№2.2022. Юрий Татаренко. Как не стоять на месте. Интервью с прозаиком, поэтом и журналистом Алиной Гребешковой

Алина Александровна Гребешкова родилась 7 марта 1990 года в г. Белебее. Окончила БГПУ им. М. Акмуллы. Работала на уфимском канале UTV. С 2019 года живёт в Нижнем Новгороде. Член Союза писателей России. Автор двух сборников рассказов: «Заповеди newандертальцев» (Уфа, 2010) и «Память рыб» (СПб, 2019). Финалист национальной премии «Русское слово» (2018), стипендиат министерства культуры РФ (2019), заняла III место в конкурсе «Лето любви по Фаренгейту» портала «Год литературы» (2020), попала в шорт-лист международного фестиваля «Славянская лира» (Минск, 2020), финалист всероссийской премии «Болдинская осень» (2021) и международного литературного конкурса малой прозы «ЭтноПеро» (2021, II место). Публиковалась в журналах: «Персонаж», «Молодёжная волна», «Русское эхо», «Бельские просторы», «Лед и пламень», «Дон», «Веретено», «Рой», «Формаслов», «45-я параллель», в поэтических сборниках «Уфимский полуостров» и «Подворье» (Прага), в антологии нижегородской поэзии «Коромыслова башня». Участвовала в фестивалях и конкурсах: «Мяуфест» (гран-при, 2014, Уфа), Всероссийский литфест им. М. Анищенко (2015–2020), Межрегиональное совещание молодых писателей «Стилисты добра» (Челябинск, 2019, III место в номинации «Проза»), «Таврида» (2016, 2018), «Русские рифмы» (2016–2018), Всемирный фестиваль молодежи и студенчества в Сочи (2017), Школа молодых писателей (журнал «Октябрь», 2018), Всероссийское совещание молодых литераторов «Драматургия слова» (Уфа), Слет молодых литераторов в Большом Болдине (2019–2021), Всероссийское совещание молодых литераторов в Химках (2020–2021), участница Школы Захара Прилепина (2020).  

Юрий Татаренко

Как не стоять на месте

Интервью с прозаиком, поэтом и журналистом Алиной Гребешковой из цикла «Уфимские встречи»

приятно чувствовать себя демиургом

– Два года назад ты переехала из Уфы, где трудилась тележурналистом, в Нижний Новгород. Там кем работаешь?

– В коммуникационном отделе АНО «Центр 800». Это проектный офис подготовки к 800-летию Нижнего Новгорода по социальным, культурным и инфраструктурным направлениям. Моя работа ближе теперь к пиару, чем к журналистике.

– Журналистика и пиар работают с реальностью, а литература – создание вымышленных миров. Нет ли здесь противоречия? Как это все уживается в тебе?

– Внутренней борьбы одного вида деятельности с другим нет. Есть работа, и есть творчество. Возможно, литературу я воспринимаю как побег от реальности – не копалась в себе, анализируя эту ситуацию. Как бы то ни было, за два года в Нижнем написала больше, чем за предыдущие десять лет.

Но и литература бывает разной. Есть реалистические произведения, основа которых – случаи из жизни. Мне также нравится создавать выдуманную реальность – так называемый магический реализм, для меня главное – человеческие взаимоотношения. Но приятно иногда почувствовать себя демиургом, создающим особый мир по своим правилам.

– С какими сложностями при этом сталкиваешься? У кого-то есть страх чистого листа, кто-то, наоборот, никак не может остановиться…

– У меня другое. Очень сложно совмещать работу и прозу. Казалось бы, там и там имеешь дело со словом. Но для прозы нужна свежая голова. Выкраиваю свободное время по мере возможности. Иногда даже в маршрутке пишу в телефоне – по дороге на работу.

Когда текст не идет – надо просто отложить его в сторону, в такие моменты можно редактировать уже написанное или заняться другими делами, например, сходить прогуляться – это тоже помогает очистить голову от лишних мыслей.

Раньше настрою я придавала очень большое значение. Сейчас пишу на вдохновении примерно десять процентов произведения. Иногда в голову от начала до конца приходят небольшие рассказы, мне остаётся только записать. Но бо́льшей частью – это долгий труд: над текстом, над собой. Завидую тем, кто может выдавать за короткие сроки большие объемы, кто выстроил свой график жизни так, что ничего не мешает.

