захочет. Мы не можем продолжать работать в такой обстановке.

 – Let us use your WC![2]

– Ты не слышал, что я уже сказал по этому поводу? Клозет в русском сегменте рассчитан на использование только двумя членами экипажа, – Сергей приблизил к выпученным глазам Эндрю два пальца. – На станции шесть человек. Как ты себе это представляешь?

Фойстел молчал, играя желваками.

– Да, и на твоём месте я бы так не разбрасывался словами в адрес женщины, всё-таки это не этично, и тут везде камеры. Смотри, чтоб она тебя потом не засудила. И вообще, – перешёл на шёпот Прокопьев, – поговори с Герстом с глазу на глаз, пусть он тоже перед ней извинится. Уж не знаю, что там произошло между ними, но только дурак ещё не заметил, какие молнии Серина мечет в его адрес. Вы должны повлиять на неё общими усилиями.

Лицо Эндрю пошло красными пятнами. Он тяжело вдохнул, недовольно закатил глаза и вновь завёл свою песню.

– Я поговорю и с Герстом, и с Хьюстоном. Мы ещё раз проведём беседу с Сериной, подключим психологов – сделаем всё, что в наших возможностях, но и ты запроси ЦУП по поводу туалета, прошу! Это немного успокоит её, я уверен.

– Хорошо. Сегодня же подниму этот вопрос, но решение останется за Центром – без обид. Завтра мы с Олегом работаем на выходе. У вас с Герстом есть прекрасная возможность наладить с Сериной отношения без лишних свидетелей.

Сергей, дружелюбно хлопнув Эндрю по плечу, проплыл мимо вжавшейся в стену астронавтки и скрылся в одном из многочисленных модулей станции.

У Серины всё плыло перед глазами, она боялась выдохнуть. Но ещё больше пугало то, что остальные члены экипажа догадывались, что поломка туалета – её рук дело. Конечно, Хьюстон своих не сдаст, пусть обращаются с официальным запросом хоть к самому Трампу, но положение становилось очень опасным. Она чувствовала себя загнанным в угол зверьком. Оставалось только собрать всю волю в кулак и наброситься на своих врагов.

 – Ну, ничего! – грозно прошептала она. – Вы у меня все попляшете! Раз НАСА отказывается возвращать меня на Землю, а с Байконура в ближайшее время полётов не будет, я устрою на станции такую аварийную ситуацию, что не обрадуетесь! Под угрозу надо поставить весь экипаж, тогда на Земле будут чесаться быстрее. Вы ещё узнаете, кто такая Серина Ауньон-Чэнселлор на самом деле!

На следующий день Сергей Прокопьев и Олег Артемьев работали на выходе. По циклограмме предполагалось, что они проведут в космосе больше шести часов. Работы невпроворот: запустить вручную наноспутники, которые собрали школьники в образовательном центре «Сириус», установить оборудование для наблюдения за миграцией птиц и животных на Земле, снять контейнеры с земными микроорганизмами, которые провели больше года за бортом станции и по возвращении домой передать учёным, чтобы они смогли оценить влияние открытого космоса на них. А самое главное – опробовать новые скафандры «Орлан-МКС», которые доставили на станцию только в июле. В отличие от предыдущей версии, у «Орлана» был иной крой рукава, препятствующий образованию твердых складок, а также встроенный кондиционер. Сергей Прокопьев немного нервничал, этот выход в открытый космос был для него первым, а вот Олег, наоборот, весело шутил и уверенно продвигался вперёд, ведь он работал вне станции уже в третий раз, поэтому чувствовал себя за стенами МКС как рыба в воде.

Серина, нетерпеливо потирая руки, внимательно наблюдала в иллюминатор за выходом русских. Она ждала, когда они отойдут, как можно дальше от люка. Сердце в груди бешено колотилось, по коже бегали мурашки. Она хмурила лоб и постоянно оглядывалась на немца, страхующего выход. Александру было сложно сосредоточиться на работе, он бросал ей в ответ озабоченные мимолётные взгляды, втайне мечтая, чтобы она поскорее исчезла. Агрессивное поведение Серины заставляло его нервничать, а их последний разговор в спальной кабинке и приватная беседа с Фойстелом, намекнувшим, что вся МКС в курсе их отношений, только подлили масла в огонь. Александр старался как можно меньше отвлекаться от экрана компьютера и погрузился с головой в работу.

Повисев немного над душой немца и убедившись, что за космонавтами закрылся люк, Серина равнодушно бросила:

– Как всё это скучно и монотонно. А не заняться ли мне уборкой? Что-то мы давно не пылесосили. Я немного пошумлю, ты не против?

И, махнув рукой на прощание немцу, она ловко юркнула в стыковочный модуль «Юнити». Серине срочно нужно было попасть в свою спальную кабинку за инструментом. Александр Герст не ответил ей ни слова, лишь выдохнул с облегчением, что кудрявая бестия наконец-то скрылась с глаз долой.

Серина постоянно оборачивалась: не хватало ещё встретить Фойстела, который в любое мгновение мог вынырнуть из стыковочного модуля, как чёрт из табакерки, и тогда бы все её планы пошли прахом. Запихнув небольшой инструмент за пояс и прикрыв его толстовкой, она поплыла к русскому сектору. Главное было успеть до того, как Прокопьев и Артемьев начнут движение обратно. Оглядев все доступные обзору туннели, она выдохнула и аккуратно начала протискиваться в сквозной люк бытового отсека, где находился единственный работающий на станции туалет. Она чувствовала, что никак не может сконцентрироваться и выполнить задуманное.

