№11.2024. Мария Тухватулина. Мало избранных

В конце прошлого года «Перископ-Волга» издал в «Читательской серии» книгу рассказов Елены Сафроновой «Тяжкий путь избранных». Среди поддержавших проект наряду с обычными читателями – коллеги автора по творческому цеху: Леонид Юзефович, Сергей Литвинов, известный детский автор Юрий Нечипоренко, писатель из Нижнего Новгорода Елена Крюкова и представители многих регионов России. Прозаик и эссеист Илья Кочергин, написавший для сборника представление, выразился так: «Ощущение, что приехал к знакомым, и поселили тебя в комфортном, гостеприимном доме, где всё устроено так, чтобы тебе было тут хорошо и спокойно. Ходишь из одного рассказа в другой, оглядываешься. Вроде и чужие рассказы, а чувствуешь себя как дома».

О содержании долгожданной книги Сафронова говорит так: «Рассказы, составившие её, написаны примерно за двадцать пять лет. Самые ранние истории относятся к концу 1990-х. Самые «поздние» – к 2022 году. С другой стороны, может быть, это добавило книге интересности, одни тексты как будто «оттенили» другие».

Что же объединяет эти десять рассказов? Как следует из названия книги, незаурядность ее героев. «Избранный» – частый гость в современном кинематографе и литературе. Такой персонаж начинает свой путь как обычный человек, а потом узнает о себе что-то невероятное. Как правило, жизнь с этим знанием легкой не бывает. Как и со сверхъестественными способностями, ибо «кому много дано, с того много и спросится». Таких рыцарей, юных магов, «иных» окружает соответствующий флер, а слава о них разносится по всем мирам. Но Сафронова переосмысляет этот штамп – и рассказывает, как не стать героем анекдота вместо саги. Герой «Борщевика» вроде бы раскрыл страшную тайну, но пытается нести ее людям в своем прежнем статусе: без пяти минут безработный менеджер, бьющийся с женой и тещей за роль в воспитании сына-троечника. Оказывается в итоге там же, где и другие многие «теорий заговоров». «Подающий надежды» писатель из рассказа «Вирь» призывает к себе на помощь искусственный интеллект, но на совладение с ним не хватает собственных ресурсов...

Рассказ «Оборотень» отдаленно напоминает недавний сериал «Черное облако». Но дело не только в том, что обе истории повествуют о буквальной токсичности злости или зависти. Везде остается открытым вопрос: было ли «черное облако» или дар проклятия? Обе героини, «синий чулок» на пороге старости и эффектная, на грани вульгарности, студентка, открывают своими негативными эмоциями двери в потустороннее и, желая гибели другим, стремятся и к собственной. А замешана ли в этих трагедиях мистика – вопрос десятый.

У «Оборотня» есть противоположность – Ада из другого рассказа. Она, наоборот, физически не способна ненавидеть, общение с ней дарит окружающим блаженство – в духовном смысле, но самой ей не перепадает ни крошки. Ада всех прощает – по инерции. И своих любовников-подонков, и палача, сыгравшего роковую роль в истории ее семьи. А накопившиеся чувства однажды прорвут плотину «блаженности». Не случайно в названии рассказа мы встречаем термин из квантовой механики – «флуктуация». Означает «отклонение от среднего значения случайной величины, характеризующей систему из большого числа хаотично взаимодействующих частиц». Проще говоря – впадение в крайности. Психологи переняли это понятие относительно недавно и используют, говоря о механизмах формирования личности и колебаниях в сознании человека – когда он совершает сложный нравственный выбор. Про Аду говорят, что у нее должна быть сестра Рая – полная ее противоположность, значит, она воплощает собой саму крайность. А «Оборотень» под предлогом разбитого сердца смиряется с необратимыми изменениями в собственной сущности, буквально теряет человеческий облик: «Вдруг новая судорога прошла по телу, даруя ему освобождение, и плоть сошла с меня чулком, как отжившая кожа со змеи. Сцепление рук распалось, я взмахнула ими, как крыльями, и услышала грубый шум железных перьев. Все слова ничтожны по сравнению с мрачным величием совершавшегося. Остервенение? Озверение? Осатанение? О нет, до чего эти названия мелки и неточны!» («Оборотень», с. 90).

