№11.2022. Александр Иликаев. Коммерсанты. Повесть

Александр Сергеевич Иликаев родился 15 октября 1977 года в Уфе. Окончил исторический факультет БГПУ им. М. Акмуллы. Кандидат политических наук. Публиковался в региональных и центральных СМИ. Автор книг «Призрак девушки» (Уфа, 2010), «Мифы древних славян» (Москва, 2014). Член литературных объединений УЛИСС, УФЛИ.

 

Александр Иликаев

Коммерсанты

Быль 90-х годов

 

Уфа – город лип. Их насадили вдоль всего проспекта Октября, подобно реке соединившего сразу несколько районов города. И это воспринималось нами, подрабатывающими на стрижке кустов – шиповника, барбариса, снежноягодника и пузыреплодника остролистого, – совсем не издевательской метафорой. Машин было мало, а заводы вдруг перестали работать. Мы, учащиеся 10-го «А» среднеобразовательной школы № 46, расположенной, кстати, в Затоне, воистину ощущали живительный воздух сельских полей в центре агонизирующего мегаполиса. Меланхолически подрезая секатором макушки пузыреплодника, я с Волковым, моим приятелем, обсуждал разновидности газонных кустов.

– Да, в детстве, когда жили на Инорсе, постоянно ягодки на кустах ели, кислые такие, – сказал я.

– Кизил? – поморщился Волков.

– Сам ты саксаул… А, вспомнил, барбарис!

– А у нас в Черняге шиповник был, – кивнул мой друг. – Такие у него еще цветы крупные, кремовые и розовые. Обалденно пахли, как…

– Пирожные?

Волков усмехнулся.

– Сам ты пирожок!

И тут Волков сообщил мне пренеприятное известие:

– Между прочим, Алинка у нас учиться не будет.

Я чуть не выронил секатор от огорчения. Алинка Вежнина была самой зачетной в 10 «А» девчонкой: голубоглазой стройной шатенкой. Несмотря на ангельскую внешность, Алинка была острой на язык и вполне знала себе цену. Парни перешептывались, что она даже сделала татушку на интимном месте – красную розу с шипами. Остальные представительницы женского пола на ее фоне смотрелись просто какими-то сырыми полуфабрикатами. У одной вроде бы фигура есть, да глаза круглые, как у глубоководного монстра. У другой, наоборот, с лицом полный порядок, а вот ноги, простите, как у слона.

Тут надо пояснить для читателя, что конец 80-х и почти все 90-е были временем сексуальной революции. Наконец-то она добралась до нас с далекого Запада, задержавшись почти на двадцать, а то и тридцать лет. С 1989 года наши одноклассницы стали краситься. Обязательная школьная форма с пионерскими галстуками пала в 1991 году. И чуть не на следующий день Алинка Вежнина явилась в короткой юбке и полупрозрачных колготках, вызвав предынфарктное состояние у классной руководительницы. А потом понеслось… Насколько совок был антисексуален, настолько пришедший ему на смену дикий российский капитализм 90-х не знал в эротике меры. Не прошло двух лет, как все мои сверстники облачились в малазийские джинсы, турецкие свитера, брюки-бананы и куртки с огромными плечами. Чуть позже пошли разноцветные лосины, в которых одноклассницы повально в школу ходили. Разве что мода на пирсинг и тату еще была далеко в будущем, настигнув подрастающее поколение только в нулевые годы. (Алинку Вежнину здесь следовало назвать настоящей пионеркой!)

– В английский колледж, шалашовка, собралась, – продолжил, как мне показалось, даже равнодушно, мысль Волков. – Ну чтобы потом в модельном агентстве за бабосы сниматься. А я думаю, ее уже сейчас за зеленые снимают!

Я предпочитал не разбрасываться подобными определениями, тем более что, по моему мнению, несмотря на слухи о тату, будучи всего пару раз замеченной на дискотеке в местном кинотеатре имени Губайдуллина, его Алинка не заслужила. При этом я не спешил делиться с Волковым своей тайной. Точнее, двумя тайнами. Первая заключалась в том, как я в классе седьмом или восьмом неожиданно представил, как лежу в одной постели с Танькой Богдановой, которую никак нельзя было назвать красавицей. Танька была большой, с круглым белым лицом, усеянным прыщами, к тому же страшно картавила. Но у нее первой в классе выросла грудь, и сама Богданова выросла, так, что ее можно было спутать с практиканткой из пединститута. Что касается второй…

Волков, словно читая мои мысли, заключал:

– Всегда так бывает, что гуляешь реально с одной бабой, чтобы тебе давала и всякое разное, а дружишь по-настоящему с другой, симпотной, которая себя бережет.

Но помимо грезы с участием Таньки Богдановой, я постоянно видел еще один, совершенно мистический сон. Будто мы с Волковым уже такие крутые. То ли бизнесмены, то ли бандиты. Ну, не важно. В общем, мы стоим у Собачьей горы на спуске к Затонскому мосту. И вдруг около нас останавливается крутая черная тачка с хромированными рогами на капоте. Потом – резкая смена кадров. Мы едем отчего-то в обычном «Москвиче», почему-то зеленом. Тормозим сами у голосующей уличной проститутки в коротком красном платье. Сверкая своими голыми лядвиями, она наклоняется к окну и называет цену. Я, скосив взгляд, вижу ее небольшие грудки в глубоком разрезе платья. Проститутку красивой не назовешь. Лицо такое типичное татарское со скулами. Но девушка еще молодая, задорная. Даже густой слой косметики не портит ее кожи. Мы соглашаемся. Потом все втроем едем. Причем меня больше всего заводит факт того, что я имею права и вообще могу хорошо водить.

Что удивительно, так это то, что первая часть сна очень скоро исполнилась. Касательно второй – не буду мучить читателя. Пусть она останется за границами настоящего повествования. Хотя в некотором смысле ее некий анонс будет также представлен ниже.

Конечно, мне до наглости и циничности друга было как до луны. Я имел все основания полагать, что Волков просто набивает себе цену и у него нет не то что двух, а даже одной подруги. Однако, зная о длинном языке приятеля, я в тот день не смог удержаться от реплики, целиком выдавшей мою самую сокровенную тайну:

– В прошлый раз Лику родаки отправили стекло выносить на мусорку. А она такая вся быстрая. Прикинь, как только дошла до мусорки, стекло поставила и дальше почесала к подруге.

Волков, для которого встреча с 99-й «Ладой» была поводом для целой лекции (нет, ну ты чё, я сначала подумал это импортная тачка), чем для меня вдруг выложенное на прилавке самого обычного книжного магазина полное собрание рассказов О. Генри, хмыкнул:

– Лика? Эта та, что ли, странная из параллельного «Б», которая к нам из города в Затон ездит, когда все нормальные люди делают наоборот? Ты неисправимый романтик! Да всему двору известно, куда она зачесала – к любовнику Пельменю. Такому кривоногому, волосатому, с перстнями бандюгану на двадцать лет ее старше.

Я нахмурился, срезав сразу толстую, брызнувшую соком зеленую ветку, и нечаянно оголил куст. Впрочем, куст этот был из какого-то побега американского клена, только притворявшегося благородным пузыреплодником.

– Ты пошляк, Волков. Ты же не дослушал, что дальше было.

– А что было? – лениво протянул мой товарищ.

– Она вдруг остановилась на перекрестке Запотоцкого и Шмидта – и… я прямо обалдел от ее потерянного взгляда! Меня прямо мороз по коже пробрал. Такие глаза, как у… Аэлиты или Ленки Зосимовой. Бывает же такой росисто-белый белок вокруг аметистовой радужки.

Волков только приготовился выдать свое пошло-недоверчивое: а ты, я вижу, брат, сочинитель… как мимо нас прошло виденье.

Точнее, пролетела Лика в своей короткой кожаной юбке. Но на этот раз на ее точеных ножках с гладкими икрами я успел заметить сиреневые блестящие чулки. Именно чулки, а не пошлые лосины. И фиолетовую блузку, оголяющую круглые плечики. Я даже зажмурился. Прошла как каравелла по зеленым волнам… Прошла, встряхивая своими золотистыми локонами. Мне даже почудилось разливающееся вокруг головки девушки сияние. А еще вдруг подувший ветер, словно за Линой развевался невидимый плащ, весь сотканный из цветочных ароматов. Липовый цвет шампанским страсти ударил мне в голову.

Но Волков, конечно, все опошлил. Едва я, потрясенный, успел вымолвить:

– Видел?!

Он тут же, как ржавым гвоздем, приколотил:

– Ноги от ушей. Короче, знатный попец, но это не про нас. Пельмень щас завалит на диване, разденет и…

Меня аж затрясло от возмущения. Пачкун! Маляр! Двоечник!

– Заткнись, а то я тебя…

Впрочем, я прекрасно понимал, почему Волков позволяет себе быть таким развязным. Нам обоим было по пятнадцать, и мы до сих пор оставались девственниками. Правда, Волков изо всех сил намекал на то, что у него якобы что-то было с Алинкой, но я прекрасно знал, что она его позорно отшила. Хуже того, мы ни разу не целовались по-настоящему с девушками. А те, даже самые страшненькие, гадая на картах, неизменно приглашали нас, нецелованных, посидеть на колоде.

В отношении собственной персоны я особо не возмущался, никогда не считал себя красавчиком или компанейским человеком. Но Волков? Возможно, девушек отталкивало от моего друга то, что мне, наоборот, в нем нравилось – его цинизм. 

Моя реакция как будто отрезвила Волкова, хотя кто из нас еще был пьян?

– Да остынь, я Пельменю не завидую. Все равно твоя Лика чокнутая.

– Сам ты чокнутый.

Ну, вообще-то, Волков, конечно, не был чокнутым. Это благодаря ему я устроился подстригальщиком кустов. Хотя долго не мог найти подработки на лето.

Но я реально рассердился на Волкова.

Да ну, надоело. Пусть сам дальше обкарнывает свой пузыреплодник тупым секатором. Тем более что за работу нам заплатили банкнотами старого образца. Их еще успеть обменять надо в течение двух недель до начала августа.

Все рушится. Вот любимая мной «Воскресная газета» в апреле-месяце стоила уже пять советских рублей! А несколько дней назад вообще начался обмен старых советских банкнот на новенькие российские синенькие бумажки. И сразу тебе проезд в автобусе – десять монет! Самая маленькая бумажная купюра – сотка!

Зато по всей Уфе, как грибы после дождя, повылазили комки – вагончики на колесах, забитые пивом, растворимыми соками, жвачкой и презервативами. Магазины же с прошлого года ломились от импортных товаров. Но продавцам надоело менять ценники, чтобы успеть за скачущим курсом доллара, и теперь цены указывались просто в уе – условных единицах, то есть в тех же долларах.

Какие копейки, господа?

 

 

*  *  *

 

Когда я вернулся домой и скупо сообщил матери о том, что завязал с «Горзеленхозом», она даже не расстроилась. Мать была явно чем-то возбуждена. Я сразу почувствовал недоброе. Так бывало всякий раз, когда в школу являлся очередной фотограф или книготорговец. Но на этот раз все оказалось гораздо хуже.

– Сынку, – начала мать каким-то безумным голосом, – у нас все учителя уже подписались на «Золотое кольцо». Обещают 100 % прибыли!

Хотя я никогда не любил математики и свои четверки по алгебре и геометрии, что называется, выдирал с мясом под конец учебного года, но даже мне, припомнившему задачку из «Занимательной математики» Перельмана, было ясно, что таких процентов не существует в природе.

– Мама, это классическая финансовая пирамида! Давай лучше доллары купим? Теперь один зеленый уже на штукарь тянет!

– Нет, это не пирамида. Подписалась даже Наталья Николаевна! А ты знаешь, кто такая Наталья Николаевна? А с долларами я связываться не буду. Там людей в обменниках грабят и убивают.

С большим трудом мне удалось убедить мать хотя бы повременить с передачей своих денег мошенникам.

Правда, окончательно отвести беду мне помог тот же Волков. Он явился на следующий день, как будто между нами не было размолвки. Вечер обещал быть томным. Волков предстал упакованным в новенькие хрустящие синие джинсы и джинсовую куртку. Я, привыкший видеть Волкова в мешковатых, пожелтевших на швах «Мальвинах», смешно висевших на его худощавом теле, был сражен. А мать – просто решила, что это явление какого-то мессии. Волкову не хватало только Библии в руках и кришнаитского барабана.

И Волков, и до того бывший непререкаемым авторитетом в нашем доме, начал вещать:

– Я предлагаю стать вашему сыну, Аделаида Демьяновна, моим официальным деловым партнером! Только нам надо серьезно поговорить тет-а-тет на скамейке. Андестанд?

