№9.2022. Миляуша Кагарманова. Последняя охота. Рассказ. Перевод с башкирского Г. Гаскаровой

Миляуша Кагарманова родилась 10 сентября 1973 года в Бурзянском районе Башкортостана. Окончила БашГУ. Автор двух книг прозы «Хочу тепла» и «Перекаты реки Бетеря». Работает в редакции газеты «Киске Өфө» («Вечерняя Уфа»). Лауреат премии Правительства Республики Башкортостан имени Ш. Худайбердина.

Перевод с башкирского языка Гульфиры Гаскаровой

Миляуша Кагарманова

Последняя охота

Рассказ

Саляхетдин поднялся, чтобы закрыть окно, и заметил незнакомую женщину рядом со своей старухой, встречавшей гусей у ворот. Но не стал сильно приглядываться – снова погрузился в чтение. В последние несколько дней он живет событиями исторического романа, опубликованного в журнале «Агидель». С головой ушел в глубь веков.

Некоторое время спустя бабка крикнула ему, просунув голову в дверь дома:

– Эй! Идем чай пить.

Старик не откликнулся. Да никто и не ждал этого от него. Тем не менее Саляхетдин зашевелился, загнул уголок страницы и захромал в сторону выхода. Но не стал спускаться с высокого крыльца – остановился, услышав женские голоса, доносящиеся из времянки. Ведь знает же старушка, что не стоит звать его к чаю, если к ней пришли женщины... Он уже повернулся обратно к двери, когда жена, услышав скрип половиц, сама вышла из времянки:

– Иди-иди! Тут пришли к тебе.

– Что-о? Ко мне? – глуховатый на одно ухо старик повернулся на звук здоровым ухом.

– К тебе! К тебе! – нетерпеливо ответила бабка, недовольная тем, что старик мешкает.

Вздохнув, Саляхетдин прошел во времянку. Незнакомка средних лет, сидевшая за столом, вскочила на ноги:

– Здравствуйте, агай.

– Здрасьте... – пробормотал старик, не поднимая глаз на женщину. Он всегда неохотно общался со слабым полом, особенно с незнакомками, как эта. Не привык беседовать с посторонними дамами, глядя прямо в глаза. Вот и сейчас, словно не замечая неизвестную женщину, прошел на свое место и сделал пару шумных глотков чая.

Пораженная безразличием хозяина, женщина посмотрела на его старушку. Та легонько моргнула глазами так, чтобы муж не заметил. Это означало «давай, начинай».

– Саляхетдин-агай... – от волнения просительница запнулась, голос ее задрожал, словно собиралась заплакать, – я дочь Зинната из Каварды. Вы должны знать моего отца, он был вашим ровесником.

Только тут хозяин мельком посмотрел на нее. Затем отвернулся к окну и протянул:

– А-а... Знавал я Зинната. Давненько его не стало...

– Да, давно. Я его старшая дочь.

– А-а-а... – произнес старик и опять замолчал.

– Дядя Саляхетдин... Меня к вам привела беда. – Женщина глубоко вздохнула и на одном дыхании выложила: – В начале лета мой старший сын был задержан за отстрел медведя. Милиция забрала его вместе с добычей, наверное, слышали... С работы уволили, открыли дело. Было несколько судов. Недавно уфимский судья пообещал ему закрыть дело, если сын организует для него зимнюю охоту на косолапого. Вот так, судят за отстрел медведя и сами же требуют добыть медведя. Делать нечего, агай, вот и пришла к вам с поклоном...

Старик продолжал потягивать чай, как будто и не слышал ее. Женщина опять взглянула на хозяйку. Та вновь прикрыла глаза, мол, «продолжай».

– Как же ему добыть медведя из берлоги? Первого-то он пристрелил совсем случайно, выследив после того, как тот задрал нашу корову. Все говорят, что в округе, кроме вас, нет ни одного охотника, который бы сумел обнаружить берлогу. Пришла к вам ради сына, агай, от безысходности... – тут она замолчала от душивших ее слез.

Старик слегка скосил на нее глаза:

– А почему с таким вопросом ходишь сама? Где муж?