– Мне кажется, Дмитрию Быкову ничто не мешает творить…

– Есть такие одержимые, да. Которые могут спокойно сказать: сегодня написал двадцать тысяч знаков. Думаю: ничего себе, это же практически мой рассказ! Это тоже своеобразная мотивация писать больше.

– А у тебя сколько времени обычно на прозу уходит?

– Бывает, что один день – как будто на выдохе пишется. Сейчас пишу, как говорят, европейский роман – небольшой, примерно на четыре авторских листа. Начала его два с половиной года назад. Параллельно работаю над повестью.

– Погоди, а так бывает? Я вот не смогу одновременно писать два стихотворения…

– Как видишь, бывает. Это нормальная практика. Роман я уже написала. Он отлежался почти год. Села читать – и поняла, что все не то, надо переделывать, прорабатывать глубже психологизм и мотивацию главной героини и персонажей. Ок, думаю, пусть лежит дальше. Периодически в мыслях возвращаюсь к нему. Видимо, время этого романа еще не пришло. А предъявлять миру полуфабрикат – неправильно. И я принялась за повесть, сейчас работаю над ней, а в перерывах пишу стихи.

работать смотрителем маяка

– А какая профессия оптимально подходит для действующего литератора?

– Слушай, среди журналистов – очень много пишущих. Журналистика – кладезь историй, человеческих судеб, характеров. Еще очень много встречаю юристов-поэтов. Литераторы-врачи – это уже, понятно, классика жанра. Но, вообще, конечно, люди, пишущие книги – не совсем нормальные. Да и читающие – тоже! Это грустная шутка. Но читателей нам всем сегодня очень не хватает, факт. Коллеги по цеху еще читают друг друга. А вот обычных читателей мало.

– Санджар Янышев мне в интервью сказал, что поэту лучше всего работать смотрителем маяка. Поколение дворников и сторожей сегодня сошло на нет?

– Такого рода спокойная деятельность для литераторов давно перестала быть актуальной. Примеры есть, но это скорее исключение. Молодым писателям тоже нужно кормить себя и семью. Сейчас люди, пробующие себя в литературе, часто поступают на филфак. Я сама пришла в БГПУ, думая улучшить свои писательские навыки, а в итоге ушла в журналистику.

– Улучшила?

– Именно писательские навыки – нет. После филфака вообще несколько лет не могла читать книги. За время учёбы приходится проглатывать огромные объемы текстов… Например, на первом курсе мне не зашла «Илиада» Гомера – вот честно, совсем! Раз пять начинала читать и пыталась въехать в этот гекзаметр, не меньше.

– Спасибо за искренность. Уверен, у каждого есть книга, которую он не смог осилить – «Божественная комедия» или «Улисс». Но не каждый в этом признается…

– Зачет по древней зарубежной литературе я сдала тем не менее.

– Нередко сталкиваюсь с тем, что люди относятся к журналистике, как к сфере обслуживания. Что ты об этом думаешь?

– Наша профессия станет более уважаемой, когда появится персональная ответственность за слово. Как было в 90-е, когда верили конкретным журналистам, конкретным людям, – пора вернуть утраченное. Народу уже неинтересна обезличенная информация и красивая картинка, поэтому сегодня вперёд вырвались блогеры, среди которых есть и бывшие журналисты.

На меня в свое время пытались давить на месте съемки – тут снимайте, это не снимайте. Тогда я просто говорила оператору: уезжаем. Если не будет необходимой картинки, если я не задам какие-то вопросы, телевизионный сюжет просто не получится. Если человек говорит, что он крут, а журналист обязан вокруг него скакать – то это, на мой взгляд, идет от невоспитанности. С этим я сталкивалась неоднократно. Упрекали даже в том, что сюжет проплачен – а такого не было никогда и в помине… Каждому не угодишь.

саму себя давно побила камнями

– Получается, ты начала писать еще в школе. А у тебя всегда был этот маятник: поэзия-проза – поэзия-проза?

– Нет. Лет в двенадцать я начала писать стихи. Конечно, они были ужасными.