Мать тут же засуетилась, словно Волков предлагал мне не меньше, чем власть над половиной земного шара.

– Конечно-конечно, поговорите, а я пока вам пирожков с щавелем напеку!

Мы вышли, сели на скамейку. И я стал слушать, что же мне такого великого хочет предложить Волков. Начал он сразу с роскошно-блистательных перспектив.

– Здесь, в Уфе, открывается региональное представительство крупной успешной коммерческой фирмы.

– Типа «Золотого кольца»?

– Да причем здесь какое-то твое дурацкое «Золотое кольцо»?! Гораздо круче! Ты послушай. Я уже обо всем договорился с Региной Карловной. Она приехала к нам в Башкирию, в Уфу, организовать региональное отделение. Мы набираем еще три человека, и вот у нас уже звено. После этого мы – начальники структурного подразделения, а значит, штатные работники, имеющие право на получение зарплаты.

Я не совсем понял.

– За что?

– Разве я непонятно объяснил? – Тут мне показалось, что еще немного, и Волков выпрыгнет из своих новеньких джинсов. – За то, что мы создали звено из пяти человек. Это такое условие в «Гербалайфе». Причем не для всех, а только тех, кого лично Регина Карловна выбрала как наиболее перспективных. Сечешь теперь?!

Далее он начал описывать наш будущий офис, наш дресс-код, наши командировки, в том числе зарубежные. Дело дошло даже до сексуальных секретарш и коробок с исполинской пиццей, когда вдруг Волков проболтался о том, что сначала мне надо будет пройти собеседование у Регины Карловны.

– Какое еще собеседование?

Тут Волков стал юлить.

– Это чистая формальность…

Червячок сомнения закрался мне в душу, и, возможно, это история бы закончилась, так и не начавшись, если бы я не увидел опять прошествовавшей мимо Лики. Опять она куда-то спешила, опять в каком-то невообразимом соблазнительном наряде, опять прекрасная, опять с каким-то потерянным взглядом…

Я просто до сумасшествия захотел узнать, в чем здесь тайна. Я бы точно сорвался в этот раз и побежал за Ликой, но, как назло, всегда в такие моменты рядом находился Волков. А перед ним стыдно было обнаружить свою слабость. И Волков, разумеется, все испошлил:

– Ну далась тебе это странная. Может, на стриптиз спешит, на подработку… Все-все, молчу… Так ты согласен стать моим деловым партнером?

 

 

*  *  *

 

Собеседование с Региной Карловной должно было состояться сразу после мероприятия в кинотеатре «Теремок» на проспекте Октября. Но оказалось, он находится даже не во втором ряду от красной линии. Проплутав по дворам, мы вышли к вожделенному зданию. После серой массы хрущевок с разбитыми детскими площадками, мусорками, голубятнями, утонувшими среди разросшихся старых ясеней и кленов, приятно свежо было увидеть ударивший в глаза плакат-растяжку: «Гербалайф – это жизнь!»

Холл был украшен сине-красно-белыми шарами, в цвета нового старого российского флага победившего капитализма. На выставленных столиках разливали бесплатный кофе в коричневых пластиковых стаканчиках. Все-таки триколор воспринимался еще странно. Он казался чем-то временным, несерьезным, как огромное панно в Белом доме, где заседал Верховный Совет с Хасбулатовым. На западный манер его стали называть просто – парламент. Звучала бодрая музыка из установленных гигантских колонок. Вместе с нами в «Теремок» стекались толпы юношей и девушек с лучезарными улыбками и устремленными в будущее лицами. Молодые люди были в белых рубашках, узких черных галстуках. Девушки – в деловых блузах и сужающихся книзу черных юбках до колен а-ля секретарша. Но все же я обратил внимание на то, что девушек было куда меньше, чем молодых людей… Однако это нас с Волковым не смутило. Значит, настоящая фирма. Вон у меня двоюродная сестра целый месяц в готовящийся к открытию магазин ходила. А потом их собрали и объявили, что они не прошли испытания. Тупо кинули.

Но здесь было все по-другому. Проверенное заведение, чьи филиалы работают по всему миру. Волков чувствовал себя в «Гербалайфе» своим. Он, не давая мне даже кофе из пластикового стаканчика хлебнуть, сразу потащил в зал на презентацию.

А там, в огромном зрительном зале, шла презентация регионального отделения «Гербалайфа». Меня ослепили сверкающие белизной доски, разноцветные маркеры, графики, фотки. Сменяли друг друга на сцене один убедительнее другого докладчики-проповедники, все бодрые, с белоснежными улыбками, в деловых костюмах, как с рекламных проспектов. Закругленные патетические речи лились в уши сладким медом:

– Приходит момент такой в жизни, когда нужно решить: ты управляешь обстоятельствами или они тобой.

– А ведь Чубайс прав. Если ты такой умный, почему ты бедный?

– Надо сразу поставить цель заработать миллион. И это не бред сумасшедшего, это реально, это работает.

– Начнете с трех-четырех клиентов, а потом вырастите до управляющего отделом. Отправитесь на стажировку в Америку и откроете свой бизнес! Будете зарабатывать не в деревянных, а в долларах!

Нечего и говорить, что после этого я, как завороженный, попер на собеседование. (Волков сказал, что это будет ждать меня на выходе.) И там тоже все было очень цивильно и ободряюще. Огромный холл, заставленный столами с бумагами. Симпатичная кареглазая девушка протянула мне отпечатанную на принтере анкету. Ее следовало заполнить перед собеседованием.

Помню, вопросы некоторые показались глупыми, вроде вашего увлечения в свободное время, но я честно заполнил пункты. Потом я стоял с претендентами в хозяева своей жизни в тесной очереди. Все возбужденно переговаривались, гадая, что будет дальше. Ловили тех, кто выходил из кабинета Регины Карловны. Счастливчики были скупы на признания:

– Зайдете, сами все узнаете.

Сознаюсь, я чувствовал свое превосходство. Ведь я не собирался бегать по улицам Уфы как эти лохи. Нет, мы с Волковым будем сами стричь купоны, зарабатывая даже не в рублях, а в условных единицах.

 

 

*  *  *

 

Наконец пришла моя очередь, и я прошел в кабинет. Однако никакой Регины Карловны я не увидел. Не было даже шкафов, набитых документацией, и богато разбросанных на столе канцелярских принадлежностей, как в американских фильмах. В почти пустой комнате за пустым столом сидел какой-то хлыщ в круглых очках в металлической оправе, немногим старше меня. Единственным, что дополняло обстановку, был с десяток больших картонных коробок у стены с гордой надписью «Гербалайф». Одна из них была распакована.

Я машинально протянул анкету. Парень пригласил подсаживаться к своему пустому столу. Вытащив ручку, он пробежал глазами мою анкету, что-то отметил в ней и радостно сообщил:

– Поздравляю! Прямо сейчас вы можете приобрести у нас лицензию на реализацию товара, заплатив всего пять тысяч рублей, а также сам набор распространителя, состоящий из рюкзака, брошюры, инструкции, мерного стакана и банки с протеиновым коктейлем. И это тоже обойдется для вас всего в пять тысяч рублей. Как вам уже было сказано на презентации – розничные цены для потребителей вы устанавливаете самостоятельно и тем самым определяете для себя объем фактической прибыли!

– Вообще-то, я с другом… он ни про какую лицензию не говорил… – растерянно начал я.

Парень поспешил успокоить меня.

– Минуточку.

Он вытащил из ящика стола какую-то папку, достал из нее список, а потом еще более радостно кивнул.

– Вы правы. Ваш друг приобрел сразу две лицензии. Остается только купить у нас набор распространителя. 

– И еще мне друг сказал, что собеседование будет проводить Регина Карловна, – наконец набрался я смелости.

Молодой человек взглянул на меня из-под очков.

– Регина Карловна сейчас на важном деловом совещании.

– Спасибо… – пробормотал я.

На выходе из кинотеатра меня уже поджидал довольный Волков. Я схватил его за шкирку.

– Слушай, я не просил лицензию мне покупать за пять штук? Какой еще набор распространителя? Ты же сказал, что это простая формальность! И никакой Регины Карловны там не было!

Волков, даже не попытавшись вырваться, сначала покраснел, а потом затараторил:

– Ну ты потом можешь расплатиться. Регина Карловна важная шишка. А нам с чего-то же надо начинать?

– Да?! Спасибо, только пять штук – это половина моей зарплаты за лето! А набор распространителя мне вообще нафиг не нужен! – не скрывая своего разочарования, опустил я товарища.

Тут лицо Волкова вытянулось. И он прибег к своему излюбленному приему.

– Ты что, кидаешь меня? Когда я заколебался эти мерные стаканчики с протеиновым коктейлем реализовывать. Этого добра, оказывается, в каждой аптеке полно, да и по цене раза в три дешевле. Чувствую себя дураком. А тут такая подстава. Я думал, ты мне друг. Зря, выходит, я за тебя перед батей вмазывался, чтобы он нас в «Горзеленхоз» устроил на лето…

– Я тоже думал. Кто же тебя просил, не спросясь, за меня платить?

Наверное, мы так бы и расстались, рассорившись, если бы в это время не появилась Лика.

Первой мыслью моей была: что она здесь делает? А девушка, увидев нас, сама подошла, улыбнулась.

– Ой, какие люди в Голливуде!

И опять на Лике был какой-то особенный наряд. Плиссированная синяя юбка, едва прикрывающая бедра, белые гольфы, черные лаковые туфли, блузка с синеньким галстуком. Ну прямо Сейлор Мун!

Я мгновенно позабыл о Волкове и «Гербалайфе». Никогда еще Лика первой не заговаривала со мной. Это я сам обычно подходил, чтобы спросить какую-нибудь глупость про расписание или домашку по алгебре. Я уже открыл рот, как вдруг к Лике подошел какой-то мужик. Немолодой, лысый, кривоногий, с перстнями на пальцах.

– Чё, вы ее одноклассники? А я, пацаны, Рома Пельш. Но можно и просто – Пельмень, не обижусь! – отрекомендовался он нам, протягивая свою волосатую лапищу.

Волков поспешил пожать ее, а я демонстративно сделал вид, что не привык здороваться за руку. Рома Пельмень, угрожающе поиграв желваками, буркнул:

– Лика, что твой друг такой невежливый?

Девушка вдруг захихикала, став похожей на симпатичного енота.

– А он вечно в облаках витает, в своем мире живет.

Пельмень сразу потерял ко мне всякий интерес.

– Понятно. Романтик. Ну че, скажем до свидания, пойдем, займемся делом, что ли?

Лика извиняющее пожала своими круглыми плечиками.

– Ну тогда до свидания в школе?

И они ушли чуть не под ручку.

О, я в этот миг был готов догнать Пельменя и размозжить ему голову первым попавшимся под руку кирпичом или выломанной трубой из уличного ограждения. Но, во-первых, ничего под рукой не оказалось. А во-вторых, я понял, что Волков, увы, был прав.

Теперь я сам насел на Волкова.

– Ты еще не передумал бизнесом заняться? Ладно, предположим, я куплю набор распространителя. А как насчет еще трех человек?

Волков сразу встрепенулся.

– Так это мы запросто, рак на горе свиснуть не успеет!

Конечно, даже еще одного человека мы в дружную семью «Гербалайфа» не смогли вовлечь, хотя, кажется, обошли половину Затона. И тут выяснилось, что Ромка Офиногенов уже был на презентации «Гербалайфа» и там успел просечь, что это галимый лохотрон. Отличника Жеку Сосновского дядя устроил курьером в бухгалтерскую фирму, и ему было не до «глупостей». Ну а Лёшке Черноте родители сразу сказали, что, если он только вздумает что-нибудь купить у этих мошенников, может потом домой не возвращаться. Короче, дело было полный тухляк.

Правда, буквально через несколько дней нам выдали зарплату в «Горзеленхозе». Моей хватило на то, чтобы расплатиться с Волковым за лицензию и приобрести набор распространителя. Но Волкову повезло. Он проработал на месяц дольше и поэтому получил все двадцать штук. Волкова это несказанно окрылило. Он сразу приобрел еще три лицензии и три набора распространителя.

Разумеется, ни Волкова, ни меня в штат «Гербалайфа не приняли и начальниками не сделали, объяснив, что зарплата руководителей складывается из той прибыли, которую заработали на продажах их подчиненные. То есть опять все упиралось в реализацию товара. Впрочем, как удалось выяснить Волкову, существовало премиум-предложение, когда мы могли заключить индивидуальное партнерство с Региной Карловной и она лично предоставляла нам уникальную базу постоянных клиентов «Гербалайфа». Но для этого требовалось выкупить еще пятнадцать лицензий и наборов распространителей. Даже то, что число пакетов премиум-предложения было ограничено, не меняло дела. Денег у нас больше ни на что не было.

