Илья Хлуденёв, Юрий Блудов. Не унесу я радости земной...

На дворе 1925-й, последний год жизни Есенина. Его сестре Кате нет и двадцати. Частым гостем у них – Василий Наседкин, уроженец деревни Веровка Уфимской губернии, недавний красноармеец, а ныне пробивающий себе дорогу молодой поэт. С Есениным он дружил еще с дореволюционных лет, они одногодки, вместе учились в народном университете им. А. Л. Шанявского. В своей последней автобиографии Есенин писал: «В Университете я познакомился с поэтами Семеновским, Наседкиным, Колоколовым и Филипченко». Но тогдашнее их знакомство было едва ли не шапочным. Тесно сдружились они впоследствии, когда Есенин вернулся из заграничного вояжа.

В 1915 году Василий Наседкин и Сергей Есенин расстались двадцатилетними подающими надежды крестьянскими юношами. Надолго их пути разошлись: Наседкин в 1917 году вступил в РКП(б), принимал участие в уличных боях в Москве, потом воевал на Гражданской. Есенин же стал великим поэтом.

С 1925 года имя Василия Наседкина нередко фигурировало в различных проектах журнала или альманаха, который намеревался выпускать Есенин. Он писал, что думает издавать журнал в Москве, а не в Ленинграде, потому что «все равно возиться буду не я, а Наседкин. Я ему верю и могу подписывать свое имя, не присутствуя». Незадолго до своей гибели Есенин выдвигает его секретарем альманаха «Поляне», а затем и заведующим редакцией литературного журнала. Для первого номера Сергей планировал собрать свои новые стихи, стихи Грузинова и Наседкина. Как и многие другие «крестьянствующие» литераторы из есенинского окружения, Наседкин преклонялся перед его талантом, считал его величайшим лириком современности и чувствовал себя в тени Сергея Александровича, хотя сам писал неплохие стихи. Оговоримся: больших высот в литературе Наседкин не успеет достигнуть. Зато друзья и знакомые отмечали его прекрасные человеческие качества, а порядочность Наседкина очень ценил Есенин.

В предисловии к сборнику поэта, написанном близким другом С. А. Есенина П. И. Чагиным, читаем: «В двадцатых и начале тридцатых годов довольно часто можно было встретить на страницах наших литературных журналов стихи за подписью: В. Наседкин. Они привлекали внимание теплом, душевным лиризмом… Любимым пейзажам вторили в его стихах воспоминания о детстве, проведенном в деревне. Наседкин считался в начале двадцатых годов одним из лучших, способнейших учеников в Литературном институте, которым руководил Валерий Брюсов. Это отмечал и сам Брюсов, внимательно следивший за творчеством молодого поэта, и С. Есенин, его старший собрат и в то же время, можно сказать, “крестный отец”».

Василий Федорович помогает Есенину и в делах денежных, когда тот запутался в долгах после заграницы, но в силу натуры не мог самостоятельно решать подобные вопросы. Практичный и бывалый Наседкин помогал Есенину добиваться самых крупных по тем временам гонораров – рубль за строчку – при продаже своих сочинений Госиздату. В общем, не случайно, что Есенин буквально сосватал за такого человека свою сестру.

Катя браку не противилась, даже наоборот. Однако сразу после регистрации, 19 декабря 1925 года, случился казус. Как рассказывает в своей книге Наталия Есенина, по дороге из загса невеста вдруг выпрыгнула из саней и убежала. Совершенно расстроенный жених пришел к Есенину и спросил, как ему теперь быть. Есенин жутко рассердился на сестру и посоветовал съездить за ней в Константиново. Наседкин так и поступил, забрав Катю обратно в Москву.

21 декабря Есенин покинул психиатрическую клинику, куда лег по совету Екатерины, чтобы избежать милицейских разбирательств об оскорблении им должностного лица, и, разругавшись с женой – Софьей Толстой, уехал в Ленинград. Уже было решено, что свежеиспеченная чета Наседкиных вскоре последует за ним. Все они станут жить вместе, будут заниматься журналом. Наконец-то отпразднуют свадьбу. Однако планы разрушила трагическая смерть Есенина…

По воспоминаниям Екатерины Александровны, Василий Федорович «был самым близким другом для Есенина. Встречи и разговоры с ним давали возможность лучше и острее чувствовать прошедшие годы революции и все события тех лет». В июне 1926 года Наседкин был одним из организаторов поездки писательской делегации в село Константиново для сбора биографических материалов о Сергее Есенине. Со слов жены: «Собранные им материалы, письма Есенина к Панфилову, ранние стихи, все документы о его образовании и написанные им лично материалы в настоящее время служат основным источником к биографии Есенина».