– Соберись! Чёрт тебя дери! Ну, давай же! – злобно выдавила она сквозь зубы.

Мощные вентиляторы, непрерывно гоняющие воздух по всей станции, заглушали посторонние шумы – это, несомненно, было на руку. В невесомости её тело так и норовило отплыть от нужной стены или срикошетить о противоположную, а крепить себя карабинами совсем не было времени – на счету каждая секунда. Её трясло мелкой дрожью. Руки не слушались, лицо горело огнём. Казалось, воздух застыл, словно все вентиляторы станции вдруг взяли и одновременно вышли из строя. На белоснежном покрытии стены расцветали серые разводы от пляшущего сверла, но прочная обшивка делалась на совесть, а упереться было абсолютно не во что. Серина убеждала себя, что второго такого шанса может и не представиться – в ближайшие месяцы выходы в открытый космос не планировались, поэтому всё нужно было сделать именно сейчас. Ауньон примерялась вновь и вновь, опускала отяжелевшие, ноющие руки и поднимала их вновь к стене, пока ей на мгновение не показалось, что тонкое сверло подалось слегка внутрь. Тогда вдруг волнение отступило и она почувствовала уверенность. Поднеся нагревшееся сверло к губам, Серина подула на него, будто разгоняя дым от дула только что выстрелившего пистолета, и полетела прочь из русского сектора невероятно довольная собой.

Эндрю Фойстел поджидал Ауньон у шлюзового корпуса «Квест». Когда она пролетала мимо, он схватил её за руку и прижал женщину к мягкой обшивке стены. Серина не смотрела на него. Одной рукой она придерживала толстовку в зоне пояса.

– Серина, послушай, мне надо с тобой поговорить без лишних ушей.

 – Какого чёрта? – процедила она, по-прежнему не глядя в лицо Эндрю.

 – Русские по ходу в курсе твоих отношений с Герстом, вам бы следовало быть поосторожнее. Более того, они также уверены, что это ты сломала туалет. Прямых обвинений, конечно же, нет, как и доказательств, но положение крайне щекотливое.

Карие глаза Серины вдруг уставились на Эндрю, словно поймали фокус. Она смерила Фойстела презрительным взглядом, а затем неожиданно плюнула ему в лицо, но вылетевшая слюна так и повисла в воздухе, не достигнув своей цели, зато из-под толстовки выскользнула маленькая дрель и поплыла в пространстве.

– Что это? – Эндрю недоумённо переводил взгляд с Серины на плавающий портативный инструмент.

Ауньон попыталась схватить дрель и спрятать под одеждой, но Фойстел крепко держал её обеими руками.

– Ты что творишь? Откуда у тебя это и зачем? Что ты делала в русском секторе?

Не дожидаясь ответа, он потащил Серину в «Нод-2», втолкнул её в спальную кабинку и захлопнул створку.

– Ты совсем рехнулась? Решила погубить нас всех? Отвечай!

– Я не могу здесь больше находиться! Я схожу с ума, мне плохо, я теряю рассудок. У меня тромб! Тебе ли не знать, что на орбите кровоток полностью меняется, организм может отреагировать как угодно! Вы не понимаете! Я могу умереть в любую минуту, но вам всем наплевать на это! Хьюстону наплевать на меня! Они же сами тебе отказали в моей отправке на Землю и не один раз. Что мне оставалось делать? – ревела Серина.

– Ты можешь хотя бы так не орать? – в бешенстве шептал Фойстел. – Или ты хочешь, чтобы вся станция была в курсе?

– Кроме нас и Герста здесь никого нет. Но я не могу совладать со своими эмоциями! Неужели ты не видишь, что я на грани? – в отчаянии сказала Серина. – Какие у меня были ещё варианты? Они не хотят шевелиться ради меня одной, но если на МКС произойдёт разгерметизация, значит, весь экипаж окажется в опасности, и они будут обязаны нас эвакуировать. Нет другого способа заставить их отправить сюда корабль. Вся вина падёт на отсталые технологии русских – дыра в их секторе. Может, это вообще заводской брак или обшивку повредили при запуске на Байконуре. Может быть, даже произойдёт схождение МКС с орбиты! При посадке эта часть корабля сгорит в атмосфере, и никто ничего не докажет! Так как из-за русских под ударом окажется вся станция и весь экипаж, они будут обязаны за свой счет прислать сюда «Союз» и вернуть нас на Землю.

Фойстел замолчал, обмозговывая то, что услышал от Серины. Она заискивающе смотрела ему в глаза, пытаясь угадать реакцию. Эндрю встанет на её сторону, или она по-прежнему будет сражаться одна? Ей так нужен был союзник, тот, кто понял бы её чувства и поддержал, и Фойстел не разочаровал. Сменив гнев на милость, американец расплылся в улыбке.

– А в этом что-то есть! – выпалил он после томительного молчания. – Подложить свинью русским, да ещё в период санкций – грех не воспользоваться такой возможностью. Молодец, Ауньон! Молодец, девочка!

Впервые за долгое время Серина выдохнула, словно тяжкий груз свалился с плеч. На веснушчатом лице появилась тонкая нить улыбки.

– Но я очень прошу тебя не предпринимать больше никаких действий. Остальное я беру на себя.