Женщина вытерла глаза и шмыгнула носом:

– Муж мой умер, агай. Был бы он жив, может, и не случилось бы ничего такого. Когда я лежала в роддоме с младшими близнецами, он от души «обмыл» с друзьями малышей, пьяный пошел в баню и угорел, наверняка, слышали и об этом. Прошло уже двенадцать лет.

Саляхетдин медленно кивнул – значит, помнит.

– Сын, который попал в беду из-за медведя, – мой старшенький, моя надежда. После армии поступил на работу в милицию. И вот надо же было случиться такому несчастью! Откуда только взялся этот проклятый зверь, да пускай бы он хоть целиком сожрал нашу корову! Теперь вот сама бы готова отдать двух оставшихся буренушек... но тому судье (чтоб ему пусто было!) понадобился медведь.

Вновь установилась тишина. Наконец старик пробормотал как бы про себя:

– Давненько я не охотился на медведя... Не то что на охоту – вообще в лес перестал ходить.

Широко раскрыв полные слез глаза, женщина вновь обернулась на старушку. А та только прикрыла глаза, едва заметно кивнув головой. Гостья поняла, что это означало «подожди». Лишь после этого она допила остатки остывающего чая и передала пиалу в протянутую руку хозяйки. Молча выпила еще две пиалы, погрузившись в собственные переживания. Между тем старик провел руками по бороде и ушел из-за стола. Это вконец удивило женщину, она в недоумении посмотрела ему вслед, повернувшись всем корпусом. Как только дверь за хозяином закрылась, старушка, молчавшая до этого как рыба, потянулась к гостье и похлопала по спине:

– Не переживай. Старик все услышал и понял. На сегодня с него достаточно и этого.

Две женщины просидели за столом до полуночи. Младшая пересказала старшей всю свою жизнь, начиная с детства до сего дня. Этого требовал неписаный порядок знакомства и сближения женщин. Именно так делятся деревенские женщины всем пережитым, своими чувствами и эмоциями с новой подругой, с которой только что познакомились в больнице или другом новом месте. И происходит это вовсе не из-за болтливости или излишней простоты, а, скорее, из желания женщины выразить свое состояние словами. Наверное, это некий способ психологической разгрузки.

Утром старик не стал показываться на глаза гостье. Если вчера случайно попал за общий стол, то сегодня даже ухом не повел на приглашение бабки. Только когда гостья, попрощавшись, отправилась на утренний автобус, он вошел во времянку, покашливая безо всякой причины.

– Уехала? – спросил он, хотя ему это было известно.

– Уехала, – ответила бабка коротко.

Немного поели молча, только после этого хозяйка завела разговор, как о самом обыденном:

– Сын, оказывается, собирался жениться в этом году. А медведь задрал именно ту корову, которую намеревались забить на свадьбу. Ружье попросил у какого-то родственника, говорит, теперь и его привлекают к ответственности.

Старик продолжал спокойно жевать. Не дрогнул ни один мускул на его лице.

– Мать сетует, что ребенка, выросшего без отцовской поддержки, на каждом шагу поджидают проблемы... Еще и ославили его на весь мир через газету. Всю жизнь отстреливали медведей, что за закон нынче придумали: зверь задирает твою корову, а ты не смей его трогать?!

Бабка забирала пиалу мужа, сливала остатки, наливала свежий чай и продолжала рассказывать:

– Срубили новый сруб, чтобы построить дом. Легко ли одинокой женщине с четырьмя детьми поднимать дом? Столько вложила сил, бедняжка. А теперь собирается продать сруб, чтобы оплатить штраф сына. Деваться-то некуда.

Старик после завтрака занялся во дворе своими делами. Старушка с удовольствием прислушивалась, как он стал сильнее и значительнее прикашливать, прочищая горло. Она знает, какую играет роль в решении этой проблемы и вообще в жизни мужа. Ведь она – язык общения немного сурового и замкнутого супруга с обществом. И не только язык, но еще и уши, и руки. За полвека совместной жизни мудрая, внимательная женщина научилась с первого взгляда определять любые изменения в настроении, даже в сердцебиении мужа, как чуткий индикатор, улавливать возникающие в его голове мысли.

