№2.2022. Юрий Фофин. Дромомания. Рассказ

Юрий Николаевич Фофин родился в 1981 году в Челябинске. Окончил Челябинский государственный педагогический университет (факультет психологии) и Челябинский государственный университет (филологический факультет). Публиковался в периодических изданиях: «Наш современник», «Сибирские огни», «День и ночь», «Российский писатель», «Литературная Россия», «Перископ», «Формаслов»; в антологии «молодой» литературы России «Заря». Лауреат литературного конкурса «Стилисты добра» (2017, 2018) в номинации «Проза». Участник Совещаний молодых писателей в Челябинске, Ульяновске, Ярославле, Москве и других городах. Руководитель молодежного литературного объединения при Челябинском отделении Союза писателей России.

Юрий Фофин

Дромомания[1]

Рассказ

Первый раз Юра Круглов сбежал из дома в двенадцать лет. Его нашли в соседней деревне и вернули домой. Через неделю он сбежал снова. Потом еще раз и еще. Пока однажды не покинул родительский дом навсегда. Поселился на краю большого города. В землянке. Иногда уходил на месяц или на два за город, но потом всегда возвращался.

Юра привык к одиночеству: как будто он и родился сам собой, как будто вполне нормально – жить одному.

Круглову нравилось бродить днями и ночами напролет. Это перемещение в пространстве оживляло и заостряло его ум. День, проведенный без движения, казался ему украденным у счастья. Он испытывал почти мистическое чувство в момент предвкушения длительной прогулки – наслаждение, доходившее до дрожи в ногах, причину которого он не мог ни понять, ни назвать. Тайное внутреннее ликование, словно вот прямо в эту секунду он взмоет к небу как птица и будет недосягаем ни для одного земного существа.

Он бродил по окраинам города, иногда заходил в лес, полежать в траве, немного вздремнуть. Бывало, доходил до озера: ему доставляло странное удовольствие наблюдать, как волны разбиваются у его ног. Это напоминало ему и его такую простую и странную жизнь, и обычные людские житейские будни – и весь мир в своем неизменном вечном движении. У Круглова не то от избытка счастья, не то от какой-то неведомой тоски сводило скулы и текли слезы, смягчая светлую сухую кожу лица.

Он любил долго смотреть на что-нибудь одно, воображая себе в этом весь живой мир, в котором заключен необъяснимый ему закон жизни. Вот муравейник – муравьи в нем копошатся, ровно так же как люди, добывая себе свой ежедневный кусочек жизни. Вот небо – таинственное, непостижимое. Юра лежал на траве, греясь на солнце, смотрел вокруг и предавался беспредметным упоительным мечтам. Он рисовал себе идеальную картину мира, где все радостны и свободны, где нет страдания, горя и боли. И засыпал, тихо, как ребенок.

Во сне Юра видел ранее утро. Ему лет пять. Он идет по туманному полю пшеницы. И вот показывается край солнца. Еще минута-другая, и огненный диск поднимается над землей. Туман рассеивается. На горизонте появляется толстая береза с тяжелыми кривыми ветками, готовыми удержать над собой весь небосвод. Юра представляет себе ее вблизи, высоченную, мощную. Сколько лютых зимних ночей она выстояла в одиночестве и чего только не вытерпела. Обожженная ветрами бугристая кора, кажется, тихо вздымается от мерного дыхания, а под ней глухо и редко стучит изношенное сердце. Круглов бежит к березе. Сейчас он обнимет ее, заберется на толстые ветки и будет трогать их, каждую. Бежит, бежит. Но береза не приближается. Так и остается там, на горизонте, снова погружаясь в туман.

В такие моменты Юра просыпался с какой-то неутоленной жаждой познания, словно кто-то нарочно прятал от него что-то чрезвычайно важное в мире. Этот сон бередил ему душу. Заставлял размышлять и задаваться вопросами. Он давно понял для себя, что существование между городом и лесом – единственно возможное для него. Как оказалось, в долгом одиночестве он начинает тосковать по человеку. Войдя же в город, пугается людского потока и дичает. Если в одиночестве он так сильно тоскует по людям, почему, приблизившись к ним, страшится их и бежит прочь? Почему он любит человека только на расстоянии, в мечтах своих? Отчего живой, рядом стоящий – ему чужой?