Он крепко обнял Серину. Теперь они были заодно против русских.

Через несколько дней на МКС прозвучала сирена системы безопасности. Все датчики свидетельствовали об утечке воздуха и разгерметизации. Растерянные космонавты озабоченно обшаривали каждый миллиметр многочисленных модулей в поисках причины, и лишь Серина с Фойстелом никуда не спешили. Они казались абсолютно спокойными, если не радостными.

– Надо поддуть воздух из баков пристыкованного «Прогресса». Сережа, на 10 мм ртутного столба.

– Принято.

С помощью ультразвукового прибора удалось обнаружить источник утечки в бытовом отсеке космического корабля «Союз». Это была малюсенькая трещина, возможная причина её появления – попадание микрометеорита. После долгих консультаций с ЦУП было принято решение поставить на трещину заплатку с помощью герметика и медицинской марли. Но командир Эндрю Фойстел выступил с предложением подождать ещё сутки и не предпринимать никаких действий, ведь давление удалось нормализовать, и орущая на всю станцию сигнализация наконец-то умолкла.

– Эндрю, – подлетела к бегающему на дорожке Фойстелу Серина, – в бытовом отсеке «Союза» какая-то подозрительная активность. Русские там химичат. Кажется, они решили не следовать твоему предложению подождать и уже заделывают дыру изнутри.

Разъярённый Фойстел полетел в русский сегмент. Он яростно отталкивался от мягких стен, ловко сворачивая в нужные отсеки, а его сжатые губы бубнили проклятья. Ворвавшись в шлюзовой люк корабля «Союз», он оттолкнул Артемьева, державшего в руках коробочку с клеем. Олег закрывал собой доступ к работающему Сергею, который только что замазал отверстие специальным герметиком с армированием.

Американский астронавт бросился к Прокопьеву, который так увлёкся работой, что ещё не успел понять, что произошло за его спиной в шлюзовом отверстии.

– Это что? – орал Фойстел, тыча пальцем в замазку, расползшуюся словно клякса по белоснежной стене.

Прокопьев вздрогнул от неожиданности.

– А, это ты, Эндрю? Что тебе здесь надо? Это русский сегмент.

– Какого чёрта тут происходит?

– Ты сам не видишь? – удивился Сергей. – Прости, я совсем забыл, что ты плохо понимаешь по-русски. Ну, так вот, – Прокопьев ткнул пальцем в стену, – это специальная заплатка. Мы заделали отверстие. Так что всё в порядке. Ты можешь спокойно отправиться в свой модуль и заниматься своими делами. Продолжаем работать в штатном режиме.

– Я командир станции! I am the Master![3] – накинулся американец на русского космонавта. – Я решаю, что с этим делать! Я здесь главный! На общем собрании мы решили подождать и не предпринимать пока никаких действий. Почему ты ослушался меня?

– Ослушался тебя? Я подчиняюсь решениям ЦУП.

– Этот клей просрочен.

– Что за глупость? – удивился Сергей, не теряя самообладания.

– Он не прошёл американскую сертификацию качества. Им нельзя ничего заделывать!

Капли его слюны разлетались по воздуху. Красная физиономия Эндрю была на расстоянии всего лишь нескольких сантиметров от спокойного, но уставшего лица Прокопьева. Фойстел, толкнув его в плечо, занял освободившееся у отверстия место и принялся выковыривать ещё не застывшую замазку из дырки. Притяги на поясе Прокопьева крепились двумя карабинами к перекладинам, фиксируя его на одном месте, поэтому срикошетить в стену он не мог, просто слегка отклонился. Фойстел даже не обернулся, он продолжал с остервенением ковырять дыру. Оттолкнувшись от мягкой стены, Прокопьев, словно неваляшка, пихнул незакреплённого астронавта в живот. Олег Артемьев, придя в себя, кинулся на помощь Прокопьеву. Они скрутили Эндрю руки и прижали его к твёрдой поверхности. Куски выдернутой замазки плавали тёмными каплями в воздухе.

– Послушай сюда, – крепкой рукой Прокопьев поднял подбородок Фойстела и, глядя ему в глаза, спокойно, но твердо продолжил: – Это в своём американском секторе ты командир, а тут – русский сегмент и командую здесь я! Ты понял? В этом модуле ты гость, и поскольку состояние твоё близко к помешательству, иди-ка ты отсюда к чертям собачьим. Будете ходить в памперсах и дальше, никакой эвакуации экипажа не будет!

И они вытолкали Фойстела из космического корабля «Союз». Переведя дух, Олег Артемьев отправился за новой упаковкой герметика, а Сергей остался собирать куски летающей замазки. Всю работу нужно было начинать сначала. Прокопьеву казалось, что этот день тянется уже целую вечность и кончаться не собирается.

– Ответьте ЦУП.

Сергей схватил наушники и, нацепив их на голову, тяжело выдохнул.

– Бортинженер-1, Прокопьев слушает.

– Ну, что? Какие новости?

– Попытка заделать отверстие герметиком не увенчалась успехом. Утечка воздуха может повториться.

– Причины?

Прокопьев мялся, пытаясь подобрать нужные слова.

– Бортинженер-1, вы меня слышите? Каковы причины?

– Командир американского сектора помешал проведению ремонтных работ.

– Какого чёрта у вас там творится? Эти америкосы совсем, что ли, сбрендили без туалета?

