№10.2023. Никита Бунтавской. Запах праздника

Снежное

Шальной зимой, зачатой в ноябре,

Пошли снега, всю серость оттесняя,

А дворничек неспешно подчищает

Короткие деньки в календаре.

Лежит немой (пока что белый) снег,

Он девственен и нежен для прохожих,

Ни на кого конкретно не похожий:

Со всеми «за», немного «против всех».

До желтизны резиновых подошв,

До месива чернеющих дорог

Ещё прожить блистательный денёк,

Пред тем как обернуться грязью, может.

И, стало быть, подтаяв, станет льдом,

В нём заблестит автомобильный выхлоп.

Сегодня всеобъемлющий, не рыхлый,

Он будет всем обузой. Но потом.

Как царствует и зреет белый цвет,

Всем хочется внутри быть шире, чище.

А если кто-то чёрта в теле ищет,

То он ушёл – копытца видишь след?

«Нам зиму б пережить», – со всех углов

Палят прохожие из глотки, как из ружей.

И дворничек случайно обнаружит

Замёрзшую и пьяную любовь.

*  *  *

Идёт моя нищая, голая молодость

По развалинам любимого Питера,

А то, что голодно/холодно –

Она и похлеще видела.

С крапом и фарсом, с острым вопросом

Карточная игра.

Со сломанным носом, со взором белёсым

Иду

рядом

Я.

Что ей усталость, что ей ненастья,

Думает лишь об одном –

О сверхъестественном счастье

Ночью и днём.

В скверах, в дворах-колодцах

Прячется счастье от нас,

Им ли напился я?

Сложно

сказать сейчас.

Может, я просто купался

На дне чьих-то чистых глаз.

Кто меня выловил?

Я бы остался

Жить водяным у вас.

Пора начать бегать

Беги. Беги без оглядки,

Обтирая побелку

            и падая на ступеньках.

Здесь всё кажется невероятным,

Собранным на костях и копейках.

Беги. Забудь про дыхание.

Бездыханное тело подхватит толпа.

Жизнь волочит

            и жарит дефибриллятором,

Будто воздух

            по жабрам и плавникам.

Беги. Беги далеко. Обезвоженным.

Вся тревога и спесь

            превращаются в пыль.

Марафон, где никто

            никому не поможет.

Где льют водку в стаканы вместо воды.

Беги. Седьмым обливаясь потом.

Где-то сядет мучительно солнце потом.

Ему круглым бы выпало

                        быть идиотом,

Что не видит нас всех

                        за своим животом.

Беги. Беги, разрывая все связки.

Ты охрип, с этим миром

                        потеряна связь.

Будто каждый застрял головой

                        в водолазке,

И не слышит он криков прохожих: «Вылазь!»

Беги. Ведь бегущий не знает, что может.

            Что может

Легко о поребрик разбиться мечта:

Коленкой, где память врезается в кожу,

Но она           

            и со шрамами           

                                   хороша.

Запах праздника

Устало смотрит

            прямая улица –

В будущее. –

            Тёмная лестница.

Красиво блестят

            и светятся

Горы

            металлоконструкций.

Только атланты

            не понапрасну

Играют, ссутулившись,

            мускулами.

И пахнет пачулями,

            мускусом

Будущее

            прекрасное.

В воздух красиво

            уходят мысли,

Фейерверком

            взрываются

О грустном

            и радостном.

И руки запахли

            сладкою примесью

Мандариново-ананасовой.

В голову лезут

            разные смыслы,

Раскрывшись душистыми

            ландышами,

И, еле дыша,

            Настоящее

Рисует себя

            заносчивой кистью,

Рот прикрывая

            варежкой.

А отпустивший

            троллейбуса вожжи

Город уснул,

            как каторжный.

Погасшим окном

            случайным прохожим

Дом подмигнул

            на набережной.

Прибалтийское

По дороге. В Литве или Латвии

По бокам сплошняком деревья

Вековые, такие усталые –

Города, что были деревнями.

Поглядят разноглазыми окнами,

Шепчут брусчаткой, баюкают скверами.

Здесь всё обложили когда-то налогами

Непомерными.

Здесь был хозяин, датчанин и швед,

Что-то вокруг приглянулось поляку,

Здесь были русские двести лет,

Сто лет назад здесь свободой запахло.

Где-то литовка, жена палача,

Ходит по Вильнюсу в белых перчатках.

Ни до чего ей касаться нельзя,

И никому её мужа не жалко.

Мантия призрачья шелестит

По закоулкам, где тени прячутся.

Неразводные молчат мосты,

И захудалая речка плачется.

Кошки на крыше готовы к прыжку

На петушков, на купцовскую гильдию;

Не приучили нарочно к горшку –

Видимо, сильно обидели.

Старая Рига гасила огни

Где-то в Варшаве на рыночной площади.

Вильнюс просил – посмотри, посмотри

На гедиминову лошадь!

О колеблющемся счастье

Нам Новый год натянет провода,

И оголённая сорвётся тетива,

И пояс дедушкин затянется где нужно,

И детки спляшут поминальной службой

По ёлочке-красавице. В лесу

Все ёлочки прольют о ней слезу.

И кажется, что счастье где-то близко,

Когда рукою тянешь не ириску

Из праздного холщового мешка,

А шоколадку или петушка.

А как горит китайская гирлянда,

Как празднует пожарная команда,

И как кипит восторг на лицах тех,

Кто всё-таки увидел фейерверк.

Застольные, хотим напрячь дыханье

От пережёвыванья, не переживанья.

Колышутся на стульях телеса,

И хочется так верить в чудеса.