 

 

*  *  *

 

Уфимское лето может выдаться ужасно знойным, но конец у него неизменно один – холодная промозглая осень. Правда, в 1993 году конец сентября случился теплым и сухим, словно для того, чтобы напоследок мы, провинциалы, еще раз полюбовались на то, как москвичи бесятся с жиру, возводя очередные баррикады из перевернутых троллейбусов. Нам в Уфе было не до политики. Проезд в автобусе уже стоил тридцать рублей! Мать, боясь, что зарплата ее обесценится, едва получив деньги российскими несерьезными купюрами, бежала в магазин и покупала пачками постельное белье и хрусталь. А однажды даже приобрела телефонный аппарат, хотя подключать его было не к чему – до нашего дома кабель еще не провели.

Конечно, впоследствии я узнал, что для многих очередная заварушка в столице стала трагедией. Вот, к примеру, шел себе жених к невесте с букетом, а ему шальной пулей в висок влетело. Но что взять с меня, тогда школьника? Да и мне было не до особенного страха за судьбу страны, к новому названию которой я еще никак не мог привыкнуть (всего года три назад говорили Союз, а тут откуда-то вытащили, казалось, оставшееся только в учебниках истории, Россия).

После неудач на любовном и коммерческом фронте я попытался приналечь на алгебру. Но вечерами, вместо того чтобы решать тригонометрические уравнения, до глубокой ночи слушал выпуски радио «Титан» об усиливающемся противостоянии между президентом Ельциным и Верховным Советом. Эксперты один за другим предрекали реванш красно-коричневых.

Но не все была политика. Однажды я услышал передачу про «Гербалайф». Оказывается, компания еще не была официально зарегистрирована в России, но принципиально отказывалась идти в аптечные сети, предпочитая реализовывать свои препараты через распространителей. По всей стране в подземных переходах, на перекрестках, стояли нарядно одетые в костюмы молодые люди, как проповедники из «Свидетелей Иеговы», и буквально стаями накидывались на полных людей:

– Благодаря нашему протеиновому коктейлю вы похудеете на десять килограмм буквально за месяц!

Целые толпы россиян благоговейно внимали бывшим толстякам, трясущим полами вдруг ставших на три размера меньше пиджаков.

Одна Москва ежедневно поглощала до пяти тон чудодейственного порошка для приготовления протеинового коктейля!

И вот этот праздник жизни проходил мимо нас!

Как-то, когда мы с Волковым сидели у нас в кухне и думали, как быть дальше, неожиданно вернулась мать.

– Ты дома, сын?! – закричала она с порога, а потом прошла в кухню и выложила на стол перед нами две пачки новеньких тысячных купюр, крест-накрест схваченных банковскими лентами. Впрочем, этому нечего было удивляться, когда десяток яиц в магазине уже стоил штукарь деревянных.

– Это откуда, мам? Сто тысяч в одной пачке, сто тысяч в другой – в сумме двести выходит! – не понял я. – Долги по зарплате тебе, что ли, выдали?!

Мать отмахнулась.

– Какие долги, я же не на заводе работаю! Да и где ты такую зарплату учительскую видел? У меня вся зарплата – четыре бумажки по пять тысяч. В десять раз меньше! Помнишь, я про «Золотое кольцо» говорила? Это проценты.

Одним словом, нет худа без добра. Мать изъявила желание немедленно подписать на наше предприятие сразу четырнадцать своих приятельниц и знакомых – таких же школьных учителей и даже одного завуча из соседней школы.

 

 

*  *  *

 

Неудивительно, что встреча с Региной Карловной состоялась буквально на следующий день после приобретения нами премиум-предложения.

Я совсем не удивился, когда Волков заявил, что мы поедем в гостиницу. Наоборот, обрадовался. Значит, с нами уже хотят поговорить серьезно серьезные люди. Я потратил весь день, готовясь к ответственной встрече. Надел специально сберегаемый для таких целей отцовский костюм. Мать настояла на том, чтобы я еще не забыл о жилетке под пиджаком. По ее мнению, без жилетки костюм не был «полным». И, конечно, не следовало забывать про стрелки на брюках.

Волков, предоставленный сам себе, поступил куда проще. Явился на встречу в своей вечной джинсе.

До того я в гостиницах не бывал, видел только в фильмах. Неудивительно, что, очутившись в холле «Башкирии», я несколько растерялся. Особенно меня впечатлили ковровая дорожка на мраморном полу, которую можно было топтать уличной обувью, и какие-то очень высокие и стройные девушки в коротких юбках и туфлях на шпильках, зашедшие в лифт под руку со смешным, похожим на Крылова, толстячком («От того что осень наступила, что любовь моя меня забыла…»). Лифт, кстати, тоже был невиданным. С номерами этажей и стрелкой, указывающей, на каком из них остановилась кабина.

Волков освоился куда быстрее меня и попытался пустить в ход свои чары. Но девушка за стойкой вежливо отсекла:

– Простите, молодой человек, вот так любых мы не пускаем. Откуда мне знать, что вы сотрудник фирмы?

– Тогда позвоните в номер!

И скоро из трубки телефона мы услышали важный женский голос:

– Да, это ко мне. Пусть подождут на ресепшене. Я сейчас выхожу.

Волков опять засуетился. Когда мы отошли от стойки, предупредил:

– Скажу сразу, между нами, Регина Карловна не в моем вкусе. Мне нравятся худощавые, с аккуратной попкой, вроде твоей… но только не такие… романтичные.

Я ожидал увидеть какую-нибудь немолодую тетку вроде нашей завучихи или директора магазина школьно-письменных товаров, куда мы как-то с матерью ходили в конце 80-х на исходе совка, чтобы сполна испить чашу унижений, выпросив бракованный глобус. Но двери лифта плавно отворились, и я увидел шикарную женщину в деловом костюме.

Она была полной противоположностью Лики. Высокая, лет на десять старше, с грудью пятого размера, с осиной талией и пышными бедрами. Черты лица у Регины Карловны, жгучей брюнетки, были хищные, но выразительные. От безукоризненно накрашенных губ, густо подведенных тушью бровей, глаз и ресниц так и веяло уверенностью в своей неотразимости.

Хотя Регину Карлову никак нельзя было назвать худышкой, но ее нельзя было назвать толстой. Она представляла собой тип женщин, которые, имея даже объемные формы, являются самим олицетворением соблазнения. Я сам себе удивился. Мне ведь даже девятнадцатилетняя соседка, каждое утро выгуливавшая свою восточноевропейскую овчарку, казалась чуть не старухой.

Переставляя длинные, как лезвия ножниц, ноги Регина Карловна, цокая шпильками, подошла к нам.

– Ого, ретро-стиль! – похвалила меня Регина Карловна. – Сейчас жилетки редко на ком увидишь! И стрелки на брюках? Так мило…

Как будто опомнившись, она сказала:

– Но, юноши… у меня совсем нет времени. Конечно, шикарно, что вы одни больше дюжины лицензий выкупили. Это вообще рекорд по России. Давайте я тут записочку напишу, и вы еще раз переговорите с Арсением, менеджером. Вы его на презентации, когда заполняли анкеты, видели. Он толковый парень и постарается помочь вам выйти на хорошие объемы продаж. Договорились?

На Волкова стало жалко смотреть. Его лицо напомнило мне мячик, из которого выпустили воздух. Зато на меня словно затмение нашло.

– Вообще-то это уже на мошенничество похоже. Я слышал по радио, что на Западе суды исками в отношении «Гербалайфа» завалены. А в России фирма не имеет до сих пор официального представительства, и, кроме того, вы обязаны заключить с нами индивидуальное партнерство с предоставлением уникальной базы постоянных клиентов «Гербалайфа».

Волков сделался ни жив ни мертв.

Настороженность в глазах Регины Карловны сменилась искренним любопытством.

– Ого, значит, я похожа на мошенницу? Ну тогда… придется взять вас с собой на деловой ужин в ресторан. Вы не против? Или… вас надо будет у родителей отпросить?

Мы оба, как по команде, боясь, что последнюю фразочку бизнесвумен могли услышать девушки на ресепшене, воскликнули:

– Да мы уже давно приписное удостоверение в военкомате получили!

(Конечно, тут я и Волков соврали. Шестнадцать мне должно было исполниться только четвертого октября, а Волкову и того позже, через два месяца).

– Так вы тогда совсем взрослые, защитники Отечества! А теперь проводите даму к машине?

И сразу согнула руки в локтях, чтобы мы с обеих сторон взяли их.

 

 

*  *  *

 

В настоящем ресторане я тоже до этого не бывал. Только помню в черниковском детстве, когда еще был жив отец, мы ненадолго заскочили в какое-то густо накуренное взрослое кафе на Восьмиэтажке за пирожками. Помню, как это меня поразило, что в кафе люди курят. А ведь до того я знал только кафе-мороженое на Вологодской да всякие «Ашханы» в старой Уфе с густыми и жирными блюдами башкирской кухни и сонными важными поварихами.

Но едва мы успели переступить порог «Арабеллы» – так, видно, в честь легендарного фрегата капитана Блада называлось заведение, – нас тормознул администратор.

– Вам сколько лет, юноши? А вы, Регина Карловна, с головой вообще дружите? Это же школьники. Сами знаете, тут у нас и алкоголь, и стриптиз.

Но Регина Карловна, подтверждая реноме бизнесвумен, сразу перешла к нападению:

– Серега, брось, разве мы с тобой с институтской скамьи не дружим? А кто вообще твоему начальнику, который сейчас на Мальдивах омаров трескает, помог получить в мэрии бумажку на аренду этого помещения?!

Администратор замялся.

– Ну вот и поэтому…

Женщина улыбнулась.

– Не бойся, под мою ответственность. Их вообще-то уже в армию вот-вот забреют. У людей паспорта есть, и у нас не Америка.

Регина Карловна сразу предупредила, что она курит. Мы с Волковым, прямо воспарившие духом и телом, не стали возражать и даже с некоторым торжеством прошли в зал для курящих.

За столиком никого, кроме нас, не оказалось. Явился официант. Регина Карловна заказала «Кровавую Мэри» и азу с овощами. Нам она посоветовала взять бефстроганов и, после небольшого колебания, по бокалу пива.

– Пиво не водка, – подмигнув нам, пояснила она. – А то еще действительно скажут добрые люди, что я молодежь спаиваю!

Алкоголь еще не успел попасть в мой желудок, как уже ударил мне в голову.

– Не такие уж мы желторотые, – начал я, постепенно завираясь, развивать мысль. – Вон Жека Сосновский заместителем бухгалтерской фирмы устроился. А Алинка Вежнина вообще снимается для глянцевых эротических журналов в Москве.

Регина Карловна, ничего не говоря, достала тонкую сигарету и, вложив ее между плотоядно-красных губ, щелкнула зажигалкой. Затянувшись, она отставила сигарету, выпустив струйку сизого дыма. Потом она сделала еще одну затяжку, торопливо-грациозным движением стряхнув пепел.

– М-м… Знаете, вы юноши в хорошем смысле наглые и амбициозные, – сказала бизнесвумен.

– А что, мы такие одни? – выпучил свои почти бесцветные, сероватые глаза Волков.

Регина Карловна немного повернулась, и я вдруг понял, почему черты лица ее мне показались хищными. Высокий нос имел чуть изогнутый, опущенный кончик. Решительный и волевой характер нашей спутницы еще более подчеркивал треугольный разрез глаз с радужкой, со всех сторон окруженной белком.   

– Знаете, а что вам даст какая-то база? Там все равно, скажу честно, больше половины телефонов уже отработаны. А я как раз задумывалась о том, чтобы назначить ответственных по районам города на штатной основе. Уфа ведь миллионник. Вот Черниковка, по существу, отдельный город. А еще есть изолированные Шакша, Дема, Затон. И, вообще-то, пришло время нетривиальных решений.

– А что, если нам ресторан открыть? – вдруг предложил Волков, запихивая в свой вечно голодный рот приличный кусок картофеля с мясной подливой.

– А вы догадываетесь, какая в этом деле конкуренция, юноши? – усмехнулась Регина Карловна.

– Так мы же не простой, а тематический! Надо, чтобы при входе игровые автоматы были. Еще фильмы и игры можно компьютерные продавать на кассетах посетителям.

По смеющимся глазам бизнесвумен я увидел, что Волков явно порет глупости, но тут и сам не мог удержаться от того, чтобы не развить волковские фантазии:

– А еще специальную карту меню можно разработать. Типа попробовал чуть-чуть блюдо – остальное за дополнительную плату. Ну еще живой музон и выступления какие-нибудь типа фокусников.

