№11.2022. Николай Грахов. Предчувствие грядущих холодов. Стихи

Николай Леонидович Грахов родился 26 ноября 1946 года в Уфе. Поэт, переводчик, автор-исполнитель песен, участник многих фестивалей авторской песни, один из зачинателей движения авторской песни в республике. Автор полутора десятков стихотворных книг. Лауреат премии им. Ф. Карима, С. Злобина, Международного конкурса им. А. Н. Толстого. Член Союза писателей РБ и Союза писателей РФ. Руководитель детской секции при объединении русских писателей СП РБ. Член редколлегии журнала «Бельские просторы». Заслуженный работник культуры РБ.

Николай Грахов

Предчувствие грядущих холодов

Стихотворения разных лет

Вечер

Как несут свои тонкие лица прохожие бережно!

Будто свет фонарей может их, как пыльцу, разнести…

В этот вечер осенний, неровный ты рассудку не веришь, но

домогаешься смысла и правды мирского пути.

За негромким позывом мгновенья слепого и совести

сердце тянется, тянется, ритм отбивая не в такт,

и читаешь немного наивные грустные повести

ты на лицах прохожих, как будто на книжных листах,

И теряется время… Секунды, века размываются.

Тихо взглядом листаешь фантазии – небыль и быль.

Свет фонарный, блеск глаз долго-долго в душе не стирается:

Говор, смех, тишина, полумрак, тротуары и пыль…

*  *  *

                   Друзьям-художникам

Кто прорисует небо в сентябре

таким же, как его рисуют дети, –

то есть в его прозрачном, нежном свете,

в немного отражённом серебре?

Его печальный и серьёзный вид

как отраженье нашего упадка,

когда нам всем неярко и несладко,

когда чуть-чуть, но на сердце болит?

Предчувствие грядущих холодов

и зимних вьюг – а будет их немало,

коль небо от предчувствия устало, –

как от благих, так и от злых трудов…

Сентябрь повис и дремлет над землёй,

как укоризна нам, на ней живущим,

и всё ещё от неба что-то ждущим,

но землю укрывающим золой…

Готовимся к предзименной поре,

к её дождям и холодам обычным,

но нам, отвыкшим, снова непривычным…

Кто прорисует небо в сентябре?

Будни

Снова устать до дрожания рук,

до ощущения боли у сердца…

После

сварганить простенький суп:

с луком,

картошкой

да чуточкой перца…

После – за чай под надзором луны,

под отдалённое тявканье шавок…

И до утра отложить колуны,

клинья да скрепы,

чей вид слишком жалок…

Снова с утра за извечный свой труд:

поиски досок

да гвозди поправить…

Стружки… Оттёски…

Сосед-баламут

просит себя же за пивом отправить…

Денег не жаль, только нет их пока…

Да и никак не предвидятся вскоре…

Надо трудиться…

Бегут облака…

Деньги же, брат, – всенародное горе!..

Так что давай, извиняй, много дел!..

Видишь, крыльцо скособочилось напрочь?..

Что-то поправил, а что – не сумел…

Вот уже

звёзды

                   готовятся на ночь...

Памяти Стаса Шалухина

Когда-то в юные года

под ветром умершей эпохи,

мы покидали города,

сердец перетирая крохи, –

нас свет поэзии манил,

и мы, души лелея раны,

брели на проблески светил

чужих, неведомых и странных.

И, доверяя чудесам

и слыша отголоски в теле,

мы восторгались небесам,

душе неведомым доселе.

Полночных звёзд и облаков

нас укрывало одеяло,

и верой умерших богов

всё мироздание зияло…

Мы в бесконечности пути

из душ своих кроили знамя,

пытаясь то в себе найти,

что наконец и стало нами…

Памяти ушедших…

Когда вдруг снится конница

летящей по степям,

с ней бред полубессонницы

приходит по ночам.

А с ней – друзья ушедшие

в ночном полубреду –

беду свою нашедшие…

И с ними я иду.

И мы смеёмся весело,

о чём-то говорим,

и звёзды ночь подвесила,

и мир неповторим.

А мы, встречаясь рюмками,

смеёмся и поём,

и делимся задумками,

и в светлое идём…

Рассвета разгорается

полоска из лучей, –

и вновь без вас мне маяться,

и я без вас – ничей…

Здесь только память горькая

непрошенной слезой,

где день начнётся зорькою

с привычной немотой.

Нам днём уже не встретиться

и мёды не варить,

нам только в свете месяца

и можно говорить

с самим собою, с вами ли,

друзья мои, друзья,

вы место в сердце заняли,

и мне без вас нельзя…

БЕЗ СТАИ

Мой город заполнен тенями ушедших людей:

друзей и врагов – обитателей здешней коммуны.

Моих дорогих…

                        Да и вряд ли нужны-то кому мы.

Но зов пустоты для предсердья намного больней.

История высветит наш одичалый рассвет,

история высветит наших шагов угасанье.

Нам в юности б думать об этом,

немного заранее!..

Но этого нет, ну, а значит, и домыслов нет.

Мы – псы.

Социальная стая…

            Но всяк – одинок.

И путь наш извилист: вкруг тернии, броды, преграды…

Откуда же это, скажи, ожиданье награды:

и детства восторг,

и щенков, возлежащих у ног?..

Людей пустота, да и душ запустенья вокруг.

Бродить средь теней в ожиданье призывного знака.

Без стаи. Под светом распахнутых крыл зодиака…

И мама приходит во сны теплотой своих рук…

Заморозки

Над телом замёрзшей птицы

снегов шелестят страницы,

и льдинок худые спицы

сквозь перья врастают в снег.

Куда бежать из столицы,

коль призрачны сердцу Ниццы?

Так стоит ли в стены биться

и ударяться в бег?

В скрип снега застыв подошвой,

скривившись от жизни пошлой,

оставшейся где-то, прошлой,

но двигающей вперёд, –

не справившись с этой ношей,

крикливой и суматошной, –

матрёшечный и лубочный,

вмерзаю, как птица в лёд…

Должно, это всё начало

того, о чём кровь кричала,

того, о чём ночь молчала,

лбом вжимаясь в стекло,

покуда душа нищала,

ждала в небеса причала,

а быт, лошадёнкой чалой,

брёл смутно, куда влекло…

Замёрзнуть в снегах, как птице,

молчать, и не шевелиться,

и ждать, что зима продлится,

но кончится, словно снег…

И будут иные лица,

вновь – праздник, торты, корица,

где снова тебе приснится

из мысли звенящий бег…