№9.2021. Казбек Исмагилов. Надежда. Повесть

Казбек Хамитович Исмагилов родился 1 января 1934 года в Давлекановском районе Баш-
кирии. Участник трудового фронта. Член Союза писателей СССР. Автор книг прозы «Большой
перекур» (1978), «Узел» (2007), «Выстрел в банке "Туран"» (2011), «Гримасы Фемиды» (2014) и др.
Живёт в Белебее.

 

Надежда

 

Жизнь всегда происходит сейчас.

Экхарт Толле

 

1. Черная дыра

 

Раннее воскресное утро 11 июня 2000 года.

– Ну что, голуби вы мои? – испытующе обозрел сотрудников «убойного» отдела УВД Казахстана полковник Кутцов. – Отлеживаемся, значит, после гулянок… – не то спросил, не то осудил присутствующих, отстукивая незамысловатые ритмы кончиками пальцев на столешнике: тра-та-та… тра-та-та… тра-та-та…

От его пытливого взгляда не ускользало – кто с перепоя, кто из объятий знойной подруги, а у кого нудные семейные проблемы. А фраза «ну что, голуби вы мои» означала: случилось что-то из ряда вон. Настолько серьезное, что придется отложить на «потом» текущие дела, которых «воз и маленькая тележка», и всем отделом «рыть копытом землю». Эти перлы тоже из лексикона шефа.

Дружное молчание. Отважный капитан – это его и кликуха, и звание – Василий Жилин пытается глубже втянуть голову в распахнутый ворот рубахи и дышать в сторону от начальства. Хоть закусывай. Перебрал вчера! В частном порядке расследовал дело об изнасиловании элитной проститутки Анжелики. Пострадавшая «активизировала» следака горячительными напитками и страстными объятиями. Вот и случился перебор. Штатский ухажер от передозировки спиртного коньки бы отбросил, а Вася совсем живой и годен для исполнения служебных обязанностей.

– Василий Степанович, – учтиво обратился шеф к Жилину, – расслабься и дыши глубже. Похоже, крепко ночью поработал?

Капитан не по комплекции резво вскочил, чуть не опрокинув стол.

– Так точно, товарищ полковник!

– И какой счет?

– Не понял, Михаил Семенович, – не уловил Жилин сарказма в голосе шефа. – А-а-а, – дошло до него, – в интересах следствия пока не разглашаю, – лучезарно улыбнулся капитан.

– Все! – стукнул Кутцов широкой ладонью по столу. Взгляд сделался цепким, колючим. – С сегодняшнего утра переходим на казарменное положение. Никаких шуры-муры и прочих трали-вали. Кто лично знает Марата Исламова?

Все семеро присутствующих знали Исламова как везунчика и главного государственного «торгаша» оружием. Товара этого после развала Союза как грязи. Но лично, пожалуй, знал его майор Рахим Садыков, который начинал свою карьеру в органах под руководством Исламова, тогда еще подполковника.

Молчание затянулось. Кутцов начал персонально просвечивать присутствующих проницательным взглядом.

– Ну! – подстегнул.

Умалчивать о знакомстве с Исламовым становилось небезопасно. Взорваться может шеф. Садыков шутейно поднял руку.

– Докладывай, – кивнул полковник.

– Я его знаю. Сказать точнее – знал раньше.

– Друганы, значит, – резюмировал Михаил Семенович. – Вот ты возглавишь расследование. Хлопнули твоего другана вчера вечером.

Кутцов коротко сообщил обстоятельства убийства директора “Казвоенторга” Исламова Марата Хасановича, 1952-го года рождения, человека физически крепкого, энергичного. Проживал он в собственном доме в элитном микрорайоне «Дубки». Поздно вечером десятого июня позвонили на домофон. Визитера, надо полагать, он знал, потому без боязни пошел открывать калитку. Киллер, что затаился во дворе, с расстояния десяти шагов всадил ему две пули. Хватило бы и одной, настолько точны были выстрелы. Пистолет ПМ с глушителем оставил на месте преступления.

– Раскрутишь оперативно дело – подполковника сразу получишь, – авансировал Кутцов. – Дело на контроле у самого президента!

Второй год майорские погоны Садыков перенашивал. То одно, то другое. Да и характер! Не поддакивал начальству.

– Бери одного опера в помощники. В случае чего, заменит тебя. Видишь, как метко стреляют.

Помолчали. Жилин, уже не маскируясь, откровенно зевнул, обдав коллектив кондовым перегаром. Похлопал по сдобным губам.

– Извиняюсь, недоспал, – произнес, уловив осуждающий взгляд шефа. – Устав штудировал допоздна.

– Радикал! – прокомментировал Кутцов. Любил шалопая, службист.

Жилин задвигал стулом, собираясь повторно подняться, Кутцов махнул рукой:

– Сиди!

Перевел взгляд на Рахима Садыкова.

– Да, кстати, – как бы вспомнил, – Акимов-то Нурлан, с которым мы пять лет тому назад обнимались-целовались, вместо того чтобы засадить лет на десять, работал у Исламова заместителем. И если расшифровывать преступление «по интересам», он и должен занять еще не остывшее кресло. Да и сноровку не занимать, лучше меня, Рахим, знаешь, ты же тогда его дело вел.

– Акимова можно исключить, – возразил Садыков без раздумий. – Правильный он человек.

– Знаем, наслышаны: поборник чести, Робин Гуд! А двоих, пусть даже отморозков, только так замочил.

– Не доказано это, дело давно закрыто, – возразил Садыков

– Вот для начала и открой его заново и докажи причастность Акимова к ликвидации насильников его жены. Обстоятельства кардинально изменились. Дело, повторяю, у президента на контроле. А тут еще газеты вякать начнут. Не до чести мундира. Закроем Акимова, доложим, – Михаил Семенович ткнул на потолок, – подозреваемый задержан. Имеются веские доказательства.

– То есть никаких, – встрял Садыков.

– И спокойно работаем, – проигнорировал Кутцов реплику майора. – Найдется более подходящий субъект, извинимся перед Акимовым, освободим. Рад-радешенек будет.

Кутцов окинул присутствующих вопрошающим взглядом, ожидая комментарии. Дружное молчание.

– Все свободны, – хлопнул ладонью по столу. И, когда задвигались стулья, не уставно попросил Садыкова:

– Задержись, Рахим.

– Ты же знаешь, – сказал, когда дверь за сотрудниками захлопнулась, – мне до пенсии осталось ничего. И я бы не хотел, чтоб это случилось досрочно. Арест Акимова нечто вроде тайм-аута.

– Акимов не причастен к убийству Исламова.

– Сдался он тебе. Ну, посидит пару недель, пока мы не найдем реального убийцу. Частично отбудет наказание за прошлый самосуд. Двоих насильников жены в девяносто пятом он замочил. Факт!

– Не доказано.

– Не хотели мы тогда доказывать.

– Он судейскую ошибку исправил…

– Кончай, Рахим, демагогию. Не до этого сейчас.

– Заявление на стол? – поднялся Садыков.

– Прошу тебя, не горячись. Акимов у нас долго не задержится и поймет нас. А сейчас надо заткнуть им черную дыру в следствии.

 

2. Шесть лет тому назад

 

Двадцать седьмого сентября 1994 года Акимова Ирина Сергеевна, молодая цветущая женщина тридцати восьми лет, отпросившись, ушла с работы на два часа раньше. Домой она не вернулась ни в тот день, ни на следующий.

Двадцать девятого сентября труп женщины нашли на городской свалке. Экспертиза установила: перед убийством Ирина была изнасилована.

Киоскерша, что торгует газетами на углу Кирова и Коммунистической, напротив Главпочтамта, где работала Акимова, показала, что Ирина Сергеевна, ее постоянная покупательница «Аргументов», примерно в четыре часа проголосовала и села в красную машину. На номер автомобиля киоскерша внимания не обратила, в моделях не разбирается, но запомнила – машина старая, красного цвета, с багажником на крыше. Она еще удивилась: такая краля, а садится в старый драндулет. Видать, торопилась.

Не составило труда вычислить пять похожих по описанию киоскерши машин – два «Москвича» и три жигуленка. Путем повторного отбора с участием киоскерши, остановились на «Жигулях» одиннадцатой модели. Машина принадлежала ранее судимому за попытку изнасилования Шалбаю Ахметову, человеку без определенных занятий.

Ахметов, не запираясь, подтвердил, что в тот день подвозил женщину, похожую по описанию на Ирину Акимову, от Главпочтамта до микрорайона «Дорожник». По пути, на пересечении улиц Рыскулова и Аэродромной, к нему подсел знакомый Усман Кадыров, который может подтвердить, что он высадил Ирину Акимову в целости и сохранности на остановке «Комбинат».

Вечером того дня Ахметов с Кадыровым гуляли на летней площадке «Дастархан», что рядом с «Зеленым базаром». По показаниям официантки Марины, рассчитывался Кадыров. Полторы тысячи оставил! Деньги немалые. Кадыров, как и Ахметов, не утруждал себя постоянной работой. Промышлял на базарах – помогал торговцам разгружать товар, лохов «кидал», подбрасывая деньги, шарики-малики разыгрывал. Задерживался не раз органами, «топтал» зону, но подолгу там не задерживался, освобождался досрочно за образцовое поведение и трудолюбие.

Шестого октября подозреваемых «закрыли». Три месяца нюхали они парашу в кутузках разных ведомств, ментовские органы тогда перестраивались. В верхах много болтали о демократии и правах человека.

Подозреваемые держались стойко, существенных доказательств их вины не было, дело рассыпалось. Перед самым новым годом подозреваемых освободили.

Двадцать пятого января 1995 года жена Ахметова – Куляш – заявила в милицию об исчезновении мужа. Беспутный Шалбай, оказывается, был образцовым семьянином. Если задерживался где, непременно звонил жене, чтобы не беспокоилась. Куляш Ахметова высказала подозрение: мужа убили менты, что не смогли доказать его вину по делу об убийстве Акимовой. Она и к цыганке обращалась, что гадала возле ювелирного магазина. Та нагадала – убит и зарыт на склоне горы Алатау. Душа его, не отпетая муллой, мечется, не может попасть ни в рай, ни в ад.

В УВД завели уголовное дело по статье «Исчезновение человека».

Пропавшие непутевые мужики через два-три дня, край – через неделю, сами находятся. Загуляли, уехали куда попало по пьяни. Но шло время, Ахметов не объявлялся. Менты стали наводить справки о его приятеле, что проходил по делу об убийстве Ирины Акимовой.

Обошли барахолки – места его времяпрепровождения. Оказалось, и он пропал. Верно, об этом никто не заявлял. Семьей не отягощен.

Усман Кадыров перестал появляться на излюбленных рынках «Рахат» и «Болашак» примерно за неделю до заявления Ахметовой. Нашли сестру Усмана. Она и написала под диктовку заявление об исчезновении брата.

Подозрение в ликвидации пропавших пало на Нурлана Акимова, мужа покойной Ирины Сергеевны. Он якобы поклялся над гробом жены – найти и ликвидировать убийц жены. А мужик он был конкретный, слов не ветер не бросал.

 

3. Нурлан Акимов

 

В феврале 1995-го веских улик для взятия под стражу Нурлана Акимова по делу об исчезновении Шалбая Ахметова и Усмана Кадырова не было. Расследование вел Рахим Садыков, следователь по особо важным делам Управления внутренних дел Алма-Аты. Тогда он еще был в звании капитана.

Утром 5 февраля Садыков позвонил Акимову, тогдашнему начальнику районного отдела милиции Талгара, представился и попросил аудиенцию.

– В любое удобное для вас время, – сказал полковник, ничуть не удивившись просьбе следователя. Голос густой, спокойный.

В Талгар Садыков приехал на своей машине. Акимов, после доклада дежурного, спустился со второго этаж для встречи визитера. Крепкое рукопожатие полковника. Седой, выше среднего роста, широкоплечий. Небольшая полнота придавала облику фундаментальность. Разрез карих глаз выдает азиата. Одет в гражданское.

– Где будем общаться? – спросил Акимов.

– У вас, понятно.

– Не хотелось бы. Не посчитайте за чудачество, но давайте в другом месте.

– Без проблем, – согласился несколько удивленный Садыков.

– Кабинет директора школы вас устроит?

– Вполне.

– Тогда вторая школа. Директором там Олег Кондрашкин, мой приятель.

– Подойдет.

Акимов позвонил директору школы о визите. Похоже, он заранее договорился.

Кондрашкин организовал чай, извинился – водку не держит.

– А у нас с собой, – улыбнулся Акимов. – Не возражаете?

– Ну, если без песен.

После ухода Кондрашкина Рахим Садыков долго причесывался перед зеркалом. Сейчас он должен допросить человека, у которого убили жену, мать его детей. Возможно, его надолго упрячут за решетку. А те двое? Выиграли у ментов «краплеными» картами. Капитан не сомневался в их виновности.

Случись подобное с его Сауле… Учились вместе с шестого класса. Первая любовь! После выпуска она пошла в театральный, он в ментовскую школу. Вышла замуж за однокурсника. Тот уже снимался в кино. Родилась дочь. Мужа закружила киношная слава. Компании, поклонницы. Семью бросил. Сауле запила. Рахим, забрав ее с дочкой, уехал в низовья Или в поселок Аралтобе. Бабушка оттуда родом. Работал участковым.

Долгое возвращение Сауле к нормальной жизни. Замужество, рождение сына, возвращение в Алма-Ату. И вот кто-то бы надругался над его женой, лишил жизни…

Полковник смотрел в окно. На фоне серого неба зябли оголенные тополя. На ветках все еще трепыхались редкие желтые листья.

Рахим обошел длинный стол, за которым Кондрашкин распекал учителей на педсоветах, сел напротив полковника.

– У вас нет с собой записывающего устройства? – спросил Акимов.

– В машине оставил.

– В моем кабинете вчера вечером, похоже, копались. Не ваши?

– Думаю, нет.

– Выпьете?

– За рулем.

– Шофера дам.

Акимов достал из кармана плоскую фляжку с инициалами SV.

– От прадеда досталась, – пояснил. – Серебряная, изготовлена во Франции. Люди уходят, а вещи остаются. Помните Ахматову: «Здесь все меня переживет, даже старая скворешня».

Акимов разлил по стопкам золотистую жидкость.

– Водка, настоянная на трех целебных травах, – пояснил. – Рецепт покойной жены.

Молча выпили.

– Нурлан Аскарович, – начал неловко Садыков, – вы, видимо, догадываетесь о цели моего визита.

– Конечно. Благодарен, приехали, а не вызвали в Управление повесткой. Кое-кто здесь ждет этого.

– Я должен составить протокол допроса.

– Это ваша работа.

– Нурлан Аскарович, мне крайне неприятно вести допрос, – сказал Садыков, осознавая неубедительность своих слов.

– Рахим… Так же вас звать?

– Да.

– Рахим, выполняйте порученное дело по полной программе. Не обижусь.

Садыков составил протокол допроса, где особо отметил, что в день исчезновения Ахметова – 24 января 1995 года – Акимов вместе с директором заповедника Хоревым охотился в урочище Ак-Булак. Заночевали у егеря Селюхина.

Пресса, не имея на текущий момент остросюжетных тем, ажиотаж раздула: менты своих отмазывают. Однако дело не продвигалось. Да и Садыков, явно симпатизируя Акимову, особого рвения и не проявлял.

Один из «обиженных» сотрудников Акимова донос настрочил «куда надо». Имел, дескать, поручение от шефа установить места времяпрепровождения Шалбая Ахметова и Усмана Кадырова. Исполнил, доложил начальнику. Появились и другие косвенные улики – в день исчезновения Ахметова Акимов отсутствовал на работе.

Десятого февраля 1995 года Акимова взяли под стражу, предъявив обвинение в убийстве Шалбая Ахметова.

Двадцать третьего февраля Садыкова пригласил, минуя его начальство, первый заместитель министра внутренних дел. Угощал коньяком. Поинтересовался семьей, службой. Спросил и про Акимова.

– Двигаем, потихоньку, – доложил Садыков без энтузиазма, что не осталось незамеченным генералом.

– Закрыл бы ты это дело, Рахим, – не приказал, а дружески посоветовал генерал. – Кто такой Акимов? Наш человек. Боевой офицер, личность! А те двое ранее подозреваемых? Изгои общества. Нашли лазейку, выпутались. Если он и убрал их, так вам меньше работы. Не произойдет очередного убийства. В театр, Рахим, сходишь, вместо морга для опознания, – похлопал отечески по плечу.

Уголовное дело по Акимову было закрыто.

 

4. Полковник Кутцов

 

Утром в пятницу, 16 июня 2000 года, Кутцов вызвал к себе Садыкова.

– Садись, Рахим, садись, – указал на кресло за своим столом. – Привыкай. Буду рекомендовать.

Сам по привычке отшагивал по кабинету, то вдоль, то поперек, как бы измеряя площадь. Садыков сел за приставной стол, на то место, где сидел обычно во время оперативок.

– Ты вот что, Рахим, – остановился Кутцов перед майором, – перво-наперво «закрой» повторно Акимова. Пусть отдохнет от торговли аэропланами.

