№2.2023. Иван Разин. Встретимся после потопа. Стихи

Memento

                                                                      ушедшим друзьям

Угости меня хлебом и дальше иди по делам:

Небо, дело такое – не знаешь, когда упадёт.

По дороге допишем реквием нашим мечтам:

Кто прочтёт?

Спущены каты, отпущены сны и грехи.

Кто-то скомандует сверху: «Пора по бортам!»

Только б успеть дописать ну хоть четверть строки:

«Встретимся там…»

Недобитки

Как похожи мы все на окурки и водку в стакане:

Недобиты пока, но «пока» – это главное слово.

Кто несёт образа, кто-то бредит о боге и манне,

Ну а я вплетаюсь в строку, и строкой укрываюсь я снова.

Пожелай сладких снов – мне приятен тон пожеланий.

Расцарапать бы спину и шею твою и помадой

Написать на стене: «Бойся своих и желаний»,

Ибо плата всегда значительно больше чем надо.

Улыбнись, дурачок, зеркала всегда чуть проворней,

Я ни разу не смог обмануть их похабной походки.

Нам не спрятаться в ночь, не забыться с тобой в подворотне:

Верный друг нас найдет по окуркам и запаху водки.

Перетерпим

Что же, мой добрый друг, встретимся после потопа,

Если врачи нам отпустят грех рукопожатий;

Выйдем на новый вираж из застоя пит-стопа,

Вырвемся в шум городов из удушья кроватей.

Ну а пока, удалёнка, и водка, и кошка.

Маски крою из футболок и старой пелёнки.

Утром взгляну в цветной телевизор окошка,

С первой листвой получу телеграмму сестрёнки.

В этой безвыходной жиже сиденья по норам

С тобой перетерпим, раз надо, разорванность рук.

Нашим фрегатам не страшен вал прошлых раздоров:

Мы встретимся после потопа, мой преданный Друг…

Мысли Тхунх

Я, в общем-то, не знаю, сколько лет

И, в общем-то, не помню, сколько ид

Иду в бреду дорогой своих бед,

Бреду в аду нестоптанных обид.

И на губах не сохнет молоко,

И крышку гроба укрывает глина…

Все оттого, что близко «далеко»:

В моём мозгу и то и то едино.

И ядом брызжет каждый звук и слог,

И болью отзовётся моё слово.

Ведь если кожу старую не сжёг –

Не жди, что новой обрастёшь ты снова.

Снег последний ртом ловлю

Снег последний ртом ловлю,

Как когда-то в детстве. Помнишь,

Мы у марта на краю

И последний снег нам в помощь?

И тебе почти уж пять,

Над горою небо в сером:

И так хочется всё знать!

И последний – будет первым!

За окном застывший пруд:

Глаз Урала-великана.

Он ещё поспит чуть-чуть

И проснётся…

Будет рано,

Ночь оступится тогда,

И Весна ему ресницы

Отомкнёт: пойдёт вода!

Лёд сломается, сестрица!

И увидит великан

Дом наш старый над обрывом.

Тучи рвутся на таран,

И гроза пройдёт над миром…

И тебе уже за пять,

Мне ещё не десять, помнишь?

Тёплый май зовёт гулять:

Первый дождь, конечно, в помощь.

Простуда

Погода дарит снегодождь,

А я, борясь опять с простудой,

Иду туда, где ты всё ждёшь

Мои обветренные губы.

Настанет новая заря,

И, пробиваясь сквозь озноб,

Я покурю там втихаря,

А ты потрогаешь мне лоб

И скажешь, платье теребя,

Что виски – это не лекарство.

А я подумаю: «Полцарства –

Чертовски мало за тебя!»

Дорога Орландо

Герда, выпей и не икай. Кай, прошлое отпускай.

И знай: не сложить из букв «и», «д», «о», «н» слово «счастье».

В далёкий северный край я тропою замёрзших стай

Иду в надежде снять с Королевы смятое платье.

Прогоню снеговика. Чтобы капало с потолка

И разлетелся ледяной диван от резонанса…

А потом, упав на облака, из букв «о», «п», «к», «а»

Оттаявшая рука сложила слово «останься».

Колыбельная рыб

Спой мне колыбельную. Лишь ты

Звуки собираешь сетями нот

Там, где камбалы да киты

Брюшком чешутся о мой плот.

Спой мне колыбельную для рыб,

Моё чудное чистое море.

Для того лишь я и погиб,

Чтоб всегда нас было двое.

Грешники

Мы с тобою, обнявшись, сидим

На краю утопающих скал.

Чёрно-синий потопа оскал

Делал мир безмерно другим:

Делал мир безмерно чужим.

«Тут не будет ни горя, ни лжи!

Все умрёт!» – так решил Бог.

А мне б носом уткнуться в твой бок,

Да в ладони собрать миражи,

И тебе подарить – держи!

Мой сосед, праведник Ной,

Изнутри запирает ковчег.

Ну а мне разделить бы ночлег

И свой хлеб хотелось с тобой

И подольше остаться собой.

Уплывает ковчег на рассвет.

Посмотри, как играет волна!

Улыбнись, ведь ты не одна,

И счастливей нас в мире нет!

Мира нет…

Кружева июня

Давай окунёмся в июнь, как в открытое море;

Пролетим сотни звёздных дорог и уснём в персеидах.

Ты выложишь в свой инстаграм красивое stories,

А я раскурю свою трубку от суперболида.

Давай выйдем в июнь, словно в свет: «первый бал у Наташи».

А я буду тем, кто запомнил австрийское небо.

Wind Of Change навсегда останется нашим,

Потому что иным этот ветер для нас с тобой не был.

Давай выпьем июнь из ладоней красавицы Лето;

Ночью к пруду пройдем, чтоб увидеть лунные струги.

Ты спросишь меня: «Зачем кружится эта планета?»

Я отвечу: «Чтоб сплести наши души и руки».

Елабужские думы

             Памяти Марины Цветаевой

А уйду я тихо – гвоздь тому свидетель,

Лишь рукой поправлю фартука края.

Сколько б ни плели вы ни силков, ни петель –

Ни одна не будет туже, чем моя.

Сколько бы злословьем глаз ни заливали,

Для меня ни рыли диких волчьих ям,

Лишь любовь расплавит миокард из стали,

Да ещё «Психеи» пятистопный ямб.

Так что потерпите, гвоздик да шнурочек:

Много ли мне надо, худенькой такой?

Над моей могилой ни креста, ни кочек…

Вечная Россия только надо мной.

Мы все – твои

Твои леса, и степи, и болота,

Твои погосты, гари и остроги.

На куполах и фиксах позолота,

Дуэлями распятые пророки.

Твои Петры, Иваны, Катерины,

Твои Емельки, Стеньки, Салаваты.

Твои деревни с запахом малины

И города со вкусом стекловаты.

Твои мечети, церкви, синагоги,

Твои поля великой ратной славы,

В петлю ушедшие Марины и Серёги.

Твои неспящие расстрельные подвалы.

Неважно, светит лампа или солнце,

На мир иль горе нынче аллергия:

Ты знай, от горизонта и до донца

Ты наша вся, а мы – твои, Россия.

Дуалист

Во мне Иуда и Христос,

И вечный Каин режет Авеля.

Благую весть я не донёс,

А кровь страдавших смыли с кафеля.

И гнёт меня, и жжёт мосты

Левиафан и вера стайная.

Дай Бог понять: любовь есть ты!

И я – любовь…

И это главное.