Круглов еще много дней и бессонных ночей мучился этими мыслями, блуждая по окраинам города, пока в один день не пришел к очевидному выводу. Он решил порвать с одиночеством: пробиться сквозь страх и отчуждение, соприкоснувшись, наконец, с человеческой душой.

Эта новая идея так вдохновила его и оживила, что казалось, ничто не сможет ее омрачить. Юра шел налегке, воодушевленный новой тайной надеждой. Все, что он видел вокруг: высокие дома, широкие улицы, фонари, автомобили – все наполняло его сердце теплом и музыкой. В каждом окне грезилось ему счастье, в городских парках – веселые игры, в тени деревьев — робкие свидания. Весь мир – простота и блаженство.

Так он прошел уже несколько кварталов, а может быть и полгорода, но был не удовлетворен. Все не то! Он видел все только с парадной стороны. А ему хотелось глубокого, внутреннего познания человека. Для этого нужно было особое состояние – интуитивная сакральная связь с человеком! Круглов смотрел вокруг, как смотрит коршун, выискивая себе жертву.

И вот, наконец, что-то екнуло внутри Круглова и сказало: оно!

…Вдалеке появляется человеческая фигура, очерчивается силуэт. Круглов еще не знает, мужчина это или женщина; можно только гадать. Он всматривается в фигуру, она ему кажется хрупкой. Наверное, это девушка, однако походка у нее твердая и уверенная, а одежда темная – такую обычно носят мужчины. Возможно, это парень. Интересно, о чем он думает сейчас? Думает ли он о том, кто ему идет навстречу? А может, у него важное дело? Может, у него каждый день много важных дел, и некогда думать о прохожих?

Юра видит белые прямые волосы, очень худые руки и ноги – это девушка. Она идет ритмичным широким шагом, двигаясь быстро и свободно, как энергичное молодое животное. А ее руки и ноги напоминают стройные крепкие ветви деревьев. Круглову приятно сознавать, что девушка приближается. Ее красивые белые волосы развеваются по ветру. Кажется, они так мягки и ароматны, что если он коснется их, они сведут его с ума. Большие глаза девушки сильно подведены тушью и тенями. Это сочетание белых прямых волос и больших черных глаз делает ее существом какого-то неземного происхождения – точно она слетела с небес сюда и продолжает парить по ветру, а не идти по земле. Девушка как будто светится. Но каким-то неясным надломленным светом. Что-то в ее образе тревожит и пугает Круглова. Что в ней не так?

Юра был в смятении и испытывал двойственное чувство: он был бы рад избежать встречи и в то же время желал ее. Его одолевало волнение, и он боялся, что совершит какую-нибудь глупость. Исподтишка посматривал на девушку, продолжая идти ей навстречу. Они стремительно сближались. Десять шагов, пять шагов, три – и вот они друг перед другом. Круглов смотрит ей в глаза – девушка хладнокровно смотрит ему в ответ. Они уже почти прошли мимо друг друга, как вдруг Круглов уловил какую-то перемену в глазах девушки, и ему почему-то неудержимо захотелось поклониться. Он остановился и мысленно ахнул… Как она прекрасна! Никогда еще Круглов не чувствовал такой силы притяжения к женщине. На секунду он как будто лишился памяти. Помнил лишь одно: ощущение охватившей его смутной тоски. Он стоял, разинув рот, а руки его болтались как плети.