– Это кого ты сейчас процитировала?

– Саму себя! Понятно, я свои стихи долгое время никому не показывала – только подружке. А проза началась лет в шестнадцать.

– То есть четыре года писала только стихи. Кого обчиталась? Не на пустом же месте началось твое сочинительство?

– У нас дома было много книг, в том числе и поэтических. И я пробовала писать и рондо, и александрийским стихом, осваивала двухсложные и трехсложные размеры… Никому не подражала. Хотя в юношестве мне очень нравился Маяковский. Ранние его стихи, еще до знаменитой лесенки. Притягивала его цветопись, яркие образы, потрясающая любовная лирика…

– Но ты тогда вряд ли сравнивала свои тексты и творчество Маяковского…

– Вообще, самокритика мне свойственна как раз с той поры! Получается, лет двадцать… Страшно звучит. Поэтому, честно сказать, уже неважно, что станут говорить о моем творчестве. Я саму себя давно побила камнями. И продолжаю этим заниматься. Я самый строгий критик самой себе, да. Поэтому и пишу свои тексты долго. И между двумя книгами прозы был почти десятилетний перерыв.

– А вот в спорте тренер может сказать ученику, что тот бесперспективен, что лучше не мучиться. А литератора, стало быть, ведет внутренний перфекционизм – не этот, так другой текст получится?

– Я, хоть и пишу стихи со школы, считаю себя прозаиком. Мой муж, Дмитрий Терентьев – поэт. И у нас четкое разделение. Он может писать одно стихотворение долго – год, два. Что-то постоянно меняет. Рассказы он тоже иногда пишет – но потом их практически не правит. А у меня такое отношение к своим стихам – я их тоже почти не редактирую. А над прозой сидишь-сидишь, делаешь-делаешь… Ищешь единственное слово.

Иногда хочется быть, как Ильф и Петров. Какое чувство языка! Жаль, сегодня так смешно и при этом глубоко никто не пишет.

– А почему, как думаешь?

– Все идет от мировоззрения автора. Писать легко на злободневные темы – дано не каждому, но такая литература сегодня очень нужна, чтобы мы как читатели посмотрели в зеркало, поплакали и посмеялись. Если бы сегодня возникли новые Ильф и Петров, они бы пользовались огромной популярностью. Наверняка появились бы новые прекрасные неологизмы…

– А тебе словотворчество близко? Мне вот очень нравится придумывать неологизмы, каламбуры…

– Я всем этим сильно увлекалась в университете. Даже писала диплом по творчеству двух уфимских поэтов, изучала их окказионализмы или, если говорить по-научному, эгологемы. Один из этих авторов – Дмитрий Масленников. Удивительный был человек, преподаватель и поэт, я ходила в его лито «Тысячелистник». Благодаря ему иначе взглянула не только на свои тексты, но и на литературу и язык.

– В лито учатся и обсуждаться, и обсуждать. В чем преуспела?

– Умение обсуждать чужие произведения необходимо молодому автору. Критику нередко встречают в штыки, но как без нее? Гладить всех по головке – это странно, не для этого собрались. И те, кого только хвалят, если и прогрессируют, то очень медленно.

– Как изменилась твоя жизнь после выхода книги прозы «Память рыб»?

– Когда книга издана, ты словно снимаешь с себя груз. Я писала «Память рыб» почти десять лет, потому что это было время сомнений – нужно ли кому-нибудь то, что я делаю, зачем вообще я пишу, в каком направлении двигаться. Сейчас таких сомнений нет.

стала нижегородкой

– С кем из нижегородских литераторов удалось познакомиться? Елена Крюкова, Захар Прилепин, Денис Липатов?

– Добавлю в этот список Марину Кулакову, Владимира Безденежных, Дмитрия Ларионова и, конечно, Дмитрия Терентьева. Прекрасные люди, замечательные авторы. И таких в Нижнем немало. Мне посчастливилось попасть в интересную литературную среду, где постоянная движуха и никто не меряется понтами. Тьфу-тьфу-тьфу, постучу по дереву! В антологию нижегородской поэзии и прозы «Коромыслова башня» в прошлом году попали и члены Союза писателей России, и члены Союза российских писателей, и молодые авторы. И мои тексты там есть – считаю это своего рода признанием того, что стала нижегородкой.