И она не ошиблась. Через три-четыре дня старик достал завернутое в войлок ружье, долгие годы пролежавшее в подполе дома, и смазал его. Потребовал вытащить со дна сундука давно забытый патронташ, вечером изготовил свинцовые шарики, набил ими и порохом патроны, напоследок заткнув их пыжом из газеты. Затем отправился искать свою лошадь, которая была на свободном выпасе с окончания сенокоса, привел ее домой и ближе к вечеру верхом выехал из дома.

Больше недели он каждый вечер отправлялся в лес и утром возвращался домой. В последний раз отсутствовал две ночи подряд. Другая бы встревожилась, не дождавшись мужа из леса. Но не его старуха. Она, наоборот, только обрадовалась. Сделала вывод: «Значит, он что-то нашел, не зря же остался в лесу» – и, подгадав время его возвращения, затопила баню, сварила суп. И опять не ошиблась. Вскоре из-под ворот с трудом вползла во двор старая рослая охотничья собака. Понимая, что вслед за ней появится и хозяин, старушка поставила чайник на огонь, вынесла собаке еду. Голодная измотавшаяся борзая в мгновение ока до блеска вычистила миску и умными глазами уставилась на хозяйку. Без лишних слов старушка опять принесла ей поесть. На этот раз собака стала лакать без спешки, с достоинством.

К возвращению хозяина ворота были раскрыты настежь и приперты, чтобы не захлопнулись обратно. Это тоже обязанность хозяйки. Она знает, что закрытые ворота в какой-то степени подпортят настроение старика, поэтому, как только возвращается собака, она открывает ворота, подчеркивая, что дома ждут хозяина.

Всадник останавливается рядом с времянкой, снимает двустволку со спины, мешок с луки седла и передает их жене. Раньше он спрыгивал с седла, держа весь этот груз в руках. А сегодня бабка знает, что из-за болей в бедре ему это не под силу. При этом она прекрасно понимает и то, что самолюбие старика будет задето от осознания утери былой ловкости. Поэтому она подбегает к лошади еще до того, как прозвучит громкое «Тпру!», и сразу протягивает руки кверху. Стреножив лошадку, дед умывается, забирается на полати и садится, откинувшись назад, с удовольствием вытягивая уставшие ноги:

– Да-а... замучил этот косолапый.

Старуха, заметившая его удовлетворенность поездкой еще у ворот, тут же подхватывает:

– Я так и знала, что ты нашел-таки медведя!

Старик с довольным видом хвастливо задирает подбородок:

– Ишь ты! Знает она!

– А то! Мне ли не знать, если полвека сижу тут! – И дед с бабкой смеются над шуткой, понятной только им двоим.

Хозяин тоже проголодался не меньше своей собаки. Управился с двумя тарелками супа, вылил остатки последней порции бульона в рот и, довольно крякнув, вытер губы. Старуха терпеливо ждала, выжидательно заглядывая ему в лицо. Наконец старик заговорил:

– Еще летом ребята поговаривали, что в березовой роще Кортульган видели небольшого медведя. Я сам уже и не знаю, где какой зверь обитает, ведь давно не бывал на охоте. Вот и поехал проверить эти слухи. Лишь на четвертый день обнаружил следы на берегу родника. След чуть больше от этой моей ладони. Думаю, значит, тот самый «аккуратненький медведь», о котором говорили парни.

Старуха слушала, не сводя глаз с мужа.

– Покараулил еще две ночи и увидел его. Собака тоже стара стала, нюх не тот – с трудом взяла след. Не может обнаружить и жалобно скулит. Ругаюсь на него: «Тихо!» Кое-как нашли. Светло-коричневая медведица. Возится в яме под скалой, похоже, собирается там залечь. Зачем-то выбрала каменистое место...

Как только старик ушел в баню, зная его привычку париться до упаду, прежде чем отнести ему чистое белье и зайти потереть спину, бабка поспешила обратно домой и по телефону сообщила новости на нужный номер. Пусть и там порадуются доброй вести. Чтобы не погасла искорка их надежды.