Регина Карловна словно невзначай закинула ногу на ногу. И я уже не мог отвести взгляда от ее икр в черных полупрозрачных колготках. Это был настоящий удар ниже пояса. Куда было нашим, еще по-подростковому голенастым, неуклюжим девчонкам до роскошной бизнесвумен.

Регина Карловна внимала нашим фантазиям так, будто речь шла о серьезных проектах, а мы были не сопливые десятиклассники, а, по крайней мере, выпускники экономического факультета МГУ. К тому же наша собеседница сексуально курила.

Обстановка накалялась. Регина Карловна, облизнув полные губы, улыбнулась нам очаровательной улыбкой.

– Здесь становится жарко. Вы не против?

И расстегнула одну пуговицу на пиджаке. Тут уже и Волков чуть не вывихнул шею при виде выглянувших наружу узорных полукружий красного лифчика.   

Но это стало только прелюдией к следующему испытанию. Взвился блестящий занавес в конце длинной стойки-подиума, и мне стало ясно, почему нас не хотели пускать с Волковым в ресторан.

 

*  *  *

 

Стриптизерша в плаще дракулы – атласно-черном, со стоячим красным воротником, – в кажущихся неуместными ботфортах смелыми шагами манекенщицы двинулась к отливающему ртутью хромированному шесту. Подойдя к нему, она вскинула, разводя, как крылья нетопыря, руки. Плащ слетел с нее. У меня чуть пиво из ушей не полилось, когда я увидел широко расставленные длинные ноги, выглядывающие из-под ботфортов полоски чулок, узкий топ и какие-то невиданные красные стринги. Честно говоря, я даже и не подозревал, что такие трусы существуют на самом деле, а не только в эротических журналах и календарях. При этом я был готов поклясться, что, несмотря на тонну косметики на лице, девушка едва перешагнула возраст совершеннолетия.

Я впал в предкоматозное состояние и даже забыл о существовании Волкова и Регины Карловны. Отчего-то девушка показалась мне знакомой. Я даже с ужасом подумал, что это какая-то накрашенная Лика. Но нет. Стриптизерша, словно для того, чтобы опровергнуть мое нелепое подозрение, начала просто ползать по подиуму. Зачем? И этот секрет скоро раскрылся.

Сидевшие рядом мужчины, улюлюкая, стали засовывать туго свернутые долларовые банкноты под резинку стрингов. Я тут же сразу подумал, о ничтожестве, казавшегося еще недавно огромным, капитала. Весь материн выигрыш в «Золотом кольце» составлял всего две сто долларовые бумажки. Ну или две пачки однодолларовых купюр. А тут посетители не стеснялись и по пять долларов совать. Это же сколько стриптизерша могла заработать за один танец?!

Потом последовали куда более смелые движения.

– Алинка – талантливая девчонка, далеко пойдет, если не скурвится! – сказала, прищурившись, Регина Карловна.

Стриптизерша, как будто услышав ее, вдруг встала и подошла к нам. Вытянув шею, облизав губы, она с какой-то загадочно-странной усмешкой посмотрела на нас с Волковым и бизнесвумен, а затем резко наклонилась ко мне и, приспустив лифчик, негромко промурлыкала:

– Если ты и Волков станете трепаться, что видели меня здесь, я вам яйца поотрываю!

Потом Алинка невозмутимо вильнула задом, подставляя мне резинку стрингов. Я опешил от смеси растерянности и стыда… Правда, сейчас, спустя почти двадцать лет, это покажется невероятным, что стриптиз могла танцевать шестнадцатилетняя школьница. Но в 1993 году такие мелочи никого особо не волновали. Властям было не до нравственного облика подрастающего поколения. Эротические журналы, почти голимая порнуха «СПИД-инфо», кассеты сомнительного содержания продавались в каждом подземном переходе. Никаких тебе полиэтиленовых пленок, возрастных маркеров. Проститутки в коротких юбках почти в открытую стояли вдоль всего проспекта Октября. Двенадцатилетние модели в нелепо смотрящихся на еще детских тельцах купальниках заполонили сцены разного рода подозрительных конкурсов…

Самое главное, мне нечего было засунуть под резинку Алинке. Откуда мне было знать, что в «Арабелле» принято расплачиваться долларами?

Однако Регина Карловна пришла мне на помощь, протянув под столом свернутую в тугую трубочку зеленоватую банкноту.

 

 

*  *  *

 

– Ну все, юноши, я смотрю вам на сегодня достаточно, – наконец изрекла наша проводница в мир взрослых утех и приключений.

– А как же ваши деловые партнеры?! – неожиданно вспомнил я.

Регина Карловна загадочно улыбнулась.

– Я не сожалею, что они решили перенести встречу и деловой ужин не состоялся. Да и вы как будто тоже?

– Ой, автобусы сейчас не ходят! – тут глупо вылупил глаза Волков.

Бизнесвумен кивнула.

– Ну вот, я же говорю, достаточно вам.

Волков – язык без костей – предложил:

– А, может быть, мы в гостиницу проедем и сразу подпишем приказ о нашем назначении? Чего кота за хвост тянуть?

В другое время и при других обстоятельствах я бы, конечно, удержался. Но алкоголь придал мне развязности. Я, подыгрывая другу, кивнул:

– Он возьмет на себя Затон, а я центральную часть города по проспекту Октября.

Регина Карловна аж голову запрокинула, захохотав.

– Нет, ну вы чудные, очаровательные юноши! Вы просто не оставляете мне никакого выбора!

В общем, мы, ужасно гордые, упивающиеся тем фактом, что мы уже без пяти минут начальники и с нами такая роскошная дама, вышли опять под руки (немного шатаясь). Нас уже ждало такси. Мы поехали в гостиницу.

Там безумная ночь продолжилась. Это было как вал, как полет на край Вселенной! Нам вот-вот должно было исполниться шестнадцать. У нас не было девушек. Мы еще ни разу не напивались. Ни разу не ходили в ресторан на стриптиз. Не становились начальниками. И самое главное – ни разу не оставались один на один с роскошной женщиной в роскошном номере.

Мне вообще казалось, что это все происходит не со мной, а я всего лишь камера в руках голливудского кинооператора, бесстрастно фиксирующая убранство помещения, состоящего из двух комнат, не считая совмещенного с ванной санузла: кожаный диван, низенький столик и видеодвойка «Сони» с рядом кассет. На окнах – плотные и блестящие, как поток расплавленного металла, шторы. Каким-то диссонансом с этой имперской дворянской роскошью были приткнутые к свободной стене прямо у входа шесть картонных коробок с гербалайфовскими снадобьями. Но, в принципе, ожидаемо. Возможно, это были какие-то образцы. 

Регина Карловна царственным жестом указала нам на диван.

– Располагайтесь.

Садясь, мы не удержались от соблазна заглянуть в приоткрытую дверь спальни. Там смутно угадывались контуры двуспального ложа под балдахином.

Хозяйка номера не стала тянуть с подписанием приказа о нашем назначении. Из столика она достала две папки. Одна из них оказалась с уже готовыми бланками. Скрипнул паркер, выводя наши фамилии в соответствующей графе. Размашистая подпись легла чуть пониже.

– Ну что, и теперь вы все еще думаете, что я мошенница и вас обманываю? – насмешливо спросила нас Регина Карловна, дохнув на печать и прикладывая к бланку «мокрый кругляш» с логотипом «Гербалайфа» – тремя зелеными листиками.

– Да вы что, конечно, нет… – не помня себя от счастья, пробормотали мы с Волковым.

После этого, положив приказ в другую папку, бизнесвумен взяла в руки невиданную для нас с Волковым вещь – радиотелефон, – села аккурат между нами. Я ощутил себя в центре взрыва термоядерной бомбы, мгновенно распавшись на атомы.

Регина Карловна заказала бутылку шампанского в номер. Не прошло минуты, как явилась горничная с тележкой. И снова как в американском кино: бутылка оказалась почти доверху погруженной в ведерко со льдом. Три бокала стояли тут же, на белоснежных салфетках.

– Ну, юноши, за ваше назначение? – предложила Регина Карловна тост.

Волков бросился доставить бутылку и, конечно, впопыхах высыпал на ковер целую пригоршню колотого льда.

– Ничего страшного. Горничная уберет! – махнула рукой хозяйка номера. Тут она неожиданно положила мне аккуратную, как лодочка, ладонь на колено. – А шампанское нам, наверное, откроет… Только, надеюсь, без таких фатальных последствий?

Ощущая дрожь во всем теле, я кое-как сорвал фольгу, а потом начал развинчивать проволоку. И уже когда пробка под моей рукой дрогнула, сообразил попридержать ее.

Бах! Раздался легкий хлопок, и я, торжествующий, пунцовый от гордости, аккуратно извлек пробку из горлышка бутылки. В воздух взвилась тонкая струйка винного пара.

Регина Карловна даже захлопала в ладоши, а Волков насупился.

– Браво! Учитесь у своего товарища!

Я разлил шампанское по бокалам. Цвет его мне показался почти белым.

– Сухое из Калифорнии! – отрекомендовала хозяйка номера. – Не люблю полусладкое «Советское».

Дальше было как в тумане. Начало я еще запомнил. После первого тоста последовал второй. Волков настолько обнаглел, что спросил Регину Карловну о том, сколько ей лет. Выяснилось, она всего пару лет назад окончила финансовый институт, но не захотела работать по специальности и сделала головокружительную карьеру в «Гербалайфе».

Потом, кажется, начали обсуждать любимые фильмы. Конечно, рулил американский кинематограф. Но Регина Карловна сказала, что ей больше по душе французы. Тут уже мне показалось, что бизнесвумен совсем не пышка. Я обратил внимание на то, какая у нее тонкая и изящная шея, и лицо, нежное, как у Лики. Даже орлиный нос деловой женщины мне показался очаровательным. Было в нем что-то действительно изысканное, как в дорогих французских духах.

Но, каким-то звериным чутьем почувствовав, что еще немного, и мы с Волковым отрубимся, Регина Карловна заявила:

– Ну все, юноши, банкет окончен. А вам завтра еще на работу выходить.

– Во сколько?

– Ну не в школу же, не прямо с утра. Выспитесь и где-то к двенадцати подходите к Арсению. Я его заранее обо всем предупрежу.

 

 

*  *  *

 

Я проснулся и в панике обнаружил, что уже половина двенадцатого.

Даже не позавтракав, я помчался в город, в «Теремок», рассчитывая встретить там Волкова. Волкова я на месте не обнаружил, а увиденное там мне совершенно не понравилось. Злая вахтерша стояла на крыльце и увещевала толпы осаждавших кинотеатр молодых людей:

– Сказано же вам – контора съехала. Нету никого и не будет!

– Как так?! Нам сказали подходить по этому адресу! – раздавались возмущенные голоса.

– Ничего не знаю!

Я, конечно, был не настолько наивен, чтобы лезть с вопросом о своем назначении к малообразованной тетке. Я лихорадочно соображал, что делать. Очень не хотелось верить, что Регина Карловна разыграла перед нами спектакль, к тому же, как ни крути, «Гербалайф» не был фирмой-однодневкой. Поэтому я, в отличие от большинства разочарованных пайщиков концессии, не стал покидать поле боя. Ближе к половине третьего мое терпение было вознаграждено. Появился Арсений. Я бросился к нему как к родному.

– Здравствуйте, а Регина Карловна…

Молодой человек, едва не отскочив от меня вначале, важно поправил очки на переносице и даже привстал на своих остроносых туфлях, хотя и так был не низкого роста.

– Ах, это вы… – произнес он с невыразимой досадой. – Регина Карловна в командировке в Белебее.

Я попытался прояснить ситуацию.

– А она вам ничего про нас с Волковым не сказала? Что мы теперь ответственные по двум районам Уфы?

Арсений, уже повернувшийся ко мне спиной, резко развернулся на каблуках, как будто одна фамилия Волкова вывела его из себя.

– Я уже сказал вашему другу, который тут с утра мне нервы успел потрепать: я не уполномочен принимать такие решения. Дождемся возвращения Регины Карловны. Она обещала быть к понедельнику.

– А почему Волков меня не дождался?! – спросил я, сам понимая всю нелепость своего вопроса.

– Откуда мне знать? Это вы уж сами между собой разберитесь! И да, еще. Те двадцать долларов, которые были уплачены за вас в ресторане, вы можете вернуть мне или Регине Карловне. Вот, кстати, вам моя визитка. Там указан новый адрес нашего офиса.

Мой мозг сразу произвел пересчет суммы в рубли. Получалось около двадцати тысяч.

Проклиная Волкова и, главным образом, собственную невыдержанность (кто меня за язык тянул!), я помчался назад в Затон.

