№4.2023. Виктор Лязин. На краю большой Вселенной

Воспоминанья

Дым из трубы спустился с крыши,

Как хвост бухарского кота,

Манжеткой опоясав пышной

Проём оконного плота.

Как отголосок лихолетья,

Проснулся старенький мой дом,

И память пишет за окном

Картины прошлого столетья.

Делами не давя на плечи,

Мгновенья лучшие текут,

И годы детского беспечья

Под старость счастьем назовут.

Я надоел, делясь с другими,

Сто раз былое теребя.

Но как писать, стихи любя,

Мне без фундамента под ними?

Снегопад за окном

Приглядишься: за окном снег, к асфальту устремлённый,

Вдруг со мною говорит, словно рой одушевлённый.

Перед взором в круговерть хоровод иль танец нежный?

Многоликой формы твердь иль поэта штрих небрежный?

Тихий шёпот белых мух, на перчатку дружно севших,

Очищает дух и слух от проблем осточертевших.

Пусть же падают, кружась, украшением на землю,

Закрывая грусть и грязь, шёпоту снежинок внемля.

Живописен снегопад на краю большой Вселенной,

Я часам затишья рад, будто вырвался из плена.

Жизнь похожа на театр, снег – как занавес в антракте.

Жаль, в финале за окном тишину сгребает трактор.

Облако

Болит несовершенством слога,

Рифмуя, мучаясь, душа.

Прося прозрения у Бога,

Боясь в сравненьях оплошать.

Как всё прекрасное, поэта

Волнует облака полёт.

Потерянный осколок лета,

Дрейфующий по морю плот.

Но образ сам придёт едва ли,

На лоб горячий дуй не дуй.

По небу синему в овале

Летит воздушный поцелуй.

Чья возьмёт

Снова залихватски мчится тройка.

Ах, куда же мчишься ты, куда?

Как вместились под обложку бойко

все друзья мои, мои года.

Я писал всегда о том, что видел,

чувствовал, терзался и болел.

Пред глазами возвышался идол,

соблазнял меня, дразнил и пел.

С Пушкиным беседовал ночами.

Чай пил с Маяковским за столом.

Узы из строки в строку крепчали,

и язык роднил, как отчий дом.

Восторгался силой Пастернака,

пробовал из слов узлы вязать.

Перекраивая стих, однако,

понимал – его мне не догнать.

Был природой околдован русской.

Пел среди кокетливых берёз.

Плакал вместе с ивушкой над спуском

и засохший дуб жалел до слёз.

Я пишу, а рядом Муза кружит.

Новичков, как уток, лупит влёт.

Кто-то выплывет, кого собьёт,

а со мной то дружит, то не дружит.

Любопытно всё же, чья возьмёт?

* * *

Всё начиналось с сотворенья.

Планеты, звёзды на беду

Попали Господу, как звенья,

Забот сменяя череду.

Делили звёзды карту мира,

Порядок нынче подзабытый,

Планет уютная квартира

Была очерчена орбитой.

Мерцая, звёзды улыбались

Своей соседке голубой.

Она плыла другим на зависть

Всегда довольная собой.

Ещё бы! Спутником привычным

За красоту награждена.

Вокруг бессменно, как обычно,

Вилась ревнивая Луна.

Парад планет – её заслуга,

Он видится с её чела.

С Венерой, дамой её круга,

Земля знакомство завела.

Жаль, человеку фрак Вселенной

Так до обидного велик.

К Земле прикован, словно пленный,

Других планет я слышу крик.

Всё начиналось с сотворенья

И завершится без меня.

А все мои стихотворенья

Лишь искры вечного огня.

Кого бы я назвал поэтом

Кого бы я назвал поэтом?

Кому судьба благоволит?

За нас душою кто болит,

Не грезя славою при этом.

Гляди, в него вцепился стих.

Он к людям возвратится завтра,

С безумным взглядом динозавра,

«Чужим» плутая среди них.

Кто над строкою часто плакал,

Кто выплавлял из боли суть,

Кто лез за каждый образ в драку –

Того поймут когда-нибудь.

Вконец намучившись, один,

Освободившись от мороки,

В клубок запутанные строки

Развяжет вдруг, как Аладдин.

Нет, он не чёрный маг с Магриба

И не с Леванта белый маг.

Он среди нас с седою гривой,

А к нам зашёл он просто так.

Не сразу и не с вертикали

Ему признание придёт.

И наплевать, что грант не дали, –

Поэт читателем живёт.

Кукушечка

Не кукуй, кукушечка, не дразни,

Сил бы мне полгодика дотянуть,

Лучше дай полтинничек на бензин,

Хочется к зазнобушке заглянуть.

Мне б полюбопытствовать, как дела,

Может, по хозяйству ей что помочь?

На подарки тучные нет бабла,

Повезёт – повидимся, день да ночь.

Да, дороги разные у судьбы,

У тебя дочурка есть, егоза,

Притворюсь измученным от ходьбы,

Подойди к калиточке, глянь в глаза.

Я мечтал покаяться сотню лет.

Отпущеньем грешному, без молитв,

Серебром из глаз твоих льётся свет,

И душа притихшая не болит.

Так что ты, кукушечка, извини,

За годок обещанный сдачи нет.

И бензин не нужен мне, не звони.

По пути сломался мой драндулет.

Стол

Он в комнате для всех удобен,

По вечерам здесь все свои.

Он Красной площади подобен

В масштабах дома и семьи.

Хранитель дедовских традиций,

Семейных праздников и тайн.

Он помнит всех ушедших лица

И учит тех, кто подрастает.

К лампадке обратясь, истец

Спрошает: что такое счастье?

Как надо жить, дела итожа?

Стол. Во главе стола отец.

Он перекрестится, мы – тоже…

И всё понятно, наконец.