Надежда Кузнецова. Первый учитель

У каждого из нас бывает в жизни первый учитель, первый наставник. Забыть его невозможно, потому что именно он открывает перед нами путь в огромный неизведанный мир. Почти сто лет прошло с тех пор, как яркоглазый мальчонка Миша Шолохов, будущий автор «Тихого Дона», познакомился с азами школьных наук. По счастливому стечению обстоятельств мне попали в руки воспоминания Надежды Тимофеевны Кузнецовой, дочери первого учителя М.А.Шолохова, об отце Тимофее Тимофеевиче Мрыхине.

Прошлым летом я побывала в Вешенской. С особым, трепетным чувством бродила по утопающим в зелени улицам и переулочкам станицы, заглядываясь на аккуратные домики-курени, заслушиваясь певучей, колоритной речью казачек, любуясь яркими островками цветов, разбросанных по всей станице. Трудом человеческим взращивалась красота этого песчаного края, а обессмертил ее в веках гений великого русского писателя.

Шолохов не мог подолгу находиться вдали от своей «разродимой» сторонки, всю жизнь провел на Дону, среди родных степей, лазоревых лугов, в общении и дружбе с земляками. Частенько встречался, делился планами со своим первым учителем Тимофеем Тимофеевичем, заботился о нем. Ну, а дочку Тимофея Тимофеевича, Дину, как звали ее в детстве, с радостью привечал в своем доме. Надежда получила прекрасное образование, вернулась в родные места, успешно преподавала в родной станице, в педагогическом училище и занималась исследовательской, поисковой работой. Частенько приглашал ее к себе Шолохов, как человека, хорошо знающего историю и культуру родного края, а затем взял в свой штат как переводчика с английского языка.

После смерти Михаила Александровича Надежда Тимофеевна осталась работать в доме-музее старшим научным сотрудником. О Шолохове она вспоминает с огромной любовью и уважением, находит удивительно емкие и живые слова для воссоздания его образа. Надежда Тимофеевна — человек на редкость обаятельный, сдержанный и приветливый. Полтора часа, проведенные в ее обществе, в рассказах о Шолохове, Бунине, станичной интеллигенции, прошли незаметно.

Она в свою очередь заинтересованно слушала мой рассказ о пребывании в Уфе юного Федора Шаляпина и тех мероприятиях, которые проводятся в столице Башкортостана по увековечению памяти певца. Говорила я ей и об уфимских музеях, связанных с именами великих моих земляков: С.Т.Аксакова и М.В.Нестерова. Чувствовалось, что все это ее живо интересует и радует, потому что музейное дело давно стало делом и ее жизни. Расставались мы как добрые знакомые. На мою просьбу написать для Уфы воспоминания об отце она сказала:

— А вы знаете, много лет тому назад я это уже сделала. Если возьмете на себя труд немного отредактировать и напечатать в местном издании, я буду рада.

Елена Замрий, председатель уфимского отделения Межрегионального Шаляпинского центра

ОТЕЦ

Мой отец, Тимофей Тимофеевич Мрыхин (1888 года рождения), часто рассказывал нам, детям, с каким интересным учеником столкнула его педагогическая судьба.

Было это в предреволюционные годы. С 1911 по 1914 год, отец работал учителем в бывшей церковно-приходской Каргинской двухклассной школе. Было ему в ту пору 23 года. Общительный и веселый человек, он очень любил знакомиться с интересными людьми.

Станица Каргинская не была его родиной, но вскоре стала ему очень дорогим местом, так как здесь он обзавелся семьей и обрел друзей, самым близким из которых был Платон Никитович Рычнев. Вместе с ним по воскресеньям он ходил к каргинскому священнику играть в преферанс (разумеется, по приглашению хозяев дома). В уютной прихожей с крашеными, до блеска вымытыми полами их, приветливо улыбаясь, встречала попадья, приглашала раздеться и пройти в залу. Отец благодаря этому знакомству имел возможность пользоваться библиотекой священника.

Вообще, читал и учился отец всю свою жизнь, используя любую возможность. Эта тяга к знаниям привела его в Тифлис, где он стал слушателем Тифлисского учительского института. Отец много рассказывал о горных тропах, по которым бродил с друзьями, о высоком холме, с которого «был виден весь Тифлис, как на ладони», о пении грузин, когда они, собравшись в кафе или просто в погребке, пели под гитару или а-капелла национальные грузинские песни. «Я забывал в это время обо всем на свете…» Надо сказать, что у отца был очень хороший музыкальный слух, который он успешно развивал в стенах учительской семинарии. Там он учился и на регента, что позволило ему в дальнейшем вести занятия в школьном хоре.