Сейчас с мужем ведём литстудию – Нижегородское отделение Совета молодых литераторов. Последнее время много обсуждений провели в онлайн-формате, поскольку в пандемию мало мест для встреч вживую. Костяк нашего лито – шесть–десять человек. По итогам прошлого года при поддержке областного министерства культуры издали коллективный сборник – в нем около двадцати авторов. Вообще, в Нижегородской области очень много пишущих ребят. Стараемся их поддерживать.

– Какого возраста молодежь?

– Мы заявляем планку от восемнадцати до тридцати пяти лет. Основной массе пишущих – двадцать семь – тридцать. Планируем выйти на студенческие лито, думаем провести там ряд лекций и встреч. Есть задумки по сотрудничеству с уфимским отделением Совета молодых литераторов. Вообще, региональные горизонтальные связи очень нужны – чтобы не вариться в собственном соку. Наше отделение СМЛ поддерживает местная организация Союза писателей России. Спасибо его главе Олегу Захарову: проблемы отцов и детей в Нижнем нет.

– Признайся, автором какого журнала тебе было проще стать – «Нижнего Новгорода» или «Бельских просторов»?

– Слушай, в «Нижний Новгород» меня позвали, но пока еще не опубликовали. Хотя прозу я туда уже отправила. А с уфимским журналом нас связывают долгие дружеские отношения. Путевку в журнальную жизнь мне дали именно «Бельские просторы» – если память не изменяет, это было в 2010 году.

если хочешь бабла…

– Доводилось слышать, что различные литконкурсы и премии – только для своих. И вообще, соревновательность между авторами – полная чушь. А ты как считаешь?

– Думала об этом. Недавно написала пост в соцсетях о том, что литература сродни спорту: и там, и там есть высшая лига, первая, вторая. Есть популярные жанры (детективы, женские романы) и виды спорта (хоккей, футбол). Есть свои звёзды. А себя я бы отнесла к таким видам спорта, как шахматы или гандбол: не такие зрелищные или высокооплачиваемые, как хоккей, но от этого не теряющие своей ценности. С другой стороны, желание прийти к финишу первым – это нормально и для спортсмена, и для творческого человека. Писателю важна читательская любовь. Но не менее важно и признание профессионального сообщества. Хотя авторам сетевой литературы публикации в толстых журналах уже не особо нужны, у них есть читатели. Но тогда как прогрессировать, как понять, что ты двигаешься, а не стоишь на месте?

Хорошие авторы постоянно появляются в информационном поле – в том числе и благодаря конкурсам. Но качество книги не зависит от количества ярлыков на ней – лауреат, победитель и так далее. Как маркетинговый ход регалии – это прекрасно. Но если читательские ожидания будут обмануты, доверия уже не вернешь.

Мне интересно подаваться на премии и конкурсы. Но специально к ним ничего не пишу – просто посылаю свежие тексты. Рассчитывать каждый раз на призовое место – так можно очень быстро повредить себе психику!

Что касается самой адекватной оценки… Как потеплеет, хочу подтянуть нижегородских поэтов, установить колонки на нашей пешеходной улице – Покровке – и просто читать стихи прохожим. Летом там огромный поток. И вот интересно: случайный прохожий хоть ненадолго остановится или нет?

– Сам читал в Иркутске в «130-м квартале» и проводил слэм в уфимском Гостином дворе – люди действительно притормаживают. Следующий вопрос – как раз о путях сближения автора с публикой. Ваш с Дмитрием творческий вечер в Уфе прошел в пивном баре. Это лучшая площадка для литвыступлений?

– Все зависит от цели встречи.

– Мне кажется, что самое прикольное и престижное место для чтения стихов и короткой прозы – сцена театра. Согласна?

– Пожалуй. Мы с ребятами как-то читали на малой сцене Молодежного театра в Уфе. Зрителей было много, вроде бы всем понравилось. Но и формат барных читок мне тоже интересен. Кто-то привык выступать в библиотеках. Наверное, лучше всего читать везде, ничем себя не ограничивая. В разных местах разная публика. Ну и хорошо! А есть же еще Интернет с кучей возможностей для самопрезентации…

– Но соцсети отнимают кучу времени!

