№12.2022. Анастасия Пангаева. Как тебе посттапок? Рассказы

Магия лета

В жаркий-жаркий полдень, когда даже неугомонная Гречка посапывает в тени будки, тихо прикрыть калитку и бежать через поле на другой конец садов, где прогретые солнцем цветы пахнут мёдом. Здесь тянет набрать огромный букет, чтобы позже бережно поставить в вазу и долго любоваться им, а когда цветы высохнут, заварить летний чай – играющий золотыми бликами, медвяно-сладкий, тёплый, как солнышко, – никаких конфет и пряников не нужно.

Но это потом. Сейчас – нырнуть в тень деревьев, внимательно вглядеться в зелень вьюнка, выискивая нежный цветок. Под ним – стоит развести в стороны вертикальные лианы – скрытый проход. Везде, куда хватает взора, раскинулся заброшенный сад: вишнёвые деревья, яблони, склонившиеся под тяжестью румяных плодов, и высокая трава – но нет ни одной колючки, ни зонтика борщевика, ни кусачей крапивы. Босиком, чувствуя ступнями тёплую землю, туда, в глубь сада.

Чугунная печка, сухие вишнёвые ветки, пучки душистых трав. Вспыхивает яркая искра на кончиках пальцев, занимается шустрый огонёк в печи. Из тонкой дымной струи плетутся амулеты и отводы: от тёмных сил, бед, злого глаза – ветрами бережно разносятся по миру.

Когда догорит вишнёвая ветвь, истлеет последний пучок, начнётся превращение. Подвижные крылья, сами не больше девичьей ладони, но по сравнению с новым телом – гигантские паруса, и тело, покрытое пушистыми завитушками. Многое нужно успеть, пока не спало полуденное марево.

Вот по деревьям скачут разноцветные лучи – звёздные осколки щедро разбрызгивают летнее солнце, – блестят в траве начищенные кристаллы, привлекая зверюшек, в перистом облачке варится сумеречное зелье – кто, если не мы? Птицы несут дождевые капли на крыльях, пополняя запасы. Запахи ягод, скошенной травы, солнечного утра бережно запечатываются на следующее лето. Первое купание, тёплые ночи, кусочек звёздного неба – всё на своих местах и готово для ритуалов. Быстро летит отведённое время.

Опустятся на землю вечерние сумерки, утихнет жар земли. Готов мир к таинствам и магии. А ты?

О, как убийственно мы любим

– Послушайте, мне это важно.

– Выбрось!

– Послушайте, я хочу не так.

– Не думай!

– Послушайте...

– Ну, что ты, разве этот вариант так плох?

Неподъёмным грузом наваливалась усталость. Горчила на языке, облепляла, пронизывала. Остатки сил таяли. А Они уговаривали, грозили, шептали, пугали, желали лучшего.

*  *  *

– Не спорь!

Я перестала сопротивляться и делиться мыслями.

– Это полная глупость!

Перестала вслушиваться в чужие варианты моего будущего.

– Ты ничего не знаешь о жизни.

Просто кивала, соглашаясь на всё.

– Так будет лучше.

Я сдалась. Усталость, неопределённость, споры тянули так много ресурсов, что хотелось поскорее решить проблему и выдохнуть. Так же легче?

 *  *  *

А потом сил перестало хватать.

Голова раскалывалась, тело наливалось свинцом, внутренности крутило и жгло. Хотелось к кому-то прижаться и до одури рыдать, пока не отпустит. Хотелось поддержки и чьей-то уверенности, что всё изменится. Да, хотя бы капельки внимания и готовность нормально выслушать!

Но в огромной, кричащей, вечно буйствующей толпе, ещё недавно так яростно ломающей личные границы, не было ничего.

– Не-хо-чу, – я хрипела в подушку севшим от рыданий голосом, срывалась в ночи на жалкий скулёж, хватая ртом воздух. Его не хватало.

Тексты не получались. И «выбранное» тоже не шло.

«Ошибка. Ошибка. Ошибка». В подсознании красными лампочками мигала аварийная система, но тут же гасла, погребённая в куче липкой пены.

– По-мо-ги...

– Не высовывайся. Так и должно быть.

Невысказанные желания, небрежно смятые чувства, запреты – они отравляли, не находя выхода. Постепенно притуплялись эмоции. Сны прерывались кошмарами. Пропал аппетит. Днём мучала тошнота. Иногда одновременно было так дико страшно и больно, что сил оставалось только сжаться в скулящий комок и дышать, дышать, дышать, надеясь, что всё будет хорошо.

*  *  *

– Мам, мне больше не больно.

Комфорт

Тапки создателя полетели на пол, придавливая собой целый макромир. Что-то заискрилось и лопнуло – в мире придумали носки.

*  *  *

Посттапок сделал людей гуманнее: нечем прихлопнуть шальную муху, прилетевшую на запах варенья, нечем кинуть в бедную Муську, которая нервно озирается который год после печального инцидента с подранным диваном, нечего, наконец, искать раздражённо утром под кроватью – наступили счастье и спокойствие.

*  *  *

Тапки. Тяжёлые, с жёсткой, громко стучащей подошвой – орудие массового уничтожения, не иначе – обязательный атрибут в доме. Несуразные, они были необходимы.

В холодной квартире с выпуклыми, криво покрытыми красной краской дощатыми полами без тапок было никуда. Хоть гвозди шляпкой вниз забивай непробиваемыми каблуками – всё нипочём суровым домашним туфлям.

Квартиры менялись: тепло, уют, ровные полы и ковры с мягким ворсом были слишком нежными для безжалостных тапок. Плюшевые единороги, котики, кролики – многообразие форм и расцветок новой домашней обуви поражало, но эпохе тяжести было суждено уйти.

Лёгкие носочки стали переломным моментом.

– Как свободно! Как удобно и приятно! – тапки стали не нужны.

*  *  *

Девушка с удовольствием напевала песенки, домывая и без того чистые полы: босиком ходить хочется только по самым вычищенным поверхностям.

– Смолка, как тебе посттапок? – гудронисто-чёрная кобыла удивлённо выглянула из кухни.

– Не зна-а-аю, на мои копытца никаки-и-ие подковы не нала-а-азят, но твои стали куда ле-е-егче.

– А мне нравится, прекрасное время. И чего писатели его так не жалуют?