После этого старик раз в несколько дней стал навещать те места. И во время очередного обхода заметил следы огромных лап поверх уже знакомых следов «своей» медведицы. Увидел и тут же погрозил пальцем собаке, чтобы она оставалась на месте. Сам же, прячась за крупные валуны, осторожно поднялся вверх по скале. Оттуда, держа ружье наготове, незаметно вышел к уже знакомой берлоге сверху. Его догадка подтвердилась: берлогу «его» медведицы захватило огромное черное чудище. Громадный зверь пытался расширить вход в берлогу, из-под его больших лап во все стороны летела земля вперемежку с камнями. Старик немного понаблюдал за ним. Прикинул, что зимой на скалистом склоне непросто будет справиться с таким огромным медведем, и покачал головой: «Не-ет... такого зверя здесь не возьмешь. Надо найти ту медведицу». Вскоре выяснилось, что она, хоть и испугалась непрошеного захватчика, убежала не очень далеко – занималась обустройством заброшенной берлоги под корнями одинокой старой березы на берегу прежнего русла реки. Двигалась медленно, было видно, что ей тяжело. Похоже, была сильно перепугана. Да и погода повернула к морозам, снежным вьюгам. Медведица протиснулась между корнями, удобно устроилась на дне берлоги и больше не выходила оттуда. Ветер завалил вход в берлогу ветками, сухой листвой и притоптал снегом. Вернувшись домой, старик успокоил и бабку: «Хорошо, что ей пришлось поменять берлогу – на ровном месте будет еще удобнее взять ее».

В начале февраля зазвонил домашний телефон. Бабка подняла трубку и, немного поговорив, пригласила старика.

– Кто там? – поинтересовался он с недовольным видом.

– Парень, который должен медведя судье, – шепнула старуха, подтолкнув деда к телефону.

– Да-а... – невозмутимо отозвался старик в трубку. Молча выслушал собеседника с другого конца, произнес: – А-а... ла-адно, – и положил трубку.

– Что он сказал? – допытывалась бабка, стоявшая все время рядом с ним.

– А что он скажет? Сказал, что приедут.

– Когда?

– В эти выходные.

Привязав запряженную в сани лошадку к дереву, Саляхетдин надел широкие охотничьи лыжи, обшитые кожей, и с полуглухой своей собакой вновь отправился к берлоге, медленно отталкиваясь одной слегой. Не доходя до берлоги, старик сдвинул брови и выразительно посмотрел на борзую, та настороженно вытянула шею, пригнулась и, сделав несколько шагов, легла на снег. Охотник проехал дальше и съехал вниз по берегу. Там снял лыжи, достал из-за плеч три связанные вместе короткие трубки, вдел их одну в другую и осторожно засунул один конец получившейся длинной трубы в краешек берлоги. Лежа на боку, потихоньку стал проталкивать ее все глубже. Когда трубка вся ушла в берлогу, приложил ухо к ее наружному концу и стал прислушиваться. Чем дольше старик слушал, тем мрачнее становилось его лицо, седые косматые брови сдвинулись к переносице. Глаза растерянно забегали, губы надулись. В конце концов он вытащил трубку, разобрал ее, снова надел лыжи и отправился к лошади, почесывая затылок. Собака тут же рванула в обратный путь, но, заметив, что старик направился в другую сторону, без особого желания вернулся к хозяину.

– Не получилось, Шункар, эта медведица не для нас... у нее детки, – бормотал старик то ли для собаки, то ли про себя. Похоже, борзая подумала, что хозяин пожалел ее – запрыгнула на сани и растянулась на соломе. Саляхетдин опять забормотал без злобы в ответ на такое поведение собаки:

– Хорошо же мы охотимся с тобой: собака катается на санях, медведица надумала щениться...

Из берлоги под скалой Кортульган почти ничего не было слышно. Лишь застоявшийся кисловатый дух говорил о том, что там спит медведь. Охотник немного потоптался вокруг, осмотрелся и собрался домой. Так за один час он был вынужден поменять жертву предстоящей охоты.

Утром выходного дня Саляхетдин уже поджидал гостей на условленном месте. Они где-то недалеко приземлились на вертолете и мигом примчались туда же на снегоходах. На двух из них сидели по двое мужчин, а на третьем – один бугай с псом размером с хозяина. От этой картины даже у повидавшего виды старика брови поползли вверх. А псина с огромной, как у теленка, головой в мгновение ока соскочила с колен хозяина, грудью сбила с ног старую собаку Саляхетдина, которая, как и сам дед, с удивлением глазела на подъехавших, и положила лапу на нее. Никто и глазом не успел моргнуть. Хорошо еще, что у породистого пса оказался намордник, иначе он мог бы с ходу пополам разорвать Шункара.