Когда я позвонил Волкову, дверь мне открыл его отец. Не дав мне даже поздороваться, он сердито буркнул:

– Бегает, свое барахло распространяет, коммерсант хренов. С утра опять притащил в дом свои сраные коробки. Десять штук! Мало тех, что под его кроватью торчат! Да мне какое дело? Впредь умнее будет.

Я даже не стал спрашивать, где мне найти Волкова. Конечно, это не мог быть наш жалкий Заречный рынок, где ошивались бабульки с нехитрой морковкой-петрушкой. Я сел на тридцатый скоростной и поехал в город – так в Затоне мы называли всю остальную часть Уфы.

На Центральном рынке, в 1993 году превратившемся в сплошную тучу – огромную барахолку, как ни странно, найти Волкова мне не составило труда. Кажется, только возле него на расстоянии нескольких метров не просматривалось ни одного покупателя. Как перст торчал он со своей картонной коробкой и выставленными на ней белыми пластиковыми баночками с препаратом для похудания.

Сначала Волков даже сделал попытку спрятаться от меня, но, поняв, что я его заметил, развел руками.

– Вот стою, торгую.

Я кисло улыбнулся.

– Зато у нас обоих визитки есть с новым адресом офиса.

Разумеется, наше совместное стояние покупателей не прибавило. В какой-то момент меня осенило. Показав на криво написанный фломастером на коробке ценник, я заметил:

– Пять тысяч рублей за баночку этой хрени не слишком дорого? Ничего, что это стоимость одного комплекта?

– Ну ниче так, что за килограмм сосисок люди три с половиной штуки отдают? Лучше продать один раз, но задорого, а иначе у нас никакой маржи не будет. Спустить товар-то по демпинговой цене мы всегда успеем, – успокоил меня Волков.

Тем не менее к тому времени, как народу на Центральном рынке заметно поубавилось, мой товарищ решил, что триста рублей за одну баночку шарлатанского снадобья – в самый раз. Но даже за такую смешную цену, равнявшуюся стоимости одной буханки хлеба, никто не хотел худеть. Мы уже совсем отчаялись, когда к нам подошел первый покупатель. Им оказался сорокалетний мужчина-доходяга с заросшим серым лицом и грустными глазами. В его руках была перевитая капроновыми нитками картонная коробка. Я даже сначала испугался, что он наш коллега по несчастью. Но поставленная на щербатый асфальт коробка ободряюще звякнула.

– Вот, представляете, – сказал он без предисловий, – выдали зарплату в конторе… средством для чистки зубов. Ладо бы в нем спирт был, можно было алкашам загнать. А так хоть в унитаз выливай. Нет, ребята, все с ума посходили. Куда страна катиться? Галопирующая инфляция. Люди ходят с товаром, у кого что на предприятии производят – утюги, вешалки, – деньги до дома не успеваешь донести. Да деньги какие-то не настоящие, синие фантики. Обесцениваются быстрее, чем их получаешь. Чего продаете-то хоть, болезные?

– Средство для похудания.

Мужчина кивнул.

– Понятно, а к нам сегодня в контору такой же парень, как вы, забегал. Только ему крупно повезло, наткнулся на нашего начальника, а он сам и его жена – прямо вместе три толстяка.

 

 

*  *  *

 

Уже на следующий день, едва начался рабочий день, мы с Волковым, вооруженные комплектом бахил и двумя огромными баулами, набитыми продукцией «Гербалайфа», приступили к штурму уфимских учреждений. Разумеется, мы были не настолько наивны, чтобы попытаться проникнуть на какой-нибудь завод или режимное предприятие. Своими пажитями и нивами мы избрали беззащитные офисы еще многочисленных, по сути советских, контор, непонятно чем занимающихся.

Однако на первом же объекте нас тормознули.

– Молодые люди, вы куда?

– Хотим предложить отличное средство для похудания для ваших работников!

Честность наша не была оценена.

В одном месте нам заявили:

– У нас нет толстых!

В другом:

– У нас все худые.

Волков поначалу бодрился. А его самоуверенность достигла воистину астрономических размеров, когда с большим трудом нам удалось уломать какую-то совсем не толстую консьержку элитного жилого дома купить на пробу одну баночку средства за триста рублей.

– Вот видишь?! Дело мастера боится!

Поскольку у меня давно сосало под ложечкой, я предложил пойти пообедать. Волков буквально накинулся на меня.

– Мы только начали, а он уже жрать! – Тут мой товарищ усмехнулся внезапно пришедшей в голову мысли: – Волка ноги кормят, понял? А теперь, поручик, рысью до Томска!

Как результат – к концу рабочего дня у нас обоих ноги просто отваливались. И это при том, что нам только один раз удалось застать начальника организации. Он выслушал нас с участием. Но дело испортил зашедший в кабинет главный бухгалтер. Начальник отвлекся, а потом ему позвонили по какому-то важному делу. Нам пришлось опять начать все заново, объясняя уникальность предложения. В конце концов начальник сжалился над нами, сказав, чтобы мы зашли завтра, когда он будет посвободнее. Тогда он, так и быть, возьмет у нас набор распространителя за пять тысяч рублей.

На Волкова с горящим то ли от голода, то ли от постепенно подступающего сумасшествия воспаленными глазами было жалко смотреть. Тем более что я все-таки умудрился, пока он штурмовал какую-то фирму по печати бланков, а потом прятался от охранника, заскочить в ближайшую чебуречную.

Волков попытался было сказать, что это еще более блистательная победа, что мы уже вышли на безубыточный уровень и завтра на нас прольется золотой дождь из богатых клиентов. Но я быстро охладил его энтузиазм, готовый бросить чертовый баул, который, казалось, набит кирпичами, в ближайшие кусты.

– Слушай, давай подсчитаем, сколько нам еще понадобится так выкладываться с учетом того, что мы даже ничего не заработаем, а просто отобьем свои убытки.

Волков сразу приуныл, поскольку путем нехитрых арифметических расчетов мы выяснили, что нам придется вкалывать без выходных и отпусков как папа Карло не меньше трех-четырех месяцев. И это при том, что не пройдет пары недель, как мы со своими баулами примелькаемся, и нас даже на порог контор пускать перестанут.

Короче, расстались мы с Волковым не в самом лучшем расположении духа. Но едва я успел переступить порог дома и увидеть стоящие по-прежнему на трюмо пять ненавистных коробок «Гербалайфа», как мать огорошила меня известием:

– К тебе девушка приходила. Вы с ней дружите?

Выпустив сумку распространителя из рук, так что она грохнулась, я воскликнул:

– Лика? Ты что ей сказала?

Мать пожала плечами.

– Я сказала, что тебя нет. Ты по делам ушел.

У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло.

– А она ничего не сказала?

– Только телефон оставила.

Дрожащими от волнения руками я выхватил записку и выбежал на улицу к телефону-автомату. Однако стоило мне набрать номер, как я услышал голос совсем не Лики.

– Да это я, Алинка. Ты что, не узнал меня?

Я едва не выдал себя упавшим от разочарования голосом:

– Вообще-то догадался...

– Отлично. Ты не против, если мы встретимся?

Честно говоря, с Алинкой мне встречаться не очень-то и хотелось, тем более после сегодняшнего марафона, но я уловил нотки искреннего интереса в голосе девушки.

– Когда и где?

Не прошло и получаса, как я стоял на Зенцова. Были уже сумерки. Из открытого канализационного люка валил пар. Улица была узкой, безлюдной. Винно-красные кирпичные дома конца девятнадцатого века соседствовали с безликими и типовыми силикатно-кирпичными коробками и деревянными бараками-развалюшками едва закончившейся советской эпохи. На противоположной стороне улицы за железобетонным забором с колючей проволокой таинственно светились высокие окна еще не разгромленных заводских корпусов. В стене ближайшего ко мне дома чернела железная дверь. Она была крепко заперта. Ни на ней, ни рядом с ней – никаких поясняющих надписей и тем более табличек. Я уже подумал, что ошибся адресом, не походило это место на ресторан «Арабелла» с огромной неоновой вывеской, да к тому же еще со стриптизом, как вдруг раздался стук шпилек. Я обернулся. Это была Алинка в кожаной куртке и лаковых ботфортах.

– Извини, что назначила встречу у служебного входа, у меня через десять минут номер, а мне еще нужно подготовиться, – сказала, опустив дежурные приветствия, девушка. – Может, мы тогда договоримся на другой раз? Обещаю, что заранее отпрошусь на работе или вообще скажу, что приболела. Зато посидим нормально, поговорим, я ведь не знала, что ты такой щедрый. Сразу двадцатку зеленых? Даже бандиты мне столько за один раз за резинку трусов не засовывали. Кто Джефферсона, кто Линкольна. А чаще всего – Джорджа Вашингтона. Хотя пришлось почти семьдесят процентов от твоих чаевых отдать, зато оставшиеся тридцать… В общем, мы друг друга стоим. Я поняла. Ты зачетный пацан, а не маменькин сынок. И не сидел, пуская пузыри, как этот пучеглазый Волков. Хотя… нет, вы оба все-таки молодцы. Ведь знаете, что про Регину Карловну говорят? Не каждый бы даже взрослый мужик смог, а вы не побоялись. Тут надо иметь определенное мужество.

Хотя последние слова Алинки мне показались более чем странными, я был вынужден признать, что в этот момент мне очень сильно захотелось поддаться новой иллюзии. Алинка была густо накрашена, прямо как героиня «Вспышки». Но мысль о том, что еще надо будет отработать проклятые двадцать долларов, вернула меня с небес на… Зенцова.

– Не знаю, нам с Волковым на следующей неделе надо будет идти «Гербалайфом» торговать. Один мужик сказал, что у нас одну партию целиком возьмет.

Выражение благожелательной заинтересованности мгновенно покинуло лицо Алинки, сменившись презрительно-брезгливой миной.

– Ах, я так и знала, что у вас кишка тонка! Ну что ж, передавай привет Волкову. И поспеши, а то последний автобус до Затона пропустишь!

– Ты че, в своем уме отказываться, когда тебя такая шикарная девушка как я предлагает свидание? Ты точно больной на голову! Ну что ж, передавай привет Волкову. И поспеши, а то последний автобус до Затона пропустишь!»

 

 

*  *  *

 

Проклиная все на свете, я тащился с ненавистной сумкой распространителя по бесконечному проспекту Октября. Это была почти середина месяца. Черные липы стояли в ряд, черные и голые. Теплый ясный воздух бабьего лета сменила противная морось, предвещавшая ноябрьский снег пополам с дождем. Только один пузыреплодник остролистый продолжал упорно зеленеть, как будто собираясь таким и оставаться зимой – бесчувственно пластиковым.

Я был так подавлен, так погружен в собственные переживания, что мог автоматически выдать незнакомому человеку целую речь о пользе препаратов «Гербалайфа». Для меня новости об окружающем мире перестали существовать: захват московской мэрии, жертвы при штурме телецентра, танки, бьющие прямой наводкой по зданию парламента... где это, зачем это, с кем это? Даже учебу в школе я подзабросил, успокоив себя мыслью, что десятый класс все-таки не выпускной. Волкову тоже приходилось несладко. В какой-то момент мы решили, что нам надо поработать раздельно. Впрочем, пока без особого успеха.

И тут рядом со мной затормозил «Вольво». Из распахнутой дверцы рядом с водителем послышался знакомый грудной голос.

– Садись, упорный юноша, подвезу!

Это была Регина Карловна. На этот раз сама за рулем авто.

Слова упреков застыли у меня в горле. Я сел, и мы сразу поехали. Я обратил внимание, не без злорадства, что женщина, и во время первой нашей встречи производившая впечатление пышки, пополнела. Теперь ее ноги, пожалуй, можно было назвать толстыми. На лице наметился второй подбородок.

– Вас куда, юноша, подвести? – спросила Регина Карловна, переключая рычаг коробки передач.

Я, сжав стучащие зубы, буркнул что-то вроде: «Домой» и еще крепче вцепился в баул.

– Понятно… брось-ка ты его на заднее сидение.

– Он мокрый.

– Да ты сам, погляжу, не сухой!

Я подчинился, задав мучавший меня последние дни вопрос:

– Значит, вы нам с Волковым по ушам съездили?

Регина Карловна ответила не сразу, но голос ее прозвучал без намека на привычную иронию.

– Приказ я при вас подписала. Но вообще надо мной начальство тоже есть. Значит, не прошло назначение. В чем моя вина-то?

И тут я ляпнул почти с ожесточением:

– Сколько я вам должен за стриптиз?

– В смысле?

– Ну, вы помните, – немного смутился я, – те двадцать долларов, которые вы мне под столом передали, а я и не посмотрел.