НАЧАЛО

Но вернемся в Каргинскую. Случилось так, что жил отец на квартире недалеко от дома Александра Михайловича Шолохова, был с ним в приятельских отношениях. Как-то в дружеской беседе с ним Александр Михайлович посетовал на то, что его шестилетний сынишка Миша целыми днями пропадает на рыбалке. Увлечение рыбалкой было настолько сильное, что мальчик забывал о еде, сидя с удочкой с утра до вечера на берегу «Шевцовой ямы».

Отец Миши Шолохова говорил обеспокоенно: «Я уж боюсь, что утонет когда-нибудь в «Шевцовой яме» или в Чиру (река возле Каргинской), а мы и знать не будем». Говорил он это доверительно, советуясь с учителем, и таким соображением: «Может быть, попробовать его к книгам приохотить? Не рано ли?». Отец, подумав, согласился.

Позже в газете «Донская правда» от 24 мая 1955 года он вспоминал об этом:

«Мише тогда было около 7 лет. Родители его пригласили меня поработать с ним на дому — обучить грамоте, на что я охотно согласился. Он был хрупким, но очень живым и любознательным мальчиком. Во время наших занятий он внимательно выслушивал объяснение всего нового, легко и быстро одолевал грамоту. Я и теперь ярко представляю себе, как Миша в момент объяснения урока весь превращался во внимание и сидел неподвижно, уставив свои острые глаза на объект объяснения.

Самым трудным для Миши на первых шагах учебы было письмо, так как слабые детские пальцы с трудом справлялись с написанием цифр и букв. Но маленький поборник наук старательно трудился над письмом и был очень доволен, когда удавалось справиться с каллиграфией буквы и ее элемента. В усвоении чтения и счета Миша не испытывал никаких затруднений и быстро продвигался вперед.

Работа с Мишей доставляла мне полное удовлетворение, так как я видел, что мой труд щедро вознаграждается прекрасными успехами моего прилежного ученика. За 6-7 месяцев Миша прочно усвоил курс І класса: хорошо читал, успешно справлялся со счетом в пределах сотни, писал четко и опрятно. Так протекали наши занятия, в процессе которых проявлялись все новые и новые качества, новые способности Миши: пытливость, сообразительность, растущая жажда к знаниям».

Те, кому приходилось давать или брать индивидуальные уроки, знают, что бывают естественные минуты перерыва в занятиях, когда между учителем и учеником спонтанно завязывается разговор, не относящийся непосредственно к теме урока. В одной из таких свободных бесед отец поинтересовался у своего маленького ученика, кем бы он хотел стать, когда вырастет. «Офицером», — не задумываясь ответил Миша. Хорошо знающий жизнь тогдашнего офицерства, учитель не разделял желания мальчика. Он постарался перевести интересы Миши в другую сферу: стал рассказывать ему о людях большой науки, об интересных открытиях. И, кто знает, может быть, что-то из рассказанного отцом запало в душу ребенка и оказало в дальнейшем влияние на выбор им своего жизненного пути.

По завершении занятий с Тимофеем Тимофеевичем Мрыхиным Миша Шолохов, минуя первый класс, стал учиться в классе Копылова (кстати, эту фамилию мы встречаем на страницах «Тихого Дона»).

ТЕАТР

Повзрослев, Миша Шолохов снова стал заниматься у своего учителя, на этот раз в любительском драматическом кружке при каргинском кинотеатре «Идеал». Он знакомил учителя со своими первыми пьесами, которые шли на самодеятельной сцене.

…Это был период становления Советской власти. Учителей обязывали выступать перед казаками хуторов и станиц с докладами и лекциями, разъяснять самые острые вопросы политики новой власти. Спектакли молодежного драмкружка стали привычной второй частью программы этих встреч, они привлекали довольно большую аудиторию, состоящую не только из казаков станицы Каргинской, но и жителей соседних с Каргинской хуторов: Грушинского, Лучинского, Климовки.

