№3.2023. Анна Харланова. Черепица крошащихся рифм

Анна Харланова (Анна Павловна Чернышева) родилась 3 июля 1980 года в селе Добром Липецкой области. Поэт, прозаик, детский автор. Окончила Липецкий государственный технический университет, Литературный институт им. А. М. Горького. Член Союза российских писателей, ТО ДАР (Творческого отделения детских авторов), МГП (Международная гильдия писателей). Лауреат нескольких всероссийских конкурсов, в т. ч. Гран-при международного конкурса «Его величество книга», шорт-лист Волошинского конкурса. Публиковалась в журналах «Юность», «Подъем», «День и Ночь», «Балтика», «Причал», «Формаслов», «Русское эхо», «Волга – XXI век», «Лиterraтура» и др. Автор книг: «Стихи из кладовки», «Фиолетовый апельсин», «Добрые рассказы», «Стихоосётр». Ведет студию «Скворцы» для литературно одарённых детей. Организатор Международной литературной премии имени А. И. Левитова и фестиваля «ЛевитовФЕСТ» в Липецке.

*  *  *

Горный Алтай. В чабреце пчела,

Птица поймала мошку.

Я наблюдаю: ручей из вчера

Вынес не только хорошее

И загремел, покатил шары

Мыслей тяжёлых, каменных.

Дети спасаются от жары

У берегов, израненных

Лавой, застывшей сто тысяч лет,

Лавой вчера застывшей.

Мамы зовут сыновей на обед,

Мамы зовут под крыши,

Спрятать, сберечь, не отдать своих

Тоненьких и беспечных.

Ветер молчит, ветер затих,

Небо глядит из речки.

*  *  *

Я, словно в детстве, слушаю рассвет,

Мычание коровы, голос ветра

В ветвях деревьев, в луговой траве.

И к чаю будет мёд, а не конфеты.

Мой телефон беззвучен, календарь

Не нужен, я не помню день недели.

Здесь пихтовый рассвет и птичьи трели,

А не будильника-такое-то-среда.

Мой день беспечен, я живу сейчас.

Взбираться в гору тяжело в плюс тридцать.

Иду вперёд в надежде возвратиться

И в рюкзаке несу алтайский чай.

А в Замке Духов нету ни души.

Дыши и слушай.

Всей душой дыши.

*  *  *

Проснёшься в сумраке щавелевом:

Сквозь листья светят фонари, –

Ты говори мне, говори,

Что ночь измерена шагами,

Что поцелуев до зари

Нам хватит, чтобы скрыться в ветхом

Замолченном, уютном сне,

И долго мне в глаза смотри,

И думай только обо мне.

Рассвет – жесток и беспощаден.

Вернётся время, но не к нам.

Я не хочу его! Гони!

Мою ладонь держи в ладони.

Не шевелись, молчи, дыши.

Пусть утро вызреет в бутоне

Моей встревоженной души

И в шуме солнечном утонет.

*  *  *

День каруселью солнечной и жуткой,

И гул Москвы, и жаркий топот ног.

Прощанья раскалённые минуты

Брусчатки обжигают позвонок,

Тревожат полированные нервы 

Надеждами на встречи впереди.

А на реке огромный Петр Первый

На человеков маленьких глядит.

Бежит вода, и корабли, и рыбы,

И ветер золотую рябь несёт.

И мы с Петром сбежать вполне могли бы,

Но Петр – железный, я – наоборот.

Стоим и смотрим (что еще осталось?).

У нас обоих кругом голова.

Наверное – жара, наверное – усталость

Здесь виноваты. И чуть-чуть – Москва.

*  *  *

Прошу у камня стойкости и силы –

Камень молчит.

Прошу у моря солёных брызг –

Щиплет глаза.

Прошу у тебя заботы –

Кричишь.

Просишь прощения –

Я не могу простить.

Камень, я замолкаю.

*  *  *

Вот стоят дома и дым из трубы.

Или пар? Теплосеть

Продолжает нам воду греть.

А дома стоят,

А машины едут,

И пыль летит…

Если вдруг все исчезнет?

«Рыбы бы», «Чеснок», «Магнит»,

«The еда»…

Что – тогда?

Вновь на небе гул: самолеты туда-сюда.

И гудят шмели внизу, и гудят провода.

Вот гуляют дети, собаки на поводках,

Поднимает ветер и в лица бросает пыль,

А на рынке к Пасхе все в искусственных цветах,

И приехал цирк, муж билеты уже купил.

Прогоняю мысли, не надо во мне гудеть, –

И без гула слышно: летит, приближаясь, смерть…

Но прислушалась, в этой песне:

Христос воскреснет,

Христос воскреснет!

И – воскрес!

*  *  *

Холодно, холодно…

Обними – нет, не трогай.

Ты – больно, ты – боль.

«Холодно!» – море кричит,

Взывает к Богу,

А Бог видит соль

И чаек,

И Он ничего не слышит,

Он рождён глухонемым.

А дождь выстукивает по крыше

Азбуку для разговора с Ним.

Но кто, кто, скажи,

Этот голос услышит,

Кто переведёт на божественный ритм

Это море, и эти крыши,

И черепицу крошащихся рифм?

Ты мимо проходишь,

Тебе безразлично.

А я? Я каменная, я стена,

Отполированная отлично

Отсутствием сна.

Донёс ветер южный:

Надежда – там, в сырой подворотне.

Море солёные губы мои 

Щекочет горячими полукружьями

И жизнь перелистывает сотней

Книг.

И я дышу, приноравливаясь к ритму.

Возможно, Он услышит и Он поймёт.

Но какое мне дело, если ты,

Если ты, если…

И как мне дальше?

И как дальше ты?

*  *  *

С облаков сирени, черешен и диких груш

Собирают пчёлы свой горький небесный мёд.

Тает пенка небесная на окаёмке луж,

А река внизу вскипела и вспять течёт.

Я смотрю на небо – а в небе сверкает страх.

Разрывает тучу – и падает, и стучит

В барабаны крыш, перешёптывается в кустах,

Лепестки уносит в ручьи.

Град пройдёт и останется на меже,

На побитых листьях, в усталых ладонях дня.

Только слово в винительном падеже

Тихо выскользнет, но не найдёт меня.