– Хорошо хоть, что он содрал только внутренний незастывший слой.

– Да, уж, – процедил оператор полёта.

– Необходимо запросить у НАСА записи видеонаблюдения американского сектора, всё-таки у них в АСУ установлены камеры. Есть подозрения, что сломала его Ауньон специально, но прямых доказательств нет. А в русском АСУ камеры отсутствуют, поэтому определить достоверно виновного в диверсии не представляется возможным.

– Принято, запросим, но на положительный ответ вряд ли приходится рассчитывать, ты же понимаешь. Они будут прикрывать своих до последнего.

– Понимаю. Есть ещё один вопрос. В связи с выходом в космос и всей этой кутерьмой с разгерметизацией не было возможности обсудить.

– Какой?

– Американская сторона в очередной раз обратилась с просьбой разрешить Серине Ауньон посещать туалет в нашем сегменте.

– Опять эта женщина! У нас есть хоть какие-то вопросы, не связанные с ней напрямую?  – усмехнулся руководитель полётов.

– Увы.

– М-да-а-а-а, значит, они нам санкции, а мы им – «проходите в наш сортир, располагайтесь и будьте как дома»? Так, что ли?

– Получается, что так, – грустно вздохнул обессиленный Прокопьев.

– Знаешь, что? Хрен им, а не сортир! Пусть сами своё дерьмо разгребают, как хотят! Так и передай!

– Принято.

Ситуация с утечкой на время стабилизировалась, русские космонавты ни разу не обмолвились об инциденте с Фойстелом, произошедшем в бытовом отсеке, словно ничего и не было. Иностранцы погрузились в выполнение заданных программ и старались не привлекать к себе лишнего внимания. Серина же продолжала плакать в своей капсуле, но на людях старалась держать себя в руках, равнодушно участвуя в общих делах станции. Женщину всё больше охватывало чувство безысходности.

Тем временем на Земле организовали специальную комиссию для расследования из ряда вон выходящего события, подняли всех на уши на Байконуре и в сборочном цехе – проверили каждый этап сложной цепочки прохождения космического корабля от сборки до выхода на стартовую площадку, изучили каждый миллиметр фотографий – и никаких царапин не обнаружили. Оставалась одна версия – дыру проделали в условиях невесомости, причём неумело – дрель в руках держал явно новичок, не имевший никакого опыта сверления.

4 октября на Землю вернулся экипаж космического корабля «Союз МС-08» в составе Олега Артемьева, Ричарда Арнольда и Эндрю Фойстела, передавшего полномочия командира станции Александру Герсту. Серина печально проводила коллег, сухо попрощалась и отправилась в свою спальную капсулу оплакивать очередное несбывшееся возвращение домой. На МКС осталось трое космонавтов с нетерпением ожидавших прибытие нового экипажа на космическом корабле «Союз МС-10». Старт был назначен на 10 октября. Особенно ждала этого события Ауньон. А вдруг случится чудо? Если прибудет новый экипаж, может, ей всё же дадут возможность отправиться на Землю раньше положенного срока.

А на Байконуре полным ходом шла подготовка к старту. Маленькая кабинка медленно тянула вверх двух космонавтов. Молча доехали они до площадки, молча ступили на мостик, переброшенный к космическому кораблю. Ветер раскачивал дорожку на высоте более полусотни метров, они неуклюже протискивались в недра ракеты. Но не страх сковывал нутро. Тоска поселилась в сердце командира экипажа, Овчинина Алексея, ещё когда он ставил свою размашистую подпись на двери номера гостиницы, и даже вошедшие уже в привычку и многократно отработанные операции, не могли её заглушить. Неразговорчивым сегодня казался и бортинженер, американец Тайлер Хейг, но его волнение ещё можно было списать на то, что это был его первый полёт. Они отправлялись на станцию вдвоём, место третьего космонавта занимал контейнер с продуктами. Алексей не мог понять, что же так мучает его: желание поскорее очутиться на МКС и приступить к программе запланированных экспериментов или предчувствие чего-то страшного и неизбежного. До старта ещё оставалось больше двух часов, а напряжение нарастало с каждой секундой. Время тянулось ужасно медленно, и вот, когда наконец включились электронные часы, нервное возбуждение достигло своего апогея.

– Ключ на старт!

– Есть ключ на старт!

– Протяжка-1.

– Есть протяжка-1.

– Продувка.

– Есть продувка.

Алексей бросил беглый взгляд на часы, потом на Тайлера, но американец не подмигнул ему и даже не улыбнулся в ответ – взгляд его словно завис на приборах.

– Зажигание.

 – Предварительная.

– Промежуточная.

– Главная.

– Подъём.

– Есть контакт подъёма.

Клубы белого дыма заполнили пространство вокруг ракеты, и в ту же секунду, гонимая шквалом огня, она рванула, с оглушительным рёвом вспарывая воздух. Через мгновение зависла на небосводе, а затем снова резко устремилась вверх.

– 110 секунд – полёт нормальный, – передал по радиосвязи командир Овчинин, – самочувствие экипажа хорошее, на борту порядок.

– Принято, – затрещал ЦУП.

А дальше что-то пошло не так…

– Всем собраться в сервисном модуле. Повторяю, всем космонавтам срочно собраться в сервисном модуле!