– Ох ты, Боже мой… Ты про чаевые для Алинки из «Арабеллы»? – удивилась Регина Карловна. – Честно сказать, я и думать про них давно забыла.

– А вот ваш Арсений не забыл. Он во время нашей последней встречи сказал, что…

Женщина рассмеялась, дав по газам.

– Вспомнила, он жаловался, что его твой Волков с утра просто достал. Вот он так, можно сказать, глупо пошутил.

Тут Регина Карловна взглянула на меня с неожиданным участием.

– Надеюсь, у вас двоих хватило ума не начать расплачиваться за несуществующий долг? У Мопассана, между прочим, есть рассказ такой. «Ожерелье» называется. Все очень хвалят, а героиня его и ее муж, между прочим, клинические идиоты. Если бы им сразу пришло в голову сознаться в пропаже ожерелья, то не пришлось бы потом вкалывать до потери пульса. Ожерелье-то оказалось из фальшивых бриллиантов.

Я прямо заерзал в кресле пассажира.

– Выходит, доллары что, ненастоящие были?

Регина Карловна покачала головой, и мне снова бросилось в глаза, как она все-таки пополнела со дня последней нашей встречи. Голос ее прозвучал чудовищно снисходительно.

– О нет, юноша. Разумеется, настоящие денежные знаки Северо-Американских Соединенных Штатов.

Я не выдержал. Снисхождение было последним, чего я не мог вынести.

– В таком случае я считаю своим долгом расплатиться. Не хочу быть чем-то вам должным. А вы сами не думали… курс похудания пройти?

Как раз загорелся зеленый светофор на перекрестке. Повисло молчание. Мы резко дернулись. Еще на одном чуть плавнее затормозили перед ковыляющим через проезжую часть бомжом. Мне вдруг стало так стыдно и неудобно, что я отвернулся в окно.

– Ого, а ты не только смелый, ты отчаянный, – услышал я совсем не сердитый, а, напротив, преисполненный самого глубокого уважения голос. – А, в самом деле, почему бы и нет? Привыкла заедать стресс, и в последнее время такое нездоровое питание, эти все переезды, отсутствие реальных физических нагрузок…

Тут я уставился в зеркальце над приборной доской. Правда, Регина Карловна не только не сердилась, но, кажется, смеялась.

– Нет, ты все-таки молодец! Сама вспомнила про эти дурацкие двадцать долларов, – похвалила меня бизнесвумен, плавно втапливая уже не кажущуюся мне такой безобразно толстой ступню в педаль газа. – Но раз дело на принцип пошло – правильно, надо использовать выпавший тебе шанс на все 100 %! Я возьму три основных курса плюс два дополнительных. И тогда мы будем не только в расчете, но и ты кое-что заработаешь.

Я хотел сказать, что на повороте мы повернули не туда, но, поняв, что едем в гостиницу, решил: очередной спектакль? Посмотрим, что будет на этот раз.

Мы переступили порог уже знакомого мне номера. Ставя сумку на пол, я почувствовал себя победителем. Регина Карловна без обиняков предложила:

– Иди прими душ и хорошенько вытрись полотенцем. Халат там тоже есть. А я пока твои манатки велю горничной высушить. Нельзя же тебя в таком виде домой отправлять!

Тугие струи горячей воды вернули меня к жизни. А от хрустящего, сухого мохерового халата по коже побежали приятные мурашки.

Войдя в комнату, я краем уха услышал удаляющиеся по коридору шаги горничной. Я открыл рот, чтобы поблагодарить Регину Карловну за желание избавить меня от партии «Гербалайфа», как застыл на месте. Бизнесвумен, явно догадываясь, что я стою сзади, стала раздеваться.

Совершенно не смущаясь, она быстро дошла до нижнего белья. – Неужели я такая толстая? – спросила Регина Карловна, медленно оборачиваясь. – Давай-ка, иди сюда.

Я сплю? Или это, чему еще не было названия в моем языке, что отделяло меня от мира взрослых, посвященных в великую тайну, сегодня, правда, со мной произойдет?! Я решил, что это сказка – мое вознаграждение за пережитые испытания. И даже почувствовал угрызения совести, подумав о бедном Волкове.

Не помню, как мы очутились в спальне на кровати под балдахином. Помню, что уже стоял босиком, без халата, когда Регина Карловна, сев на краешек кровати передо мной, вдруг потянулась куда-то вниз и… приспустив чулки, что-то… отстегнула.

Мои глаза в ужасе округлились. Я даже, к стыду своему, екнул, задрожал как осенний лист, как барашек на закланье. Но, наверное, даже самый опытный и видавший виды Казанова был бы смущен и озадачен тем, что увидел.

Левая нога Регины Карловны мягко отделилась от колена и тюкнулась на ковер. Нога оказалась очень искусно сделанным пластиковым протезом. Я был настолько потрясен, что мне в голову даже мысль не пришла о том, как женщине вообще выдали права на управление автомобилем.

Тем не менее только тут до меня окончательно дошел смысл брошенной Алиной Вежниной таинственной фразы о том, что мы с Волковым – молодцы и что про Регину Карловну говорят…

Ну вот, как я мог быть таким наивным! Стала бы роскошная молодая женщина везти в номер какого-то сопляка и отдаваться ему. Я слишком поверил в сказку. Наверное потому, что оставался девственником.

Регина Карловна, как будто нырнув в ледяную прорубь, перевела дух.

– Уф… теперь ты все знаешь. Хотя не девочка давно, но всякий раз сама жутко комплексую, когда приходится от этой штуки избавляться. Знаешь, как неприятно в постели она партнеров холодит? Правда, один сперва не заметил, зато потом криков столько было и оскорблений...

Откровенно-деловой тон бизнес-леди вернул мне мужество. Но никакого отвращения к Регине Карловне я не почувствовал. Возможно, будь я опытнее, прямо скажем, избалованнее, я бы, может быть, еще и нос поворотил, как прежний любовник, но глупо ждать от голодного человека вкусовых изысков. К тому же все остальное в Регине Карловне было просто великолепным.

На меня пахнуло жаром атласных простынь. Целая вселенная распахнулась передо мной. Я сразу понял, что попал в руки опытной женщины. При этом у меня в голове даже мысли не возникло, что я потеряю девственность с толстухой да к тому же еще одноногой. Я просто почувствовал впившиеся в меня ногти любовницы, увидел ее прекрасное лицо, показавшееся вдруг юным, с большими, как прозрачное до дна море, глазами.

Потом, когда все внезапно закончилось и мы застыли, утомленные, потные, ошеломленные, она сказала:

– Всегда знала, что юноши в нежном возрасте самые лучшие. Надеюсь, и для тебя урок пойдет впрок.

 

 

*  *  *

 

Так началась моя связь с Региной Карловной. Сразу скажу, что никакого романтического чувства здесь с самого начала не было. Но я реально почувствовал себя крутым. Я стал, наконец, более спокойно сносить равнодушие и расчетливость сверстниц. Моя любовница открывала мне все новые горизонты телесной страсти. Ее пышность и отсутствие левой ноги ниже колена нисколько не отвращали меня, но, напротив, еще больше распаляли.

И тем не менее я удивлялся себе. Для Регины Карловны не существовало никаких ограничений. Мы начинали вечер с просмотра видеофильмов. Это были преимущественно эротические американские ленты: «В постели с вампиром» с Чарли Спрэдлинг, «Слияние двух лун» с Шерилин Фенн, «Дикая орхидея» с Кэрри Отис. А однажды моя любовница, таинственно улыбаясь, даже поставила отечественную новинку – «Дафнис и Хлоя» с Ольгой Кейзеровой. При этом Регина Карловна не удержалась от самокритичного заявления:

– Никакая, даже самая роскошная женщина не заменит юную девственницу. После окончания института я, еще до того, как пришла в «Гербалайф», одно время работала психологом. Так вот, был у меня клиент. Шибко за сорок мужик, который покорно терпел все издевательства своей двадцатилетней жены. Никто, включая самых близких друзей и родственников, не знал почему. Ну, а психолог он ведь как священник. Хранитель тайн. Вот клиент и поделился со мной своей тайной. Оказалось, что жена мстит ему, потому что он, будучи другом ее родителей, совратил еще совсем юной девушкой. Помню, я спросила мужика, как он все это может выносить? Даже искупление греха должно иметь какие-то границы. На что мужик совершенно искренне ответил: «Хуже, когда ты не знаешь, за что тебя ненавидят!»

Конечно, я сразу представил Лику в объятьях Пельменя и вспылил:

– Да я не хочу, чтобы меня ненавидели!

Моя любовница усмехнулась.

– Надежды юношей питают…

Хотя она и стала моей первой женщиной, я с самого начала осознал все прикладное, чисто познавательное значение происходившего между нами, хотя и не лишенного значительной доли самого искреннего наставничества-благородства. Нет, конечно, я был готов к тому, чтобы честно, если на то пошло, глупо заявить, что готов жениться. Но испытал приступ невиданного облегчения, когда любовница сама, как бы мимоходом, но заранее, отказалась требовать от меня такой жертвы.

Но, конечно, я не в силах тогда был оценить всей правоты Регины Карловны. Я только сказал:

– Говорите сверстницы? Ну, я не про Алинку, а вообще. Они на нас с Волковым даже не смотрят, считают, что мы еще молокососы, девственники. И поди, разубеди их!

Регина Карловна прочертила полоску ногтем на моем животе.

– Слушай, я тебе скажу только одно: каждая женщина в глубине души мечтает, чтобы ее завоевали.

Я почувствовал угрызения совести.

– Вы не подумайте…

Регина Карловна закатила глаза.

– Ох, какой ты деликатный, но… не стоит, милый, стараться. Какая любовь у тебя может быть ко мне? Я, слава Богу, после аварии мозги не растеряла. Давай договоримся – я твоя наставница. И я буду только горда и рада за тебя, если ты станешь первым мужчиной для девушки, которая тебе очень нравится. А ведь у тебя есть такая. Я угадала?

Мне не нужно было больше притворяться.

– Только она меня совсем не замечает. И, вообще, она уже не… совсем девушка. Папик есть у нее. Пельмень.

Мое признание Регину Карловну ничуть не смутило.

– Я думаю, что ты поспешил сделать вывод. Иногда все обман, все не то, чем кажется. Зато, благодаря моим урокам, ты, думаю, сможешь сам убедиться в этом. 

Я, испытав резкий прилив радости и последовавшего почти сразу за ним разочарования, фыркнул.

– Вы так легко рассуждаете… а как ее завоевать? Может, вы тогда и подскажете? Что значит – завоевать? Отбить у другого? Поразить чем-то?

– Завоевать женщину – значит совершить подвиг ради нее.

 

 

*  *  *

 

Нечего говорить, что я и без напоминаний Регины Карловны не переставал думать о Лике. Даже представлял ее лицо, когда занимался сексом с бизнесвумен. Но благодаря своей наставнице я научился управлять своей плотью… Мать думала, что я влюбился, и каждый день стала гладить мне рубашки, а однажды даже купила какие-то трусы с сердечками.

Звериным чутьем опытной самки почувствовав во мне изменение настроения, какое-то пресыщение, Регина Карловна в качестве компенсации стала выдавать мне солидные суммы за посещение разного рода семинаров. Фактически взяла в свой постоянный штат работников. А однажды даже свозила в командировку под видом своего племянника. Тогда я впервые увидел первопрестольную. Она еще не имела настоящего лужковского бесстыдного лоска. Все в Москве было советское, даже здание парламента после известных событий 3–4 октября и то стояло с закоптелыми окнами.

Но, как говорил Скалозуб в незабвенной комедии Фонвизина, во всем чувствовались дистанции огромного размера. Метро, гигантские, с вавилонским размахом рынки, целые моря киосков, невиданное в Уфе товарное изобилие, какой-то имперский размах даже в привычных мелочах. Хотя бы взять огромное количество писанных красавиц на людных улицах, еще не высосанных пылесосом западных модельных агентств. И, конечно, всюду «Макдоналдс», «Гербалайф» и куча еще западных компаний, мормонов и всяких Свидетелей Иеговы, хлынувших в агонизирующее сердце сколлапсировавшей империи.

Нечего говорить, что я не только вернул матери потраченные двести тысяч, но и стал по существу семейным добытчиком. Мать не могла нахвалиться мной и тайно несла заработанные мной деньги в «Золотое кольцо», рассчитывая на новые астрономические дивиденды.

Волков, конечно, смертельно на меня обиделся, хотя я не только помог ему компенсировать понесенные траты, но и попытался замолвить за него словечко перед Региной Карловной. Увы, бизнесвумен на это заявила, что «Боливар не выдержит двоих». Не зная всей подноготной, друг счел, что я предал его, сговорившись с Региной Карловной против него.