Говоря «аэропланы», подразумевал МиГи, кои «Казвоенторг» продавал по дешевке Северной Корее. Полковник не одобрял торговлю оружием.

– На каком основании?! – возразил Садыков. – У нас против него ничего нет. Пять лет тому назад…

– Не перебивай! – повысил голос Михаил Семенович. – Учить тебя? Второе – оперативно раскрути «висяк» об исчезновении подозреваемых в убийстве его жены. Трупы откопай! Они есть и зарыты неглубоко. Дам наводку – не один Акимов творил самосуд. Проверь прошлое окружение полковника. Есть куда шагать. Топай! Третье – Акимов наверняка догадывается, кто заказал Исламова. Бывший разведчик как-никак. Поможет нам – сотворенные им трупы оставим покоиться, нет – повесим по «принадлежности». И, сугубо конфиденциально, какая ему разница, два трупа или три? Статья-то одна! Возьмет на себя Исламова – поможем срок скосить. Районный судья наш человек, бывший опер.

Рахим молчал, что было воспринято полковником за согласие.

Кутцов сел за свой стол.

– Последнее мое дело, Рахим. На контроле у президента! Пенсия персональная и прочие почести. Да и ты очки наберешь. На все про все десять дней тебе.

– Нереально! – возразил Садыков.

– Тогда не теряй время. Фитиль зажжен.

 

Взяли Акимова на службе 27 июня, предъявив обвинение в ликвидации Ахметова и Кадырова.

 

5. Оживший труп

 

В понедельник утром, 29 июня 2000 года, полковник Кутцов на встрече с журналистами, улыбаясь на американский манер, сообщил: «Заказчик убийства Марата Исламова взят под стражу. В интересах следствия фамилию его пока не озвучиваю».

Конец дня. Солнце все еще припекает. Пешеходы лениво переставляют ноги, придерживаясь теневых сторон улиц, пьют газировку, едят мороженое, потеют.

Садыков перед уходом с работы в тиши кабинета анализирует итоги прошедшего дня, перелистывает свои записи. Сотрудник КНБ, пять лет тому назад донесший на Акимова, выехал из Казахстана. Сами показания из прекращенного тогда следствием дела непонятным образом исчезли.

Нурлан Акимов на камерные неудобства не жалуется. Свидания с ним никто не просит. На допросах – немногословен: «Да, были конфликты с Маратом Хасановичем, чисто производственного характера, не более того. Заказчика Исламова не знает. Лиц, подозреваемых в убийстве жены, не ликвидировал. Нету – тела, нету – дела».

Просигналил телефон. Рахим снял трубку. На том конце молчат. Жена, похоже, звонит. Привычка – позвонит и начнет прихорашиваться. Телефон перед зеркалом.

– Слушаю, Сауле, слушаю, – произнес Рахим, продолжая листать бумаги.

– Это Василий, – голос из трубки. – Шеф, а шеф, – выпалил, – угадайте, кого сейчас встретил? Держу пари – сто баксов против бутылки пива.

– И угадывать нечего – бабешку из своей коллекции. Фамилию ее, думаю, и сам не знаешь.

– Не угадали, шеф! Сто баксов с вас.

– Ну-ну.

– Ахметова встретил, которого Акимов «замочил» пять лет тому назад.

– Кого?! – не понял Садыков.

– Шалбая Ахметова. Помните, по делу Ирины Акимовой проходил.

– Так он что, живой?

– На все сто!

– Задержал?

– А за что брать-то? Мы же его тогда подчистую освободили. Слежу пока. Может, еще кого грохнет. Тогда уж…

– Шутки у тебя, однако. Ты где?

– Шалбай зашел в первый подъезд дома 186, что по проспекту Сейфуллина.

– Пересечение с какой улицей?

– Бывшей Советской.

– Выше, ниже?

– Ниже, прямо на углу.

– Жди там, выйдет – задержи симулянта.

К указанному дому Садыков подъехал на служебном уазике с двумя омоновцами. Оцепили здание. Жилин пошел осматривать квартиры в первом подъезде. Садыков перешел на противоположную сторону проспекта. Удобнее наблюдать. Долго ждать не пришлось. На балкон второго этажа выскочил голый мужик, перемахнув через перила, приземлился на ухоженный газон. Шустро вскочив, побежал по проезжей части проспекта, прикрывая руками срам. Тут же на балконе появился Жилин.

– Стой, гад, стрелять буду! – огласил улицу.

С балкона сухо затрещала короткая автоматная очередь. Две иномарки, столкнувшись, издали глухой звук. Шалбай, налетев на одну из машин, упал.

– Скорую, Вася, скорую! – прохрипел Садыков, бросив взгляд на балкон, где все еще стоял ошарашенный Жилин.

Подбежал к пострадавшему. Следов ранения не обнаружил. Голого и осматривать-то нечего. Упал Шалбай от столкновения с автомобилем.

Подошел Жилин. Явно смущенный.

– Скорая уже едет, – доложил.

Садыков щупал пульс пострадавшего.

– Слава богу, жив!

– По ногам целился, – стал оправдываться капитан, – а он как-то неровно бежал, подпрыгивая. Сам и виноват.

– Промахнулся ты, – успокоил его Садыков.

Ахметов очнулся в больнице. Пытался сбежать, но Жилин, дежуривший в палате, приковал его наручниками к спинке кровати.

– Отдыхай, Шалбай-ага, отдыхай, – сказал дружелюбно, – здесь хорошо. Уход, харчи бесплатные. Да и я тут, в обиду не дам.

И задал пока единственный вопрос:

– Пропадал-то где, братан? Пять лет…

– Да пошел ты, – огрызнулся Шалбай.

На допросах, пока что в больничной палате, Ахметов симулировал потерю памяти – головой ударился об машину. Чувствовалось, кого-то панически боялся. Садыков расшифровал кого.

– Оклемаешься, в изолятор следственный определим, – пообещал, словно поощрение.

– Валяй, начальник. Потом извиняться будешь. Как тогда…

– Кое-что вспомнил-таки! С балкона-то зачем прыгал?

– Тебе бы автомат под жопу сунули, и ты бы махнул.

– Сюрприз тебя, Шалбай, ждет. Знаешь, кто будет сокамерником в следственном изоляторе?

– Старо, начальник. Меня уже пугали гомиками. Настроение у них на меня не поднимается.

– Не-ет! Мужик вполне нормальной ориентации. Но ужасно нервный. Настоящий полковник.

Ахметов, далеко не румяный, побледнел, часто задышал, закашлялся. Срочно вызвали врача.

– Это снимите, – указал врач на наручники, – и сегодня не беспокойте.

На следующий день Садыков, игнорируя врачей, повторно допрашивал Ахметова. Шалбай, выторговав обещание не оставлять его наедине с Акимовым, и поведал историю покруче, чем в романах Эдгара По.

В тот роковой полдень 24 января 1995 года Шалбай проснулся с дурным предчувствием. Сон ему был сумбурный. Кусками. Древние развалины. Мумия разгуливает среди живых людей. Храм с высоким сводом, шест посередине, стриптизерша ногу бесстыдно задирает.

Голова гудела. Пошарил в чуланчике, где прятал от жены чекушку. Пусто. Заварил, как на зоне, крепкий чай. Немного полегчало, но организм настоятельно требовал спиртного. Пошарил по карманам – пусто. Жена, уходя на работу, с целью профилактики, выгребла подчистую заначку.

Доехал до загородного базара «Европейка» на автобусе, изображая инвалида по зрению. Пошатался по торговым рядам, опохмелит, может, кто. Свой человек здесь.

Встретил Юру Лымаря по кличке Бык. Лохов иногда вместе «кидали». Шалбай не любил Быка. Забирал большую часть добычи, нахально ухмыляясь:

– Тебе и этого-то лишка, Шалтай-Балтай.

Бык никогда не навязывался, Шалбай к нему лип – фигура внушительная. Подцепленного лоха и запугивать не надо, сам карманы выворачивает.

Договорились.

Для наживки Шалбай занял у знакомого торговца коврами четыре пятисотенных купюры, обещав сегодня же вернуть пять. Свернув деньги трубочкой, перетянул резинкой. Стал высматривать добычу. Глаз наметанный. Мечтателя найти деньги под ногами вычислял безошибочно. Но сегодня промашка вышла с первым лохом.

Шалбай в толчее метнул ему приманку под ноги. Не то случайно, не то умышленно тот башмаком сорок пятого размера наступил на деньги и стал с интересом рассматривать выставленные для продажи искусственные цветы. Торговец без энтузиазма рекламировал товар:

– Год простоят! Хоть дома, хоть на кладбище.

Шалбаю надоело переступать с ноги на ногу. Рассчитав «угол атаки», как бы случайно толкнул на лоха толстую тетку. Извинился:

– Пардон, мадам!

Лох сошел с денег, Шалбай поднял приманку.

– Бабло топчешь! – озираясь, шепнул любителю бумажных цветов. – Вот! – показал свернутые деньги.

– Граждане! – завопил тот. – Кто тут деньгами сорит?

Шалбай поспешно потянул его за рукав.

– Пошли!

– Куда?

– Деньги делить.

– Как можно! – возмутился честный гражданин. – Надо в опорный пункт отнести. Там по радио объявят. Найдется хозяин, даст на водку.

Шалбай спешно ретировался, перешел на другой ряд.

Два следующих «клиента» наживку «заглотнули», охотно пошли за Шалбаем. Бык в условленном месте «обработал» их.

Шалбаю не терпелось выпить, закусить, поболтать со случайным собутыльником. Однако Бык настоял:

– Бог троицу любит.

Присмотрел Шалбай третьего лоха. Ушастого! Голова словно к ушам пришита. Шляпа на нем, пиджачок легкий, невзирая на холод. Видать, на машине приехал. Подбросил приманку. Тот как ждал – хвать деньги и в карман. Озирается по сторонам, не видел ли кто. Шалбай притерся к ушастому:

– Поделиться надо, братан.

– Не вопрос, – согласился лох охотно. – Но не здесь же…

– Топай за мной, – мотнул головой Шалбай, – местечко знаю укромное.

Повел «клиента» на соседний ряд, где за пустыми контейнерами ждал «добычу» Бык:

– Эй, пацаны, – окликнул «счастливчиков», – деньги не находили?

– Вот он нашел, – указал Шалбай на ушастого.

– Я п-потерял, – зазаикался Бык. Такое с ним случалось от возбуждения. – На с-сотке номер телефона крали моей.

Меченую купюру он мастерски всовывал в чужие деньги.

– А ну, п-покажи, что в карманах, – протянул Бык широкую, как лопата, ладонь к ушастому.

И тут случился фокус-покус. Ушастый схватил ладонь и, рванув Быка на себя, стал падать на спину. Бык, с легкостью балерины перелетев через него, ударился головой о пустой контейнер. Звук – словно раскат грома. Подошел мужик, тоже в пиджаке, но без шляпы. Сунул Ахметову под нос «корочки» с цветным фото, защелкнул на его запястьях наручники. Шалбай только и успел рот разинуть.

Затолкали его в подъехавший уазик-фургон с задернутыми шторками на боковых окнах. Поехали. Бык так и остался лежать возле контейнера на желтом от мочи снегу.

Мозг Шалбая заработал со «скрипом»: за что взяли? На текущий момент ничего криминального за ним. Он еще и повеселится! Голову вот не успел поправить. Жаль, деньги все у Быка остались, порадуется гад, очухается когда. А он чист, белый, как молоко.

Завязали глаза. Ну, это уже беспредел! Задергался, стал озвучивать избранные места из уголовного кодекса, указывая параграфы. Законы знает!

Последовал увесистый подзатыльник.

– Заткнись!

Повезли неизвестно куда, не предъявив обвинений. Явное нарушение прав человека. На вопрос – за что и куда? – грубый окрик:

– Заткнешься, или добавить?!

Тревога холодной змеей начала заползать в душу. Вспомнил сон: мумия среди живых людей разгуливает, ищет кого-то. Стриптизерша, похожая на любовницу Гулю, подмигивает, задирая бесстыдно ногу.

Обострилось чувство времени: удар сердца – секунда, шестьдесят ударов – минута. Через полчаса машина, похоже, выехала за город, не останавливается на светофорах, идет с постоянной скоростью.

Похитили?! Да кому он нужен, кто его выкупать станет?

Дело по Ирине Акимовой закрыто, освободили подчистую. Даже извинились.

В ушах, как наяву, прозвучал крик той женщины: «Подонки! Муж мой – полковник, он обоих вас прикончит!» Только посмеялись тогда! Погубил ее другой выкрик: «Номер вашей машины запомнила, подонки!» Усман все! Он и должен отвечать, если что…

Через час машина остановилась. Подсели, судя по голосам, двое.

– Ахметов? – спросил начальственный голос.

– Так точно, товарищ полковник! – был короткий ответ.

Второй подсевший произнес:

– Погодка сегодня, Нурлан. А?

Минут через десять опять остановились. Машина коротко просигналила. Скрипнули ворота.

– Не регистрируй! – прозвучал приказ.

Четверть часа тряслись по ухабистой дороге. Остановились. Двое в пиджаках вывели Ахметова из машины, сняли повязку, приковали наручниками к кронштейну бокового зеркала.

Те, что подсели, отошли в сторону, о чем-то негромко разговаривали. Один в защитной форме, лет пятидесяти, с глазами навыкат. Изображает крутована, руки широко расставляет, как борец-тяжеловес. Второй, в кожаной куртке, моложе, хотя и седой.

Подкрадывался вечер, неспешно темнело. Где-то недалеко монотонно бурлит река. Темно-зеленые ели на северном склоне присыпаны снегом. На южном, бесснежном склоне, на сером фоне сухой травы зеленые пятна можжевельника. Цокает фазан, перекликаются кеклики, собираясь на ночлег. Заходящее солнце окрасило вершину горы на горизонте в жизнерадостный розовый цвет.

Седой подошел к машине. В руке пистолет. Снял наручники с Ахметова.

– Смотри мне в глаза, – приказал.

Шалбай все понял. Она предупреждала – муж полковник, передушит вас!

Упал на колени.

– Клянусь мамой, не я ее убил. Это Усман Кадыров. Отпустите, я сам его. Ножичком.

– Встать! – приказал седой.

Шалбай встал. Ноги подкашивались.

– Беги! – вытянув руку, указал седой направление. – Шанс у тебя.

Шалбай не понял, куда и зачем бежать. Да и ноги свело.

Седой поднял пистолет над головой, сухо прозвучал выстрел. С бесснежного склона, возмущенно каркая, поднялась стая черных ворон.

– Беги! – повторно приказал седой.

Шалбай бежал как-то боком, озираясь.

Седой повторно выстрелил вверх, как бы подстегивая.

Шалбай уже не озирался. Когда он отбежал шагов на двадцать, раздался третий выстрел. Его Шалбай не слышал, раскинув руки, упал на белый снег, как бы обнимая земной шар.

Седой подозвал напарника.

– На, сделай контрольный, – протянул пистолет.

Тому, охотнику, прекрасно владеющему оружием, стрелять в людей не доводилось. Он подошел к упавшему, пальнул мимо головы. Оправдается, если что, дырки второй нет на черепе.

Аллах не любил Шалбая, не спешил с ним встречаться. Не то рука Акимова дрогнула, не то затылок Ахметова имел скос и был сверхпрочным, как у неандертальца, но пуля, скользнув по черепу, рикошетировала. Контузия отключила Шалбая.

Утром следующего дня Ахметов очнулся от натужного рокота бульдозера. Не мог понять, где он – на том свете или все еще на этом. Механизм зарокотал громче, раздался отборный мат:

– Тра-та-та! Опять разулся!

На языке механизаторов выражение «разулся» означало: гусеница бульдозера сошла с ведущего зубчатого колеса. Наладка займет часа два.

Ахметов, приваленный скальными обломками, простонал:

– А-а-а …

– Тра-та-та! – повторил бульдозерист со звериной фамилией Куница, увидев приваленное камнями нечто, похожее по конфигурации на продолговатый тюк. Наехал бы на него, не «разуйся» бульдозер. Стал отбрасывать куски породы, высвобождая это нечто. Вспотел. Пот разъедал глаза, струился по хребту. Откопанный оказался человекоподобным существом.

Всякое доводилось Кунице за долгую строительную биографию. На Севере в Сургуте уши отморозил, на строительстве Нурекской ГЭС в Таджикистане свалился вместе с бульдозером в бурную реку Вахш, спасся чудом. Но живого человека обнаружить в толще насыпной плотине не доводилось. Уж не привидение ли?

– Ты хто? – спросил с опаской, когда откопанный Шалбай поднялся. Лицо в грязи, глаза сумасшедшие.

– Конь в пальто, – ответил выходец из плотины.

И вместо благодарности пообещал:

– Болтнешь кому – ножичек получишь. Понял?

– Понял! – поспешно ответил Куница.

– Зовут как?

– Александр.

– Чик и нет Шурика. Понял? Кхе-хе-хе, – не то засмеялся, не то закашлялся откопанный. Куница с перепуга ничего не понял, но поспешно закивал головой.