Сергей Прокопьев с озабоченным лицом дожидался, пока двое его оставшихся на станции коллег приплывут в назначенное место, и только после того, как каждый занял удобное положение, начал:

– Получено сообщение из ЦУП. На 121-й секунде после старта «Союз МС-10» произошла внештатная ситуация.

– Что с космонавтами? – Серина прижала руку к побелевшим губам.

– Сработала система аварийного спасения, приземлились, живы. Но это не всё, – Прокопьев демонстративно выдержал паузу, – назначено расследование, запуски ракет на МКС временно приостановлены, соответственно, и возвращение нашего экипажа на Землю тоже задерживается. Продолжаем работать в штатном режиме.

У Серины закружилась голова, она жадно хватала воздух ртом, но его катастрофически не хватало.

– Hell![4] – закричала она. – I can’t stay here anymore! Bring me back to Earth![5]

Сергей с Александром недоумённо уставились на американку, которая была готова взорваться от ярости. К истерикам Серины они уже успели привыкнуть, ведь она скандалила по поводу и без несколько месяцев подряд, но за время воцарившегося затишья члены экипажа успели расслабиться, а зря.

Ауньон в бессильной злобе замахала руками, попыталась ещё что-то сказать, но, понимая, что всё бесполезно, развернулась и поплыла прочь.

– Алекс, догони её, – бросил Сергей, – в таком состоянии она может сотворить что угодно.

Герст бросился за Сериной, ловко лавируя из одного стыковочного узла в другой. Он влетел в спальную кабинку, створку которой американка ещё не успела захлопнуть, и крепко прижал Ауньон к себе. Она не сопротивлялась, слишком устала бороться, просто тихо всхлипывала, уткнувшись в плечо немца. Он гладил Серину по спине, приговаривая ласковые слова, – ему было искренне жаль американку. Наплакавшись вдоволь, она подняла красные глаза на Герста, и он, не говоря ни слова, нежно её поцеловал. Эмоциональное напряжение ослабевало и вытеснялось чувством защищенности и нужности. Серине так хотелось ощущать себя любимой в эту минуту, что она абсолютно забыла, что дома ждёт супруг.

– Это какой-то кошмар, – обречённо шептала она Герсту, – всё против меня. Любой лучик надежды рушится. Я больше не могу. Я жду, жду, бесконечно долго жду, но работа на станции идёт своим чередом, а на меня всем наплевать. Даже дыру, и ту залатали.

Александр недоумённо наморщил лоб и отстранился.

– Ты это о чём?

– Я так надеялась, что будет эвакуация...

– Нет, я не могу в это поверить. Неужели ты сделала эту дыру? Но как? Зачем?

– От отчаяния! Ты в курсе, что порекомендовал врач, когда у меня обнаружили тромб в яремной вене?

– Нет.

– Ну, так слушай! Он порекомендовал мне побольше пить жидкости и молиться! Мо-ли-ться! И это прославленный консилиум самых авторитетных врачей! Браво! А ещё ты знал, что у нас в аптечке всего лишь двадцать ампул эноксапарина?

– Откуда я могу это знать? – развёл руками Герст.

– И это лекарство для профилактики венозных тромбозов. Про-фи-лак-ти-ки! Мне не нужна профилактика, у меня уже этот чёртов тромб. Но препаратов, угнетающих активность свертывающей системы крови, в ней не было! Чёрт возьми, Алекс, в этой грёбаной аптечке не оказалось этих лекарств! Как такое вообще могло произойти? Почему всё это происходит именно со мной в мой первый полёт?

– Боже, Серина, мне и в голову не приходило, что всё обстоит именно так. 

– Вот именно, ты ничего не знаешь и даже не можешь представить, что я на самом деле чувствую уже несколько месяцев. Нужный препарат доставили на МКС с грузовым шаттлом только спустя сорок три дня с того момента, как был поставлен диагноз! Это больше месяца! Но спасибо и на этом! Могли бы просто в очередной раз посоветовать мне молиться!

– Почему ты раньше не поделилась со мной всем этим? Я мог бы поддержать тебя, помочь психологически, подставить плечо. Неужели я бы не понял тебя?

– Никто не хочет мне помочь, – она снова всхлипнула, будто не слыша слов Герста, – я так надеялась, что сегодня прилетит «Союз», а теперь… я не знаю, что делать. У меня больше нет сил бороться. Я так устала.

– Подожди, у тебя обнаружился тромб в конце июля, так?

– Да, если быть точной, двадцать шестого. Уж я запомню этот день на всю жизнь, поверь мне.

– А давление на МКС упало тридцатого августа, а потом ещё несколько раз. Получается, что ты сверлишь обшивку уже четыре месяца?

– Ну, не все четыре месяца, а только когда русские работают в открытом космосе. Помнишь, они выводили на орбиту наноспутники в августе?  А больше выходов в открытый космос у них и не было. Я пыталась несколько раз туда пробраться, пока все спали, однажды мне это даже удалось, но меня чуть не застукал Прокопьев. Всё это оказалось крайне рискованно. А потом, ты думаешь, это так легко? Дурацкая дрель всё время соскальзывает. Обшивка толстая и прочная. Тогда, в августе, мне удалось просверлить отверстие, но не слишком большое, раз утечка воздуха оказалась не столь значительной, и её удалось восполнить.

– Кто-нибудь ещё в курсе?

– Фойстел знал.

