Наталья Павловна Уварова родилась 21 июля 1982 года. Публиковалась в журналах «Нижний Новгород», «Столица Нижний», «Моя Надежда», Bellissimо, «Ковчег», «Союз писателей», «Земляки», «Невский альманах», «МЫ»; в альманахах и коллективных сборниках: «25 июня», «Дзержинск литературный», «45 параллель», «А можно мне с тобой поговорить...» (2014, Н. Новгород), «Образ» (2014, 2015, Москва), «Настоящие. Нижегородское собрание сочинений» (Нижний Новгород, 2015), «Музыка души». Автор книг «Голуби и крысы» и «Бабочка». Лауреат и финалист ряда областных и всероссийских поэтических конкурсов и фестивалей авторской песни. Живёт в Дзержинске Нижегородской области.
Гомункул в бетонной колбе
В сосновый лес который год
Здесь будет город заложен
А город-сад, а город-бред,
И снег стыдливый напослед
А лес терял свой шум, свой свет
И смят последний первоцвет
Рыдает мох, скрипят пеньки,
Здесь нынче делят барыши,
Стал лес – вразнос, стал лес – в развес
И становился гордый лес –
Был лес как скит, был лес-приют,
Стал лес мишенью для словес,
Подумай, может, этот лес –
Бездомна я. Да разве ж это дом?
Безликих окон сложенные пазлы.
Я узница, я вплавлена в бетон,
Я бабочка, что в янтаре завязла.
Я не одна. Нам имя – легион,
Я единица из набора лживых кукол.
Я – плоть от плоти, мой жестокий дом,
В бетонной колбе взрощенный гомункул.
Да где же дом? Где мир, уют, покой?
Нет, это клетка, колесо хомячье.
Подумать только – над твоею головой
Таких же сотни верят, любят, плачут.
Да сколько нас бессмысленных, пустых
Здесь будут жить, живут сейчас и жили?
Какой тут дом, когда на три версты
Вокруг чужие звуки, запахи чужие.
Вот муж чужой с похмелья застонал,
чужие дети за стеной хохочут.
Где дом? Приют, пристанище, причал,
чтобы одной, как в коконе, без прочих?
Гнездо, берлога, логово, оплот
Где ты один – владыка и хозяин.
Вот – дом, он смотрит, дышит, он живет.
Здесь даже свет вечерний осязаем.
Но нет. Очнусь в отчаянье тугом
И снова – ждать субботы и зарплаты,
тащить ненужное тебе, безликий дом,
В котором нынче каждый угол – пятый.
Где ты чужак, отверженный, изгой,
(никто не пожалеет об уходе).
Бездомен каждый, кто, придя домой,
Себе тепла и места не находит.
Но счастлив, кто в бесчинстве всех стихий,
Среди содома, грома, бурелома
Найдет внутри себя тот свет, который и
Началом станет истинного Дома.
– Вот тебе, детка, пшеница
– Принца узреть украдкой,
– Детка, поверь, что в замке –
Речка студеная. Склизкие берега.
Воспоминаний прошлых гнилая сеть.
Если кому-то память и дорога,
То я бы желала памяти не иметь.
Если бояться прошлое отпустить,
Если бояться оставить покой и дом,
Лучше и не растрачивать жизни нить,
И оставаться желудем и зерном.
Бойся лишь тех, кто вызвался поучать,
Строки калечить и затыкать рот.
Если ручей учили бы как журчать,
то превратился ручей бы в водопровод.
После такого вспухнет твоя голова,
снимешь корону и поумеришь прыть.
Но что за наука – переставлять слова
Так, чтобы этих умников удивить.
Лягут слова пустые да набекрень,
будто сама их я у себя краду.
Лучше скажи мне, о ком так цветет сирень
в нашем забытом старом школьном саду?
Я пришла к старой гадалке в конце зимы,
Молча сняла перчатку и протянула ладонь.
А она, прищурясь, сказала: «Нет у тебя никакой судьбы
Или судьба твоя переменчива, как небо или огонь».
Время снимает лживых свечей нагар,
Врут и орбиты планет и шаманский дым,
Редко кому дается подобный дар –
Быть чистым листом или сосудом пустым.
Все, чем ладони исчерчены – смех небес.
Приманка для слабых. Божья игра в поддавки.
Ты сама шагаешь и поперек и через
Холмы, перевалы, долины своей руки.
Ты сама себе навигатор, маршрутный лист,
Тебе лишь одной известен, где спрятан клад.
Там без края пустыня и горный склон леденист.
А ежели сбилась с курса: то вот он – ад.
Чем заполнять пустоты, заштриховать пробел,
Кто рисовал план, составлял проект?
Ты сама себе архитектор и инженер,
Бог, он лишь наблюдает – справишься или нет.