Круглов последовал за прекрасной дамой. Девушка прибавила шаг. Юра не отставал. Тогда она сорвалась с места как пантера и пробежала несколько метров вперед, чтобы оторваться от Круглова. Юра шел быстрым шагом, не упуская ее из виду. Он наблюдал издалека за ней, пытаясь понять, что в ней не так. Со спины она была совсем как ребенок. На ней, кажется, даже был небольшой рюкзак. Девушка перешла на другую сторону улицы. Когда Юра перешел улицу вместе с ней, она остановилась и повернулась к нему. Она смотрела на него большими влажными покрасневшими глазами. На ее белом лице от напряжения слегка подрагивали запудренные веснушки. Девушка рассматривала Круглова, пытаясь понять, насколько он сумасшедший. Его маленькое старушечье лицо вселяло в девушку страх. Светлая морщинистая кожа, брови приподняты, как бы от удивления. Волосы жидкие и светлые, какие бывают у пожилых женщин. Какое-то бесполое существо!

Она протянула Круглову бледную дрожащую руку, зажав в ней смятую купюру. Круглов смотрел на девушку, не замечая ее руки. Она сбросила ладонью прилипшие к губам волосы, развернулась и быстрым шагом направилась дальше. Юра догнал ее и остановил. Девушка стояла вполоборота к нему. Круглову было видно, что на спине у нее не рюкзак. Этот выступ на спине, под курткой, был частью ее тела – это был горб.

Он стоял как парализованный. Что-то затмило его разум на мгновение. Круглов чувствовал вину перед этой девушкой за то, что узнал ее тайну. Словно это он был виноват в ее физической неполноценности. «Я не оставлю вас одну, я люблю вас!» – хотел крикнуть Круглов вслед уходящей девушке, но вместо этого поперхнулся слюной.

Девушка зашла на пешеходную улицу с торговыми рядами. Там она замедлила шаг. Юра шел вдоль прилавков с цветами. Тяжелые, красные розы, влажно алевшие, дразнили его, вызывали искушение сорвать хотя бы один цветок. Он представлял, как подарит ей этот нежный цветок, встав на одно колено. И она вспыхнет от сладкого чувства и от стыда за собственное счастье, закроет лицо руками и, может быть, даже всплакнет немного. Круглов встанет с колена, крепко обнимет ее и долго не будет отпускать.

Юра догоняет девушку, но неожиданно для себя проходит мимо. Он медленно идет впереди. Ему хочется показать ей свое безразличие, как будто они много лет живут вместе, и он устал от монотонной счастливой жизни. Однако вопреки своему желанию, останавливается и поворачивается к ней. Юра смотрит в ее большие покрасневшие глаза. Она подходит к нему совсем близко, и они оказываются лицом к лицу. Кажется, какое-то невероятное чувство соединило их на секунду. Но девушка вдруг отстраняется и вбегает в раскрытые двери ресторана, на вывеске которого бамбуковыми палочками выложена надпись «Поднебесная».

Юра шагнул через порог. Внутри было сумрачно, пахло духами. С потолка свисали бумажные красные шары с золотой тесьмой, на стенах гримасничали диковинные маски из обожженного дерева. Всматриваясь в лица людей, он прошел весь ресторан и уткнулся в дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен». Повернулся и увидел ее. Она была не одна, напротив нее сидел красивый молодой человек. Они пили шампанское, перешептывались и тихонько смеялись.

Внезапно Круглову явилось смутное ощущение, что он где-то далеко отсюда, а вместо него кто-то другой стоит на этом черном мраморном полу. Но как бы ни был он в тот миг далек от самого себя, все же ничто вокруг не могло ускользнуть от его внимания. Вот идет официантка с кольцами в ушах и коротким ожерельем на шее. Она чем-то встревожена, губы ее дрожат. Светильники здесь в виде бутылок, огромные вентиляционные трубы отражают их слабое зеленое свечение. Все впечатления пронизывали Круглова ясно и отчетливо, как если бы он видел все это много раз и знал, что произойдет в следующую секунду.