– У русских намечен выход в космос с целью собрать материалы для изучения этого дела. Они не могут найти виновных на Земле, значит, ещё тщательнее будут искать их в космосе. Не боишься, что им всё же удастся вскрыть обшивку корабля и улики приведут к тебе? На Земле докопаются до правды, тогда скандала не избежать.

– Алекс, думаю, что скандала мне не избежать уже в любом случае. А одним больше, одним меньше – всё равно. Я просто хочу домой, хочу на Землю.

19 декабря на станцию прилетела Энн Макклейн в составе экипажа корабля «Союз МС-11», и Серине стало немного спокойнее, она отвлекалась на общение с новым человеком на МКС, своей землячкой, тоже впервые попавшей в космос. Ауньон с энтузиазмом показывала ей станцию, лабораторию, свой любимый модуль «Купол», где они теперь вмести подолгу зависали. С Энн было легко, они быстро нашли общий язык.

 В составе того же экипажа прибыл и Олег Кононенко, который на Земле тщательно готовился к запланированному выходу в открытый космос. Вместе с Сергеем Прокопьевым им предстояло собрать все необходимые материалы для изучения их на Земле. А командирские полномочия плавно перешли от Александра Герста к Олегу.

11 декабря ровно в 19:00 по московскому времени началась прямая трансляция внекорабельной деятельности с участием двух российских космонавтов. Миллионы любопытных глаз по всему миру были прикованы к экранам телефонов и мониторам компьютеров, ведь эта шумиха о внештатной ситуации на станции с молниеносной скоростью распространилась по интернету, обрастая всё более невероятными слухами и домыслами. Космонавты отправлялись исследовать обшивку корабля «Союз» с внешней стороны. Выход осуществлялся из модуля «Пирс». Установив защитное кольцо на люк, оператор номер 2 – Сергей Прокопьев приступил к высадке на поверхность специальной площадки, расположенной у шлюзового модуля. ЦУП назначил Олега Кононенко оператором номер один, поскольку он успел побывать в открытом космосе уже четыре раза. Кононенко прилетел на МКС гораздо позже Прокопьева, когда об утечке воздуха уже знали все и ломали голову над этой задачкой не одну неделю. Олег отрабатывал нужные операции ещё на Земле, он был хорошо подготовлен к этому выходу. Зафиксировавшись, Прокопьев медленно и неповоротливо обернулся назад, насколько позволял его скафандр. Кононенко, как в замедленной съёмке, начал аккуратно передавать ему укладки с оборудованием, а затем и сам последовал за Сергеем. По штатной циклограмме предполагалось, что в открытом космосе они пробудут более шести часов.

– Герст, подключай наши камеры, мы в открытом космосе, – весело бросил Прокопьев.

– Рано ещё, пока тень, вы должны выйти из неё на тринадцатой минуте по расчётному времени. Подождите немного.

Несколько томительных секунд повисли в немой тишине.

– Есть контакт. Приступайте, – подал команду немец.

– Принято.

Космонавты разделились. Олег направился к «Ним-2» за адаптером для якоря, а Сергею нужно было попасть к служебному модулю «Звезда» и забрать сам якорь для фиксации ног. Им нужно было вскрыть обшивку корабля, поэтому руки у космонавтов должны были оставаться свободными. Внешняя зона корабля была совершенно не оборудована для работы в открытом космосе. Никому ещё не доводилось добираться до самого корпуса капсулы в условиях гравитации.

После выполнения первых задач космонавтам следовало встретиться у такелажного узла на шлюзовом модуле, где и должен был остаться Кононенко. Прокопьеву же предстояло пробраться на пост оператора для перевода стрелы крана манипулятора, после чего они вместе переместились бы к космическому кораблю «Союз» и приступили к вскрытию его обшивки.

– Не задень солнечную батарею, – послышался голос Герста, – спускайся ногами вниз.

– Принято, – раздался бодрый голос Прокопьева, – Олег, ты где?

– Иду по кольцевым поручням, подо мной «Прогресс».

– Ко второму люку сейчас выйдешь?

– Надеюсь, – присвистнул Кононенко.

– Понятно. Можно было короче.

– Что можно было? Не понял.

– Идём дальше, – бросил Прокопьев.

– Принято.

Больше трёх часов космонавты добирались до пристыкованного корабля «Союз». Прокопьеву и Кононенко попросту не за что было зацепиться и зафиксироваться в невесомости. Правило двух точек – в любое время космонавт должен быть закреплен у поверхности станции с помощью двух точек – карабина или фала. А тут – гладкая поверхность обшивки, ни единого поручня, ни одной зацепки.

На исходе четвёртого часа тяжелейшей работы в открытом космосе, Кононенко и Прокопьев попытались вскрыть вакуумную теплоизоляцию и метеоритную защитную панель, чтобы добраться до предполагаемого места нахождения отверстия. Они по очереди резали обшивку слой за слоем, медленно, но верно продвигаясь к цели. Кононенко всё время отталкивало от корабля.

– Да что ж такое! – восклицал он каждый раз. – Только приноровлюсь, глядь, уже в метре от «Союза» болтаюсь.

– Плыви обратно, я тебя прижму, попробуем так, – бросил Сергей и, подтянув за фал товарища, подпёр его своим крепким телом к обшивке.

Дело пошло лучше.

– Олег, Сергей, может, использовать зажим и закреплять? – предложил Герст.

– Не знаю, тут махра такая, возьмёт ли? – засомневался Олег.

– Давай попробуем, достать зажим?

– Давай.