– Это что за хреновина? – скривился Ахметов, ощупывая затылок.

Голова словно чугунная, шум внутри заглушал рокот «разутого» бульдозера мощностью в триста лошадиных сил. Куница опять не понял:

– Вы про што спрашиваете-то?

– Вот про это, – махнул широко рукой Шалбай.

– А-а-а, – обрадовался Куница перемене темы разговора, – насыпная селезащитная плотина на реке Талгар. Высота – тридцать пять метров, ширина по основанию сто пятьдесят, по гребню...

– Заткнись! – рявкнул Ахметов.

– Так сами же спросили.

– До Алма-Аты далеко?

– До Талгара отсюда семь будет и там еще километров тридцать.

Куница напоил Ахметова чаем из термоса, остатками сполоснул ему лицо. Отвез на своем «Москвиче» до автостанции. Стольник из заначки дал, лишь бы скорее расстаться.

Появляться дома или хотя бы позвонить жене Ахметов боялся. Адрес его наверняка знают похитители, телефон – прослушивается. Куница ведь мог и проболтаться! Приехав в Алма-Ату, пошел к подруге, у которой не был почти год. Гуля только вчера выставила Сабыржана. И любовник так себе, к тому же жмот. Шалбай и занял еще не остывшее ложе.

Через неделю полегчало. Промышлять на базарах – самоубийство. Надо где-то отсидеться. Собранные Гулей кое-какие пожитки уместились в солдатском рюкзаке. Пять сотен дала. Первый автобус дальнего следования от автовокзала Саяхат был до Кегеня.

Для «отсидки» выбрал село Талды, подальше от райцентра. Подженился на хозяйственной апайке. Полно в ауле и невостребованных кызымок, да толку от них? Ни двора, ни скота. А устроены бабы, что молодая, что постарше, по одному типовому проекту.

Помогал тестю ремонтировать кошары, пас баранов. Тоскливо, как на зоне, шли долгих пять лет. В начале июня двухтысячного Шалбай отпросился у тестя съездить в Алма-Ату. Да так и не вернулся.

Поселился у Гули. Она опять была свободной, как вольный степной ветер. Возле ее дома и узрел Жилин сожителя. Совершенно случайно.

На допросе, по описанию Ахметова, вершителем его судьбы пять лет тому назад был Акимов – широкоплечий, седой, лицо как у памятника.

Кутцов решил лично произвести опознание. Доверял ли он Садыкову? Да, доверял, но не мог на текущий момент оставаться созерцателем. Подобрали по его указанию трех мужиков соответствующей внешности. Акимова посадили вторым. Пригласили понятых, завели Ахметова.

– Посмотрите внимательно, – попросил Кутцов, – нет ли среди этих людей знакомого вам человека?

Ахметов сразу узнал Акимова – резко обозначенные скулы, холодный взгляд. Перед внутренним взором Шалбая полыхнуло багровое заходящее солнце, стая черных ворон на фоне темнеющего неба, взревел наезжая бульдозер. Сердце словно тисками сжало.

Шалбай с трудом перевел взгляд на мужика, сидящего рядом с Акимовым. Вместо лица увидел белое пятно.

– Нет, – выдавил из себя Шалбай, – этих людей я не знаю.

Лицо Акимова тронула еле заметная ухмылка.

– Посмотрите внимательнее, – приказал огорченный полковник.

Повторно посмотреть на Акимова Шалбай не посмел. Остановил взгляд на человеке со шрамом на правой щеке.

– Этот. Вроде знакомый. На плече наколка должна: «Не забуду мать родную». Толя Сысоев. Зону вместе топтали.

– Все свободны! – хлопнул огорченно Кутцов по столешнику.

Акимов поначалу подумал: театр менты устроили. Подобрали человека, похожего на покойного Ахметова. Но когда тот не указал на него, засомневался. Впрочем, Хорев мог и «промахнуться». А он, видимо, только контузил бегущего Шалбая.

Садыков «перелопатил» прежнее окружение Акимова, тогдашнего начальника милиции Талгарского района. Одним из его приятелей был директор природного заповедника Олег Хорев, любитель покрасоваться крутизной. Приятели частенько отдыхали на лоне заповедной природы. Единственная дорога к заповеднику проходила через возводимую селезащитную плотину, из скальной насыпи которой Куница и откопал Ахметова. Пропавший бесследно Кадыров мог покоиться там же, а Хорев мог быть участником тайного захоронения.

Лицо Хорева в тот роковой день Ахметов не разглядел, но голос запомнил. Садыков позвонил Хореву, записали его треп. Любил директор заповедника рассуждать о высоких материях. Майор записал так же голоса двух свих коллег. Фонограммы дал прослушать Шалбаю, который уверенно определил голос Хорева:

– Он. Век воли не видать.

Предположительно, самосуд над Ахметовым 24 января 1995 года вершился в заповеднике. Место укромное, доступ туда ограничен. Ночью тело перевезли на плотину, забросали камнями, рассчитывая, что утром бульдозер его надежно завалит. Возможно, принимал участие в сокрытии трупов и прораб строительного управления «Селезащита» Абашкин.

Садыков повез Шалбая «на природу». Расположен заповедник между горными реками Правый и Левый Талгар. Допрос четырех егерей ничего не дал. Люди новые, прежние давно уволены. Кто за браконьерство, а кто за пьянку.

Каньон Левого Талгара Ахметов сразу отмел – оба склона до последнего кордона лесистые. А дальше дороги нет. По Правому Талгару поляна за третьим кордоном напомнила Шалбаю роковое место. Левый склон лесистый, правый южный – серый от выгоревшей на солнце травы, местами «залатанный» яркими зелеными островками стелющегося можжевельника.

– Здесь, – не совсем уверенно предположил Ахметов. – Кажется здесь, – повторил, обозрев склоны.

Миноискателем обшарили площадку возле родника. Ахметов тогда его и не заметил. Нашли семь гильз от пистолета ПМ и тринадцать от ТТ. Подвыпившие служители правопорядка иногда соревновались здесь в стрельбе по пустым бутылкам.

Задержание Хорева изображало сценку из боевика. При выезде из заповедника блокировали его служебную «Ниву» двумя самосвалами. Люди в масках грубо выволокли Хорева из машины, бросили лицом на асфальт, надели наручники. Предъявили обвинение в похищении человека.

На допросах держался Хорев стойко. Пресса в его защиту выступила. Жена Марина компанию эту организовала. Через месяц Хорева освободили.

 

6. Прораб Абашкин

 

Утром 6 июля Кутцов, отменив планерку, пригласил к себе Садыкова. Выслушав его отчет о проделанной работе за прошлый день, прокомментировал:

– Шалбай твой загипнотизирован Акимовым, как крыса коброй. Ищи состоявшийся труп Кадырова. Там же на плотине покоится.

– Он тем более не опознает Акимова, – невесело пошутил майор.

– Опознает, да еще как! Займись селезащитной плотиной, там он зарыт.

Не без проблем нашли в арсенале Талгарского районного отдела милиции бывший служебный пистолет Акимова. Откопать бы еще труп Кадырова, извлечь из черепа пулю и провести баллистическую экспертизу. Тогда, полагал Кутцов, полковником можно манипулировать.

Садыков занарядил в Талгар Василия Жилина с заданием пообщаться с рабочими треста «Селезащита». Наверняка найдется «обиженный», который сдаст прораба, вершившего тайные захоронении в возводимой плотине.

– С проектной документацией предварительно ознакомься, – напутствовал майор, – чтобы не выглядеть там охламоном.

В тресте «Селезащита» Жилина охотно проинформировали о ходе строительства плотины. Началась стройка в восемьдесят девятом году. Финансировалась эпизодически. Когда выделялись деньги из Госбюджета в урочище Марал-Сай, грохот стоял от работы техники. Заканчивались деньги – наступала тишина.

Сель незначительной мощности, прошедший в 1993 году, подхлестнул Минфин. Следующий, более мощный грязевой поток мог снести центральные улицы Талгара. Стройка ожила.

В районной прокуратуре Жилин постановление взял для проведения раскопок на возводимой плотине, полагая, и не без основания, что труп Кадырова покоятся там.

Прораб участка «Плотина» Абашкин, на вид, как многие пьющие люди, «не молодой, не старый», встретил Жилина настороженно.

– Документик можно? – пробасил и не солидно для должности шмыгнул носом, оправдывая кликуху «Пылесос».

Жилин предъявил служебное удостоверение.

– А это – постановление на раскопки, – протянул гербовую бумагу прокуратуры.

Абашкин долго вникал в суть постановления, даже посмотрел с обратной стороны, как бы ища какой-то подвох.

– А раскапывать-то плотину зачем?

– Ищем древние захоронения, – пошутил Жилин

– Откуда они?

Жилин поведал, не вдаваясь в подробности:

– Трупы будем искать, зарытые в толщу плотины при ее отсыпке.

– Какие трупы, – пробасил Абашкин. – Мы каждый уложенный слой укатываем. Лаборатория это актирует!

Расставив пухлые ладони, изобразил толщину укатываемого слоя.

– Как человека можно сюда втиснуть?

– Ночью могли яму вырыть, – предположил Жилин.

– Не-е, плотина у нас каменно-набросная, какая там яма. Вы что, смеетесь?

– Однако Куница откопал одного человека. Верно, не совсем покойного.

– Александр Павлович, что ли?

– Наверное, если других Куниц у вас нет.

– Не может быть!

– Давайте спросим.

– Уволился Александр Павлович. Три года как.

– Уволился или уволили? – сделал ударение на последнем слове Жилин.

– На пенсию проводили. По старости. Баян подарили на проводах, чтобы не скучал.

Абашкин промолчал, что Куница купил дачу в кооперативе «Заповедник», что ниже плотины. Сторожем там устроился. Жилина об этом проинформировал Тонких, которому Куница передал технику. Он и отвел его к пенсионеру.

Куница, крупный мужчина с девичьим румянцем на щеках, хорошо сохранился, легко передвигался, словно танцуя. Плясал по молодости в армейском ансамбле.

Жилин согнал с Александра Павловича румянец, заставив расписаться под документом, сулящим реальный срок за фантазию.

– Покажите место, где откопали некого Ахматова, – приказал капитан после соблюдения формальностей.

Куница, уточнив у геодезиста расположение оси сооружения, стал широкими шагами отмерять отрезки то вдоль, то поперек оси плотины.

– Вот здесь! – уверенно топнул ногой, закончив измерения. – Пожалуй, метра три без меня отсыпали. А то и больше, – предположил.

– Когда примерно вы человека здесь откопали? – поинтересовался Жилин.

– Двадцать пятого января одна тысяча девятьсот девяносто пятого года, – выпалил Куница.

– Вы так точно дату запомнили? – удивился капитан.

– Шестьдесят мне в тот день исполнилось.

– В полицию почему тогда не заявили?

– А красть тут нечего, – развел руки пенсионер. – Лежал спокойно в ямке на плотине, отдыхал.

Про обещанный ножичек Куница промолчал. Неловко переступая с ноги на ногу, пригласил:

– Если что, прямо ко мне на дачу, – махнул рукой, указывая направление. – Закусочка свежая с грядочки – редисточка, огурчики.

Так и сказал: «редисточка».

– Как откопаем еще одного, так сразу, – пообещал Жилин.

Исполнительная документация у Абашкина идеальная. Геодезист определил горизонты отсыпки плотины с 16 по 25 января 1995 года. Шестнадцатого – пропал Кадыров, а двадцать пятого – откопали на плотине Ахметова.

Прорыли экскаватором траншею по оси плотины до отметки отсыпки плотины 16 января. Пусто! Стали разрабатывать траншею вширь. Слухи поползли по Талгару: трупы откапывают каждый день. А у одного, модно одетого, в руках сотовый телефон пищит. Сообщить о месте захоронения не успел, заживо засыпали.

В четверг, 13 июля, заменив своего сотрудника, дежурил на плотине Жилин. Заинтересовало его недовольство Абашкина проводимыми раскопками. «Что-то тут не так, – думал сыщик, – под это дело и горючее можно списать, и объемы выполненных работ по раскопкам экскаваторщику завысить. А он поделится, получив прогрессивку».

Никого не откопали и в этот день, но прошел он с пользой. Пообщался Жилин с работягами, которые поведали об увлечениях прораба.

Вечером позвонил Садыкову.

– Интересная гистория прослеживается, шеф! – начал сообщение.

– Почему гистория, а не история?

– При Карамзине так говорили.

Жилин любил блеснуть эрудицией. Университет как-никак окончил.

– А-а-а, – протянул Садыков, который университетов не кончал, родился, можно сказать, ментом: папа был участковым.

– Пылесос-то, невзирая на пузо, оказывается, дамский угодник!

– Какой пылесос?

– У прораба Абашкина кликуха такая, носом постоянно шмыгает.

– Понятно. Ты что, опытом с ним делился по амурным делам?

– Куда там. Я любитель против него. Так вот, живет он с поварихой Зойкой. До этого с табельщицей шуры-муры крутил. Квартира у прораба в поселке Красный Восток. База «Селезащиты» там. Неделями прораб дома не появляется. Возле поварихи на плотине пригрелся. Вагончик у ней жилой. Бабешка так себе, но сексуальная.

– Лично проверил? – напустил строгость Садыков и тут же рассмеялся: – А то, может, прикидывается, следствие в заблуждение заводит.

– Видно же. Манеры...

– Ну-ну, ты у нас специалист.

– Вначале жена прораба наведывалась на плотину. Скандалы учиняла. А потом якобы бросила Абашкина, уехала к матери в Белоруссию.

Семейная хроника прораба Садыкова мало интересовала.

– Херню всякую собираешь, – прокомментировал доклад капитана.

– Ой ли, – обиделся Василий. – Надо бы проверить, доехала ли она до матери или в толще плотины покоится.

Восьмого июля Абашкин не остался ночевать у поварихи, уехал домой на служебном автобусе. Девятого июля на работу не приехал. Не появился и десятого. Работяги в тот день остались без обеда. Осмотр вагончика поварихи подтвердили – исчезла и она.

Во второй половине того дня Жилин поехал в поселок Красный Восток, прихватив с собой бульдозериста Тонких, соседа прораба.

Скучный двухэтажный дом. Квартира Абашкина на втором этаже. Звонили, стучали – тишина. Пригласив участкового, проникли в помещение. Духота, по комнатам разбросаны бланки отчетности по строительству плотины. На столе недопитая бутылка водки.

– Что-то не похоже на Петровича, – кивнул на бутылку наблюдательный Тонких. – Конкретный он мужик, – изобразил некий размер, выставив пальцы. Большой и мизинец.

Посмотрев вопрошающе на Жилина, кивнул на бутылку.

– Выдохнется ведь, жара.

– Давай, – разрешил капитан.

Тонких, запрокинув голову, плеснул водку в широко раскрытый рот.

– Хорошо, – оскалил зубы. – Но с Петровичем что-то неладно.

 

7. Лобовая атака

 

– Ты что, Рахим, решил меня почестей заслуженных лишить! – упрекнул полковник Садыкова, когда тот утром в среду, 12 июля, зашел с докладом. – Сам министр только что звонил. Всякое наговорил. То выгнать обещал, то автомобиль в придачу к пенсии. Мой же служебный.

– Копаем, Михаил Семенович, – стал вяло оправдываться майор, прикидывая возможность купли престижного автомобиля. Пять лет ему вкалывать, откладывая каждый месяц половину зарплаты.

Кутцов, выйдя из-за стола, стал по привычке отмерять ширину и длину кабинета. Концентрировал мысли.

– Ну, что молчишь? – остановился перед Садыковым, который примостился за длинным приставным столом.

– Доложил же, Михаил Семенович, копаем. И в прямом, и в переносном смысле. Одного фигуранта дела, вы знаете, уже откопали.

– Не там копаешь, майор, не там, – сел Кутцов за приставной стол напротив Садыкова. – Улик больше чем достаточно. Систематизируй. Ну, и немного подтасуй. Учить тебя? Ахметов твой десяти свидетелей стоит. Подготовь его, и шашку наголо.

– Так он же живой. Был бы трупом – другое дело.

– Тем и ценнее, на суде может выступить.

– Вряд ли будет прок.

– Акимова раскрути! На нем похищение человека и покушение на убийство – это минимум. Исчезновение Кадырова в обвинительном заключении упомяни. Приложи заявление его сестры. Червонец Акимову светит! Возьмет на себя Марата Исламова – поможем. Крепко поможем.

– Не контактный он.

– На суде с ним не особенно контактировать будут. Вляпают на всю катушку по совокупности статей.

– Вернут на доследование по ходатайству адвоката, – открыл было рот Садыков, намереваясь зевнуть, но, передумав, глубоко вздохнул.

– Доследуешь.

Кутцов встал, подошел к окну и, как бы в пространство, буркнул:

– Но уже без меня.

Изредка судебные процессы проводились по субботам. Без любопытной публики и вездесущей прессы.

Пятнадцатого июля в наручниках, под конвоем, в машине с решетками доставили Акимова в районный суд. Унылый зал заседаний с давно не мытыми окнами и запахом неволи. Железная клетка для подсудимых.