– Да, это так. Поэтому в новом году желаю себе и всем пишущим найти хороших литературных агентов. Сегодня продвижение авторов – их личное дело.

– Значит, ты из шашек до футбола хочешь продвинуться?

– Конечно! При этом шашки и шахматы – прекрасны сами по себе: они развивают мозговую деятельность.

– Скажу тебе как призер шахматных турниров: тут не поспоришь!

– И не надо! Все зависит от того, как ты расставляешь приоритеты. Кому-то хочется стать суперизвестным и зарабатывать кучу денег. Но все мы прекрасно понимаем, что сверхдоходов в литературе сейчас нет, хочешь бабла – пиши сценарии к фильмам и сериалам. Чтобы стали экранизировать твои книги – нужен захватывающий сюжет и живые персонажи, которые понравятся широкой аудитории. Но трудно – это не значит невозможно. Учись добиваться поставленных целей.

Моя ближайшая цель – завершить работу над романом. И дописать повесть. Очень понравилась фраза, которую сказала Елена Крюкова: «Когда пишешь, есть только ты, текст и Бог». Мне это очень отозвалось. То есть в тот момент, когда пишешь, не нужно думать о читателе. Мы пишем прежде всего для себя, это правда.

Наверное, проще всего продать телепродюсерам текст с лихо закрученным сюжетом. Но тогда автору нужно будет отказаться от стилистических кружев, серьезной работы над словом. А мне интересно именно это направление. Но ведь изящный слог на экран не вынести…

посуду помыть некому?

– В начале беседы я не решился задать личный вопрос. Спрошу сейчас: два литератора на одну семью – не перебор ли?

– Как я уже сказала, поэту и прозаику делить нечего. Но советы в творческом плане иногда друг другу даем. Я прислушиваюсь – но не сразу.

– А бывает так, что один пишет, другой редактирует – а посуду помыть некому?

– У нас есть посудомоечная машина! Хотя и Диме, и мне, приехав домой после работы, что-то писать зачастую не хочется. В творческом плане у нас нет проблем. Это было обговорено давно: наша семья – это союз не поэта и прозаика, а двух любящих людей с общими интересами и целями.

– Скажу на своем примере: два артиста драмтеатра на одну семью – это очень непросто…

– Думаю, жить вместе поэту с поэтессой тоже трудно. И двум прозаикам сложно. Но у нас другой случай. У творческих людей бывает депрессия, ощущение, что их творчество недооценили, банальная зависть к достижениям другого. Отсюда в семье появляются ссоры и размолвки. Главное – уважение. Специального времени «вот сейчас садимся и пишем» – у нас нет. Но если кому-то из нас необходимо уединение, то друг друга в этот момент мы не трогаем. В последнее время стараюсь сочетать большую форму с коротульками – с ними проще пробиться к массовому читателю. Роман, даже очень интересный, человек не сможет слушать пару часов подряд, а вот небольшое произведение очень хорошо заходит.

Мне нельзя делать больно

– Талант писать и талант дружить – хорошо ли сочетаются?

– Как мне кажется, писательская дружба базируется не сколько на восхищении чужим текстом, сколько на ощущении родственной души. Я это чувство называю: выросли в одном дворе. Например, Всероссийское совещание в Химках подарило знакомство, а затем дружбу с Сашей Романовым – прозаиком и поэтом из Тулы. Очень теплые отношения нашу семью связывают с казанским писателем Денисом Осокиным. А с Людмилой Михайловой, Мирославой Бессоновой и Марианной Плотниковой мы дружим очень давно.

– Да-да, прекрасно помню вас в составе уфимского литдесанта на фестивале имени Анищенко в Самаре! Неужели ни разу не поссорились?

– Не было повода. Вообще – чем старше становишься, тем сложнее заводить друзей. Но если встречаешь человека, с которым интересно общаться – это очень классные ощущения. Пол, возраст, место жительства при этом не имеют значения.

– Бывает так, что твой друг или знакомый становится персонажем?

– Да! Я люблю мстить людям. Мне нельзя делать больно. Главных героев я пока ни с кого не списывала. Но чьи-то словечки или жесты, которые меня раздражают, легко отдаю своим персонажам.