– Ребята, осторожнее, не проткните скафандры. Инструменты очень острые! – беспокоился оператор ЦУП.

Разрезанная многослойная обшивка, словно состоящая из сотен листов фольги, развевалась из стороны в сторону от космического ветра. Отрезанные фрагменты навсегда скрывались в бесконечности.

– Олег, давай резать по шву, зажимай махру, – командовал Прокопьев.

– Да, правильное решение, – слышался голос немца, – тогда можно прижать обшивку.

– Режу, – бросил Сергей, – Олег, зажим, твою ж мать!

– Ловлю!

Тонкий инструмент на длинной стропе соскользнул с мотающихся листов обшивки и устремился в открытый космос.

– Врёшь – не уйдёшь, – усмехнулся Кононенко, – сейчас подтяну и продолжим.

В наушниках затрещал оператор ЦУП.

– Олег, ты лучше занимайся лентой. Отрезай её, и мы отдохнём, хотя бы три минуты. Хорошо? Дальше самый ответственный момент.

– Принято.

– На ножницы надел чехол, отдыхаем, Сергей.

– Отдыхаем.

– Олег, как тепловое состояние? – беспокоился ЦУП.

– Нормально.

– Принято.

В 05:30 по циклограмме русским космонавтам удалось дойти до металлической обшивки корабля и обнаружить отверстие.

– Серёж, надо отрезать побольше кусок обшивки для исследования, давай ещё сантиметра три, и убираем в изолирующий контейнер, – раздался голос руководителя полётов, – потом заделываем дыру.

– Не подберёшься, – засомневался Прокопьев.

– От надписи «Роскосмос» отсчитай девять сантиметров и делай ещё один врез. Надо ножом поддеть, вставить резак поперёк и полоснуть его. Положи нож в эту расщелину.

– Принято.

Защитный слой «Союз МС-09» был вспорот, словно брюхо свежевыловленной рыбы.

– И дай картинку этого чёрного пятна на обшивке как можно лучше. Надо всё отснять, все нюансы. Олег, камеры в порядке?

– Да, всё мигает, экран работает.

–  Серёж, отдай свою Олегу, продублируйте съёмку и на твою камеру тоже.

– Принято.

Изнурённые многочасовыми работами в открытом космосе, космонавты не замечали, как опускалась тьма, и только за полукругом земной поверхности можно было различить тонкую полоску света.

– Ребят, обрабатываем наждаком по металлу корпуса. Наждак у вас номер один. Камеры не выключаем.

– Принято.

Кононенко усердно тёр наждаком темную поверхность, стерев, он передал образец Прокопьеву.

– Всю черноту убрал. Отлично, теперь второй слой.

– Отлично. Теперь скребок с тампоном.

– Принято.

– Ребят, за бортом 06 часов 09 минут. Вы закончили?

– Да, закончили.

– Прибираем, чтоб не осталось ничего лишнего, и направляемся домой.

– Принято.

Кононенко шёл первым. Открыв люк и ступив внутрь, он терпеливо дожидался, пока Прокопьев проделает те же манипуляции и крышка выходного отверстия окажется герметично закрытой. Спустя три минуты шлюзовая камера начала заполняться воздухом, и русские космонавты, наконец-то, смогли снять скафандры.

– Ребята, браво! Больше семи часов в открытом космосе – это не шутка!  – вылетел навстречу обессиленным русским Герст. – Как успехи?

Олег с Сергеем, мокрые насквозь, в своих сетчатых синих костюмах водяного охлаждения еле двигали конечностями. Руки Кононенко были стерты в кровь. Серина с Энни Макклейн обеспокоенно наблюдали за русскими со стороны.

– Всё по плану, – тяжело дыша, сказал Прокопьев, – взяли три куска обшивки и сняли два теста поверхности – все частички в изолирующем контейнере. – Он вытер рукавом высыпавший пот на лбу: – Без обид, ребят, но нам надо ещё обследовать скафандры и отдыхать! Давайте все вопросы потом.

– Да, да, very tired! Understand![6] Вы молодцы! – скривилась в улыбке Энни.

Сергей так выложился в открытом космосе, что силы покинули его. Он мечтал лишь о том, чтобы застегнуть молнию своего спального мешка и погрузиться в долгожданный сон, но руководитель полётов не отпускал его.

– Бортинженер-1, как самочувствие?

– Нормально, – бросил устало Прокопьев.

 – Слушай, Сергей, записать бы нам видеообращение с места преступления, так сказать, изнутри. Не сегодня, конечно. Вы, ребята, молодцы – больше семи часов в прямом эфире отпахали, без сучка без задоринки!

– Ну, зажим-то чуть не потеряли, – улыбнулся Прокопьев.

– Ну, не потеряли же, поймали!

– Это да. Олег – молодец! Не растерялся.

– Да куда б он улетел на поводке-то?

– Оборудование для исследования жёстких условий облучения демонтировать не успели, – тихо произнёс вновь поникший Сергей.

– Ничего, в следующий раз! – подбодрили из ЦУП. – В общем, сегодняшняя трансляция на время успокоит людей, а то чёрт знает, какие версии и догадки в соцсетях распространяют. То лают, что наши на Земле ещё напортачили и дырку сделали; то, что на Байконуре повредили и недоглядели; то, что американка эта совсем обезумела от любви и ненависти, так что сверлила обшивку аж восемь раз, а мы ни сном ни духом! Все новостные ленты на ушах стоят и моют нам кости. В общем, надо выйти из этой ситуации красиво. На Земле будем разбираться, кто и что там творил. Слава богу, образцы собраны! В общем, на сегодня отбой, а завтра-послезавтра, как придёшь в себя, подумай, как это всё лучше преподнести. Согласуем – и вперёд.