Все шло по судейским канонам – показания свидетелей, заключение экспертов, выступление прокурора и адвоката.

Однако заключительная сцена судебного фарса прошла совсем по иному сценарию. Акимову предоставили последнее слово. Он встал, подошел вплотную к решетке клетки.

– Извините, – сказал буднично и, шокируя молоденькую секретаршу суда, демонстративно полез в недра штанов. Извлек оттуда гранату РГ-5.

– Всем оставаться на местах, – скомандовал, – один шаг – взорву всю вашу компанию.

Слова прозвучали жестко.

Прикрикнул двум сонным конвоирам:

– Автоматы на пол, рядом со мной. Открыть клетку!

Те, люди военные, привычные к командам, исполнили приказ.

Акимов, покинув клетку, забрал оружие. И со словами:

– Финита ля комедия, – бросил гранату на стол судьи.

Граната, мягко стукнувшись, распалась на три части. Это был муляж, искусно слепленный из непропеченного тюремного хлеба.

 

8. Надежда

 

Ради большей конспирации наружную охрану Кутцов не выставил, и Акимов беспрепятственно вышел из здания суда, оставив автоматы на столе вахтерши. По Байзакова поднялся до проспекта Абая. Сел на тридцать пятый автобус, первый подошедший. План на текущий момент – лечь на дно. А уж потом, изменив внешность, настоятельно заняться поиском киллера, стрелявшего в Марата Исламова. И через него выйти на заказчика. Только так можно себя реабилитировать.

Примитивные ментовские уловки с судебным фарсом Акимов расшифровал и сделал свой первый ход. И пока успешный.

Перехват менты устраивают оперативно. Через десять минут все выезды из города будут перекрыты. Через час его фотографию покажут по телевидению, а завтра растиражируют газеты с комментариями: «Разыскивается особо опасный преступник». При задержании могут и застрелить: «Оказал вооруженное сопротивление, могли пострадать мирные граждане». Убийство Исламова отнесут на его счет. Громкое дело закроют. Кому-то, как Божий дар, на погоны упадут звезды.

– Не-ет, господа, – сказал себе Акимов, – мы еще пободаемся!

Субботнее утро. День предстоял жаркий, уже начинало припекать. Улицы безлюдны, горожане схлынули из вонючего города на природу, ближе к горам, к воде.

Первое время, пока не снимут кордоны, надо «лечь на дно». Укрыться у знакомых – не безопасно, да и их подведешь. Надо отлежаться у незнакомых людей. А через месяц, когда поутихнет «спрос» на него, покинуть город.

Обратил внимание: соседка по креслу, похожая на Катю Хорошкову из далекого прошлого, поглядывает на него. Катя, Катя, как бы сейчас пригодилась твоя чистая любовь.

Акимов оценивающе посмотрел на соседку. На вид лет двадцать пять. Светлая, худощавая. Обаяние в чертах лица – изящный разлет бровей, широко расставленные, голубые, почти фиолетовые глаза, миловидный ротик, мягко очерченный подбородок. Такие особы бывают библиотекаршами, воспитателями детских садов, преподавателями. Понравилась. Впечатляет ее манера сидеть. Не сутулясь, очень прямо. Акимов счел себя слишком старым, чтобы изображать вздыхателя. Но время поджимает…

– Уроки уже закончились, мисс? – как старый знакомый улыбнулся девушке.

Что соседка «мисс», полковник не сомневался – голубые глаза помимо ее воли источали призыв: вот они мы, хорошенькие!

– А я вас сразу узнала, – обнажила мисс в ответной улыбке жемчужные зубки.

– Нет, вы обознались, – категорично возразил Акимов. – Я из Катун-Карагая. В Алма-Ате впервые.

– Это где такая страна?

– Восточный Казахстан.

– В прошлом году продавали мед в нашем подъезде, якобы из Катун-Карагая. Оказался фальшивым.

– Я всамделишный. Можете потрогать, – протянул руку Акимов.

– Знаю, читала про вас. Фотография была – Акимов, верно?

Вот тебе на! Опознала первая попавшаяся простушка!

– Очень рада вашему освобождению, – продолжила мисс. – Все женщины за вас.

– И вы?

– Конечно. Герой нашего времени. По-настоящему любили жену.

На лице восхищение. Акимов изучающе посмотрел на «училку» – можно ли довериться? Вроде – да. Поинтересовался:

– Одна живете?

– Вам-то это зачем? – насторожилась девушка.

– В бегах я.

Девушка побледнела, обвела быстрым взглядом почти пустой салон, определяя возможную опасность. Положила свою маленькую руку с длинными тонкими пальцами на руку Акимова.

– Сейчас выходим, – сказала шепотом, почти не разжимая губ.

Она рассчиталась с кондуктором, стараясь пошутить:

– И за мальчика.

Вышли. Спутница цепко взяла Акимова за руку, как берут детей, переводя их через улицу, потянула за собой.

– Надеждой зовут. Живу тут недалеко, на Шевченко.

И скороговоркой, как бы предвидя возражение, продолжила:

– Одна. У родителей своя квартира. Заглядывают ко мне редко, летом на даче обитают.

– У вас могут быть неприятности.

– Пусть, – коротко ответила она. – Но постараемся обойтись без них.

Дом Надежды торцом выходил на небольшой сквер с клумбой красных канн посередине. С противоположной стороны, тоже торцом, к скверу примыкало здание суда. Пока там тихо. Прямо-таки «ирония судьбы». Акимова тут искать не станут.

Дом старый, четырехэтажный. Однокомнатная квартира Надежды на третьем. Маленький балкончик подпирает толстый сук карагача. По нему, при надобности, можно спуститься. Идеальное убежище.

Большая комната разделена по диагонали книжными полками на спальню с раскладным диваном и гостиную с журнальным столиком и двумя креслами. По зеленому полу, как в детском саду, орнаменты – синие и красные квадратики, треугольники, круги.

Неловкое молчание, как в лифте, куда зашли два незнакомых человека.

– Я вас стесню.

– Ничуть. Располагайтесь.

– Литературу преподаете? – спросил Акимов, кивнув на книжные полки.

– Математику. Но сейчас каникулы.

– Значит, не ошибся.

Надежда посмотрела на Акимова, глаза ее чуть-чуть расширились, как бы спрашивая: «Не ошиблись в чем?»

– Когда в автобусе подсел к вам, подумал: или воспитательница детского сада, или училка.

– Чулок синий, крыса белая, – дополнила Надежда с лукавой улыбкой. – Так оно и есть.

– Скорее мышка.

– Знаете, кем мечтала стать в детстве?

– Сколько вам?

– Тридцать. С хвостиком. Как у мышки, – прикусила Надежда нижнюю губу, улыбаясь одними глазами.

– Тогда так: вначале мечтали стать воспитательницей детского сада, потом – учительницей, а потом – эстрадной певицей. Ярко освещенная сцена, конферансье торжественно объявляет: Надежда! Встречайте свою Надежду! Бурные овации. Выходите, нет, выпархиваете…

– Угадали! Угадали! – захлопала в ладоши Надежда. – Ставлю пять!

Детский восторг Надежды растворил неловкость.

– А еще мечтала стать детективом. Ловить бандитов.

– Сегодня это удалось. Одного уже поймали.

– Вы не бандит. Вы… Вы – Монте-Кристо.

И поспешно заполнила образовавшуюся паузу:

– Мой бывший одноклассник – следователь. У него черный пистолет, как у Высоцкого в песне. А журналист, что писал о вас, Генка Богомолов, бывший мой однокурсник, физмат окончил.

– Вот как? – удивился Акимов. – Понятно…

– Понятно что? – расширила глаза Надежда. Выразительно и одновременно по-детски наивно.

– Доводы у него точные. Как аксиомы.

– Вчера звонила Генке, прочитав его статью. «Правильный мужик», – сказал он про вас. Получается, я с вами знакома давно. Может, очень давно… А вы со мной – всего полчаса.

– Иногда они стоят многих лет.

– Однако хозяйка заболталась. Кушать ведь хотите… – и, посмотрев в глаза полковника чуть дольше, чем положено скромной девушке, добавила: – Нурлан.

Полковник удивился повторно.

– Не знаю, как Агата Кристи, а госбезопасность взяла бы вас на службу.

– Я мигом, – спохватилась Надежда с детским задором. – Я сноровистая, как говорит мама. Можете душ принять, смыть тюремную скверну. А я слетаю в магазины, куплю покушать.

– Не стоит беспокоиться.

– Живите проще! – улыбнулась Надежда.

– Куда уж проще…

– Я вас усыновляю. И за все в ответе.

Глаза ее улыбались, источая флюиды доброжелательности.

– За все, за все, – изобразила учительница строгость. – За безопасность, за чистоту ушей, и…

– И?

– Пока не знаю. Вам же надо помогать.

– Вы уже помогли.

– И буду. И мы победим.

Акимову стало вольно, гнет с души спал. После гибели жены неуемная тоска давила на него. Изо дня в день. Она и толкнула на крайность. Сейчас он, словно освободившись от земного притяжения, парил, как в детских снах. Надежда подставила свои маленькие руки и защитила от всех невзгод, как когда-то мать, а потом жена Ирина.

– Надя, – взял он ее за плечи и чуть привлек к себе. – Давай на «ты», раз уж стали сообщниками и объявили им войну.

– Кому?

– Наперсникам разврата.

– Не поняла.

Полковник с пафосом продекламировал:

«Вы, жадною толпой стоящие у трона…»

И перешел на прозу:

– Заказчика Исламова надо искать там. Среди «жадной толпы».

– Найдем, – уверенно сказала Надежда и облегченно вздохнула: – Я скоро вернусь.

Вернулась она действительно скоро. Стала раскладывать на диване покупки: белье, байковую рубашку, спортивные брюки, носки, летние туфли.

– Вот это – тебе, и это – тебе, это – тоже тебе. И будешь ты совсем новеньким.

Счастливо рассмеялась.

Долгими вечерами она мечтала: появится он, сильный, надежный… Она будет ему готовить, покупать одежду, стелить постель. Говорить на работе: «А мой-то учудил…»

Надежда вся светилась. Зарождалась ли любовь? Да что может означать это слово, сочетание гласных и согласных, когда вот он, кого так долго ждала. И если бы сейчас предрекли – впереди пропасть, остановись! – она бы шагнула.

– Спасибо, – привлек ее Нурлан и поцеловал за ухом, как целовал жену.

Ее шелковистые волосы источали аромат какой-то дурманящей травы из его детства. Нурлан закрыл глаза… Он с матерью на сенокосе. Яркое, палящее солнце, кузнечики стрекочут, воздух насыщен терпким запахом пижмы.

Надежда прильнула к его широкой груди, сердце на мгновение остановилось и застучало ускоренно.

– Спасибо, – повторил Нурлан. – Мой ангел-хранитель.

– Смогу ли им быть?

– Сможешь. Мы все сможем.

Надежда сварила пельмени. Дежурные, покупные. Достала из холодильника початую бутылку водки.

– Для отца держу, – сказала, как бы оправдываясь. – Сама редко прикладываюсь.

За едой Акимов расслабился. Рассказал о побеге. Интересовался ее работой, родителями. Словно вернулся домой после долгой отлучки. Она ни о чем не расспрашивала. Захочет, сам расскажет. Только однажды как-то неловко проявила сочувствие.

– Ты так и не женился…

И, покраснев, добавила:

– Осведомлена по статье Богомолова.

– Не встретил надежную Надежду, – скаламбурил Акимов.

– Может, я не та? – дернулась она.

– Самая что ни есть та!

Подошло время новостей. Надежда включила коммерческий канал. В полицейской хронике, продемонстрировав фотографию Акимова, сообщили: «Из следственного изолятора сбежал опасный преступник. Осведомленных о место его пребывания просим за вознаграждение сообщить…» Указан номер телефона.

– Врут все! – эмоционально возмутилась Надежда, выпившая по настоянию Нурлана «капелюшку». – Никакой он не преступник.

– Про судебное шоу молчат, – прокомментировал полковник. – Хороший материал для твоего Богомолова.

– Врут все,– повторила Надежда. – Ты же не опасен, седой волк?

– Для них – возможно, и опасен.

– За что они все тебя так не любят?

– Для ментов стал изгоем, не согласившись стать бараном на заклание. А для казнокрадов стал опасным, отказавшись от подачек. Знаешь, сколько стоит МиГ?

– Это что?

– Самолет боевой.

– В промтоварах не попадали. Наверное, из-под полы продают, – пошутила Надежда.

– Очень образно! – восхитился полковник. – Именно из-под полы! Фантом американский стоит одиннадцать миллионов. Долларов, понятно. Наши МиГи во Вьетнаме только так их сбивали. Официально «Казвоенторг» продает эти МиГи Северной Корее чуть ли не по стоимости жигулей. Утаиваемая сумма оседает на счетах власть имущих. И все эти денежные потоки, полагаю, идут через Исламова.

– Почему же тогда его убрали?

– Думаю, стал требовать большую долю.

Долгий взгляд голубых глаз.

– Понадобится – умру за тебя, – повлажнели ее глаза.

– Ну-ну, не надо умирать. Мы еще повоюем.

– А стоит ли? Не проще исчезнуть и появиться там, где их нет?

– Я должен найти заказчика Исламова. Дело чести.

– Почему ты? Их вон сколько, пусть находят.

– Я профессионал.

Помолчали. На город наползала ночь. Свет не зажигали. Неожиданно пошел дождь, за окном уютно зашелестели листья карагача.

– Уедем в Россию, – предложила Надежда.

И, вздохнув, продолжила:

– Когда я окончила восьмой класс, всей семьей ездили на Алтай. Путешествовали на папином «Запорожце». Простор! Деревня от деревни за сотню верст. Дом купим на берегу Катуни. Корову заведем. Я буду доить, а ты ловить рыбу. Хариусы там водятся, таймени. И чистая, чистая вода.

– Должен раскрыть это дело, смыть с себя скверну.

– Как ты это сделаешь, находясь в бегах?

– Надо найти киллера, стрелявшего в Исламова, и через него выйти на заказчика. Киллер – хороший стрелок. А так – сопля, в момент расколется.

– Где его искать?

– В Казахстане нет подобного «сервиса». Приглашают стрелков из России. Начну с Омска. Слухи доходили, готовят их по заказу.

– Тетка моя жила там раньше.

– Есть и другой путь расследования. Исламов компроматы на элиту собирал. В его доме после убийства копались. Тайно. Материалы эти не нашли.

– Откуда тебе это известно?

– Слил бывший коллега. Он сейчас под колпаком КНБ[1]. Не сможет помочь. Полагаю, где Марат мог хранить «бомбу». Подруга у него, Настя.

– Не Смирнова?

– Откуда знаешь?! – удивился Акимов.

– Вчера утром информация была в «Дорожном патруле» о наезде на Анастасию Смирнову, которая скончалась на месте. Наехавшая машина скрылась.

– Концы здесь отрублены. Начну с Омска.

– А я?

– Это не женское дело.

– А мисс Марпл у Агаты Кристи? – улыбнулась Надежда. – И, кстати, не с деньгами же ты сбежал из суда. Понадобятся они в Омске.

Акимов с удивлением посмотрел на девушку – откуда такая практичность у учительницы? Сам он о деньгах еще и не думал.

– У родителей попрошу, – продолжила Надежда. – Не откажут.

– Как объяснишь?

– Выхожу замуж, свадебное путешествие.

– С особо опасным преступником, как сообщили по телику?

– Они поймут, кто есть кто.

Напряжение с лица Нурлана стало спадать.

– Заметано, мисс Марпл, – улыбнулся. – Мент, говоришь, твой бывший одноклассник?

– Да. Отличный парень. Альпинист.

– Рисковый, выходит?

– Тот еще аферист. В хорошем смысле.

– Тогда так, мисс Марпл: твой мент пугает одного типа. Раскручивать его будешь ты. Скажешь: «Долг надо вернуть Акиму». Что я в бегах, он, конечно, уже знает. Второе – нужен мне паспорт. Но не на мое имя. Попросишь Богомолова. У журналистов большие связи.

– Геннадий уважает тебя.

– Оригинал, – ткнул себе в грудь Нурлан, – должен хотя бы немного походить на фотографию в документе.

– Это я сама сляпаю. Будешь походить на хиппи.

Шестнадцатого июля Надежда с бывшим одноклассником дежурили у пятиэтажки во втором микрорайоне. Ахметов вышел из дома в 11:40. Ермек подозвал его, распахнув полу куртки, продемонстрировал пистолет.

– Ты, жертва криминального аборта, – начал дипломатично.

– Что надо?! Меня выпустили.

– Надо будет, еще затолкаем. Слушай внимательно. С тобой, недоносок, будет говорить наш человек. Не вздумай финтить!

Подошла Надежда. Разговаривала с неприсущей ей жесткостью:

– Вернешь долг Акиму. Пять кусков зеленых.

– Какой долг, какой Аким?!

– Иначе будет второй раунд, – выставила Надежда два пальца, изображая «ствол».

Ахметов понял, второй раз полковник не промахнется.

– Откуда у меня такие деньги, – возразил плаксиво.