В 1927 году Василий Федорович выпустил небольшую книгу воспоминаний «Один год с Есениным», где написал: «С той поры, как я приобрел тонкую тетрадочную книжку “Исповедь хулигана”, я полюбил Есенина как величайшего лирика наших дней»:

Я не слыхал роднее клича

С детских лет, когда вдали

По заре степной, курлыча,

Пролетали журавли.

Вот вчера, в час вешней лени,

Вдруг на небе, как штрихи,

И от них такое пенье…

Будто вновь Сергей Есенин

Мне читал свои стихи.

(В. Наседкин)

Общее горе утраты любимого и обожаемого друга и брата еще больше сблизило Василия и Катю. «С тех пор мои родители никогда больше не расставались вплоть до самого ареста папы», – пишет Наталия Васильевна.

Первый тревожный звонок прозвенел в 1930 году, когда Наседкина вызвали на Лубянку. ОГПУ вдруг заинтересовало, почему он, большевик с 1917 года, активный участник Октябрьской революции в Москве, комиссар инженерного полка, помощник командира батальона при ликвидации мамонтовского прорыва, участник борьбы с басмачами в Туркестане, покинул партию в августе 1921-го? «Из-за несогласия с ее политикой на селе и в литературе», – по простоте душевной признался Наседкин. Причина крылась в том, что на своей родине, в башкирской деревне, ему воочию довелось наблюдать реальные картины продразверстки и раскулачивания: «Несмотря на решение партии покончить с перегибами в коллективизации сельского хозяйства, эти перегибы существуют. Ее надо проводить более осторожно. Ликвидацию кулачества как класса одобряю, но без ошибок раскулачивания середняков… Не согласен с политикой партии в области литературы: она толкает целый ряд попутчиков к халтуре и приспособленчеству. Это вызывается чрезмерным идеологическим нажимом партии на писателя – писать только на злободневные темы. В своих выступлениях, в том числе в доме Герцена, говоря об идеологии, я произносил “идиотология”».

Тогда, в 1930 году, никаких карательных санкций в его отношении не последовало. Но режим ужесточался, и Наседкин после таких признаний автоматически попадал в ряды политически подозрительного элемента…

Арестовали его 26 октября 1937 года. Было громкое дело литераторов – «террористической группы писателей, связанной с контрреволюционной организацией правых». Основной же целью группы якобы являлось покушение на товарища Сталина. Под каток репрессий угодило много «подпольщиков», известных и не очень, возглавлявшихся писателем Валерианом Правдухиным: Иван Макаров, Павел Васильев, Ефим Пермитин, Иван Приблудный (Яков Овчаренко), Михаил Карпов, Петр Парфенов, Сергей Клычков, совсем еще юный сын Есенина Юрий и многие другие. Вся вина их заключалась в том, что, собираясь в разное время и разными компаниями в кофейнях и на квартирах, поэты и писатели разговаривали, в том числе на крамольные темы. Судачили о том, что происходит в стране, конечно, с чем-то позволяли себе не соглашаться и критиковать порядки. С точки зрения НКВД это богемное, кухонное фрондерство подпадало под «злостную антисоветскую пропаганду». А чтобы придать делу значимость и вес, к нему присовокупили тяжкие обвинения в групповом терроризме.