– Принято.

***

– Дорогие друзья, всем большой привет с борта МКС. Прочитав массу тревожных комментариев в социальных сетях по поводу утечки воздуха на станции и просверленной дырки, я решил записать для вас ролик и показать настоящее положение вещей, дабы устранить все слухи и домыслы. Вы, главное, не волнуйтесь. У нас всё в порядке. Сейчас я нахожусь в том самом бытовом отсеке корабля «Союз МС-09», где и было зафиксировано падение давления воздуха. Как вы можете видеть своими глазами, я зависаю тут без скафандра, абсолютно спокойно дышу и пальцем дырку не затыкаю, как пишут в СМИ. Сейчас я вам всё подробно покажу и расскажу.

Прокопьев надевает поглощающие шум наушники и берёт в руки длинную чёрную трубку с электронным табло, похожую на миниатюрную щётку пылесоса.

– После прохождения процедуры определения негерметичного отсека мы с коллегами выяснили, что течь происходит в бытовом отсеке корабля «Союз МС-09», командиром которого я и являюсь, и приступили к определению места утечки с помощью вот такого ультразвукового, чувствительного прибора, – Сергей подносит к объективу камеры цифровую панель аппарата, похожего на пылесос, – который показал нам, что место утечки находится в районе АСУ, а попросту говоря, туалета.

Камера покидает лицо Сергея Прокопьева и приближается к белоснежной стёганой накладке на стене отсека. Крепкая рука Прокопьева с тонким браслетом из чёрных нитей откидывает накладку, и взору зрителей предстаёт заделанное тёмно-серым средством отверстие.

– Вот тут мы и обнаружили двухмиллиметровую дырочку, куда и уходил наш воздух. Несколько дней назад вы могли всё это наблюдать в прямом эфире, когда мы с Олегом проводили работы в открытом космосе и транслировали вам это самое отверстие только с внешней стороны космического корабля. Вечером того же дня мы изнутри наложили слой специального сертифицированного двухкомпонентного герметика, коробочку которого вы сейчас тоже можете увидеть на экране. На следующий день наложили второй и третий слой. Бытовой отсек сейчас полностью герметичен, мы можем работать дальше. Так что у нас на борту всё спокойно. Никакой эвакуации экипажа не предполагается, а уж неконтролируемого схождения МКС с орбиты – тем более. Живём мы мирно и дружно, все работы выполняются в штатном режиме, а наши иностранные коллеги готовятся к очередному выходу в космос для проведения запланированных экспериментов, и я буду их страховать. То есть наша совместная международная экспедиция работает в спокойной и дружеской обстановке. И ещё хочу сказать, – Сергей помедлил, словно собираясь с мыслями, – абсолютно неприемлемо бросать тень на наших и американских космонавтов. Все образцы успешно собраны и при первой же возможности будут переданы на Землю. Пока не будет завершено расследование, выносить приговоры ни в коем случае нельзя. Всем огромный привет и до скорых встреч!

Следующие семь дней проходили тихо. Иностранные астронавты старались лишний раз не попадаться на глаза русским. Продолжали намеченную программу работ, выходили в открытый космос.  За это время они успели установить антенны беспроводной связи на узловом модуле «Гармония», закрыть крышку телескопа лазерной системы на внешней платформе Экспериментального модуля и демонтировать две аммиачные перемычки между радиатором и блоком. Всё это время их страховал Сергей Прокопьев.

А спустя ещё неделю экипаж в составе Сергея Прокопьева, Александра Герста и Серины Ауньон, тепло попрощавшись с остающимися на станции астронавтами, перешли из МКС на борт того самого многострадального «Союз МС-09» и закрыли переходные люки. В 04:40 по московскому времени корабль успешно отстыковался. Ещё через два часа командир экипажа Прокопьев включил двигатели торможения для схода с орбиты. Просверленный бытовой отсек отделился от корабля и сгорел в атмосфере. А ещё через сорок минут была отдана команда раскрыть основной парашют, и трое космонавтов штатно приземлились в казахстанской степи.

Уставшая, но счастливая Серина сидела на складном стуле, укрытая тёмно-синим пледом. Она глубоко вдыхала запах талого снега, задерживала его внутри, боясь, что он ускользнёт. Но за одним глубоким вдохом следовал другой, и к щекам приливала кровь.

Прокопьеву помогли опуститься на соседнее кресло.

– Серина, ты как? – подмигнул он американке.

Она повернулась к русскому космонавту, но не смогла вымолвить ни слова. Слёзы радости душили её и текли по впалым щекам. Сергей похлопал Серину по плечу.

– Знаешь, без тебя нам было бы скучно на станции. Полетим ещё?

Она улыбнулась и прошептала:

– Нет!

[1] Хьюстон отказался (англ.).

[2] Дайте нам пользоваться вашим туалетом! (англ.)

[3] Я здесь хозяин! (англ.)

[4] Чёрт! (англ.)

[5] Я больше не могу здесь оставаться! Верните меня на Землю! (англ.)

[6] …очень устали! Понимаю! (англ.)