– Все! – решительно сказала Надежда. – Сегодня воскресенье, звоню завтра утром. И не вздумай драпать!

В понедельник утром на звонок Надежды отозвалась женщина.

– Ахметова зови, – коротко бросила Надежда.

– Его нет. Кто спрашивает?

– Знакомая.

– Он вам должен?

– Возможно.

– Вы с ним встречались?

– Возможно.

– Что было на вас при встрече?

– Светлая кофта и синие джинсы.

– Для вас пакет. Когда и где вам удобно его получить?

«Не провокация ли?» – подумала Надежда. Если да, то легче избежать нежелательного контакта на рынке.

– В два часа возле центрального входа на «Зеленый базар». Будет стоять человек в серой шляпе, в руках газета «Деловая неделя». Отдадите ему пакет, сказав, что это для Акима.

 

Возле рынка мужик с испитым лицом исполнял двусмысленные куплеты, аккомпанируя себе на гармошке. Надежда напялила на «артиста» старую отцовскую шляпу, газету в руки сунула. Заплатив, объяснила: пакет ему женщина для нее передаст.

Прошло все гладко. «Откупных» оказалось намного меньше затребованного. Вся заначка жены Ахметова.

Во вторник утром, 18 июля, Рахиму Садыкову позвонила женщина.

– Рахим Булатович?

– Да.

– Не вычисляйте меня, без надобности. Информация для вас.

– Слушаю внимательно.

– Акимова в городе уже нет – это раз. Ищите компроматы на заказчика Исламова. Они были у погибшей Анастасии Смирновой.

Пауза. Надежда обдумывала, что еще сказать.

– Это два? – спросил Рахим.

– Это три. А два – работать надо, майор, а не «вешать собак» на невиновных, – сказала Надежда от себя. Нурлан об этом не просил.

И отключилась.

 

9. Иссык-Куль

 

Акимов отлеживался у Надежды. Читал Карамзина, Пушкина, Пастернака. Телевизор почти не включал. Подолгу общался с Надеждой, выискивая в ее натуре и даже в облике сходство с Ириной. Амурных тем избегал. Ему сорок восемь, ей тридцать два, не Ромео и Джульетта, да и само положение Акимова, не праздное. Надежда по кулинарной книге освоила выпечку – мужик в доме! Потчевала своего Нурлана пирогами.

Отношения складывались доверительные. Акимов больше рассказывал о детстве, о родителях. Отца уже нет, мать с его двумя детьми живет в Саратове. Только однажды упомянул жену:

– Было бы осуществимо – поделился бы с ней оставшимися годами жизни.

Надежда не ревновала его к прошлому. Фантазировала иногда мысленно, видела себя рядом с ним в бытность детства: он – мальчик, похожий на задиру Бобина из пятого «A», а она – девочка Надька с жидкими косичками и голенастыми, как у кузнечика, ногами. У Надежды, по сути, и не было взрослой жизни – школа, институт и опять школа.

Полковник, запрограммированный на активную, без передыха жизнь, через неделю лежки почувствовал дискомфорт, словно посыпали его нафталином и задвинули на антресоли. Да и время заметает следы. Киллер, стрелявший в Исламова, мог получить очередной заказ и по исполнении ликвидирован. Такое практикуется. Отчего «профессия» всегда востребованная.

Беспокойство Акимова не осталось незамеченным. Надежда обдумывала возможности покинуть Алма-Ату. На выездах из города автоматчики проверяют документы у мужчин возраста Акимова. Тропы, ведущие к горам, охраняются людьми, замаскированными под грибников и собирателей лечебных трав. Под куртками (в такую-то жару!) угадываются контуры оружия. Город на замке изнутри, охота на Акимова продолжается.

Надежда считала себя причастной к судьбе полковника. «Где же справедливость?! – возмущалась в душе. – Вы, власть имущие, не очистив от скверны память о погибшей жене, вынудили Акимова преступить закон. А теперь еще пытаетесь свалить на него нераскрытое преступление. Мы бараны для вас или, хуже того, мусор. О-о-о, нет, господа властелины, мы постоим за себя!»

Вечером, за ужином Надежда предложила:

– Нурик, – так она стала его именовать, – раз ты торопишься, я же вижу, можем махнуть через Алмарасан на Иссык-Куль. Дорогу я хорошо знаю. Сезон купальный на озере, народу тьма, никто там на нас не обратит внимания. Да и кому придет в голову искать тебя у киргизов. Парик нацепишь, крест на грудь массивный, очки темные – и будешь у меня хиппи. А оттуда махнем в Россию.

– Ну, ты просто ангел! – подбросил полковник Надежду под потолок и поймал у самого пола, ожидая визга. Надежда и не ойкнула, доверяла всю себя Нурлану.

Стали готовить снаряжение. У Надежды, бывшей альпинистки, кое-что еще сохранилось – рюкзаки, карематы, обувь. На Нурлана пришлось все покупать, начиная от кепки и кончая ботинками.

Запаслись продуктами. Учитывая неподготовленность полковника, переход через горы займет дня три-четыре. Сама Надежда имела спортивный разряд по альпинизму. С японками на Эверест до семи тысяч поднималась. Те на «покорение» вершины шли, она в группе поддержки несла снаряжение.

Заранее продумали маршрут, особенно выход из города. Надежда беспокоилась, как бы полковнику еще раз не пришлось демонстрировать крутизну. Пуля, она же дура.

Двадцатого июля, когда уже стемнело, по пойме речки Весновки дошли до склона горы Алатау.

– Теперь я как дома, – радовалась Надежда. – Дальше путь свободен!

Небо усыпано крупными звездами. Под лунным светом листья деревьев блестят, как лакированные. Надежда без труда нашла еле заметную тропу, протоптанную туристами. Начался подъем по склону горы.

Через два часа сели отдохнуть. Журчит монотонно ручеек. Под кустом жимолости какой-то зверек шуршит сухими листьями, изредка издавая писк.

– Слышишь? – прошептала Надежда.

– Слышу, мышка-норушка на флейте играет.

– А Земля летит по орбите вокруг Солнца и шелестит метеоритами, – фантазирует Надежда.

– Здорово!

– Семьдесят раз облетит вокруг Солнца и конец.

– Кому? – не понял Нурлан.

– Да кому угодно. Хоть ты царем будь.

– Мы с тобой доживем до ста, – проявил Нурлан оптимизм.

– Тогда надо заводить детей, – проявила не свойственную ей практичность Надежда, – чтобы лелеяли нас под старость.

 

К утру дошли до моста, именованного Алешкиным в честь погибшего альпиниста. Решили отдохнуть, перекусить и немного поспать.

Первые робкие лучи солнца осветили верхушки елей, позолотили кучевые облака. Появление солнца было встречено восторженным щебетом дроздов.

– Сво-бо-да! – крикнул Нурлан, разбросив руки, как бы обнимая все Заилийское Алатау.

Да-да-да! – отозвалось эхо.

– Ты бы хотел остаться здесь навсегда? – прижалась к нему Надежда.

Он отрицательно покачал головой.

– Не сейчас.

Тронулись в путь. Три дня и четыре ночи – целая жизнь, волшебный нескончаемый сон. Они и не подозревали о зарождении новой жизни…

 

В понедельник, двадцать четвертого июля, Чолпон-Ата встретила беженцев жарой и праздной леностью. На проезжей части главной улицы, именованной в честь вождя мировой революции, лежала корова. Чмокая жвачкой, тоскливо смотрела на противоположный берег озера. Наверное, была оттуда родом. Из-за ветхих заборов выглядывали чумазые счастливые дети.

Беженцы сняли у киргиза времянку. Присматривались. У озера полно машин с казахстанскими номерами. Избегая нежелательных встреч, с утра уходили подальше от поселка, купались на безлюдном «диком» пляже.

Надежда попросила Нурлана показать несколько ментовских приемов защиты и нападения. Полковник отказался было: «Зачем тебе это?» Но Надежда настояла.

Жизнь в поселке праздная. Средний класс «загорает» на общем пляже. Читает газеты, пьет пиво из пластиковых стаканчиков, закусывая шашлыком из жирной баранины. Отцы семейства «за так» глазеют на привлекательные фрагменты девушек в мини купальниках. Матроны вытирают сопли малышам, простуженным, невзирая на жару. Вода в озере холодная. Летом Иссык-Куль не соответствует наречению – «Теплое озеро».

Буржуи обосновались за высокими заборами на индивидуальных пляжах. Пьют водку «Абсолют» из хрустальных стопок, закусывают балыком и икрой. Глаза на «ничейных» баб не пялят, красотки, наподобие багажа, прихвачены с собой.

И никому из них нет дела до Нурлана и Надежды.

Однако – делу время! Надо сниматься с якоря.

 

Сонный, скучный, обнищавший Бишкек. Остановились у Гарика Степанова, двоюродного брата покойной жены Нурлана. Задерживаться не стали, только переночевали.

 

10. Убойный центр

 

До Омска добрались на автобусе 29 июля. Приютил чету бывший однокурсник Акимова по военному училищу Анатолий Феофанов. Толян, как обращался к нему полковник, оставив госслужбу, охранял покой и добро «новых русских». Политикой не интересовался.

Акимов, не раскрывая планов, расспросил у Феофанова о наличии в городе учебного центра по подготовке охранников. Полагал, что там, как штучный товар, могли готовить и киллеров. Феофанов знал про такое заведение, бывший сослуживец звал, денежную работу сулил по окончанию курсов. Всего-то надо раз в месяц, а то и реже, увидеть через оптический прицел «абстрактный» затылок, хозяин которого создает проблемы «хорошим людям». Отказался.

Догадывался Феофанов, не в сторожа бывший полковник собирается переквалифицироваться. Не одобрял. Однако, по настоянию гостя, обещал свести с нужным человеком.

 

Встреча с «нужным человеком» была назначена на воскресенье, 30 июля, в деревне Бобятово, что в двадцати километрах от Омска. Деревню основал в конце семнадцатого века беглый каторжанин Никита Бобятов. Десяток жителей деревни с гордостью эту фамилию носят!

До места Акимов доехал маршрутным автобусом. По схеме, что набросал Феофанов, без проблем нашел особняк Ивана Бобятова. Дом на отшибе, добротный, бревенчатый, на бетонном фундаменте, под оцинкованной крышей. Во дворе «Жигули» второй модели. За огородом начинается лес. Четыре окна, выходящие на улицу, занавешены не то от солнца, не то от постороннего. Постучал условно – три редких стука и два частых. Занавески на двух окнах слегка шевельнулись. За Акимовым наблюдали. Через минуту занавеска на правом окне отдернулась, створки распахнулись, выставив на обозрение бритоголового амбала.

– Открыто, топай, – не по комплекции сиплым голосом пригласил бритоголовый.

Акимов прошел во двор, поднялся на высокое крыльцо, пройдя темные сени, зашел в дом. Обошел массивную русскую печь, за которой цветастая штора на кольцах делила горницу на две половины. В первой, куда вошел полковник, лавка вдоль стены, большой стол, сколоченный из струганых досок, четыре массивных табурета вокруг него. Чистота. Запах полыни. Бабушка Нурлана в деревне таким запахом моль из дома выгоняла.

– Садись, гостем будешь, – пригласил бритоголовый. – Бутылку поставишь – хозяином станешь.

Последняя фраза условная: пришел по адресу, можешь говорить открыто.

Акимов сел на табурет, обменялся с бритоголовым взглядом.

– Ну, давай, дядя, вешай лапшу, – оскалился тот, пошлепав толстыми пальцами по «жеваным» ушам, выдающим бывшего профессионального борца. – А мы послушаем байку.

Шестерка, а за шторкой хозяин слушает, делает выводы, – догадался Акимов.

– Насчет баньки я – оскалился Нурлан. – Истопить можешь? Да пару девок, спину потереть. Чешется.

– Какие девки? – уставился качок, не поняв подначки. Облизал губы.

– Покладистые.

– Братан, пургу не гони, а, – обнажил бритоголовый желтые от табака зубы с золотыми латками.

– Вы же, сударь, сами просили лапшу вешать, – нарочито учтиво изрек полковник.

– Побазарили и ладно. Дело давай. Где родился, где судился, где зону топтал.

– Послушаем вначале вас, – предельно вежливо попросил Акимов. – О себе не надо, познакомились. Про фирму. Можете ли предложить стоящую работу?

Бритоголовый повторно облизал губы.

– Ты че, а? – скривил рот. – Командовать сюда пришел?

Задание ему было – раскрутить «казаха», а заодно проверить физическую подготовку. Особенно реакцию. Четкая реакция – хороший стрелок.

– Пригласите хозяина, – кивнул на шторы Акимов.

– Выпендриваться сюда явился? – выпучив глаза, стал подыматься амбал, намереваясь перейти ко второму пункту тестирования – проверки реакции на ложный выпад. Поднялся и Акимов. Качок неспешно обошел угол стола. На какое-то время их взгляды скрестились. Резкий взмах качка! Акимов, перехватив руку «экзаменатора», заломил ее через бедро. Вопль:

– Твою мать!!! Отпусти, больно!

Проскрипели кольца цветастой шторы. Неспешно появился мужчина лет сорока, с обширной лысиной, окаймленной седыми, аккуратно уложенными волосами. Серые глаза чуть на выкате выдавали национальную принадлежность.

– Арнольд Бампе, – представился Акимову. И неодобрительно посмотрел на экзаменатора, продолжавшего скулеж.

– Пугнуть только хотел, думал…

Подобие улыбки скользнуло по лицу Арнольда.

– Твои думы, обычно, плохо кончаются!

– Руку чуть не вывихнул.

– Успокойся, Феликс, – отечески похлопал хозяин по плечу травмированного, – отгул тебе на три дня. Поправляйся. Только не переусердствуй.

– А это? – прошелестел пальцами амбал.

– Свободен!

Выпроводив качка, хозяин сел за стол.

– Прошу, сударь! – пригласил посетителя занять место напротив.

Сев, полковник, словно собираясь написать портрет, внимательно посмотрел на визави. Обладал Арнольд Бампе аристократической элегантностью, которая так нравится женщинам. Но за личиной женского угодника скрывался жесткий прагматик.

Бампе в последнее дни живо интересовался новостями из Казахстана. Читал в интернете тамошние газеты, смотрел телепередачи. Заинтересовал его беглый полковник, за информацию о местонахождении которого властями обещано солидное вознаграждение. Товар – вот он, можно сказать, с неба свалился. Но вчера заказ поступил. Из самой Британии – миллион зеленых за результативный выстрел! Стрелок должен быть непременно из Казахстана, недовольный тамошним режимом. Политика, однако!

С такими деньгами, думал Бампе, где угодно приютят. Хоть в самом Париже. Но планировал он обосноваться на исторической родине. Миллионеров там не густо, уважать будут.

Обычная схема «бах – и деньги на бочку» для серьезного дела не годится. Охрана у объекта профессиональная. Надо подготовить неординарного стрелка, не заинтересованного деньгами. Он и она (о Надежде был проинформирован) идеальная пара для многоходовой комбинации. Полковник – фигура для отвлечения. А в нужный момент она, не привлекая к себе внимание, сделает результативный выстрел и исчезнет в небытие.

– А вы, милостивый государь, – ткнул Арнольд пальцем, – оштрафованы. Удержу с гонорара. Инспектора по кадрам травмировали. Однако высший бал за реакцию!

– Неловко вышло, – как бы извинился Акимов.

– О ваших проблемах, полковник, наслышан, – сказал Арнольд, сверля взглядом. – На что претендуете?

Акимов внешне не среагировал на обращение «полковник», но насторожился:

– Один заказ, но стоящий. После исполнения исчезаем.

– Почему во множественном числе?

– Я и Надежда. Жена моя.

– Возможно… возможно, – сказал Арнольд, растягивая слова. – Серьезная работа требует тщательного отбора и последующей, столь же тщательной подготовки. О вас наслышан, не любят вас соотечественники, Нурлан!

– Вы меня с кем-то путаете, – возразил Акимов. – Георгий я. Георгий Изиев. Мать – русская, отец – казах, образование – среднее и так далее…

– Полковник, давайте не будем тратить время на легенды. Я не дешевка, чтобы соблазниться сотней тысяч баксов, обещанных за информацию о вас. Серьезная работа предстоит, и вы мне симпатичны. Вы и ваша спутница.

– Она не при деле.

– Оставим пока как есть, – оскалился Арнольд. – Псевдоним ваш, полагаю, вполне надежный?

– Да, – кивнул полковник.

Акимов был почти уверен: Арнольд – организатор ликвидатора Марата Исламова. Но кто заказчик? О нем Арнольд мог и не знать.

– Хорошо, приступайте к тренировкам, – заключил Арнольд. – Вы и Надежда. Смышленая женщина полезна в наших делах. Подозрений не вызывает.

Шарага Бампе официально именовалась «Курсы по подготовке телохранителей и охранников». Имела печать с изображением щита и меча, текущий счет в банке, отчисляла исправно налоги. Понятно, не из всех доходов. Штамповала телохранителей и вышибал питейных заведений. Тайно готовила и киллеров для конкретных заказов. Критериями в подборе подобных «курсантов» служили смышленость, отсутствие моральных убеждений и стремление к сиюминутному обогащению.