– Смотри больше не попадайся мне на пути! – пригрозил он.

– Ты дурак. Надо было больше Арсения слушать, – попытался я урезонить Волкова.

Но это его только подстегнуло. Он взвился как конек-горбунок.

– Еще слово – и припечатаю в лобешник!

Я хотел было признаться в том, благодаря чему смог стать штатным сотрудником, но, подумав, счел, что мой друг попросту не готов воспринять правду. Оставалось надеяться, что через какое-то время он поумнеет и сам прибежит ко мне.  

А между тем Регина Карловна не только не сбросила вес, но и набрала новый. Ее сексуальный и обычный аппетиты выросли неимоверно. Я стал с ужасом наблюдать, как моя любовница-начальница берет мясные салаты, непременно второе со шницелем, котлетой или какими-нибудь сардельками, как спрашивает добавку, как искоса заглядывает в мою тарелку.

Мой успех пришел вовремя. Однажды мать вернулась с работы крайне расстроенная. Я и без ее объяснений догадался, что «Золотое кольцо» накрылось медным тазом. Так и должно было случиться. Мать сказала:

– А Наталье Петровне пришлось продать дачу. Ты знаешь, кто такая Наталья Петровна? 

В какой-то момент даже моя юношеская гиперсексуальность перестала выручать. Я понял, что меня уже просто тупо имеет какая-то одноногая толстуха, понял всю бесперспективность и губительность нашей связи. К тому же меня стала страшить мысль, что кто-нибудь из сверстников или знакомых матери увидит меня под ручку с Региной Карловной. Тем удивительнее, что выход я нашел благодаря самой моей любовнице.

Но сначала мне пришлось испить всю чашу унижения до конца.

Как-то Регина Карловна пригласила меня на открытие первого в Уфе отеля международного класса. А поскольку дело происходило в середине декабря 1993 года, его уже успели громко окрестить Президент-отелем .

Это было что-то вроде санатория на крутом берегу Уфимки – недалеко от ее устья.

На торжественном обеде я увидел весь цвет нарождающегося нового высшего буржуазного света. Увидел всех будущих олигархов с их подругами. Причем невозможно было понять – кто жена, а кто любовница. Регина Карловна даже шепотом мне сообщила, что нашлись такие оригиналы, что пришли сразу и с женами, и с любовницами. Все в курсе и все друг другом страшно довольны.

Обед нет смысла описывать. Сервировка, блюда, вышколенные официанты – были прямо из Москвы доставлены спецрейсом. 

Регина Карловна, когда мы уединились в роскошном номере, не удержалась от романтических заявлений:

– А представляешь, место какое силы?! Недалеко отсюда – остатки Чертового городища. Да и сама река под нами Уфимка, то есть по-башкирски Караидель, что в переводе означает…

– Черная река.

Регина Карловна, раздеваясь и изящным движением отстегивая ножной протез, молвила:

– Теперь ты понял, с кем связался?! Бойся меня, я – дьяволица! Но дьяволица, умеющая быть щедрой!

…Утром я Регины Карловны в номере отеля не нашел. Но на столике рядом с кроватью нашел кое-что весомое, а именно – пачку даже не долларов, а британских фунтов стерлингов!

 

 

*  *  *

 

Буквально на другой день Регина Карловна отправила меня на очередную учредительную конференцию для руководящего звена «Гербалайфа». Было ужасно скучно. Я чувствовал себя погано: обманщиком, дурящим таких же, как я, молодых людей, с жадно устремленными в сияющее капиталистическое будущее глазами. Но я видел перед собой просто толпы жертв самой обычной пирамиды. Все они, кроме устроителей и тех, кому было позволено примкнуть к ним, были обречены на безуспешные попытки избавиться от коробок со средствами для похудания, шампунями от перхоти и витаминами.

Как раз накануне мне приснился сон. Но он имел уже мало общего с тем приятно-волнительным сном, когда мы с Волковым еще ходили подстригать кусты пузыреплодника.

Казалось, все исполнилось. Я стал наконец мужчиной. Заработал свои первые серьёзные деньги. Даже умудрился взять у Регины Карловны несколько уроков вождения. Но мне приснилось, что моя любовница вдруг стала огромной. Заполонила весь мир. А я – провалился в неё, в её нутро. Там оказалось горячо. Я очутился в пещере, где хвостатые и рогатые твари разжигали кипящий котёл с серой, подбрасывая под него дрова.

Проснулся я в холодном поту, и первым, что нащупала моя рука, была та проклятая последняя пачка британских фунтов стерлингов, ставшая окончательным символом моего падения. Может быть, поэтому я в последнее время таскал ее с собой, словно одуревший от денег аристократ, не знающий, что делать с деньгами от госпожи дьявола. Я даже ни разу не пересчитал их и не держал в голове указанную на лентах пачки сумму. 

…Не выдержав струящегося со всех щелей вранья, я отпросился с конференции на свежий воздух. Даже промозглая декабрьская улица показалась мне куда уютнее чистого просторного зала. Сел в первый попавшийся троллейбус. Уехал в южную часть города, сошел на Ленина. Потом просто пошел вперед.

Я вспомнил о Раскольникове. Но поблизости не было ни одного храма. Так вдруг захотелось перекреститься, очиститься.

И тут меня осенило. Я увидел зев сорванной решетки дождевой канализации. Рука сама потянулась в карман, выудила из него пачку фунтов стерлингов. И я чуть было… не швырнул их в исходящую паром преисподнюю.

Я думал, что, опомнившись, назову себя идиотом, попытаюсь достать деньги. Но, честное слово, вдруг ощутил необычайное облегчение. Как будто, в самом деле, избавился от некой Каиновой печати.

Постепенно я перестал ощущать сладковатые миазмы лжи. Я поравнялся с развалами вольных торговцев старыми книжками, с соленьями бабушек. Они, по крайней мере, никого не обманывали. Мне стало жарко. Я распахнул куртку.

И тогда, когда я принял твердое решение уйти из «Гербалайфа», а заодно от Регины Карловны, я увидел Лику. В ярко-синем, блестящем, как будто из латекса, плаще, в прозрачно-черных колготках, с ярко обозначившимися на ветру горящими скулами на сильно напудренном лице и… полностью потерянным взглядом.

Во мне снова все перевернулось. Значит, Пельмень ее бросил. Какой негодяй! Попользовался юной девушкой, которая ему в дочери годится. Потом в голову закралась вообще нехорошая мысль: а что она делает на улице в таком откровенном наряде, накрашенная, да к тому же еще – вечером?

Но Лика вдруг увидела меня. Точнее бейджик, который я забыл снять с кармашка пиджака. Ее глаза, вспыхнув, стали совсем безумными. Она порывисто подскочила ко мне и вцепилась в руку, словно утопающая купальщица в спасателя:

– Это правда, что ты теперь куратор нашего городского отделения вместо Арсения?

Некоторое время я просто стоял. Всю ненависть к Лике как ветром сдуло. Я чувствовал, как не в силах управлять своими чувствами. Я понял, что люблю Лику любой. Даже с этим Пельменем. Но что если Регина Карловна в самом деле права и у Лики с Пельменем ничего нет? Это невозможно. Я же своими глазами и без Волкова видел, как она с ним под руку ушла.

И тем не менее я спокойно сказал:

–Да, уже как пару месяцев. А что значит – нашего?

Лика, убрав руку, вдруг огляделась по сторонам, словно за ней подглядывали. Ее лицо залил густой румянец. Но от этого оно сделалось еще более прекрасным. Лика как будто что-то порывалась сказать, но никак не решалась. А потом ее вдруг прорвало. Нервно смеясь, она бросила:

– Потому что я тоже гербалайфщица. Как вы с Волковым. Ну, теперь ты доволен? Смотри, я тебе покажу…

И она приоткрыла дамскую сумочку, которая полностью оказалась забита аккуратно упакованными знакомыми мне белыми пластиковыми баночками.

– Здесь, конечно, немного, – извиняясь за свою горячность, пояснила Лика. – Должна была с Пельменем встретиться, передать оставшуюся партию, а он, зараза, не пришел!

Тут она пронзила меня острым, как нож, взглядом.

– Ты бы мог договориться с Региной Карловной о встрече? Я слышала, что у нее есть закрытая база данных клиентов

Я еще не имел за плечами груза горестных сердца замет. Просьба девушки не показалась мне ни наглой, ни меркантильной. Она мне ничего не стоила.  

– Конечно, без вопросов. Но… – я запнулся, а потом все-таки решительно выдал: – Эта база клиентов – миф.

Лучше бы я ослеп, но только бы не видел, как погасли вдруг глаза Лики, а густой румянец на ее щеках сменился смертельной бледностью. Голос девушки упал.

– Ну, все тогда… я погибла.

Смысл сказанных девушкой слов не сразу дошел до меня. Настолько он был оглушителен. Наконец я, эгоистически не веря в свое собственное счастье, дрожащим голосом осведомился:

– А Роман… он же твой…

Лика сначала не поняла, потом ее глаза расширились, словно я уличил ее в каком-то чудовищном преступлении.

– Так ты подумал… Больше Волкова слушай!

Потом она, усмехнувшись, махнула рукой.

– Все. Не хочу о нем говорить. Да пошел он, Пельмень! Столько времени мне впаривал, что хочет спортом заняться, двойную партию приобрести, а потом как какой-то салага разнылся, что препарат не помогает, надо другой курс попробовать. А теперь вообще не пришел. И трубку телефона не берет.

Тут Лика, выговорившись, шумно и как-то уже устало, обреченно выдохнула.

– Ладно, проехали. Ты, наверное, решил, что я чокнутая?

Я думаю, это была самая счастливая минута в моей жизни. Такой не было и уже, вероятно, никогда не будет… Я не знал, куда себя деть от охватившего все мое существо ликования. Я чуть не закричал на всю Уфу: «Регина Карловна оказалась права! Между Ликой и Пельменем ничего не было! Лика – моя!» И тем не менее мне достало выдержки, сообразительности и такта (видно, сказался опыт отношений со взрослой женщиной) поспешить успокоить девушку:

– Не спеши хоронить себя раньше времени. У нас с Волковым тоже была куча нераспроданного товара. Но мы вопрос решили. Я обязательно помогу тебе. В конце концов, я же теперь вместо Арсения.

Лика покачала головой.

– Нет, ты просто не представляешь, как глубоко я встряла…

Лихорадочный блеск и румянец вдруг снова вернулись к ней. А взгляд опять сделался бесконечно потерянным, затравленным.

– Нет-нет, я должна непременно показать! Пойдем ко мне!

 

 

*  *  *

 

Оказалось, Лика живет совсем рядом, на углу Коммунистической и Гоголя. Это был в прошлом элитный дом для работников культуры. Недаром он располагался в двух шагах от филармонии. 

Когда мы переступил порог священного для меня жилища, я был готов увидеть все что угодно. Хоть китайские вазы эпохи династии Мин. Но не две комнаты стандартной для интеллигентов квартиры, почти под завязку заставленные продукцией «Гербалайфа». Это был какой-то кошмар. Белые пластиковые баночки стояли везде. Даже в старом серванте между слониками и гэдээровским набором с прекрасными пастушками. Еще там везде лежали каталоги с рекламой той же продукции «Гербалайфа».

Неудивительно, что у меня против воли вырвался вопль:

– Ни фига себе…

Лика, словно приходя в себя, пожав плечами, хмыкнула.

– Ну, да. Я же тебе пыталась сказать…

Скоро мы уже сидели в маленькой, но уютной кухоньке и пили чай. (А что нам еще оставалось делать?)

Повесть Лики оказалась простой:

– «Фамилия моя – Павлова. У нас школа была крутая, с бассейном. Там я плавать научилась. А потом родители как-то увидели, что я курила с девчонками во дворе и решили, что я связалась с плохой компанией. А я-то всего разок попробовала. Ну, короче, они в наказание меня в вашу 46-ю школу отправили, прописав у бабки в Затоне в частном доме на Шмидта…

– Чтобы ты типа тут окончательно… – пошутил я. – У нас вроде не спецшкола.

Лика пожала плечами.

– Ну типа у меня здесь времени не будет на разные глупости, поскольку придется за бабкой ухаживать. Да и все равно, они на север уезжали, а я еще успела поссориться с директрисой спецшколы... Но это отдельная тема…Конечно, в новой школе мне стало ужасно скучно и одиноко. А потом я узнала от Алинки Вежниной про «Арабеллу»…

У меня сердце екнуло, я чуть не поперхнулся и не обжегся чаем.

– Так ты…

На этот раз Лика не стала возмущаться, а только презрительно скривила губы.