– Фу, Дик! Фу! – крикнул хозяин, хлопая ладонью по ворсистому голенищу сапог. – На место! Дик, на место!

Дик нехотя подчинился приказу, выпустил Шункара, подошел к мохнатым сапогам и лег у ног хозяина. А собака Саляхетдина встала, отряхнулась с недоуменным видом, мол, что это было, и бросила на хозяина обиженный взгляд, вопрошающий «Как ты мог это позволить?». Затем поджала хвост и спряталась за лошадку с санями.

– Здорово, дед! – громко поприветствовал Саляхетдина хозяин пса и подал ему руку. Так стало понятно, что он и есть главный заказчик охоты. Поздоровались за руку со стариком и другие. Оглядев деда с головы до ног, они, посмеиваясь, покивали друг другу:

– Я так и представлял себе этого следопыта.

– О-о! А какие у него лыжи, ты только глянь! – продолжали они зубоскалить.

Обвиняемый парень, который привез их сюда, перевел на русский язык требования старика по поводу организации охоты. Но гости нашли смешным и это разъяснение.

– Ты, дед, главное, покажи нам берлогу. Это все, что от тебя требуется. С остальным мы разберемся сами. Мы в горах охотились и на тигра, так что твое дело… – дал понять бугай, что не намерен слушать лишние разговоры.

Идущие вслед за дедом гости отпускали колкости и по поводу его двустволкии, знаками показывая друг другу: мол, это у него такой пулемет. Кинули снежком в Шункара, который настороженно держался чуть в стороне, и расхохотались, увидев, как он подпрыгнул от неожиданности:

– О-о! Хороша охотничья собака!

– Чуть не грохнулся, испугавшись снежка!

Тем не менее они умолкли, стоило Саляхетдину обернуться и бросить на них строгий взгляд. Добравшись до нужной высоты, долго выбирали позиции. Один взобрался с видеокамерой на сосну напротив входа в берлогу. Ветки, мешающие объективу камеры, были спилены. Другие достали свои дорогостоящие ружья с множеством немыслимых функций и с важным видом повозились, прицеливаясь с разных точек. Наконец, когда вся эта суета была завершена, старик деревянной лопатой с коротким черенком откопал вход в берлогу. Затем дал знак толстяку выпустить пса, специально привезенного для этих целей. Хозяин снял намордник со своей собаки и подвел ее к берлоге, а та начала беспорядочно носиться из стороны в сторону.

– Дик! Сюда! Сюда, Дик! – скомандовал пузан и, ухватив за ошейник, попытался направить псиную морду к входу в берлогу.

Но тот продолжал кружить вокруг. Старик вновь взмахом руки дал сигнал убрать пса и подозвал Шункара. Старая борзая, всю жизнь проведшая на охоте, с одного взгляда поняла жесты хозяина и точно выполнила его команды: легла на снег и поползла в сторону берлоги. Когда она всем телом ушла в отверстие в скале, а наружу торчал один хвост, начала отчаянно лаять и рычать. Порой собака немного отступала к выходу, затем обратно уходила вглубь, продолжая гавкать. Через некоторое время, также подчинившись приказу хозяина, замолкла и отошла в сторону. Саляхетдин поджег сосновые ветки и направил дым в отверстие. Потом снова напустил собаку. Вновь стал окуривать лаз. Наконец срубил молодую сосенку, засунул ее вглубь берлоги и стал шуровать по лежбищу зверя. В это время изнутри схватили сосну и несколько раз сильно дернули. Городские охотники насторожились и взяли оружия на изготовку.

– Дед! Ты отойди вон к тем деревьям! И собаку свою забери!