Эта медлительность мысли, соединенная с живостью чувства, отрезвила Круглова. Он направился к выходу. В раскрытые двери хорошо было видно улицу. Напротив ресторана располагался фонтан. Крепкая струя воды стремительно неслась ввысь, пробивая все на своем пути. Но там, на высоте она становилась мягкой и послушной, точно упиралась в какое-то упругое пространство и, покоренная, замертво валилась вниз. Круглов чувствовал, как этот процесс водоворота в фонтане завладевает его сознанием. Он уже сам устремлялся потоком ввысь, парил высоко над людьми и домами, а потом, изнемогая в собственном стремлении, падал с высоты и растворялся в каком-то общем потоке подавленного своеволия.

Пешеходная улица была полна неспешно гуляющих людей. Справа белел огромными стенами оперный театр. Слева чуть слышно доносилась музыка из филармонии. Юра подошел к фонтану, окруженному скамейками; рядом стояли старые сосны. В центре фонтана на постаменте возвышалась бронзовая девочка с зонтиком. Круглова обволокло свежестью, приятно было ощущать на себе влагу.

За спиной кто-то кашлянул. Круглов повернулся и увидел свое отражение, при этом он не был похож сам на себя. Это был старик. В руках он держал бублик. Старик морщил свое столетнее дубленое лицо и шевелил сухими губами, как будто силился что-то произнести. От него несло гнилью. Но Круглов все равно склонился к старику, чтобы услышать его. Однако из его голосовых связок доносился лишь тихий скрип. Круглов с изумлением смотрел на старика, на этого маленького человечка, который неспособен был ни говорить, ни слушать, ни, кажется, жить – он давно прожил человеческую жизнь, и от него оставалось только подобие жизни. Меньше чем через минуту старик исчез. Но запах его еще долго преследовал Круглова.

Юра был опустошен внутри. Люди появлялись перед ним и тут же исчезали. Он голодными глазами цеплялся за прохожих в попытке постичь их тайну. Вот идет короткостриженная женщина с девочкой на велосипеде. Мать держит в левой руке сумку, правой – руль. Шея тонкая, кожа бледная. Малиновая болоньевая куртка повязана на поясе. Дочь худая, сутулая, медленно крутит педали и сосредоточенно смотрит на них. Кажется, ей в тягость эта поездка. Мать торжественно озирается, как бы пытаясь запечатлеть этот момент у себя в сердце. За ними идет парень с бледным щербатым лицом и длинными черными волосами, зачесанными назад. Он как-то нелепо поправляет волосы тонкой синюшной рукой. Его воинственный взгляд и задранный кверху подбородок кажутся Круглову отвратительными.

Круглов сознавал свое поражение: он неспособен был приблизиться к человеку и познать его. Рядом стоящий человек так и остался для него чужим. Юра встал и принялся нервно расхаживать вдоль скамейки. Все тело его мучительно ныло, он не знал, куда девать руки: то скрещивал их на груди, то прятал за спину. Обессилев, лег на скамейку и повернул голову в сторону плывущего по улице потока людей. Как радостны и веселы их лица, как легко и непринужденно они смотрят вперед, как свободно скользят по жизни, точно фигурист по мягкому прочному льду. Кажется, ни у кого из них нет и капли печали в глазах, а в беспечных душах нет и тени страдания.

Подняв голову, Юра огляделся вокруг. В глазах рябили колонны оперного театра. Лучи солнца отражались с такой силой, что колонны и стены театра сверкали невероятной белизной. Теней не было, каждый угол, изгиб вырисовывались так четко, что резало глаза. Ослепленный, Круглов опустил голову на скамейку и понял, что висит над пропастью. А вокруг него – толчея худых, сутулых мужчин и женщин, угрюмых юношей и девушек; одинокие старики, старухи, опиравшиеся на палки и кое-как ковылявшие. Поток этот не прекращался. Люди тянулись, друг за другом, появлялись и исчезали, как призраки. Они бесшумно скользили в ослепляющем свете. Юра видел каждого так ясно, до последней складки одежды, до последней морщинки вокруг глаз, в которых едва поблескивал тусклый свет. Круглов ворочался на скамейке от боли во всем теле. Внутри все сгорало и плавилось. В бреду ему казалось, что мышцы его рук и ног так сильно сокращаются, что готовы вот-вот порваться.