– Нет, на танцы с шестом у меня смелости не хватило. Зато от Вежниной я услышала про акции «Гербалайфа». А потом… ну, что рассказывать, ты и Волков и так все это знаете, тоже прошли, я поняла, что меня тупо кинули и жестко развели и теперь придется объяснять родителям, которые уже лет пять горбатятся на севере, куда деньги делись.

Я не удержался от того, чтобы не поиграть во всезнающего наставника, бывалого человека.

– Но, блин, зачем столько товара надо было брать! Тут же у тебя целый склад!

Лика мужественно вытерпела упрек. Только голос ее зазвучал напряженно-резковато.

– Я последние месяцы как в тумане жила. Мне Арсений конкретно мозги задурил. Вначале вообще бесплатно препараты давал. Типа, это пробники. Когда понял, что он меня как парень совершенно не интересует, резко на ходу переобулся. Мол, сам не знал, оказывается пробники никакие не пробники. За них заплатить надо. Потом, если я хочу побыстрее погасить свой долг, надо посещать всякие конференции, записаться на курсы повышения квалификации…

Ну, конечно, по закону подлости, когда я за лицензии и часть товара уже расплатилась, бабушка заболела. Всегда была крепкая, кушать варила, пирожки пекла, а тут… В общем, пришлось кучу лекарств купить. Бабушку в больницу положили.

И вот, когда я уже только одна здесь жила, появился Рома Пельш, Пельмень. Ну, ты представь мое состояние. Бабушка в больнице умирает. Долг на мне невыплаченный висит. А тут появляется мужик, который говорит, что его сам Бог ко мне послал. Первый курс Пельмень вообще без разговоров взял. Потом второй. Потом, стесняясь, признался, что временно на мели, но обязательно расплатится, просто нельзя прием препаратов прерывать. А они на него круто действуют. Я уже облегченно вздохнула, что нашелся постоянный клиент. Ну, и дальнейшую историю ты уже знаешь. Началось это бесконечное вождение за нос. Клятвы могилой матери, что деньги я свои получу, что всем будет хорошо, что никто в накладе не останется. Я медленно с ума начала сходить…

А теперь… родители вернутся окончательно в Уфу на следующей неделе, а я не знаю, что им сказать, как объяснить, что денег не только нет, но квартира завалена препаратами, которые еще выкупить надо!

Я принял благородную позу. Чай с твердыми, как камень, бубликами придал мне отчаянной смелости. Пришло время совершить подвиг. Убить дракона скупости ради прекрасной дамы. Ничего не говоря, я вытащил из кармана все свои оставшиеся от щедрот Регины Карловны деньги.

Глаза Лики Павловой расширились. Она только и смогла сказать:

– Вау…

Сполна насладившись эффектом, я сказал:

– Это тебе! Не бойся, я никого не ограбил и не украл деньги. Я их сам заработал. И, сразу скажу, ты мне ничего не будешь должна. Давай считать, что я просто выкупил у тебя все это барахло!

Лика даже взвизгнула, захлопала в ладоши, но потом вдруг, о чем-то подумав, села.

Купаясь в лучах славы избавителя, я слишком поздно понял, что девушка внимательно смотрит на меня со все большим подозрением и недоверчивостью.

– Обещай, что честно ответишь на один вопрос. Я от Арсения слышала, что вы с Региной Карловной, ну, как бы это сказать… между вами связь. Это правда? Ведь про Регину Карловну говорят такое… Ну, в общем, ты, наверное, слышал, что у нее одной ноги нет. Она – инвалид.

Я покраснел до корней волос. Правда выплыла совершенно неожиданным и крайне неприятным для меня образом. Конечно, я бы мог соврать, сказать, что это Арсений из ревности все наболтал, а с Региной Карловной нас связывает исключительно служебный интерес, и, кроме того, она моя постоянная клиентка. Но мне вдруг стало невыносимо и дальше существовать в атмосфере бесконечной лжи и недоговорок. Я захотел быть честным перед Ликой, начать наши отношения с чистого листа.

– Ну, вообще-то, – сказал я, стуча чайной чашкой, – у нас все кончено. Только ты никому этого не говори.

Лика кивнула.

– Да, конечно. Я, наоборот, тобой восхищаюсь. Ты повел себя не как глупый мальчик, как настоящий мужчина. Какой-нибудь Ромка Офиногенов или Жека Сосновский сразу бы сбежали, а потом еще на каждом углу трепались.

Тут глаза девушки сузились, а голос зазвучал дерзко-насмешливо:

– А ты, признайся, наверное, подумал, что Пельмень ко мне подкатывал?

Я запротестовал, но, похоже, не слишком убедительно.

– Знаешь, конечно. Как же без этого. Только он сразу мне честно сказал, что импотент и собирает женские трусы. Я даже сначала подумала, что он какой-то извращенец.

Но даже такая курьезная правда вызвала у меня приступ ничем не объяснимой ревности.

– И ты ему свои…

Тут Лика вспыхнула и едва не уронила чашку с чаем на пол.

– Конечно нет! Ты че! Он даже целую коробку показал мне, типа похвастался. Мол, он объясняет, а девушки его жалеют и оставляют этот предмет интимного гардероба. Ну и пусть дальше жалеют этого трусонюха. Я-то тут причем? Не собираюсь участвовать в его извращениях. Я же не проститутка какая-то и не стриптизерша.

Лика вдруг посмотрела вокруг, как будто мы были не одни в кухне. А потом поспешно расстегнула пуговицу на блузке.

– Здесь жарко, тебе не кажется?

Мне показалось, что вот-вот и потолок рухнет на меня. В глазах потемнело от полукружий незагорелой кожи над половинками черного кружевного лифчика. Одно дело видеть сексуальное белье на бизнесвумен лет на десять старше тебя, и другое – на сверстнице, которую ты боготворишь и возводишь на пьедестал чуть не Девы Марии.

– Очень жарко, – сглотнул я подступивший к горлу комок.

Лика набрала полную грудь воздуха, а потом, как мне показалось, совершенно просто и буднично предложила, как будто речь шла о приготовлении уроков или походе в кино.

– Хочешь, я… отдамся тебе?

– Где? – как дурак, спросил я, испытывая сложную смесь безумной радости, разочарования и злости на собственную слабость.

Девушка, подобрав ноги так, что подбородок уперся в коленки, а моему взгляду предстала недвусмысленная полоска белых трусов под юбкой, игривым взглядом указала на заваленный рекламными проспектами «Гербалайфа» угловой диванчик.

– Здесь, прямо на этих журналах.

Облизнув ставшие бумажными губы, я уже заученным движением потянулся к пряжке.

И тут Лика, заметив мое движение, откинувшись на спинку стула, как безумная, захохотала. И я на мгновенье подумал, что Волков, возможно, прав. Лика просто чокнутая.

– Все вы мужики одинаковые козлы!

– Что с тобой?

Приступ внезапной ненормальной веселости столь же резко сменился вспышкой ярости. Я даже отпрянул. Никогда не думал, что девичий голос может звучать так. Это было какое-то змеиное шипенье.

– Запомни. Никакой Пельмень не импотент. Между прочим, он стал моим первым мужчиной.

Не зная, чему верить и как на это вообще реагировать, я попытался успокоить девушку. В конце концов, я ведь сам тоже уже не был невинным мальчиком.

Но тут крупные слезы покатились из глаз Лики. Она, став еще прекраснее, недостижимая, словно богиня с нахмуренными мазками блестящих бровей, с так и оставшейся задранной юбкой, гневно взглянула на меня.

– А теперь забирай свои деньги и уходи к этой колченогой толстухе!

Все вмиг рухнуло. Как я проклинал себя, что связался с проклятым Волковым, а потом с Региной Карловной! Ноги вдруг стали ватными, а руки как будто вообще не моими. Поставив недопитую чашку, я молча поднялся и направился к выходу из комнаты.

– Деньги забыл! – закричала Лика, вскочив со стула, и швырнула в меня пачку валюты.

Но тут меня охватила жестокая обида. Я решил и напоследок остаться честным с любимой девушкой.

– На самом деле я все это время только о тебе думал. Даже когда с Региной Карловной был, представлял тебя вместо нее.

Конечно, я уже ни на что не рассчитывал. Сам был во всем виноват, Дон Жуан хренов. Теперь задумка с тем, чтобы предложить самой же гербалайфщице пройти курс приема препаратов от похудания, мне не казалась блистательной идеей. Это была с самого начала дурацкая идея, уводившая меня прочь от того настоящего, что есть в нашей жалкой жизни – любви.

И тут Лика, вместо того чтобы смолчать или обрушить на меня новый поток ругательств, вдруг шмыгнула носом и, вытерев слезы, жалко улыбнулась.

– Да ничего не было. Он показал мне только, как правильно косяк забить. Потом мы тупо базарили. Пельмень мне про свою бывшую рассказывал, какая она злая, расчетливая, коварная оказалась. Всего его ободрала как липку, ребенка против настроила. Что он всего лишился и сейчас жутко страдает, но не теряет надежды, что есть еще чистые и добрые девушки. Я еле под утро домой добралась через какие-то заводы на Ибрагимова. Еще такая пыль стояла, как будто во всем мире вода исчезла. В таких случаях говорят, пробивает на сильную жажду.

Мне стало очень стыдно, но Лика сразу сказала каким-то умудренным и необычным для юной девушки голосом:

– Да я знаю, что ты на самом деле до сих пор девственник. Но теперь мы, по крайней мере, оба получили горький жизненный опыт.

Я, чувствуя себя как заключенный, которому только что смертный приговор заменили на досрочное освобождение, прислонился к дверному косяку.

– И что ты предлагаешь?

 

 

*  *  *

 

…Еще раз бросив взгляд на сладко спящую Лику, я начал складывать баночки в баул. Я боялся лишний раз поднять шум. Но Лика только несколько раз шевельнулась, чтобы натянуть на себя сбившуюся простынь.

Нужно ли говорить о том, как счастлив я был? Наверное, как никогда больше в жизни. Я знал, что не опозорился. И все благодаря Регине Карловне! Как это парадоксально ни прозвучит, без опыта с бизнесвумен я бы даже не понял, что стал первым мужчиной для Лики.

И все же… я не мог отделаться от странной мысли: никакая юная девственница, даже прежде возведенная тобой на пьедестал богини, не сравнится с опытной женщиной. Или Лика просто не любила меня и отдалась из отчаянья? Но в пятнадцать лет, конечно, такие сомнения отметаешь сразу.

На ресепшене в гостинице никого не было, и я спокойно поднялся наверх.

Я постучал в дверь номера. Раздался знакомый грудной голос. Регина Карловна открыла мне дверь сонная, в неглиже и легком халатике. И тут же ее обычно островатые глаза округлились.

– Ты?! А где…

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что хозяйка номера явно ожидала увидеть кого-то другого.

Я опять поразился пышности форм бизнесвумен. Похоже, Регина Карловне нужно было срочно поменять размер своего белья на какой-то не существующий в природе.

Тут наши взгляды автоматически переместились на ванную дверь. За ней отчетливо послышался шум включаемого душа. Но Регина Карловна была бы не сама собой, если бы тут же, не запахнув шелковый халатик, не сделала приглашающий жест.

Я не стал разуваться и далеко проходить. Просто с огромным облегчением поставил баул с ликиными препаратами для похудания. Меньше чем через минуту дверь ванной открылась, и из нее, фыркая и усиленно растираясь мохеровым полотенцем, вышел… Волков. Последовала немая сцена похлеще той, что в «Ревизоре». Причем Волков один сыграл роль всех чиновников города N…

 

 

*  *  *

 

Сильно забегая вперед, я должен сказать, что с Ликой Павловой мы встречались до второго курса института, куда вместе поступили. Потом она перевелась на другую специальность и уехала покорять Москву, а я остался в Уфе по причинам, изложение которых выходит за рамки настоящего рассказа.

Мне лишь остается ненадолго вернуться к вышеописанным событиям, чтобы коротко упомянуть о других действующих лицах истории.

Алинка Вежнина недолго проработала в «Арабелле». После того как ресторан сожгли конкуренты любящего отдыхать на Бали хозяина, она вдруг познакомилась с каким-то финским пастором и уехала с ним проповедовать слово божье. Почему-то в Амстердам.

Регина Карловна стала еще толще. Ее вес, по словам Волкова, достиг почти ста пятидесяти килограммов. Но мой друг оказался настоящим коммерсантом. Еще до получения аттестата зрелости стал официальным деловым партнером колченогой располневшей бизнесвумен и совладельцем первой в Уфе сети магазинов одежды для толстяков. Кажется, это случилось почти через полгода после расстрела парламента.