№5.2022. Светлана Иванова. Рыба требует правок. Стихи

Светлана Викторовна Иванова родилась 20 октября 1994 года в Уфе. Участник поэтических слэмов «Унылая пора?» и «Владей языком!» и др. Альтернативный победитель Уфимского фестиваля университетской поэзии «Мяуфест-2014» по версии журналов «Гипертекст», «Персонаж: тексты о текстах» и «Бельские просторы», обладатель Гран-при фестиваля университетской поэзии «Мяуфест-2017». Лауреат журнала «Бельские просторы».

Светлана Иванова

Рыба требует правок

*  *  *

Поэзии не осталось – кляни бытовуху, пей,

Себя восхваляй, себя стремясь наколоть:

Зажёг сигарету – уже, считай, Прометей.

Лампу включил – уже, почитай, Господь.

Отсохла, отпала боль, пустота – свята,

Вакантное место прочишь другим вещам.

Выжженные поля, проклятые места –

Сам это сделал, никто тебя не стращал.

Щебень шершавит щёку: лежи, грызи

Гранитное крошево, проблеск былого спектра.

В святой пустоте слезу заменил «Визин»,

И никакой поэзии –

Проза,

Прозак,

Прозектор.

*  *  *

Язык мой – словесный вывих,

Рыба на кухонной плахе.

Мозгов достаточно рыбьих

Для чувства страха?

Волглую философию

Плюхаю с бока на бок.

Как ты ни приготовь её –

Рыба требует правок.

В горле налёт белый.

К нёбу холодной глыбой

Липнет нелепое тело

Косноязычной рыбы

Наступает весна, всё страшней новостные сводки,

Газетные заголовки звучат зловеще:

«Сохраняйте спокойствие! Будьте тихи и кротки…»

«Берегите детей: на охоту выходят Вещи».

«Не оставляйте одних стариков и рожениц!»

«Подростки и трудоголики в зоне риска!»

Имена заменяют числа, и числа множатся,

А Вещи как смерть. Всегда возле нас.

Близко.

Сложно в подобном ужасе мыслить трезво.

Наступает весна – заступаю на смену я:

Заклинатель веревок, властитель холодных лезвий,

Дрессировщик любого вещественного зверья.

Такая работа: захлопывать пасть духовки,

Разгонять ядовитые газовые клубы,

Стайки таблеток в аптечки рассаживать ловко,

Успокаивать крыши, вставшие на дыбы.

Внешне спокоен – зайчишкой душа трепещет,

Куда ни пойду – чую, скалятся за спиной.

Такая работа:

Я

укрощаю

Вещи,

Чтобы однажды они не пришли за мной.

ПОКА НЕИЗВЕСТНОМУ

Тощий водила заходится ржавым кашлем,

Срывается пазик, судорожно взревев,

Кругом завывает больная людская пашня:

«Ты отчаянно прав,

Ты невозможно лев».

Сплюнет свинцом открывший Пандоры ящик,

Приласкает наотмашь пряником по лицу.

Глазом рептилии пялится говорящий:

«Остерегайся матери,

Не подходи к отцу».

Рухнули индексы веры в добро и зло:

Фабрика грёз механизмам заткнула пасти.

Пляшут святые с распятием наголо:

«Мы придём за тобой,

Пришли за тобой,

Здрасьте».

Ты, пока неизвестный студент мировой хирургии,

Взрастешь поперёк приказа молчать и сдаться

И, возвышаясь над улицами нагими,

Однажды

Объявишь

Отмену

Всех

Операций.

Солнце блеснет монеткой в зрачке оленьем,

Зелень укроет вселенские неотложки…

И потомки потомков будущих поколений,

Счастливые дети будущих поколений

Откроют учебник

С твоим именем на обложке.

*  *  *

Иногда интересно, как же им всем живётся,

Крепко ли спится, мороки не тревожат?

Как им глядится в небо со дна колодца,

Где от гнилой воды разбухает кожа?

Я прихожу, весёлая злая нежить,

Приношу глупых шуток, просроченных новостей,

Обретаю объем, подъедая тоску и нежность,

Улыбаюсь пустым лицом с пожелтевших стен.

А за мной восстают другие, ожившие образа,

Черноту выдыхают, кривятся разбитыми ртами.

Тем, кто нас предал, некому рассказать,

Как им живётся со всеми мёртвыми нами.

*  *  *

Всё происходит внезапно и без прелюдий,

Как ни готовься – тебя застают врасплох.

Любой человек, обречённый быть главным блюдом,

Сперва не улавливает подвох.

Только зябко ему становится, стыло, тошно,

Дурнота ледяной ладонью оглаживает висок.

И назойливым роем мелькают картинки прошлого,

И горизонт ложится наискосок.

Ходил человек вольготно: смешной, непуганый,

Мнил себя цельным, ценным, сейчас и присно,

А почувствовал бездну – сдулся, забился в угол,

Бледный дрожащий призрак.

Человечек скулит, вытрясает душонку куцую,

Мелочью бесполезной звенит стыдливо

И чует, как лезет в ноздри душок отсутствия,

Жадное ничего холодит загривок…

Сдавайся, мертвей, надгробной плитой застыв,

Бессильно смотри, как я ухожу во тьму.

Это я говорю – воплощение пустоты.

А пустота не терпит себя саму.

*  *  *

Страх позвонки пробивает стальным сверлом –

Болтайся на нем, как старый пиджак на пугале.

Страшно не возле бара трое на одного,

Страшно – когда тебя ставят в угол.

Когда на тебя глядят ледяно, по-рыбьи

Или по-мертворыбьи, нечеловечьи.

Глыба молчания воздух из лёгких выбьет –

Тщетно глотай двуокись в попытках речи.

Тщетно рычи и скалься взбешённым псом,

Агрессия – просто другое лицо ужаса.

Маленький грустный призрак с твоим лицом

Пристально смотрит в окна.

Планета кружится.

Вытрави прошлое, вызубри прочерк отчества,

Временно выдохни – более или менее…

Страх – твой правитель.

Приветствуй Его Высочество.

Больше нет путей отступления.

*  *  *

Сердце не золотое, во лбу ни пяди,

Неловок и кривобок.

Если появится ангел меня обнять –

Я олух, а не пророк.

Не лезу настырно в пастыри душ людских,

Какой с меня высший спрос?

Если приказ поступит «Умри за них» –

Я смертник, а не Христос.

Твёрдо уверен – путь моей жизни пуст,

И дышится грудью всей.

Если мне что-то скажет горящий куст –

Я псих, а не Моисей.

Я не из тех, кто мира замедлит бег,

В меня не поверит бог.

Но веры другой довольно: я – человек,

И этим уже неплох.