Заняв заранее определенные позиции, мужчины застыли в ожидании появления медведя. Им казалось, что вот-вот он заревет и, тяжело ступая, появится в отверстии… Однако зверь совершенно неожиданно выскочил из берлоги без единого звука и тут же встал во весь рост на задние лапы. Его размеры и грозная мощь на мгновение парализовали всех присутствующих. Все же пузатый хозяин пса быстро пришел в себя и выпустил его. Головастый огромный пес, привыкший с ходу нападать и побеждать противника, и в этот раз в открытую бросился в атаку и совершил последнюю в своей жизни ошибку. «Эх, глупец…» – только и успел подумать Саляхетдин, стоявший чуть поодаль, когда породистый пес еще на лету был отброшен мощным ударом медвежьей лапы. Он даже не успел упасть на землю – медведь одним прыжком настиг его, схватил другой лапой и ударил оземь так, что только снег полетел в разные стороны. Затем передними лапами начал прыгать на теле жертвы и яростно рвать ее на куски. Бедная собака даже не успела заскулить, она скончалась уже от первого удара.

Покончив с первой жертвой, медведь оглянулся вокруг и обнаружил, что чуть в стороне от берлоги остался лишь один человек с собакой. Только он направился в их сторону, ему на голову с дерева упал какой-то предмет. Зверь легко отбросил его (это оказалось видеокамерой) и посмотрел вверх, чтобы проследить, откуда это «нечто» свалилось. Там его взгляд встретился с дико выпученными глазами человека, намертво вцепившегося руками за ствол дерева. Медведь попытался свалить сосну, раскачивая ее передними лапами. Дерево покачнулось, но не поддалось. Тогда зверь обнял ствол, словно хотел вырвать сосну с корнем, однако его внимание привлекло другое: человек, стоявший в сторонке, натравил на него собаку. Собака с громким лаем приблизилась к медведю и отпрыгнула вбок, как только зверь собрался наброситься на нее. Тут же загавкала вновь, как бы вызывая медведя на бой, и снова избежала удара мощных лап. Так она трижды заставила противника покружиться вокруг себя, не давая ему приблизиться к хозяину. За это время медведь все-таки успел несколько раз зацепить ее острыми когтями, но так и не сумел схватить. Опытная охотничья собака была ловкой и хитрой.

Увлекшись этой «игрой», медведь пришел в бешенство, и в это время раздался ружейный выстрел. Зверь присел на задние лапы, сердито затряс головой, и черная кровь из раны на лбу, заливающая ему глаза, окропила снег вокруг него. Взбешенный медведь хорошо знал, откуда исходила смертельная опасность, поэтому, не обращая внимания на без конца лающую собаку, прыгнул на человека с ружьем. А тот в последнюю секунду встал на одно колено и выстрелил в нависшего над собой зверя, почти упершись дулом в его шею. На мгновение все затихло. Только раненая собака кружила вокруг и, истекая кровью, продолжала лаять на медведя, придавившего своим телом хозяина…

Вскоре стали подавать признаки жизни и другие участники охоты. Показалась голова пузана из-за большого валуна повыше берлоги. Он вышел из своего убежища, приблизился, целясь из ружья, и для верности еще раз в упор выстрелил в голову медведя. Потом окликнул своих товарищей. Подошли те двое, что сбежали с места происшествия куда глаза глядят. Они были не в состоянии ни говорить, ни испытывать стыд. С трудом уговорив того, что сидел на дереве, спуститься вниз, вчетвером решили вызволить старика из-под туши медведя. С помощью слеги, засунутой в берлогу, они с трудом перевернули убитого зверя и убедились, что старый охотник жив. Тут же стали суетиться вокруг него:

– Воды, дайте воды!

– Положи ему под голову вот это!

– Саляхетдин-бабай! Дед! Саляхетдин-бабай…

– Дед! Ну, держись, дед! – приговаривали они, растирая ему виски и руки.

Всю следующую ночь эти пятеро мужчин провели без сна. После того как свозили старика в больницу, где ему зашили плечо, которое на последнем издыхании медведь успел поранить, охотники привезли его домой и до утра просидели за разговорами за столом, накрытым гостинцами городских гостей. Молодые мужчины теперь уже не насмехались ни над самим Саляхетдином, ни над его ружьем, ни над глуховатой собакой. Они слушали удивительные рассказы старого охотника о медведях, смешных, а иногда опасных ситуациях на охоте и с содроганием еще раз переживали все, что произошло с ними днем. Выпытывали у старика тонкости охоты, которыми в следующий раз непременно воспользуются, строили планы на новые совместные выезды. Только старик Саляхетдин знал, что больше не сможет ходить в лес. Это была их последняя охота. И его самого, и собаки.