Еще одна категория «избранных» – это «сильные мира сего». В рассказах о них, пожалуй, больше всего мистики, ведь в реальном мире такие люди чаще всего избегают возмездия. Нечистый на руку депутат, которого «долбанул инсульт прямо в кабинете», за гробом рискует столкнуться с самым страшным: «...жить, как простой обыватель. Считать копейки от зарплаты до зарплаты, ездить в автобусе, возделывать шесть соток песка и глины на «даче» – вокруг фанерного домика – и отпуск в Сочи считать филиалом рая. А главное – понимать, что от него ничего не зависит!.. Что он не владелец мира, а ничтожный винтик...» («Последняя рубашка, с. 76). И вот-вот окажется переполнена «Мера терпения» загадочного хранителя древнего памятника архитектуры – или всего русского Севера, век за веком показывающего деревянную церковь Фрола и Лавра бездушным бюрократам...

Конечно, не обошлось среди «избранных» и без людей творческих – ведь в объективной реальности они такими и воспринимаются. Психология, наверное, никогда до конца не объяснит секреты «распределения» и развития талантов. Писателя я уже упоминала, но есть здесь и художник в поисках вдохновения. Он получает послание из будущего, где упразднены ручные методы работы над живописью, а создаются шедевры силой воображения творца. Ведь вопрос о мастерстве сломал столько судеб, а так искусство становится доступно каждому, дилетанты оказываются на равных с мастерами.

Однако Артем Малевайко отказывается от идеалов Эпохи Всеобщего Просвещения: «А может, я и с нашим дворником Саидом на одном уровне нахожусь?! Он ведь тоже может вообразить гениальную картину! Дувал у себя в кишлаке или лепешки на блюде!.. А творчество где?! А шестое чувство?! А стремление совершенствоваться, работать лучше?! Как без него достичь вашего долбанного Всеобщего Просвещения?! Пошли вы лесом...» («Рыба и арбуз», с. 147).

Если и мы не хотим такого «равенства», то самое время задуматься, вдруг «прекрасное далеко» все ближе. Законы, которые формулирует Сафронова, гласят, что статус «избранного» губителен для творца. Самые совершенные инструменты для творчества – обычные человеческие фантазия и трудолюбие, а стремление к быстрому результату с помощью невероятных ноу-хау приведет, скорее всего, в тупик, обесценит талант, а то и навредит личности. Это в голливудских фильмах избранным почет и уважение, в жизни – и в рассказах Елены Сафроновой, противопоставление себя обществу, зацикленность на собственной исключительности приводят в лабиринт, из которого выходишь уже безликой тенью – или попросту городским сумасшедшим.

«Какие эти люди мелочные, какие несчастные! – думает о суровых охранниках и администраторах Златоврат из финальной истории, в реальности – не покоритель сказочных миров, а чудаковатый завсегдатай книжного магазина. – Они могли бы прочитать все эти Книги и стать мудрецами не хуже отшельника! Но они даже не пытаются открыть тома с мудростью! Их занимают мелкие, пустые заботы – об ужине, о тощем кошельке, о детях...» («Тяжкий путь избранного», с. 180). А какими, тем временем, перед ним внезапно предстают попутчики из «альтернативной реальности»: «Вон старуха в нелепых молодежных тряпках, уже замурзанных до уродства, в щегольских колготках с рисунком и дырой на коленке, криво держащая голову – должно быть, застарелая травма». «Слепой с поляны» оказался «одутловатым человеком», настолько потерявшимся в мире своих фантазий, что книга из его рук падает... в лужу мочи. «Мечтами заменили они реальную жизнь, чтение чужих книг сочли поисками собственной Мудрости» (с. 181).

Так что, наверное, лучше раз за разом честно рисовать на холсте свой арбуз из супермаркета, как Малевайко, показывать «за рюмкой кофе» фокусы приятелю, как «Феномен» из одноименного рассказа. Книга Елены Сафроновой, в итоге, о том, что настоящие избранные – это люди, выбравшие честную жизнь и созидательный труд. Их путь действительно тяжел, награда в конце – вообще не гарантирована, зато под ее видом не подсунут нечто иллюзорное и пагубное. Магический реализм делает разговор о нравственности живым и основанным на наглядных примерах. «Свободное общество» успело отвыкнуть от таких тем, профессиональные писатели однажды практически перестали называть вещи своими именами, но «Тяжкий путь избранных» в итоге – не только увлекательное чтение, но и моральный компас для ориентирования в мире перевернутых с ног на голову смыслов.