Провал «стрелка» Арнольду ничем не грозил. Подготовил телохранителя, согласно договору, а как его использовал наниматель – не его забота. Ну, научил по программе отлично стрелять. И только! Если за подобное предъявлять обвинение, можно привлечь к ответственности руководителя бухгалтерских курсов – научил человека хорошо считать деньги, а он банк грабанул. Выпускники, однако, его не подводили.

 

11. Подготовка

 

На первом этапе Надежду стал тренировать инфантильный тип по кличке Тюля. Но заторможенность его была чисто внешней. В экстремальных ситуациях срабатывал как сжатая пружина – движения мгновенные, непонятно откуда в руке появлялся нож или пистолет. А его молниеносный удар под дых отключал противника. Считал себя офицером, человеком чести. Три года проучился в артиллерийском училище, откуда выгнали за пьянку. Пользовался Тюля успехом у женщин, и не у каких-то там замарашек, а у настоящих леди. Привязанностей к ним, однако, не имел. Считал их товаром разового пользования. Подобно презервативам.

Бабешек, коих изредка доводилось тренировать, не воспринимал как женщин. Они были болванками для изготовления штучного товара. Подготовленные курсистки его не подводили, рекламации от работодателей не поступали.

– Ты откуда такая взялась? – растянул губы Тюля при знакомстве с Надеждой. – Не из балета? – Кликуха твоя будет – «Балерина», шибко стройная.

Надежда промолчала. Она уже знала, у курсисток вместо имен клички. Молчание ученицы было воспринято Тюлей как неуважение. Должна же заискивать!

– А ну погнали! – приказал грубо. – Все, что скажу – без обсуждений, иначе в момент из курсов вылетишь. Тридцать приседаний. Начала трясти курдюком.

Надежда, к удивлению инструктора, исполнила упражнение без напряжения.

– Десять отжимов от пола.

Отжалась. Надо же!

– Сбрось-ка штанишки.

– Это еще зачем? – с опаской посмотрела Надежда.

– Не рассуждать!

Джинсы сползли до колен. Эластичные плавки зазывно прикрывали выпуклость ниже живота.

– Расставь ноги.

Надежда исполнила.

Тюля лапищами стал ревизовать мышцы ног, словно кобылу на базаре перед покупкой ощупывал. Когда дошел до интимного места, Надежда, резко развернувшись, ударила обутой в тяжелый ботинок ногой по гениталиям тренера. Приему Нурлан обучил на Иссык-Куле. Тюля, не издав ни звука, зажав ушибленное место, свалился на пол.

Надежда, натянув джинсы, спокойно ждала, пока инструктор очухается. Тюля поднялся, размазывая ладонью сопли по щекам.

– Ты че делаешь?! Нужна ты мне, кошка драная. Мышцы проверял перед серьезной тренировкой.

– Извини, – улыбнулась Надежда. – Думала, садомазохизмом увлекаешься. Решила подыграть.

Тюля зауважал курсистку – еще и юморная.

– Возникнешь еще подобным образом, устрою тебе мазохизму. Вот, – поднял руку, в которой блеснул нож, словно выхваченный из воздуха.

Подготовка шла интенсивно, по шесть часов ежедневно. Тренажеры, упражнения на выносливость, каратэ. Многочасовые лежки в засаде и поражение одним выстрелом профиля человека, что появлялся всего на три секунды.

Тюля был доволен ученицей. Одно ему не нравилось – неконтактная. Курсистки, коих доводилось тренировать, выбалтывали о себе все, рот им приходилось затыкать. А эта гордая. Брезгует как бы его обществом. Такое отношение Тюлю обижало. Да и подозрительно! «Товар» он должен сдать кондиционный, а тут неведомо, что у нее в башке. Стал аккуратнее одеваться, пользоваться парфюмерией. Пытался иногда разговорить курсистку. Расспрашивал про Алма-Ату, оговариваясь – не доводилось там бывать. Это насторожило Надежду.

Она отвечала односложно. Больше слушала. Иногда одобрительно поддакивала. Тюля был особо красноречив с похмелья. Во вторник первого августа с большого бодуна разоткровенничался:

– Девки у вас в Алма-Ате клевые. Но дорогие, стервы, – американский стольник за час трали-вали.

– Это в каком районе? – осторожно спросила Надежда.

– А то не знаешь, в парке Горького.

– В Дубках они дешевле, – без всякой интонации сказала Надежда. – Я сама там живу.

– Хватит врать-то, – усмехнулся Тюля. – Одни буржуи там обитают за китайскими стенами. Дома понатыканы, как надгробия на кладбище.

И замолчал. Болтнул лишка.

– Кладбище, говорите? – впервые за все время тренировок улыбнулась ученица. – Интересное наблюдение у вас – действительно, как на кладбище.

– Ты че? – подозрительно посмотрел Тюля на ученицу, проявившую живой интерес к его болтовне.

– Опасно, говорю, в Дубках жить. Иногда постреляют...

– Хватит ля-ля, давай работать!

– Молчу, шеф, – уважительно обозначила курсистка Тюлю.

Надежда дождалась-таки момента истины. Если не сам Тюля замочил Исламова, то готовил киллера для этого. Тюля же понял, молчунья раскрутила его, как последнего фраера. Выпил вчера лишка! А хахаль ее… Кто он? Сюда-то зачем приперся со своей сучкой? Подозрительная парочка!

Забеспокоился. Надо выбрать подходящий момент и доложить шефу.

 

Подвернулся такой момент. Арнольд Михайлович поинтересовался ходом подготовки Надежды. Тюля ответил не враз. На его лице появилась страдальческая гримаса. Помял кепку, что держал в руках.

– Ну, – посмотрел на него Бампе с возросшим интересом.

– Михайлыч, – криво улыбнулся Тюля, – казахи эти совсем не те… Цветные они!

Арнольд молчал с равнодушным выражением на лице. Тюля неловко переступал с ноги на ногу, что выдавало волнение.

– Паскуда эта вынюхивает все, словно ищейка. Ментяра она, приемы знает, врезала мне так, что на баб неделю не смотрел. Думаю…

– Конкретно докладывай! – прервал хозяин,

– Интересовалась, бывал ли я в Алма-Ате. Врет, говорит, живет в микрорайоне Дубки. Ну, Михайлыч, сам подумай, пришла бы она к нам на подработку, если бы жила там.

– С каких это пор ты стал думать за меня? – одарил его Арнольд строгим взглядом.

– Прокололся я, Михайлыч. Лишка болтнул. Но с пользой. Дубки ее интересуют.

После продолжительной паузы, что было хуже нагоняя, Бампе закурил, выпустил струю дыма на Тюлю. Тот, некурящий, закашлялся. Хозяин сгустил дымовую завесу.

– Мой дед, Исаак Моисеевич Бампе, курей разводил, – без видимой связи переменил он тему. – Евреи, они любят курятину. Улавливаешь?

Тюля, не поняв хода мыслей шефа, заморгал, но в знак согласия кивнул.

– Молодец, соображаешь! Так вот, куры у деда Исаака иногда болели. Чумка там или прочая напасть. Дед лечил больную курицу радикально!

Тюля опять ничего не понял, но поспешно кивнул повторно.

– Дед брал в одну руку больную курицу, в другую топор и… Понял?

Слабая улыбка осветила лицо шефа. До Тюли, наконец-то, дошел смысл куриной трагедии. Он побледнел, заискивающе хихикнул.

– Я сам это сделаю. Тихо, тихо, – изобразил ответную улыбку.

– Ее нельзя убирать. Занаряжена.

– Сам пойду на дело.

– От тебя за километр трупом смердит. Полковник, похоже, за тобой сюда приехал.

– Какой полковник? – не понял Тюля.

– Муж Надежды.

Помолчали.

– Надо полковника изолировать, – сказал Арнольд после драматической паузы. – Казахи, по нашей наводке, должны повязать его. За освобождение мужа пташка кого угодно грохнет.

– И сделает, ментяра же она!

– Нет, как ни странно, учительница.

Тягостное молчание.

– Пташка что – кликуха ее? – спросил Тюля, не найдя другой темы для продолжения разговора. Паузы пугали его.

– Можно и так сказать. Пташку стеречь надо. Держать в клетке.

– Она почти готова. Прекрасно работает.

– Похоже, ты наследил тогда в Алма-Ате…

Пауза. Дымовая завеса. Мозг Бампе интенсивно работал, но мысли на его лице не отображались. Наконец озвучил их:

– Полковник, похоже, вычислил тебя. Копает, чтобы на заказчика выйти.

– Зачем ему это?

– Себя реабилитировать. На него же ликвидацию Исламова повесили. При другом раскладе я мог бы ему кое на что намекнуть.

– Меня сдать? – появился вызов в голосе Тюли.

– Да кому ты нужен! – смягчил Бампе ситуацию грустной улыбкой.

«Надо будет – и тебя грохну», – мысленно сказал Тюля сам себе, улыбнувшись потайной дерзости. Что не осталось незамеченным Бампе.

– Кому конкретно мешал алма-атинский торгаш оружием? – спросил. На лбу явственно означились морщины.

– Откуда мне знать, – развел руки Тюля. – Слышал, им в верхах были недовольны.

– Кто это сказал?

– Тот, что башлял. Иностранец, похоже, разговаривает без мата.

– У казахов что, своих стрелков нет? – спросил Бампе, глядя мимо Тюли, как бы рассуждая вслух.

– Есть, конечно. Но когда стрелка со стороны приглашают, посредники с заказчика больше берут. Коррупция, однако! – поднял палец Тюля.

– Ты хоть смысл-то этого слова знаешь?

– Коррупция, она и в Африке коррупция.

– Курятник, курятник, – побарабанил Бампе пальцами по столу. – Надо срочно ехать в Казахстан. Найти там покупателя на полковника. Цена конкретная – сто тысяч долларов! Привезешь оттуда команду, упакуют они «товар» на глазах у Пташки. Тогда она наша с потрохами. Сделает все, на обещание сдать киллера, стрелявшего в Исламова, – ткнул Бампе на Тюлю. – Хе-хе!

Тюля хотел хихикнуть за компанию, смех застрял в горле, закашлялся:

– Кхе-кхе! Шутки у тебя, Михайлыч, однако.

– Ладно, поезжай, улаживай.

Акимовы, как нарекла Надежда семью после ухода от Феофанова, сняли уютную меблированную квартиру. Встречались по вечерам: освобождалась Надежда поздно. Полковник же приходил рано, тренировками его не докучали. Понимал: ему отведена в предстоящем убойном спектакле пассивная роль с последующей ликвидацией. Да и Надежда «разовая». Это они так планируют. У него же свой расклад!

Вечером Надежда вернулась с тренировки возбужденная.

– Ура, ура!

– Тюлю раскрутила?

– Угадал! Знает он микрорайон Дубки. А возможно, и сам стрелял в Исламова.

Надежда подробно рассказала о похмельном трепе Тюли. Не комментируя. Пусть Нурлан сам делает выводы.

– Крепко, Надежда, поработала! – похвалил полковник. – Из тебя ОПЕР что надо!

– Уже! Или получится?

– Уже, уже! Считай, принята на работу. По совместительству, – пошутил Нурлан, обняв Надежду.

За окном вечерело. Стали обсуждать возможные варианты доставки Тюли в Казахстан. Такого громилу не просто «упаковать».

 

12. Московский гость

 

Вечером в пятницу, 11 августа, Алма-Ата встретила Тюлю веселым летним дождем. Хорошее знамение. Летел он через Москву. Солиднее так! На нем ладно сшитый светлый костюм, из-под рукавов выступают белые манжеты с «простенькими» золотыми запонками, красный галстук, лакированные штиблеты. На среднем пальце правой руки массивная золотая печатка. Источал Федор Захарович аромат дорогих французских духов.

Гостя, изображавшего оптового сибирского лесоторговца, встретили два фирмача. Автомобиль представительного класса подали прямо к трапу самолета.

– Ассалям алейкум, Федор-бай, – приветствовал старший из встречающих.

– Здорово, пацаны, – обнялся Федор Захарович с каждым фирмачом индивидуально, а потом сгреб их в объятие, проявляя сибирскую широту души. Размах рук позволял это.

– Сегодня делов не будет. Отдых, отдых!

– Апартаменты заказаны, Федор-бай. Ужин, а на сон грядущий – тайский массаж конечностей, – двусмысленно пошутил другой фирмач. – И прочий сервис по вашему заказу…

– Камера для съемок за люстрой? Хе-хе! – хитро скосил глаза Тюля.

– Мы не политики какие-то там, Федор-бай. У нас без подлянки.

– Да нет, мне подобный сервис очень даже нравится. Я своего темперамента не стыжусь!

– Ну, если закажете…

– Да пошутил, пошутил. Человек я семейный, верующий, – соврал по привычке гость, хотя не прочь был иметь «экзотическое» кино, снятое скрытой камерой.

Ужинали в еврейском ресторане «Звезда Давида». Все на высоком уровне – напитки, холодные и горячие закуски, музыка и прочий кордебалет.

От халявы Федор Захарович категорически отказался. Сам за все рассчитался. Чтобы потом пацаны не обижались, не обзывали шпаной. Бумажник не отощает. А так – розыгрыш как бы с обещанным лесом. Приехал, пошутил, покутил и укатил. Никто не в накладе. У кого нет чувства юмора – его проблемы.

Повторная встреча не предвидится.

 

На другой день посетил Федор Захарович заместителя акима[2] Южной столицы Мягких Петра Харитоновича. Либеральная фамилия не соответствовала ни его должности, ни натуре. Был жестким прагматиком.

Мягких интерес личный имел к сибиряку. Замыслил хоромы из кругляка соорудить в заповедном урочище Медео. Дух сосновый изнутри и снаружи! Сибиряк стройматериалы пообещал. И, надо же, приятно удивил, отказавшись от предоплаты:

– Какие деньги, братан, считай подарок. Ну, разве что пустячок один устроишь.

Мягких много что мог устроить. За счет государства. Участок в престижном районе под особняк, должность с просторным кабинетом и прочие приятности.

Просьба Федора Захаровича действительно была пустяковой – свести с начальником убойного отдела Южной столицы полковником Кутцовым.

Встреча с полковником состоялась в ресторане «Версаль». Там на втором этаже за ним закреплен отдельный кабинет. Что угодно болтай, посторонний не услышит.

– Ваш «товар» у нас хранится, – изобразил коммерческую улыбку Тюля.

Получилось косо, сказывалось отсутствие дипломатической изворотливости.

– Акимов? – пронзил Кутцов сибиряка взглядом.

Тюля кивнул.

– И цена товара?

– Сто тонн зелени, как обещано.

– Пятьдесят, – ополовинил Кутцов стоимость «товара».

– Пойдет, – согласился Тюля. Нутром чуял – не тот человек перед ним, с кем можно торговаться.

Михаил Семенович не спросил визитера, кто он на самом деле. Ему это не нужно. Верно Мягких охарактеризовал «российского гостя» – как исключительно порядочного коммерсанта.

Выпили, закусили, музыку классическую послушали.

 

13. Захват

 

Вечером в воскресенье, 13 августа, позвонили и тут же нетерпеливо постучали в дверь.

– Участковый! Проверка паспортного режима.

Акимов, приготовив тысячную купюру откупных, открыл дверь без опаски.

Ввалились четверо крепких парней в масках. Повалили полковника на пол, надели наручники и лишь тогда предъявили ордер на арест. Начальник УВД Омска, который зашел следом, подтвердил законность ареста.

Надежда рванулась к Нурлану.

– Я с тобой!

Старший группы – Василий Жилин – вежливо отстранил ее. Проверил паспорт.

– Из Алма-Аты?

– Да, – еле слышно ответила Надежда и посмотрела на Жилина умоляюще: – Он не виновен…

– Разберемся! А вы возвращайтесь в Алма-Ату самостоятельно. За укрывательство особо опасного преступника поселим в камеру по соседству, – ткнул на полковника. – Будете перестукиваться, – пошутил.

– Не надо, Надя, не унижайся, – спокойно сказал полковник. – Береги себя.

Увели задержанного. Надежда хотела закричать, заплакать. Не получалось. Ком застрял в горле, стало тяжело дышать. Тошнило.

– Акимчик, – положила руку на живот. Уже знала о беременности, но об этом пока не говорила Нурлану. – Папу, папу нашего… – прошептала.

Полились слезы.

Ночь. Сумбурные планы спасения Нурлана сменяются один за другим. Нет, нет, нет. Только к утру решилась на отчаянный поступок.

Пересчитала оставшиеся деньги. Должно хватить. Покупает пистолет и гранату. Берет в заложники Арнольда. Угрожая расправой, заставляет написать показания по заказному убийству Исламова, с указанием фамилии и места нахождения киллера. Документ по факсу передается Генпрокурору Казахстана. Она, прихватив показания Бампе, исчезает. Сделать это в миллионном Омске будет не сложно.

В понедельник утром Надежда приняла душ, оделась, подкрасилась. Выйдя на улицу, направилась к автобусной остановке. Она ничем не отличалась от сотен озабоченных женщин, спешащих на работу. И, конечно, не заметила, что следом в автобус, идущий до «блошиного рынка», зашли два молодых человека.

