Виктор Викторович Лязин родился в 1947 году в г. Белорецке Башкирской АССР. Окончил исторический факультет БашГУ. Его стихи публиковались в «Литературной газете», в журнале «Бельские просторы» и газете «Истоки». Автор сборников «Синие ливни», «Интересно жить» и др.
Как слепота дневной совы,
Чужой бедой порою тронут,
Я узник собственной тюрьмы.
Беру, как будто бы взаймы,
Всесильной рифмою спелёнат.
Мне расставаться с рифмой новой.
Мы в неизвестность каждый день
Ныряли в юности с разбега.
Свободу чувствовать крылами,
Борясь со страхом вечной тьмы,
Пред совершенством вдруг немы,
Когда хотим воспеть словами.
Я поднял голову от грузил,
И разночтенья в строфах сузил,
Чтобы сплелись в надёжный узел
Всё просыпается, всё в цвете,
Нашли приют в речной прохладе
Ручьи – крушители преград.
Пьянит, разлитый в палисаде,
Предместий памятных триптих.
И в песню выльется весною
Знакомо зазвучавший стих.
Май разольётся, словно Волга,
Безбрежный, вольный, молодой,
Чтоб задержаться ненадолго
Год окаянный, сорок первый, лютый.
В глубинке Тавтимановский разъезд.
Отец в шинели, в сапоги обутый,
И мать стоит среди других невест.
Последние минуты расставанья.
Вокзал, перрон, в титане кипяток,
И слёзы вместо слов прощанья,
И поезда натруженный гудок.
И вот уж рельсы сиротливо вьются.
Последняя связующая нить.
Чтоб мы пришли, они должны вернуться,
Без этой веры было пусто жить.
Терялись письма – шла она к вокзалу,
Где литерный проносится стрелой.
И что-то вслед с надеждою шептала,
И рельсы часто гладила рукой.
Друзьям не верила, что это бесполезно.
Что говорила рельсам? – я не знаю.
Кто скажет мне, что это лишь железо,
Тот ошибётся – это плоть людская.
Почти жила на полустанке мать,
Приняв, как испытание, страданья.
Любовь в разлуке помогла узнать,
Что рельсами сшивают расстоянья.
Словно белый скакун заблудился.
Со зла, за бескрайности гнёт.
Добравшись до дома крестился,
Разгулявшийся ветер поёт.
Всё загадочно, плавно и тихо.
Манит, пряча азарт, рыбака.
С коварной игрой поплавка.
К нам в июле придёт иностранкой,
Как в Африке, пляжный песок.
Ползут, как тяжёлые танки,
Забыть обо всём на часок.
Где погода не знает прогнозов.
От цветущей поры до морозов,
В нём учёный мурлыка у дуба
Небылицы про рай в шалаше.
Обойдётся ли он без тулупа,
О загадочной русской душе.
Как-то во время прогулки,
С братом меньшим говорить.
Вспомнилось, что предо мною
Чтоб не затягивать встречу,
Вкусный сыграл бутерброд.
Если бы мне не на службу,
Жёсткий на встречи лимит.
Как мне на русский однако
Взгляд виноватый «прости».
Завершу работу в пятницу,
Во субботу – банный день.
Время медленно покатится,
Вспомню, как приятна лень.
Печь истопится. Поджарится
Загустевший воздух в каменке.
Станешь мягоньким да гладеньким.
Оставляю ложь в предбаннике,
Захожу, как правда, голым я.
За порогом все мы странники,
Из огня идём да в полымя.
Все грехи тотчас припомнятся.
Заорёшь, как станешь розовым,
Хоть охальник ты, хоть скромница.
На полке, в жаре скругляются:
В атмосфере растворяются.
Остудиться – в двери выскочишь,
Други, вроде, закадычные,
Стойки струганы отличные,
Пиво пенится, аж завидно.
Растворится в бане личное,
И за дружбу выпить праведно.
По субботам возвращаются.
На август надеясь, исходит июль.
На даче ночуя, спросонья, как куль,
Спешу по тропе к туалету.
Однако на страже недремлющий бес.
Я скоро споткнулся, ругаясь.
Завыл, уповая на милость небес…
И там утонул, просыпаясь.
Окном в мирозданье зияла луна.
Забылись и вопли, и слёзы.
Волной ультразвука плыла тишина,
Летели, хвостами касаясь земли,
И мне было страшно, поверьте.
Быть может, они динозавров смели –
Хвостатые вестники смерти.
А может, живыми нейронами звёзд
Колышется разум Вселенной.
Он весть непонятную людям донёс,
Такое привидится только по-пьяни,
Какие, к чертям, марсиане!
Грусть – капелька нечастая –
Грех душу рвать несбывшимся,
Звать время невозвратное,
Как жизнь порой напрасная
Тобой насквозь пронизана.
Насквозь прошита стрелами