№11.2024. Юрий Татаренко. Ознобно

*  *  *

Ни страна, ни погост, ни развилка,

Ни весенний овраг за домами,

Ни венок, ни стакан, ни бутылка –

Мне ничто не напомнит о маме.

Ни мальчишка, слезающий с вишни,

Ни старушка в цветастой панаме,

Ни пыхтящий под штангой гаишник –

Мне никто не расскажет о маме.

Ни в церквушечке под образами,

Ни в зимовье над берегом Маны,

Ни в рыдающем зрительном зале –

Я нигде не заплачу без мамы.

Никакая нечистая сила,

Ни снега, ни дожди, ни туманы,

Ни вердикт воронья над могилой

Не отнимут ребёнка у мамы.

Облака проплывают в обнимку…

Всё отдам, не жалея нимало,

Чтоб на миг оказаться на снимке,

Где берёзы, скамейка – и мама.

Осложнение

Ознобно. Темнота. Ни звука.

И – крест на мейлах и ватсапах.

Обыкновенная разлука.

Диагноз ставят на вокзалах.

Надсадный кашель телефона –

Психосоматика плацкарта.

Досадный промах на полтона

В грудном ритмичном пиццикато.

Горячий палец на запястье.

И что-то заживёт до свадьбы...

И у водилы медсанчасти

Вдруг вырвется: «Не опоздать бы...»

На набережной

Очень мало чудес...

Да и нас – не сказать чтоб с избытком.

И не тянет туда,

Где луна ни жива ни мертва.

День в плену суеты,

Где волшебник не выдаст под пыткой,

Что такое любовь

И откуда берутся слова.

Брови хмурит река.

Безмятежна осенняя слякоть –

Кашель, насморк и чих

Беспрестанно стучатся в друзья...

И взойдёт белый снег.

И уснёт листопадная мякоть.

И с мальчишкой слепым

Поменяться местами нельзя.

Гостиница «Спорт»

Кефир не утолит печали,

По утверждению тоски.

Боксеры прячут под перчатки

Невызревшие кулаки.

Предзимье. Дождь. Гордиться нечем.

Тоска, тоска... И черт бы с ней!

Уже торопятся навстречу

Стихи, одетые в людей.

И в каждом – жизнь, отвага, сила,

И прошептать давно пора

О том, что с нами завтра было

И что ещё нас ждет вчера.

День знаний

«Я кто тебе?» – В ответ заминка.

«А листьям неба не хватает...»

На наших летних фотоснимках

Влюбленность первой выцветает.

Письмо в неровные восемь строчек

Уже в костре за голубятней...

И жизнь на облако короче

И на глоток вина понятней.

Слякоть

Спешат снежинки в гибельный уют

Упасть и раствориться в ноябре.

Студенты тёткам флаеры суют.

В бюджете осени – родная брешь.

И неба прохудившийся карман

Напомнит о позоре в кабаке…

Скорей бы вяло ткущая зима!

Скорей бы вахта, жаркий спор в балке!

Плацкартный монолог

Часы идут, как будто не часы, 

А генерал, попавший под трамвай…

Давай, дружище, чипсиков насыпь

Да расскажи мне, что такое вайб, 

А я послушаю в груди тоску, 

Что снова веселит весь наш вагон…

Сержант, меня в Иркутске разбуди – 

Мне до зарезу надо на Ольхон.

Там ждёт меня, а может быть, не ждёт…

Короче, там закаты – очуметь! 

А сын её в жару и гололёд

Чеканит мяч, как Миша Кочубей…

Скажу тебе, как другу: не женись – 

Останешься у чистого листа...

Как долго едем! Что там машинист? 

Небось, опять от поезда отстал…

Старый дед

Он на скамейке у подъезда

Всех критикует день-деньской. 

В его словах «пустышка», «бездарь» 

Сарказм напополам с тоской. 

Ни на концерт, ни на премьеру

Его не вытащить никак. 

Министру, депутату, мэру – 

«В базарный день цена пятак». 

Он презирает хит-парады, 

Звёзд не считая за людей…

А с кем бы встретиться он рад был? 

Наверно, с юностью своей. 

Творческий кризис

Окроплённый весенним дождиком

И росой заливных лугов,

Называет себя художником,

Не пройдя даже двух кругов.

Разложив листопад по полочкам,

На снежинки завёл архив

Тот, кто пишет ужасным почерком

Удивительные стихи.

Голоском еле слышным, тоненьким

Авторучку я попросил

Не усиливать слаботонику

На ходу, назло, на Руси.

Сыт я строфами-катастрофами.

Жизнь прошла не пойми куда.

И проходят рядами стройными

Замолчавшие навсегда.

*  *  * 

Я сон загадал, но не снится никак 

Седой черноморский рассвет, 

Что делает спящим вулкан Карадаг 

На многие тысячи лет. 

Я думал, что ночь – это максимум год, 

Что станут ничьи блиндажи…

И снится опять, что приказы «Вперёд!» – 

Приказ обесценивать жизнь. 

И море нескоро, и кровь на щеке, 

И пахнет невкусно рукав. 

Мечтает звезда о последнем прыжке, 

Быть книжным старается шкаф. 

И хочется думать, что я – это я, 

Пусть даже толкаюсь в метро. 

И хочется знать: не страшней воробья 

Бездомный Иванушка-дрон. 

Опять метель

Двухсерийное кино. Белое вино. 

Белоснежное белье. Долгий взгляд в окно. 

Трёхсерийное кино. Водка из горла. 

Ящик водки. Крупный план. Храп из-под стола. 

Детектив на сериал. Падающий снег. 

Кто его отправил к нам в двадцать первый век? 

Про войну – короткий метр. Камера, мотор. 

Только титры в нём – нон-стоп. Титры до сих пор.