Так он уснул. Во сне Юра опять видел, как идет по туманному полю пшеницы. Солнце поднимается, туман рассеивается. Вдали стоит толстая береза. Он бежит к ней. Его пьянит мысль, что сейчас он взберется на дерево. Но он спотыкается и летит на землю. Он летит в свободном полете секунду-другую. Однако земли нет. Падать некуда. Круглов летит в темном пространстве. В каком-то черном туннеле, который не имеет ни начала, ни конца, он закольцован, и Круглов вращается внутри этого туннеля.

Круглов чувствует на своем лице чье-то дыхание. Открывает глаза и видит перед собой женщину. Она стоит, опершись на костыли, и улыбается. На ее неестественно темном лице играют отраженные лучи вечернего солнца. Сипло хохотнув беззубым ртом, она повернулась и поковыляла к фонтану. Прислонив один костыль к мраморному бордюру, стала умывать лицо. Голуби запрыгивали ей на руки, садились на плечи и голову. Она хрипло смеялась, широко открыв рот, в котором по бокам белели остатки зубов. Достала из кармана кусок батона и раскрошила его. Взяла отставленный костыль и тихо двинулась в сторону реки, над которой возвышался узкий каменный мост.

Перед мостом к женщине подошел старый бездомный пес, с облезлой шерстью и ссадиной на боку. Женщина достала остатки хлеба из кармана и дала псу. Рядом сидел чумазый мужик в тюбетейке. Он что-то искал в большом грязном мешке. Юра долго стоял и смотрел на него, а когда опомнился, женщина уже быстро и уверенно шла по мосту, как будто торопилась куда-то. Юра побежал за ней.

На мосту стояли двое мужчин и показывали руками на реку. Они что-то обсуждали, лица у них были напряженные. «Не пройти, не проехать!» – раздалось в голове Круглова. Ему пришла в голову странная мысль, напугать их (чтобы они больше не перегораживали проход простым людям), подбежать тихонько и крикнуть в уши: «Че встали на дороге?!» Юра подкрался к ним и уже собрался прокричать задуманное. Однако у него вырвался только сам крик, писклявый и очень звонкий – Круглов визжал как дикарь. Один из мужчин резко дернулся и упал. Второй сначала отскочил – Юра продолжал визжать и смотреть на него, тогда мужчина прыгнул в сторону Круглова и ударил его кулаком в голову. Круглов потерял сознание.

Когда очнулся, в ухе что-то стучало. Словно большой барабан каких-то первобытных людей. И люди эти бросились в пляс. Коснулся ладонью затылка и посмотрел на нее – ладонь была в крови.

Он приподнялся и увидел надвигающуюся на него толпу грязных мужиков в оранжевых безрукавках с жужжащими длинными палками. Высокие, смуглые, они шли враскачку, перекрикивали друг друга и смеялись. Казалось, это идут солдаты с автоматами, чтобы убить его. В образе каждого из них было что-то острое и опасное: у одного огромный горбатый нос, у другого – сильно выпирающий кадык. Круглов с трудом поднялся, чтобы бежать от этих людей. Однако ноги его подкосились, и он опять упал.

Ему чудились бензопилы. Их было много, и они разрезали Круглова на части.

Когда пришел в себя, было тихо. Вдоль моста медленно зажигались фонари. Юра лег на спину и стал смотреть в темное небо: густую плотную непостижимую мглу. Мысли его были где-то далеко, он не мог сосредоточиться.

Внезапно по его телу пробежала волна странных ощущений, в результате которых мысли стали абсолютно прозрачными, а именно одна мысль: Круглов вдруг ясно понял, что никогда не сможет осуществить задуманного.