В толчее рынка «нужный человек» сам подошел к ней.

– То, что нужно тебе, есть у нас, – выдавил улыбку.

– Отойдем, – кивнула Надежда.

Мысли были о Нурлане: «… в душной камере, в наручниках». Иначе она обратила бы внимание на бледность и нездоровый блеск глаз маньяка.

При входе в подъезд шестнадцатиэтажного дома к странной парочке подошел молодой человек, ловко щелкнул клешню наручников на запястье правой руки маньяка-насильника. Вторая была пристегнута к его левой руке.

– А вы, милочка, – посмотрел на Надежду сочувственно, – ступайте и впредь будьте осмотрительнее.

Маньяк выхватил свободной рукой нож, но, получив профессиональный удар под дых, выронил оружие.

Надежда, не оглядываясь, ускоренным шагом пошла прочь. Мужчина, что наблюдал сценку из-за угла соседнего дома, последовал за ней. Она опять не заметила слежку.

Гранату Надежда купила здесь же на рынке у отставного прапорщика.

– Учебная, – сказал он, – ты же собираешься пугнуть кого-то. Сойдет за первый сорт, – пошутил. Пистолет «прапор» посоветовал поспрашивать у магазина «Охотник», что на Карла Маркса.

Там Надежда и купила пистолет, оснащенный газовыми патронами.

О покупках Надежды следивший за ней человек сообщил Бампе. Был его агентом.

Когда Надежда появилась в приемной учебного центра, секретарша ловко выхватила у нее сумочку и профессиональным взглядом ощупала хрупкую фигуру. Чистая! Улыбнулась, как бы извиняясь.

– Будет надо – помогу… – прошептала, открывая дверь кабинета. – Вас ждут.

Арнольд Михайлович вышел из-за стола, театрально разбросив руки.

– Негодую! – изобразил возмущение.

– Крыса амбарная, – процедила Надежда. – Иуда.

– Торопитесь с комплиментами, Надежда Федоровна. Если бы я не приставил к вам охрану, возможно, ваш труп нашли бы в подвале высотного дома. Солидарен! Более того, разработал план спасения Акимова. Знаю – невиновен. Выслеживал киллера, стрелявшего в Марата Исламова. Киллер тот под моим надзором. Выдам казахам при одном условии…

– Согласна, – перебила Надежда.

– С этого и начнем. Время настало! Хотел бы услышать, способны ли вы ради спасения Акимова сделать один прицельный выстрел? Чтобы облегчить ответ, сообщу: тот, кто уйдет в «иной мир», тяжело и безнадежно болен. Вы прекратите его страдания. Физические и душевные. Ангел взмахнет крылом, – ткнул пальцем на Надежду, – и он на небесах.

Улыбка осветила лицо Бампе.

– Согласна, – не задумываясь, повторила Надежда.

– Вы умная женщина, Надежда Федоровна, информация, которую озвучу – бомба. И она «взорвется» непредсказуемо, если вы вздумаете самовольничать. Погубите себя и Нурлана Акимова..

– Я согласна, – повторила вторично Надежда, – но мне нужны документальные сведенья о ликвидаторе Исламова.

Возможно, думала Надежда, все образуется и без выстрела. А можно и промахнуться!

Наступила пауза. Бампе «тасовал» мысли – многоходовая операция подходила к завершению. Поступило сообщение от высокопоставленного чиновника: в субботу, двадцать шестого августа, «объект» выезжает на природу. Предстоит банкет по случаю его юбилея.

– Я вас слушаю, – напомнила Надежда о себе.

– Да, да, – посмотрел Арнольд Михайлович внимательно на женщину. – Какие конкретно сведенья вам нужны?

– Признательные показания ликвидатора Марата Исламова. Кто он?

– Березкин.

– Он же Тюля?

– Он же.

– Кто заказчик?

– Однозначно – не Акимов. Показания Березкина для его оправдания будут достаточными.

– Показания эти должны быть переданы властям до моего выстрела.

– Надежда Федоровна, исключено. Тогда у вас пропадет интерес к «объекту». А так, после вашего благотворительного акта, находят труп Березкина вкупе с его раскаяньем. Кругом ажур.

– Один экземпляр показаний Тюли передаете мне. А я подумаю…

– В плане?

– О достаточности.

Бампе промолчал. Если бы у него не было надежных сведений о Пташке, посчитал бы ее классным агентом. Аналитический ум, твердость характера. И надо же так любить! Арнольда по-настоящему любил только один человек – он сам.

– Ознакомлю вас с признательными показаниями Березкина, – улыбнулся Бампе. – Органы получат документ по почте после исполнения вами заказа.

Как удар колокола прозвучал в голове Надежды шепот секретарши: «Будет надо – помогу!»

Арнольд Михайлович сам стал тренировать Надежду в стрельбе. Винтовка состояла из трех деталей: массивного приклада, ствола с глушителем и оптического прицела. Заряжалась одним патроном.

Долгая лежка в засаде в ожидании мишени. И поражение цели одним выстрелом.

 

14. Инженер Харин

 

Недоразвитый, потому и агрессивный, капитализм застал инженера Харина Николая Васильевича пенсионером-первогодком и мимоходом лягнул. Дали Николаю Васильевичу «пики» – книжицу с отрывными купонами. Заверили – по завершению каждого года он, как владелиц кусочка развалившегося социализма, будет получать дивиденды. Сказать проще – деньги.

«Поимели» Николая Васильевича. Заводы и фабрики захапали бывшие обкомовские секретари, совхозное и колхозное добро – переписали на себя бывшие директора и председатели. А кровь земную – нефть – стали сосать иностранные компании, отчисляя куш помимо казны власть имущим в республике.

Даже пенсия заслуженная обесценилась. Если при Советах Харин за свои сто сорок рублей мог к дочке в Кострому съездить или из одежонки кое-что прикупить, то получаемых «тенгушек» едва хватало на оплату квартиры и скудное пропитание. На лекарствах экономил, старался не болеть, а доведется – терпел.

Реально Харину досталось то, что он имел на закате развитого социализма: двухкомнатная квартира, дача и кусок огражденной земли на Бурундайском кладбище, где покоилась жена.

Дача считалась престижной даже по капиталистическим меркам – в национальном парке, рядом с кордоном лесника. Участок площадью шестнадцать соток, рубленая изба на высоком берегу реки Талгар. Горы в окрестности дачи и голубое небо над ними тоже принадлежали ему. Был фантазером и романтиком!

Харин подолгу жил на даче. Природу любил, уединение. По весне грибы собирал, летом – урюк, травы целебные заготовлял, осенью с ружьишком кекликов по крутым склонам гонял. Иногда и добудет парочку.

Напротив рубленого дома Харина, на противоположном берегу бурной горной реки Талгар, областной акимат обустроил зону отдыха для «белых людей».

Изредка наведывался на природу и сам высокопоставленный Сановник.

В день и час «икс» мимо харинских ворот с ревом проносилась полицейская машина, зловеще мигая огнями на кузове. За ним три слоноподобных «джипа» с тонированными стеклами. Поди, угадай, в котором Сановник! Следом свита на дорогих иномарках.

Начиналась гулянка. Надрывалась живая музыка, блеяли бараны, обреченные на шашлык, визжали кызымки на качелях.

Николай Васильевич имел привычку постоянно думать. Собрать все его думки за год, отсеять повседневно-бытовые, останется пара пустяков. «Почему бы, – думал он, слушая за так живую музыку с того берега, – не устроить и ему на своих сотках нечто вроде «бордельеро». А что – доходное дело!»

Дал объявление в газете «Из рук в руки». И природу расхвалил, и на интим намекнул.

Звонили мужики, интересовались возрастом «русалок». А когда Харин отвечал: «Товар ваш», интерес у них пропадал. Со временем звонки вообще прекратились.

И – на тебе, в среду, 16 августа, требовательный звонок городского телефона. Похоже, междугородний. «Опять дочка с мужем разводится», – подумал невесело Николай Васильевич, снимая трубку.

– Слушаю тебя, Валентина, слушаю.

– По объявлению, – мужской голос.

– Да, да, – обрадовался Николай Васильевич, – зона в урочище Марал-Сай...

– Про зону не надо, – перебил голос.

– Так это зона отдыха.

– Встретиться надо, обсудить условия аренды вашей дачи на три дня.

– Это пожалуйста.

– Давайте так. Я загляну к вам, ну, скажем, в субботу, 19 августа, в семь утра.

– Что так рано? – удивился Харин.

– С поезда буду.

– Тогда адресок запишите.

– Знаю.

– От кого?

– По номеру вашего городского телефона в справочной службе узнал.

 

Девятнадцатое августа, семь утра. Короткий звонок. Харин посмотрел в глазок. Перед дверью стоял нарядный мужчина, похожий на актера Евстигнеева.

– Вы к кому? – спросил на всякий случай.

– К вам.

– Одну минуту!

Николай Васильевич прошел в ванную, набросил махровый халат. Вернувшись, открыл входную дверь.

– Прошу.

– Побеспокоил, извините, – вместо приветствия произнес Бампе.

Поинтересовался:

– Одни живете?

– Как перст. Вот тапки, – пододвинул голой ногой свои оттопки.

Арнольд Михайлович, на западный манер, прошел в комнату, не снимая туфель. Осмотревшись, выставил из портфеля на стол бутылку молдавского коньяка «Белый аист». Николай Васильевич с закуской подсуетился – колбаса докторская, огурчики малосольные со своей дачи.

– За все хорошее, – выдал тост, когда гость разлил янтарный напиток по рюмашкам.

– Да, – согласился гость.

Выпили.

– Организация моя именуется «Интерсервис», – начал Бампе озвучивать деловую часть визита. – Хотим сделать подарок именитому юбиляру, что в субботу, 26 августа, будет отдыхать напротив вашей дачи. Съемки скрытой камерой. Инкогнито! Тем и ценно кино. Человек перед камерой, будь он хоть кто, неестественно себя ведет. Догадываетесь о ком я?

– Да-да, – обрадовался слегка опьяневший Харин. – Он, как подопьет, нагишом в речке купается. Крепкий мужик, воды холодной не боится. Деньги вперед – пять тысяч.

Харин имел в виду тенгушки. Бампе же, не торгуясь, отсчитал пять тысяч долларов. В глазах пенсионера рябило от зеленых купюр. Он и не заметил, как гость обтер бумажной салфеткой бутылку и свою рюмку. Засобирался.

– На следующей неделе в среду мой человек позвонит вам.

 

15. Марал-Сай

 

До Алма-Аты Надежда добралась утром 23 августа. На станции «Алма-Ата – 1» в купе заглянул шустрый молодой человек:

– Журналы, сканворды…

– А «Известия»? – спросила Надежда.

– Только за шестнадцатое августа, мадам.

Надежда подала российскую монету номиналом десять рублей. Молодой человек поблагодарил:

– Мерси, мадам.

 

Надежда полистала газету. На третьей странице написано карандашом: 3456, 81, 077124. Следовало читать по-арабски – справа налево. Получалось: 421770, 18, 6543. Первые шесть цифр – номер телефона, по которому она должна позвонить по прибытии в Алма-Ату, затем номер ячейки камеры хранения и последние четыре цифры – код замка ячейки.

На станции «Алма-Ата – 2» Надежда сошла с поезда. К ней подошли два молодых человека с нашивками на черных рубахах – ОМОН. Потребовали документы. Надежда с опаской протянула поддельный российский паспорт на имя Валентины Хариной. Омоновец, что выше ростом, полистал документ, сверил фотографию с оригиналом, взял под козырек:

– Следуйте строго по маршруту! – сказал негромко, но внятно.

Вернул паспорт.

«Под колпаком», – догадалась Надежда. Ей же надо тайно передать кому-то конверт для Рахима Садыкова с признательными показаниями Тюли. Документ тот она скрытно купила у секретарши Бампе.

По инструкции, по прибытии в Алма-Ату она должна взять из камеры хранения саквояж с разобранной винтовкой, позвонить Харину, назначить встречу возле вокзала. Он и должен отвезет ее на объект. Там она заляжет, как на тренировках, и будет три дня ждать появление «мишени». Если на даче случайно встретит кого-то, представится дочерью Николая Васильевича – приехала из Костромы погостить. На такую пигалицу внимания никто и не обратит.

 – За вами будет постоянный надзор, не вздумайте вольничать, – предупредил Арнольд.

Войдя в зал ожидания вокзала, Надежда подошла к стойке буфета, попросила стакан сока. Омоновцы наблюдали. Невозможно что-либо скрытно передать буфетчице. Демонстративно пошла в туалет. Надо быстро и не кому попало отдать конверт с признательными показаниями Тюли для передачи Рахиму Садыкову, хорошо заплатив за доставку.

Проститутка Анжелика прихорашивалась перед зеркалом. Поддернула трусики через платье, поплевав на пальцы, пригладила брови.

– Выглядишь на сто баксов, подруга, – встала рядом Надежда. – Хочешь заработать?

– Лесбиянок не обслуживаю, – вытянула проститутка губы. – Заплатишь – могу дать адресок. Баба классная! – обозрев фигуру Надежды, добавила: – Не баба, а конь!

– Услуга другого плана. Вот, – показала Надежда стодолларовую купюру. – Хочешь?

Анжелика протянула руку.

– Подожди!

Надежда достала из сумочки конверт, надписала: «УВД, майору Рахиму Садыкову». Протянула конверт, приложив сверху купюру.

– Передашь дежурному полицейской управы. Это за Никольским базаром, рядом с кинотеатром «Целинный».

– Знаю, у меня дружок там, – затараторила Анжелика.

– Помолчи. И еще – позвонишь.

Надежда, вырвав из блокнотика листок, написала на нем номер своего городского телефона и номер телефона Харина.

– Позвонишь по первому номеру и оставишь на автоответчике сообщение: «Звонить Надежде по телефону 42-17-70». Это второй номер, не перепутай.

– Так вот, мой Вася… – продолжила Анжелика.

– Все, подруга. Получишь еще сотню после исполнения задания.

– У кого?

– Я сама тебя найду.

Надежда вышла из туалета.

– Что-то повеселела, – отметил омоновец, что выше ростом.

– Мне тоже надо в туалет, – сказал другой. – Понаблюдай, я скоро.

Надежда взяла из камеры хранения саквояж, отыскала телефон-автомат. Подошел высокий омоновец, протянул мобильник:

– Звоните.

Харин, предупрежденный накануне, сразу снял трубку городского телефона.

– Слушаю, – сказал поспешно.

– Николай Васильевич?

– Он самый.

– Валентина, оператор телекомпании «Интерсервис».

– Да, да. Ждал вашего звонка.

– На машине?

– Да.

– Доедете по Коммунистической до Ташкентской, свернете влево. Проехав автобусную остановку, что рядом, припаркуетесь. Выйдя из машины, станете протирать стекла. На мне светлая куртка, синие джинсы, в руках саквояж. Жду через полчаса.

 

Забрав Надежду, Харин через Малую станицу выехал на трассу Алма-Ата – Талгар. Хотел было поговорить с «киношницей», но та отвечала неохотно. Надежда не без основания считала шофера человеком Бампе.

Омоновцы в общем транспортном потоке сопровождали Харина. Въехав в Талгар и на первом светофоре свернув вправо, проследовали за «Жигулями» Харина до селезащитной плотины. Он их и не заметил. Дальше объекту наблюдения нет возможности куда-либо свернуть.

Омоновцы, дождавшись возвращения Харина, убедились – один. Задаток отработан.

 

Вторая половина августа выдалось жаркой. Выйдя из туалета, Анжелика стала прогуливаться возле конного памятника Аблай-хану. Как бы поправляя время от времени короткую юбку, демонстрировала приглянувшимся мужикам ножки. Аблай-хан смотрел на проститутку с осуждением.

Два немолодых человека, представившись иностранцами, «сняли» Анжелику, обещав хорошо заплатить. Увезли на Капчагайское водохранилище. Вернулась она в Алма-Ату только в пятницу, 25 августа, попутным транспортом, с фингалом под левым глазом вместо обещанных денег. Опять групповое изнасилование с нанесением морального и материального ущерба.

Позвонила Жилину на трубку:

– Вася, это я, Анжелика.

– Ну, – отозвался он, не проявив радости.

– Вася, а меня опять изнасиловали. Заявление…

– Без тебя дел хватает, – прервал ее Жилин.

– А у меня для твоего Рахима важное письмо, – вспомнила Анжелика про конверт.

– Хватит врать-то.

– Передала скрытно женщина на вокзале. Шпионка! Сто баксов заплатила, – затараторила.

– Ну, если врешь…

– Так я приеду?

– Только быстро. Через полчаса совещание.

Анжелика взяла мотор и уже через десять минут была на месте. Позвонила от дежурного Жилину:

– Ку-ку, Вася!

Василию это не понравилось. Но, спустившись со второго этажа, не стал шпынять девушку. Дежуривший сержант смотрел на «Ку-ку» с иронической улыбкой.

– Вот, – передала Анжелика конверт.