Миша Шолохов был одним из самых активных кружковцев, одаренным исполнителем, в основном комических ролей. Вскоре его творческий диапазон расширился за счет сочинительства: он стал автором нескольких пьес в репертуаре кружка. Дело в том, что репертуар состоял большей частью из инсценировок по рассказам и пьесам А.Островского и А. Чехова. А так как зрители были по сути одни и те же, то репертуар требовал постоянного обновления. Где взять пьесы? И вот на одной из репетиций Миша Шолохов, смущаясь, протянул «режиссеру» несколько рукописных листов: «Посмотрите, может быть, подойдет для нашего кружка?» А на вопрос Тимофея Тимофеевича, где он взял рукопись, уклончиво ответил: «Да так, один товарищ из Вешек написал». «Режиссер» проявил такт и не стал допытываться, кто же на самом деле был автором рукописи. Вскоре все открылось, когда Миша, не справившись в срок с написанием очередной пьесы, пришел к учителю и сказал: «Вот, две части написал, а третья не получается…»

Как исполнитель комических ролей юный Шолохов имел огромный успех. Иногда это были этюды-экспромты. Так, перед началом одного из спектаклей Миша, чтобы занять зрителей, вышел на сцену и стал делать вид, что ловит муху. Он вскакивал на стул, устремлялся еще выше, громоздя стул на стол, падал со столь шаткой конструкции с грохотом вниз. Публика стонала от хохота. Миша Шолохов-артист был популярен у зрителей настолько, что, узнав о его участии в спектакле, жители окрестных хуторов устремлялись в Каргинскую.

Обо всем этом мне довелось слышать не только от отца, но и от старожилов Каргинской.

 «ЧТО УМЕЕШЬ, ЗА ПЛЕЧАМИ НЕ НОСИТЬ»

Шли годы. В 1927 году отец стал работать в станице Вешенской учителем математики, а затем заведующим семилетней школы крестьянской молодежи (ШКМ).

В 1927 году скоропостижно умерла жена, Ульяна Даниловна. Отец остался с четырьмя детьми, один на один со своей бедой. Вскоре девочек взяли на время в свои семьи отцовские сестры, но отец не мог смириться с тем, что детей с ним нет, и решил создать новую семью, где дети были бы с ним вместе. Друзья за год-полтора «сосватали» ему новую жену. Ею стала Лукия Андреевна Мельникова — учительница математики Вешенской школы. В 1931 году родилась у них дочь Надежда, т.е. я.

Нелегкая жизнь выпала на долю моих родителей, но они всегда понимали и поддерживали друг друга, сохранив на всю жизнь чувство глубокого взаимного уважения. К нам, детям, родители неизменно относились требовательно, но очень заботливо и уважительно. Наказания в нашей семье не практиковались. Часы совместного семейного отдыха были очень редкими, чаще всего общались работая на бахче, в саду, на сенокосе. Все сельскохозяйственные работы отец хорошо знал с детства и учил нас все делать добросовестно, качественно, доводя начатое дело до конца. Иногда говорил: «Что умеешь, за плечами не носить».

Богатыми подарками детей в семье не баловали, воспитывали в духе пословицы «Мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь». Помню, когда я была маленькой, лет восьми, отец впервые в жизни принес домой несколько бананов. Этот заморский фрукт был знаком нам только по детским книгам. А тут — пожалуйста, угощайтесь! — необычного вида желто-зеленые стручки с ароматной мякотью. Отец вручил их нам торжественно: «Михаил Александрович угощает вас бананами, он их привез из Москвы».

Отец был во всем образцом для нас: в работе, в отношении к людям, к природе. Поражала его требовательность к себе: он не только постоянно повышал свой профессиональный уровень, педантично и скрупулезно готовился к каждому школьному уроку, но и уделял большое внимание индивидуальным занятиям с детьми. Он тратил на эти занятия свое личное время, которое можно бы было уделить собственной семье или отдыху. За все время не помню ни одного случая, чтобы родители взяли с кого-то деньги или какую-то другую плату за уроки.

«ТАКОЙ ВЕЛИКИЙ ПИСАТЕЛЬ И ТАКОЙ ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК»

В 30-е годы отец и Михаил Александрович снова стали общаться. Иногда Михаил Александрович просил позаниматься с кем-нибудь из детей на дому (такая необходимость возникала, если дети пропускали занятия по болезни). Отец, разумеется, всегда охотно выполнял просьбу Михаила Александровича. Если время окончания урока совпадало с часом вечернего чая, отца всегда приглашали провести этот час за столом вместе с семьей Шолоховых. Это были часы задушевных разговоров и воспоминаний, остроумных бесед и дружеских розыгрышей.