Стало совсем темно. Юра поднялся и пошел обратно. Из затылка сочилась кровь. Он дошел до фонтана. Ночью кажется, что фонтан шумит громче. В лицо Круглову дул прохладный влажный ветер. Юра смотрел вокруг и видел все словно в первый раз: фонтан с бронзовой девочкой, куполообразные фонари, старые сосны.

Вдруг из темноты деревьев вывалились два щенка. За ними вышла мать, подталкивая их мордой в каком-то известном только ей направлении. За ней появился старый пес, Юра узнал его по ссадине на боку. Пес остановился и долго смотрел в глаза Круглову. Повернулся и опять скрылся за деревьями. Юра пошел за ним. В темноте он услышал чьи-то тихие стоны. В лунном свете Круглов увидел хрупкое тело в траве, это была девушка, она лежала лицом вниз и рыдала, сотрясаясь выступом на спине. Круглов осторожно взял ее на руки – она не сопротивлялась – и пошел через мост, по следам женщины с костылями.

Перейдя мост, увидел приоткрытые кованые ворота, за ними слабое свечение. Там было собрание людей. Люди шли друг за другом со свечами в руках вокруг одноэтажного белого здания. Это был храм. Возле храма на скамейке сидели три старухи и крестились. В одной из них – она была с костылями – он узнал ту женщину, по следам которой сюда пришел. Она что-то беззвучно шептала и надолго припечатывала пальцы ко лбу. Потом встала на колени и низко поклонилась. Уткнувшись лицом в колени, она, казалось, стремилась принять первоначальную форму жизни, вновь свернуться в комок зародыша.

У Круглова подкашивались ноги. Он положил девушку на свободную скамейку, а сам сел рядом у толстого ствола дерева и продолжил смотреть на шествие. Люди несли свечи в руках, от этого в темноте казалось, что плывут одни лица. Эти лица ничего не выражали, но были объединены каким-то одним чувством. Чувство это Круглову было непонятно. Это не было ни радостью, ни печалью, не было счастьем и не было страданием. Это было что-то другое. В толпе шли мужчины и женщины, старики и дети. Дети шли позади всех и внимательно смотрели на взрослых. Взрослые несли иконы. На одной иконе была Дева Мария с ребенком. Темное тяжелое небо окружало голову Марии на иконе. Ее правая рука была сильно измождена и увеличена в размерах. Круглое плоское лицо тоже ничего не выражало: тонкий нос, огромные застывшие глаза. В глазах не было ни смысла, ни веры, только одно сострадание.

Ночь была на исходе. Круглов почувствовал головокружение. Потрогал залитый кровью затылок, кровь стекала по шее на спину. Круглов не мог больше двигаться, не мог даже выпрямиться. Он чувствовал, что теряет сознание, и закрыл глаза…

Во сне чья-то большая невидимая рука обволакивала Круглову голову. А потом и его самого.

Очнулся Круглов от пения птиц. Светало. Поднялся со скамейки, потрогал голову, она была перевязана бинтом. Оглянулся вокруг. Возле соседней скамейки лежали костыли. Вспомнил их набожную хозяйку. Рядом стояла огромная береза с толстыми ветками. Вспомнил старика и девчонку. Почему-то ему казалось, что в толпе он видел их – их ясные, светлые лица. Юра встал на скамейку, протянул руку и провел по стволу дерева, отщипнул кусок коры и разжевал его. Горечь сдавила горло Круглову, защипало в носу, полились слезы. Он обхватил толстую ветку, закинул ноги на ствол и вскарабкался на дерево. Сверху было хорошо видно, откуда он пришел: узкий каменный мост, фонтан с крохотной бронзовой девочкой на постаменте и уходящая вдаль полная вчерашних тревог пешеходная улица.

– Че встали на дороге… – чуть слышно произнес Круглов надорванным голосом и рассмеялся.

Прислушался к своему внутреннему чувству, которое всегда манило его куда-то. Там ничего не отозвалось. Не пошевелилось даже. Как будто его никогда и не было.

[1] Дромома́ния — импульсивное влечение к перемене мест. Наблюдается при различных психических заболеваниях.