Василий уже развернулся было уходить, ему в спину:

– Заявление об изнасиловании когда?

– Сама разбирайся, – буркнул Жилин.

– Деньги гони, я на моторе приехала.

Василий неохотно дал пятьсот тенге.

Сотрудники отдела по борьбе с организованной преступностью заняли привычные места в кабинете шефа.

– Ну что, голуби вы мои, – привычно начал совещание Кутцов, окинув испытующим взглядом подчиненных. – Время движется, а дело по раскрытию убийства Марата Исламова буксует!

– Важная информация, товарищ полковник, – поднялся Жилин.

– Давай, – удивленно посмотрел на него Кутцов, ожидающий доклад Садыкова.

– Рахиму Булатовичу конверт передали.

Кутцов перевел взгляд на майора.

– Вот, – поднявшись, протянул Садыков показания Березкина.

Кутцов внимательно прочитал документ.

– Так, так, так, – нервно пробарабанил пальцами по столешнику. – Как это к нам попало?

– Анжелика передала, – доложил Жилин.

– Кто такая?

Жилин помолчал, как бы осмысливая заданный вопрос: кто же она ему?

– Знакомая одна, – замялся.

– Давай ее сюда.

Жилин подошел к телефону, что на столе шефа, стал набирать номер. Кутцов нажатием клавиши, переключил аппарат на громкую связь.

Анжелика долго не отвечала. Была не в духе.

– Алле, – отозвался, наконец, певучий голос. Настроение настроением, а работать надо.

– Аня, бери мотор и быстро к нам, – приказал Жилин, как подчиненной.

– Это еще зачем?

– Аня, раз я сказал, надо.

– Мотор за твой счет, пупсик.

– Все, Аня, – засмущался Василий. – Жду у дежурного.

Кутцов отпустил сотрудников, оставив Садыкова.

 – Твои соображения, Рахим? – посмотрел на него, когда дверь за сотрудниками закрылась.

– Акимова надо освобождать.

– Это мы всегда успеем. Сие сочинение, – пододвинул показания Березкина к майору, – как ты думаешь, выбито?

– Конечно, кто же добровольно станет признаваться в преступлении. Но данные, похоже, объективные! Откуда бы Березкин мог знать про звонок Исламову с улицы и другие подробности покушения. Даже указал номер оставленного пистолета!

– Все так! – сказал Кутцов после длительного молчания. – Не сомневаюсь. Но тот, кто показания выколачивал, он что, услугу нам оказывает?

– Думаю, да.

– А от нас ему что нужно?

– Видимо, освободить Акимова.

– Зачем ему это?

– Подруга Жилина, может, что прояснит.

 

16. Калейдоскоп

 

В субботу утром, 26 августа, Надежда проснулась незадолго до семи. Ночью она почти не спала, временами проваливаясь в какую-то бездну. Три предыдущих дня «лежки» на даче Харина тянулись дольше века. Постоянно ждала: вот-вот появится Нурлан. Его уже должны освободить, он вычислит Харина по номеру телефона и узнает, где она.

Несмотря на рань, на противоположном берегу началась суета. Приезжают, судя по упитанности, все более высокие чины, инспектируют готовность зоны отдыха для приема юбиляра и его гостей.

Основная, функционально обустроенная для гулянья прибрежная зона из-за деревьев Надежде не видна. В секторе ее обзора – широкая пойма реки, на которой под навесом сервирован стол на дюжину приближенных персон и купальня.

Бравурную музыку прерывает звонкий голос настройщика аппаратуры:

– Раз, два, три…

 

9:15

Надежда в ожидании – вот-вот появится Нурлан, обнимет, закружит. «Ласточка, – скажет, – все, отбой!» Она, смеясь, будет отбиваться: «Ну, хватит, Нурик, хватит…» А возможно, и сообщит о беременности: «Головка у ребеночка закружится».

 

10:05

За воротами харинской дачи протарахтел трактор «Беларусь», подметая асфальтную дорогу.

Прошуршала водной струей поливочная машина.

 

10:30

Зона опустела. Только официант тренируется возле стола на пойме реки. Вот он изящно несет поднос на растопыренных пальцах согнутой руки, ловко его опускает, ставит на стол бокалы.

Нурлана все нет…

 

10:45

В кабинете Кутцова повисла напряженное ожидание.

– Вот, – завел Жилин Анжелику, – привез.

– Фамилия, имя, отчество, – пронзил Кутцов взглядом девушку, посадив напротив.

– Это что, допрос? – возмутилась проститутка.

– Считайте, что так, если угодно.

– Адвоката требую.

– Аня, давай без выкрутасов, – попросил Жилин. – В твоих же интересах.

– Я люблю интересы, – улыбнулась проститутка полковнику. – Только без обмана. Пишите: Анна Ивановна Балыкина, для друзей – просто Анжелика.

Подмигнула полковнику:

– Принимаю круглосуточно и без выходных.

– Анна Ивановна, ценю ваш юмор, но, давайте по сути, – потряс конвертом.

– Кто и когда передал вам это?

– А-а, сейчас вспомню. Сегодня у нас что, суббота? – посмотрела на Жилина.

Тот кивнул.

– Передали в понедельник. Нет, в среду.

Достала календарик из сумочки. Беззвучно шевеля губами, стала вычислять

– Да, точно, в среду. Двадцать третье, получается.

Кутцов кивнул.

– Вот видите, – продемонстрировала календарик, – двадцать третье августа обведено кружочком. У меня проблема женская! Вам мужикам…

– Аня, – перебил Жилин, – забыла, где находишься.

– Того же дня меня увезли на водохранилище и там изнасиловали. А вот он, – указала на Жилина, – не хочет принимать заявление. Мне что, прокурору писать?

– Примет, примет, – успокоил Кутцов. – Кто передал конверт?

– Сейчас вспомню, – сморщила Анжелика лобик, закатив зеленые глаза под трехслойный макияж.

– Да, вспомнила – передала женщина. Худощавая, волосы черные, похоже, крашеные.

– Василий, – начал Кутцов и тут же обратился к Анжелике:

– Анна Ивановна, посидите, пожалуйста, в приемной. Кофе себе спросите у секретарши.

– А-а, – закатила опять глаза Анжелика. – Совсем забыла…

Покопавшись в сумочке, достала листок.

– Вот, – протянула полковнику, – должна была позвонить по указанному номеру и оставить на автоответчике сообщение. И второй номер телефона, куда еще надо позвонить.

– Посидите в приемной, – повторно попросил Кутцов.

– Василий, – спросил Михаил Семенович, когда Анжелика вышла, – пассия Акимова подходит под описание?

– Нет, – возразил Жилин. – Она блондинка.

– На ней мог быть и парик. Тем более, твоя подружка сказала, что крашеная.

– Какая она подружка, – засмущался Жилин.

– Нехорошо, Василий, отзываться так о женщине, чьими услугами пользуешься, – укорил Кутцов. – Фамилия акимовской пассии?

– Калачева. Калачева Надежда Федоровна. Работает в двадцать второй школе.

– Быстро слетай на квартиру Калачевой. Не застанешь, добудь фотографию.

– Слушаюсь.

Кутцов позвонил в справочную службу: первый номер телефона на листке, принадлежал Калачевой Надежде Федоровне, второй некому Харину Николаю Васильевичу.

Сержант, посланный к Харину, дома его не застал.

…10:55

 Урочище Марал-Сай. Послышался приближающийся вой сирены полицейской машины.

Надежда пододвинула вплотную стол к окну, распахнула створку, задернула ажурную занавеску. С противоположного берега ее не видно. Собрала винтовку. Сев за стол, приложила приклад к плечу. Подвигала стволом, выбирая цель на противоположном берегу. Официант все еще тренировался. Ладный! «Молодой Ален Делон, да и только! Ему бы в кино сниматься», – подумала.

Нурлана все нет…

11:05

Кутцов привычно отшагивает по кабинету. Остановился перед сидящим Садыковым.

– Рахим, срочно узнай, кто сейчас здесь в Алма-Ате из высшего эшелона власти.

– Узнавать не надо, по телику показывали. Пресс-секретарь его Тойбаев вчера с журналистами встречался. Юбилей у шефа.

– Что за юбилей?

– Шестьдесят пять стукнуло.

– Ты как считаешь, Рахим, может, на него готовится покушение?

– Ну, если чиновников отстреливают, такая величина может и обидеться. За личность не держат.

11:17

Вернулся Жилин с фотографией Надежды. На снимке светловолосая девушка с чуть прищуренными в улыбке глазами.

Пригласили Анжелику.

– Она! – обрадовалась проститутка. – Только волосы здесь светлые. Я вначале приняла ее за…

– Спасибо, Анна Ивановна, – встрял Кутцов. – Вы нам очень помогли. Свободны.

– А это, – пошелестела пальцами Анжелика. – На дорогу?

– Василий Степанович, отправь девушку.

– Слушаюсь!

Жилин неодобрительно посмотрел на Анжелику.

– Пошли.

Полдень. Гулянка в яблоневом саду на верней площадке зоны отдыха. Из-за деревьев Надежде она не видна. Гремит живая музыка, блеют уцелевшие бараны, визжат девушки на качелях.

На пойме реки в секторе обзора Надежды за столом вальяжно развалился аким района. Официант сдает экзамен, виртуозно ставит перед ним бокал вина.

– М-м-м… – одобрительно мычит аким, пригубив дорогой напиток. А что, млеет от удовольствия, и его курдюк пригоден для трона…

Надежда навела на его лицо сетку оптического прицела, разглядела шрам над правой бровью.

Где же Нурлан?!

12:30

Полковник привычно отшагивает взад-вперед по кабинету. Так легче думается.

– Рахим, Калачева приехала в Алма-Ату утром двадцать третьего августа. Передала нам конверт с показаниями Березкина через случайного человека. Почему сама его не привезла? Это раз. Свидания с Акимовым не просит. Это два. Следовательно, кто-то этому препятствует. Кто он? И где она сейчас?

– Хотел бы знать. Многое прояснилось бы.

– Звони в Омск, узнай, кто такой Березкин.

Садыков по специальному каналу связался с Управлением внутренних дел Омска. Через десять минут по факсу поступило досье на Березкина Федора Захаровича, инструктора «Центра подготовки охранников».

Садыков запросил список курсантов «Центра» по состоянию на август двухтысячного. Акимов Нурлан и Калачева Надежда там значились.

Поступило дополнительное сообщение из Омска: «Исчез директор «Центра» Бампе Арнольд Михайлович».

13:20

После первого «раунда» застолья юбиляр решил соснуть. Побаливала печень от вкусной, жирной пищи. Подташнивало. В сопровождении начальника охраны прошел в белую юрту.

Музыка поутихла, только призывно визжали кызымки и блеяли глупые бараны.

В белую юрту заглянул помощник юбиляра.

– Кумыс, может? – изобразил улыбку.

– Изжога, – пожаловался юбиляр.

13:30

Полковник, все еще вышагивающий по кабинету, остановился.

– Рахим, быстро сюда Акимова!

– Быстро не получится, суббота сегодня.

– Свяжись с дежурным по министерству.

Через полчаса Акимова в наручниках доставили в кабинет Кутцова.

– Снимите это, – приказал полковник начальнику конвоя.

– Не имею права, – возразил тот. – Особо опасный!

– Рахим, сними. А вы, – махнул полковник, как бы выметая конвой из кабинета, – свободны.

– Под вашу личную ответственность, – буркнул главный конвоир уже в дверях.

Рахим снял с Акимова наручники.

– Прошу, Нурлан Аскарович – указал Кутцов на стул. – Кофе, чай?

– Спасибо.

Акимов сел, потер запястья. На его лице не было ожесточения, какое бывает у заключенных.

– Нурлан Аскарович, ваша… – начал Кутцов, тщательно подбирая слова, – подруга…

– Жена.

– Ваша жена, Надежда Федоровна, двадцать третьего августа передала для нас через случайного человека документ. Получили мы его только сегодня. Ознакомьтесь.

Акимов быстро прочитал показания Березкина.

– Ничего конкретного относительно заказчика, – прокомментировал.

– Конкретно то, что вы к этому делу не причастны.

– Спасибо. Я это знаю.

– Теперь и мы знаем. Документ сей, мы полагаем, выдан вашей жене как аванс за некое предстоящее дело. Она должна отработать. В чем эта отработка заключается?

– Из нее готовили киллера. Для серьезного дела. Но она не будет стрелять в человека.

– При психологической обработке, скажем, или для вашего освобождения… Все может быть.

Повисло молчание. Акимов смотрел в пустоту.

– Способна она на теракт? – прервал молчание полковник.

– Сомневаюсь…

– Рахим, – приказал полковник, – быстро определи координаты юбиляра.

Через час юбиляр почувствовал облегчение. По настоянию личного доктора принял «Мезим», посетил сортир, мимоходом поприветствовав «аутсайдеров» банкета. В сопровождении охраны спустился к пойме реки. Подойдя к берегу, ополоснул лицо.

Надежда через оптический прицел рассмотрела ухоженное лицо юбиляра. «Что-то не похож на обреченного», – подумала.

Палец на спусковом крючке винтовки.

Юбиляр, легко ступая по мощеным ступеням, поднялся на верхнюю площадку зоны отдыха…

14:40

Садыков позвонил дежурному КНБ.

– Возможно, готовится теракт, – пошел сразу с козыря, чтобы не вступать в дебаты. – Где сейчас находится юбиляр?

– В урочище Марал-Сай, что выше райцентра Талгар, – сообщил дежурный, – банкет там по случаю его юбилея.

– По коням! – скомандовал Кутцов. – По дороге выясним точное местонахождение.

– Уже выяснил, – доложил Садыков. – Зона отдыха облакимата, квартал 26, седьмой километр после поворота к национальному парку.

– Нурлан Аскарович, пожалуйста, с нами, – попросил Кутцов.

Акимов протянул руки.

– Вы свободны, – улыбнулся полковник. – Положенное за мелкое хулиганство уже отсидели.

«Джип» полковника выжимал все, на что был способен…

14:50

Юбиляр с небольшой группой приглашенных на банкет иностранных инвесторов спустился на берег. Подойдя к реке, простер руки.

– Вот она, вечность!

Переводчик перевел инвесторам:

– Вот она, истинная ценность.

– Нефть тоже денег стоит, – улыбнулся китаец.

Переводчик перевел:

– Господин Яо Хей согласен качать нашу нефть. Гарантирует – в накладе никто не останется.

Юбиляр и гости сели за стол. Официант от волнения опрокинул поднос с напитками на колени китайца.

Юбиляр зло покосился.

– Руки из жопы растут?!

Китаец посмотрел на переводчика.

– Пустяки, сынок, – перевел тот.

Надежда, рассматривая через оптический прицел гостей за столом, задержала прицел на юбиляре. Палец на спусковом крючке. «Признательные показания Тюли не сработали… – тревожная мысль. – Нурлан в опасности!»

15:20

Перед шлагбаумом при въезде в национальный парк джип Кутцова остановила охрана. Полковник предъявил документ.

– Приглашение, полковник, – потребовал начальник охраны. Потряс бумагой. – Вас здесь нет.

Кутцов отвел охранника в сторонку.

– Не исключено покушение на юбиляра.

Посмотрел на дачу Харина.

– Чей дом?

– Пенсионера одного.

– Он здесь?

– Возможно.

– Давайте проверим.

Сбросив с петель закрытые на замок ворота, Кутцов с Акимовым в сопровождении охранника прошли во двор.

Дверь дома заперта изнутри.

15:25

Лицо юбиляра в оптическом прицеле стала мишенью. Надежда глубоко вдохнула, палец на спусковом крючке винтовки… Перевела прицел на бокал в поднятой руке юбиляра.

– За дружбу и взаимопонимание! – произнес юбиляр.

Надежда нажала на курок. Пуля, пролетев в сантиметре от виска юбиляра, разнесла бокал. Красное вино плеснуло ему в лицо.

Отбросив винтовку, Надежда устало откинулась на спинку кресла.

Настойчивый стук в дверь дачного дома.

«Нурлан!» – радость Надежды совпала с грохотом. Сработало с некоторой задержкой взрывное устройство в прикладе снайперской винтовки.

Взрывной волной выбило входную дверь. Контузия отключила сознание Надежды. Нурлан бережно взял бесчувственное тело на руки, прижал к груди.

– Надя, Наденька…

Слезы текли по небритому лицу, выбирая удобные морщины.

На том берегу ударили литавры. «Как прекрасен этот мир, посмотри!» – кричала музыка Давида Тухманова. Надежда вздрогнув, открыла глаза, улыбка озарила лицо.

– Нурик! Как долго мы тебя ждали. Я и наш ребенок.

 

Пролог

Двадцать восьмое августа 2000 года. Пригород Лондона. Беглый олигарх Серик Мансуров просматривает утренние газеты. Постучав, зашел помощник.

– Сообщение из Казахстана.

– Ну-ну, радуй.

– Промах!

– Дай команду убрать «яврея». Продаст!

– А Тюлю?

– Может, еще пригодится. Если жив…

 

 

[1] КНБ – комитет национальной безопасности.

[2] Аким – глава местного исполнительного органа государственной власти в Казахстане.