Подобно своим собратьям по перу, Наседкин в ходе допросов «быстро признался» в том, чего от него требовали следователи. Он раз за разом «вспоминал» новые подробности своих «преступлений». Что «с 1930 по 1935 гг. был участником антисоветской группы литераторов, куда входили Воронский, Н. Смирнов, Губер, Зарудин, Зазубрин, Правдухин, Пермитин, Калиненко». И вот он уже не просто, «будучи озлоблен против советской власти, вел контрреволюционные разговоры» и выражал недовольство «политикой партии в литературе», но и был готов свергнуть режим любым, в том числе террористическим, способом. «Собираясь вместе и обсуждая политику ВКП(б) и Советского правительства в контрреволюционном духе, мы приходили к выводу о необходимости решительной борьбы с партией. В дальнейшем мы встали на террористический путь, считали единственно оставшимся средством борьбы террор против руководителей ВКП(б), и в первую очередь против Сталина»1. Вдобавок был якобы сторонником троцкистов, зиновьевцев и бухаринцев, «представителей всего самого лучшего, стоящих на защите интересов» простого народа. Ему вменили в вину и «упадническое, контрреволюционное» стихотворение «Буран», «полное абсолютного неверия в силы партии и советского народа, глубокой безысходности, что страна гибнет в результате политики инородцев». И что в 1936 году, когда П. Васильев хотел написать стихи, осуждающие троцкистов, Наседкин заявил ему: «Постыдился бы писать такие стихи. Ты знаешь, каких людей расстреляли, – лучших учеников Ленина». Также, по мнению следователей, он оказывал сильное контрреволюционное воздействие на осужденного организатора террористической молодежной группы Юрия Есенина. «Все мы были людьми темной, черной совести, потерявшими от злобы человеческий разум и чувство меры». Под давлением Василий Федорович пишет дополнительные «показания» и покаянное заявление «народному» комиссару Ежову: «Вспоминая свое прошлое, я констатирую, что на протяжении 8 лет поддерживал связи с врагами народа и сам стал врагом народа. Я старался с максимальной правдивостью и чистотой вскрыть, разоружить себя, т. к. не теряю веры, что с помощью лучших людей Советской страны смогу исправиться и честной работой искупить свою страшную вину перед народом»2.

В отношении жены он не сказал ни слова.

Процесс по делу Наседкина состоялся 15 марта 1938 года и уложился всего в один день. Привычный сценарий. «Тройка» военной коллегии Верховного суда, нет ни участников обвинения и защиты, ни свидетелей (большинство из них уже мертво). Наседкин заявляет, что виновным себя не признает, что все покаянные показания – ложные, данные под воздействием следствия. Группа писателей, перечисленных им в показаниях, никогда не являлась антисоветской. А с фигурантом дела Клычковым он вообще не виделся уже более 10 лет. Впрочем, это ничего уже не меняло. Процесс – лишь формальность с заранее известным результатом. Короткий, всего на полторы странички, приговор по ст. 58-8, 58-10 и 58-11 УК – к высшей мере уголовного наказания с конфискацией имущества, окончательный и с немедленным исполнением. В тот же день Наседкина расстреляли.

Не унесу я радости земной

И золотых снопов зари вечерней.

Почувствовать оставшихся за мной

Мне не дано по-детски суеверно.

И ничего с собой я не возьму

В закатный час последнего прощанья,

Накинет на глаза покой и тьму

Холодное, высокое молчанье.

Что до земли и дома моего,

Когда померкнет звездный сад ночами,

О, если бы полдневной синевой

Мне захлебнуться жадными очами.

И расплескаться в дымной синеве,

И разрыдаться ветром в час осенний,

Но только б стать родным земной листве, –

Как прежде, видеть солнечные звенья…

(В. Наседкин)

 *  *  *

В августе 1956 году Екатерина Александровна по личному заявлению, ходатайству заместителя секретаря правления Союза писателей СССР К. Воронкова, писателя Ю. Н. Либединского и внучки Льва Толстого, последней жены Есенина Софьи Толстой, добивается полной реабилитации Василия Наседкина. Сама она была реабилитирована в сентябре 1956 года. На тот момент в Центральном госархиве литературы и искусства СССР из литературного наследия Наседкина имелись следующие образцы творчества забытого поэта: сборники стихов «Песни о любви», «Теплый говор», «Согдиана», стихи «Весна», «В городе», «Не по тебе ли радость», «Гнедые стихи».

Все последующие годы Екатерина Александровна восстанавливала творческое наследие мужа, в том числе прежде запрещенную его работу «Один год с Есениным», в которой упоминались Александр Воронский, Борис Пильняк, Петр Орешин, Валериан Правдухин, Лев Троцкий, Н. Осинский (Валериан Оболенский), Михаил Герасимов, Владимир Кириллов, сама писала воспоминания о брате, собственные стихи и рассказы.

Источники:

1. 1. Архивное уголовное дело В. Ф. Наседкина Р-1. № 9650 УРАФ ФСБ России.
2. 2. Архивное уголовное дело В. Ф. Наседкина Р-1. № 9650. УРАФ ФСБ России.ъ

Из архива: сентябрь 2010г.