№11.2024. Николай Грахов. Быть летом в этом мире

*  *  *

О том, что небесная скрипка

мне пела – успел рассказать…

Но в жизни со мною улыбка,

с которою пела мне мать…

Качала меня в колыбели,

свои поправляя очки, –

с ней звёзды небесные пели

и звёздные пели смычки,

и струны ветров полуночных

протяжную песню вели,

о том, что всё тихо и прочно

в пределах родимой земли…

Я спал…

И судьбы моей нитка

свивалась у мамы в руках…

Хранит меня в жизни улыбка

На маминых добрых губах.

НИЖЕГОРОДКА.

СОН ИЗ ПЯТИДЕСЯТЫХ

Всё приходят сны из детства

                        про железную дорогу…

товарняк, который мчится

                        над урезом у воды,

эта церковь,

колокольней устремившаяся к Богу,

милицейский свист тревожный –

                        знак томительной беды.

Перепутаны начала,

перепутаны причины…

Вот отец с тревожным взглядом

крепко держит руку мне.

Переезд,

   шлагбаум шаткий,

ночь и звёзды

и…

мужчины

под собачий лай проходят –

только тени на стене…

Это страх нелепым комом

липко вязнет на рубахе.

В небе вспыхнула ракета.

Снова выкрик…

Выстрел…

Страх…

Мы стоим, вжимаясь в тени.

Ощущение: казнь и плаха…

Я – мальчишка пятилетний

в драных сереньких штанах…

*  *  *

И в жёлтую листву зарылся с головою,

и был листвой объят,

и в сердце вспыхнул пламень,

зажёгшийся от клёнов наверху…

Как гордо умирает этот лес!

Какое торжество перед кончиной!

Как освещает мир последний всплеск

и учит, умирая, не бояться!

Как ясен был пожар!..

Пусть корчились листы,

но каждый был боец –

и каждый не сдавался.

А мы сумеем так,

когда придёт наш час,

собравшись, одарить

прощальной красотою?

Так не сдавайся, лес,

гори и удивляй!

Чтобы хотя б на миг

быть с солнцем наравне!

Быть летом в этом мире!..

ЗАДОЖДИЛО…

Изматывающе дождило,

и сырость даже в сапогах…

Там, наверху, прорвалась жила,

в нас, приземлённых, сея страх

и ожидание потопа,

как наказания судьбы:

дождь над Уралом, над Европой

и над сторожкой, в час ходьбы…

В промозглой сырости деревья –

тайга укрыта полумглой…

В нас просыпаются поверья

о леших с бабою Ягой…

Всё мнится в этом полумраке –

и веришь, будто впрямь дурак…

Лишь отдалённый лай собаки

разубеждал, что всё не так.

Проходит всё            , пройдёт и это:

пройдёт и минет стороной…

Вернётся свет, тепло и лето,

и чисто небо над страной…

Любовь

                                   Алле

Друг к другу приговорены

на лето посреди зимы…

Мы ночью в комнате с тобой…

Там, за стеной, живёт другой,

он нам знаком, но он чужой,

и он душой не с нами.

Он верит в то же, что и мы,

но видит свет иной средь тьмы,

другое лето средь зимы

его полощет знамя…

Он дышит ровно и легко,

он в снах витает далеко, –

там отсвет лёгких облаков,

в даль угнанных ветрами…

Но свет, который виден нам,

не долетит к тем облакам,

и мёд, который по усам,

не пить его устами…

Спит человек. И пусть он спит…

А нам с тобой звезда горит,

и свет её летит, парит

в просторе небосвода…

И тесно нам, и ясно нам,

и сладко, и тепло устам, –

и что с того, что по углам

печаль и непогода…

Похвальба обеду

Когда тарелку вымоют –

она стоит чиста,

как благодать со схимою

за пазухой Христа.

На кухне свет мерцающий,

и в доме тихий свет –

в нём стынет остывающий

приятственный обед.

Торжественно предчувствие

обилия еды,

наличие присутствия

питательной воды,

наполненной продуктами,

где витаминов тьма –

и ягодой, и фруктами,

чтоб нас свести с ума!

Как величаво полнится

прекрасный стол едой…

И сразу жизнь припомнится,

когда ты был худой,

когда за корку хлебную

молитву возносил,

ту, Господу хвалебную,

за поддержанье сил!

*  *  *

В былые времена – другой народ…

Беда. Война. Там ждут ещё пропавших –

не занесённых снегом в списки павших,

среди погибших, взявших вражий дзот…

Мне, выходцу из детской глубины

былых времён, былых времён и нравов,

то время и вручило это право

на ощущенье горя и вины.

Глаза закрою, упаду на дно

того, что все мы называем «память».

Там лиц родных встревоженная замять

мне с укоризною твердит одно:

все времена – частица нашей крови –

и ненависти нашей, и любови…

А память – только в нас самих окно…

БЕЗ СТАИ

Мой город заполнен тенями ушедших людей:

друзей и врагов – обитателей здешней коммуны.

Моих дорогих…

                        Да и вряд ли нужны-то кому мы.

Но зов пустоты для предсердья намного больней.

История высветит наш одичалый рассвет,

история высветит наших шагов угасанье.

Нам в юности б думать об этом,

немного заранее!..

Но этого нет, ну, а значит, и домыслов нет.

Мы – псы.

Социальная стая…

            Но всяк – одинок.

И путь наш извилист: вкруг тернии, броды, преграды…

Откуда же это, скажи, ожиданье награды:

и детства восторг,

и щенков, возлежащих у ног?..

Людей пустота, да и душ запустенья вокруг.

Бродить средь теней в ожиданье призывного знака.

Без стаи. Под светом распахнутых крыл зодиака…

И мама приходит во сны теплотой своих рук…