Камиль Галимович Гремио родился 29 августа 1985 года в Уфе. Автор многочисленных публикаций в печатных и электронных СМИ.
Ужалить, я не могу быть избитым.
Не сорвать углеродных цепей.
Просто слушай волнующий шёпот.
В нём скитаний твоих долгий опыт.
Бесконечный поход начался из воды:
Старый Хаос, безногий слепой поводырь,
Изваял метаморфу из волн молодых,
И звалась она Вечная Гайа2.
Континенты в воде раздвигая.
Мировой океан ей взволнован.
Никакого там не было слова.
И замена ей снова готова.
У подножья холма, там, где влажная тьма
И где звери неистово сходят с ума,
Ты легла у реки в тишине подремать.
Из воды и до самых твоих усыпален
Жизни следуют глухо и слепо.
Процесс эволюции аморален.
Только в море хранится твой слепок.
«Возвращайся в меня, Иштар,
Я бессмертен, могуч и стар!
Но провидит меня лишь та,
И, Петрарке войдя во сны,
Ночью жаркой в конце весны
От которой Шекспир рождён,
Почернел во тьме костяной кинжал.
Чёрная смерть впиталась в землю давно.
Твердь пошатнулась, но я её удержал.
Но только покоя бог тебе не ссудил:
Не такою быть тебе суждено.
Лишь в твоей прометеев огонь груди.
Вперемешку со мною ты пьёшь вино,
Притворяясь людьми, и скитаешься по крестам.
Я устал и не смог бы, пожалуй, тебя отнять.
И болит душа, и, едва дыша, ты ни здесь, ни там.
На тебя везде давно расставлена западня.
Источая очами печальный взгляд,
Ты иконой наймёшься служить у тех,
Испокон веков что тебя гноят.
Ты лишь повод для их городских утех.
И, когда исчерпают тебя до дна,
Черепами оскалится Сатана,
Ты в подвале заплачешь, вину признав,
Далеко свою власть над землёю простёр.
Ты почувствуешь вкус проклятий.
Вместо древних моих объятий.
Близкими быть со мною люди теперь хотят:
Ищут земель неведомых, благосклонных,
Топят в моих колодцах девочек и котят,
Тонут и возвращаются в моё лоно.
Сгорели и Трафальгар, и Гангут,
Нашли свои мели и Беринг, и Магеллан…
На берег! Ведь только на берегу
Кто-то поверит, что кто-то из них – капитан.
Я – вода. Мои ледники трескаются и редеют,
Шепчутся в море души, пробуждая благую песнь.
Ветер играет на перьях musica Dei.
Кто-то из самых первых, кажется, снова здесь.
Какие же бесы у тебя за плечами стоят?
Улыбаешься им, ничего от них не тая.
Не передать, не перепить и не уберечь…
И череда радостных этих встреч,
Дней занятых, нарядов, что не с утра.
Но рядом – не ты, рядом – твоя сестра.
Ты уедешь в бедный Париж, убежишь,
Медные отблески бледных покатых крыш,
Грома раскаты, распятые молниями дома.
Лечишь раненых. Кровь на ладонях.
Что числа кошками в голове:
Формулу боли однажды выведет человек.
У тебя нет выбора – ты будешь первой.
Рваные нервы, титул холодной стервы…
Ты одна, в бреду, в своей комнате допоздна.
Механика душ – вот, что тебе предстоит познать.
Замести следы, уйти туда насовсем.
Душа состоит из воды – её хватит всем.
Восьмое чудо – твоя система систем.
Я смою с пальцев твоих чернила,
Но ты не вернёшься: Норра тебя пленила.
Раньше срока погасла твоя звезда.
Покинутый Петербург прощанье твоё издаст.
Я буду грустно ластиться о Кронштадт
И никто в этом не виноват.
Мрак. И огонь. Мой древний враг
Странные, правда, эти страны?
Наряд по моргу святому отцу!
Железные дети бегают по ржавому полю,
Обдирают о выступы голени,
Бьются, крошатся, точатся, колются,
Их песочница полна големов.
Горя я достиг чёрной лестницей.
Море в ярости, море бесится
Вокруг подожжённого острова.
Волны рвутся о стражника острого,
Восстаёт планетарный гнёт,
Что людей, словно гвозди, гнёт.
А над Лондоном вечный смог,
А в подвалах места тесны,
Я слезой покачусь к твоему плечу,
На Спитфайре каплею улечу.
Айрис, милая, ну тебя, ну куда тебе?
А теперь не смотри назад,
Твой Пегас расшорит свои глаза.
В глазах – одинокая бирюза.
Зализать хотя бы одну из ран...
А сентябрь… Сентябрь опять беспробудно пьян.
Листва. Тишина. Выстроились слова,
Но выстрелом – на! – одна тысяча девятьсот пятьдесят два!
Под рукою – стылый такой гранит.
Каково это – в покой милого хоронить?
А вокруг – ни тела, ни души.
Добрый друг, ты пиши, главное, ты пиши!
Я дождиком в серой ночи приду,
Художнику больно, он кормит свою беду.
Я не Слово, но ты и моё Дитя.
Сохнут вдовы, облака над людьми летят.
Ах, как же мной быть непросто:
И крови вкусил днепровской.
Лёд Ладоги слишком хрупок.
В Мухавец опускалась каска.
Одер стал моей вскрытой веной.
Припять сталью блестит дамасской.
Тихо плачет в Сибири Лена.
Вдоль берега идущая на работу.
Мимо кармашка признание положив.
У неё там анамнез, контакт, кредит.
Кто-нибудь! Пожалуйста! Посигнальте!
Что ж, значит, снова тебя произвёл
На свет из меня родительский произвол
В обитель, скит, файервол.
Годы проносятся дикими лошадьми,
Оставляя на почве улики да раны.
Вроде бы вот они, наши дни.
А вроде бы – слишком рано.
Бродим по родине, как умеем:
Тебе лишь бы с кем нализаться,
А я вода – я по трубам канализации.
Грубое время, я становлюсь грязнее,
Протекая через весь этот смрад.
В моём теле шевелится ржавый флор.
Этот каменный Каин уже ничему не рад –
Он сливает в меня какой-то заразный хлор.
Масса каких-то береговых тем:
Кассы, мохито, рега – это, вообще, что?
Мост. Заблудшая мартовская пурга и
Боль. Внезапная, острая и тугая.
Ты снова Софья, ты снова Гайа.
Только живи. От инстинкта к любви
Я – вода. Такова моя воля.
Бог и тот, если б был, тоже был бы тобою болен.
[2] Гея – древнегреческая богиня Земли