№5.2022. Сергей Макаров. Человек – не килька. Стихи

Макаров Сергей Александрович – резидент и соорганизатор культурного проекта «Другая Среда». Лауреат литературной премии «Чаша бытия», финалист региональной литературной премии имени П.И. Рычкова. Публиковался в сборнике стихотворений «История Вдохновения» проекта «Другая Среда», культурной газете «Колумнист» и журнале «Гостиный дворъ». Победитель 5‑го Оренбургского Слэма. Неоднократный участник всероссийского семинара-совещания «Мы выросли в России», победитель в номинации «Фантастика» 2020 года. Автор поэтических книг «Сизый дым», «СМОГ», «Здесь» и антиутопического рассказа «Боги изумрудного города», изданного в серии «Новые Имена» издательства МВГ. С 2021 года член Союза Российских писателей.

Человек – не килька

Будда

Когда-нибудь устав от суеты,

В один из дней невыносимо трудных

Я осознаю неизбежность красоты

И стану Буддой.

Вселенная сорвёт с себя покров,

Не станет тайны бездн далёких,

И я познаю величайший из даров

Под древом Бодхи.

Душа умчится в неба синий зев,

Туда, где буйствуют сверхновых взрывы,

Туда, где, пропасть черных дыр презрев,

Танцует Шива.

Порвутся с треском путы бытия,

Оставив душу в наготе свободной,

И вместе с Шивой в танец брошусь я,

Мы с ним подобны.

Когда-нибудь сквозь бытовые грозы

Ваш взгляд прорвётся из-под спуда,

И вы увидите – под русскою берёзой

Смеётся Будда.

Про лошадь

Вскарабкалась на небо луна,

Светом пронзительно белым

Вырвала лошадь из табуна,

Шкуру чёрную вымазав мелом.

Снится лошади дикий край

В перекрестье двух бурных рек.

Там, где ветер кричал: «Догоняй!»

Там, где встретился ей человек.

Снится лошади запах хлеба,

Вкус овса, сочных яблок хруст.

Человек рядом с нею бегал,

Поддаваясь порыву чувств.

Снится лошади страх и трепет,

Сердца бешеные рывки

И восторг, оттого что треплют

гриву пальцы его руки.

Снится лошади тяжесть злая,

Металлический вкус мундштука

И как хлыст, раз за разом взлетая,

Раздирает её бока.

На спине паутиной шрамы –

Вот доверчивости цена!

Из полей в ломовые прямо

Добровольно запряжена.

В тучи спрятала лик луна,

Привязь рвёт, не жалея кожи,

Лошадь чёрная средь табуна.

Но стреножены ноги, стреножены!

Плачет... знает: обречена…

Вот мораль, дорогие, хорошие, –

Все мы – лошади, как она,

Все мы точно такие же лошади!

Остановка

Пункт остановки маршрутного транспорта –

Лучшее место для медитации!

Если, конечно, ты можешь остаться,

Сесть и забыться, считая до ста.

Если способен за грохотом улицы

Слышать движенья далёкого космоса.

Рядом несутся машины, автобусы

И суетливые люди хмурятся,

Рядом сверкают глаза светофорные,

Скалятся щедрой рекламой билборды…

Ты возвращаешься к ритмам природы

Под недовольными взглядами города.

Каждая терция кажется вечностью,

Каждая мысль – философской системой:

Ты – муравей, потрясённый размерами

Города с именем Человечество.

Душа

Пока ночь небу заплетает косы,

Лежу в липком страхе, едва дыша,

И слышу, как жалобно просит

Свободы и воли моя душа.

Я прошу её: «Будь потише,

Позволь мне, пожалуйста, просто спать!

Я знаю, однажды ты улетишь,

Куда вам положено улетать.

Я знаю, тебе надоела клетка,

Но я эта клетка! Ты слышишь? Я!

Я не исполняю желаний заветных,

Поэтому тише, прошу тебя.

Прошу, не устраивай бурной сцены.

Мы связаны чьим-то могуществом свыше,

Меня без тебя и не будет, наверно…

Поэтому тише, прошу тебя, тише.

Она полыхает в обиде серьёзной,

Но, губы сжимая, мне не отвечает,

И катятся слезы, как по небу звёзды,

Которое утро уже расплетает…

Солнцу

Утро. Шаркаю.

Шершавой подошвой

сине-зелёному кругляшу

сообщаю вращение.

А надо мною – яркое…

Сочно-красное

до отвращения

Морщится солнце.

Морщись, морщись,

Что тебе остаётся,

Мой сумасшедший друг?

Из раны рассвета

Свет твой рвётся

прямо в заката яму.

А мир вокруг

не замечает упрямо

тебя.

Вечер. Я.

Снова шаркаю.

Шарик вращаю обратно.

Знаешь, я рад бы

Выпить с тобой чаю.

Впрочем, мы оба знаем –

Так не бывает.

И всё-таки я скучаю…

До завтра, мой друг,

До завтра.

Шпрот

Когда-нибудь потом,

когда я стану шпротой

с посеребрённым ртом

и буду без заботы

шнырять сквозь океан,

со смехом и тоской

я вспомню век людской,

который был мне дан.

Давильню этих дней,

насилье обещаний,

невежество и лень,

любовь и расставанье,

всю грязь, всю муть, всю гнусь…

И в новом рыбьем теле

я покажу на деле

по-шпротьи, ну и пусть,

что человек – не килька –

обязан мочь и сметь!

Вопьюсь губами сильно

в ячеистую сеть –

и буду мёртв и брошен

на рижском бутерброде

среди обычных шпротин –

Сын Человечий в прошлом.

Чёрный Будда

Муравьиными тропами время уходит,

Забирая с собою догмат красоты,

Напоследок, в осколки разбив мечты,

Злобу взводит.

Снят покров, но зияет за ним пустота,

Разгадав однажды все тайны, рухнешь в бездну,

Там, на дне, все прозрения бесполезны,

Им не место там.

Вниз на камни утащит земли притяженье

В небеса устремлённую чистую душу.

И волшебную музыку сфер заглушит

Мир шипеньем.

Быт всесильный заявит свои права,

Посадив на цепь из тоски и боли.

Но не бредит свободой его невольник –

Жизнь мертва.

Скачет солнца проколотый тучей мяч…

Под железобетонным давлением века,

Не способный изъять из себя человека,

Будда плачет.