В конце 40-х, начале 50-х годов к нам в станицу стали приезжать журналисты и литературоведы, у которых был глубокий и серьезный интерес к жизни и творчеству Михаила Александровича. В доме у нас бывали В. Гура, И. Лежнев, К.Прийма. Отец тепло встречал именитых гостей, и они беседовали неторопливо, долгими часами. Встречи эти проходили обычно «за закрытыми дверями», и о содержании бесед отец не распространялся, только коротко информировал нас, что речь шла о детских или юношеских годах Шолохова. Разумеется, при публикации материал получал интерпретацию автора, но первооснову составляли рассказы отца, в которых все факты были подлинными.

В 1960 году отец тяжело заболел. Мы не знали сначала, что это был терминальный период онкологического заболевания, и старались сделать все возможное, чтобы облегчить его страдания. Перед отъездом в Скандинавию Шолохов от кого-то услышал о болезни отца и прислал своего помощника узнать, какая нужна помощь. Отец очень растрогался, даже прослезился. Он, как и мы, не осознавал всей тяжести своего положения и через помощника попросил, если возможно, достать ему путевку в Кисловодск, на курорт, который был ему показан. Путевку отцу прислали через две недели, уже после отъезда Михаила Александровича за границу. Но, к сожалению, воспользоваться ею отец уже не смог. Когда принесли санаторную путевку, тихо и растроганно сказал: «Все же, дочь, я родился под счастливою звездой. Видишь, какую заботу проявляет обо мне Михаил Александрович. Бог даст, общими силами мы и победим болезнь». В середине января, под старый Новый год, мы простились с ним навсегда…

ХАРАКТЕР

Что было для отца главным в его жизни?

Он жил своей семьей, своими детьми, своей работой, которую по праву считал делом всей жизни. Никогда не был членом КПСС. В 30-е годы подавал заявление о приеме в партию, написал подробнейшую биографию, ничего не утаив. Упомянул, что во время Гражданской войны в его дом пришли конвоиры (он был к тому времени отцом троих маленьких детей), наставили на него оружие и сказали: « Или ты пойдешь с нами в лес, или пустим тебя в расход, постреляем твоих выродков».

Какой был у отца выбор? Он пошел с бандитами, чтобы остались в живых дети. Ни в кого не стрелял, даже не имел оружия. Сидел в землянке и писал для них казенные бумаги. Через какое-то время был отпущен домой. Обо всем этом отец честно написал в своей автобиографии, подчеркнув, что этот эпизод ни в коей мере не повлиял на его убеждения, что он поддерживает общую политику, общий курс страны. Собрание постановило: «От приема временно воздержаться».

В последующие годы на все предложения подать заявление в партию отвечал решительным отказом. Характер у него был непреклонный. Он твердо решил не повторять подобных попыток и оставаться честным беспартийным тружеником.

УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК

Многолетний добросовестный труд моего отца был отмечен в первые послевоенные годы высокой наградой Родины — орденом Трудового Красного Знамени. Наградой своей он очень гордился, но надевал только по особо торжественным дням. В одном из писем в Москву, где я училась в институте в послевоенные годы, он попросил меня привезти колодочки: «Для меня и для мамы». У мамы был орден Ленина и медаль «За доблестный труд в Великую Отечественную войну». Но даже если бы отец и не был награжден, мы, дети, так же искренне уважали бы его за тот труд, который он вкладывал и в общее дело, и в наше воспитание. Нелегко было воспитать пятерых детей на скромный учительский заработок, но мы всегда были одеты, обуты, накормлены, и всем нам родители дали возможность получить образование.

Помню, как встречал меня у Дона, в любое время суток, в любую погоду, отложив все дела, когда я приезжала домой на летние каникулы. Надо ли говорить, как сжималось сердце, когда я видела его худенькую фигурку еще издалека…

Общение с Михаилом Александровичем доставляло отцу подлинную радость. Он всегда приходил от Шолоховых какой-то просветленный, глаза его молодо блестели, он с удовольствием, правда немногословно, рассказывал нам о наиболее интересных моментах встречи с Михаилом Александровичем. Но, очевидно, и Шолохову общение с отцом что-то давало для души, поэтому и приглашал он отца всегда лично и принимал очень сердечно.

Такими остались в моей памяти два светлых и очень дорогих мне человека, и я благодарна судьбе за долгие годы общения с ними. Имя Михаила Александровича Шолохова произносилось в нашем доме с огромным уважением, ибо ценил мой отец, да и все мы, не только гений Шолохова-писателя, но и его чисто человеческие качества: любовь и внимание к простым людям, к своим землякам, готовность придти на помощь в трудную для человека минуту, его мужество в отстаивании своих убеждений.

«Такой великий писатель и такой простой человек», — говорил о Михаиле Александровиче тихо и удивленно отец.

Из архива: октябрь 2007г.