№6.2023. Владимир Чакин. Рейтинг Чакина

В деревне корни нашей жизни, оттуда исходят живительные соки, питающие нас; пусть не все это замечают и соглашаются с таким непреложным фактом (по крайней мере, для меня). Там ближе всего к нам матушка-земля, которая одаривает нас своими плодами. Как поработаешь на ней, так и проживешь, никто тебе не принесет в клювике кашку с молочком, сам, сам и только сам, своими собственными руками, своим трудом заработаешь право жить дальше, растить детей, не прерывая линию жизни. Сколько сложностей на этом пути, как не просто дается сельское людское бытие! Хотелось обозреть хронологически, читая нашу художественную прозу, что происходило с деревней, начиная с революционных лет фактически до наших дней. Это трагические двадцатые–тридцатые годы, эпоха советской коллективизации, военные сороковые, когда деревня тяжким трудом оставшихся мужчин, а чаще одних только женщин кормила фронт, потом послевоенные годы, новые формы хозяйствования на селе. И человек деревни, живущий в непосредственном контакте и полной зависимости от природы, его живой внутренний мир, который полнокровнее, оголеннее, прямее и убедительнее мира городского жителя. Блага цивилизации, что они такого уж принципиально нового дают человеку, какую страшную плату он вынужден вносить взамен потери непосредственного общения с природой и жизни в ней? Именно такие метафизические, фундаментальные вопросы поднимает Валентин Распутин своим творчеством. Никуда не деться от желания человека жить комфортной жизнью, но куда в результате идет человечество вслед за прогрессом? Я впервые за историю рубрики поставил в рейтинге максимальные десять баллов повести «Последний срок». Это идеальное сочетание формы и содержания художественного произведения, созданного на русском языке, произведения бесконечной глубины, сложности и одновременно, как ни удивительно, простоты. И совершенно не случайно внешняя канва, антураж произведения – это люди деревни, глубина существования, самоосознания и осознания жизни как таковой скрывается для нашего замыленного взгляда за внешней простотой их ежедневного бытия.

Андрей Головко

Бурьян

Роман, 1926 г.

Срез жизни глухой украинской деревни Обуховки, самое начало двадцатых, перегибы установления советской власти на селе; и это еще не массовая коллективизация тридцатых, в подавляющем большинстве насильственный сгон людей в колхозы, нет, это только первые кооперативы НЭПа, надежды крестьянина на получение собственного земельного надела, робкие поначалу коммуны, в жизнеспособность которых мало кто верит всерьез. Показан конфликт не между мироедами-кулаками и беднейшим, угнетенным крестьянством, за которое горой советская власть, а конфликт уже коррумпированной советской власти, сращенной с зажиточным крестьянством (когда только успела срастись, ведь всего пара-тройка лет прошла?) с прослойкой не бедноты, нет, а с теми, кто искренне верит в то, что новая власть принесет людям благо, если она, эта власть, будет все делать правильно, именно на пользу народу, а не себе в карман. Чем-то произведение напоминает по идее и форме «Поднятую целину», но показано ярче, острее, жизненнее, что ли, да и посмотрим на год создания, гораздо раньше Шолохова, самое начало слома крестьянского сознания, а не тридцатые, окончательное утверждение колхозов на селе.

Начало довольно стандартное. Житель села, коммунист по имени Давид, возвращается с Гражданской войны и застает в родном селе советскую власть, но только по названию, на самом же деле диктат верхушки партийной и советской власти вместе с милицией, сращенной и даже в буквальном смысле породнившейся с богатейшими крестьянами (кто-то на ком-то женился), то есть открытое кумовство. На общих сходах публичное рукоприкладство начальства в отношении недовольных, все решения по принуждению принимаются в пользу власти. Давид пытается организовать крестьян, достучаться до районного начальства, но там равнодушие или попросту нежелание связываться с глухоманью, сами, мол, разберетесь. Прикрываясь связями и невмешательством района, местная, если можно так выразиться, элита пытается установить открытую диктатуру и попросту убить мешавшего им на каждом шагу Давида, формально обвинив в содействии в краже кооперативного ларька. Однако его в последний момент спасает от расстрела молодежь, в первую очередь благодаря полюбившей его девушке, батрачке в доме основного зачинщика, главаря и коммуниста Матюхи. Любовная линия в романе, без преувеличения, сильная: треугольник – Давид, его товарищ и соратник, тяжело больной, и его жена, воспылавшая вдруг к Давиду. Устоял, несмотря на провокацию со стороны бандитов, пытавшихся скомпрометировать его в глазах друга. Опять невольно возникают ассоциации с творчеством Шолохова, на этот раз «Тихим Доном».

В итоге добро побеждает, и в Обуховке устанавливается правильная советская власть. Троих главных зачищиков по суду расстреливают, остальные получают тюремные сроки.

Автор довольно-таки уверенно соблюдает баланс между художественностью и публицистичностью текста. Яркий язык, необычные словосочетания в описании природы и людских взаимоотношений. По большому счету, все было бы естественно и гармонично на селе, даже пусть и с новой советской властью, если бы не дикий, колючий бурьян, который пролезает сквозь вспаханную землю (революция) и мешает росту зеленых ростков посеянных зерновых, то есть новой жизни. Именно такой образ автор использует в аллегорическом описании событий романа. Бурьян нужно рвать с корнем, тогда и жизнь наладится, и всходы пройдут успешно, и урожай будет хороший.

Очень мало написал Головко за свою жизнь, и примечательно, что все его произведения посвящены событиям русских революций, первой и второй, и установлению советской власти на украинском селе.

Рейтинг: 6

Василий Белов

Кануны

Роман, 1972–1987 гг.

1928–1930 гг. Два мира, один в Москве с отзвуками в областных и райцентрах, другой в самой что ни на есть глубинке – российских селах и деревнях. Троцкий и Бухарин, два полюса, две оппозиции, слева и справа. В ожесточенной борьбе победа сталинской линии партии со всеми вытекающими последствиями. Борьба с частником, принудительная коллективизация, образование колхозов. Но роман автора совсем не об этом, не очередная иллюстрация случившейся трагедии с российским крестьянством. Хотя и об этом конечно тоже, но это далеко не главное, ведь перед нами настоящее художественное произведение, а не очередная про- или антисоветская политагитка. Автор не ставит клейма даже на откровенных подлецов. Он с доброжелательной улыбкой самым внимательнейшим образом вглядывается в человеческую природу. И совсем не важно, что часто это малограмотные мужики. Это в первую очередь люди, а уж потом вся остальная жизненная накипь.

Шла себе жизнь в северной и не только северной деревне, веками устоявшаяся жизнь из поколения в поколение. Со своими тревогами, горестями и радостями, шла изо дня в день, из года в год. И насколько чуждо выглядит советская напасть, эти чудовищные директивы, которые режут по живому. Надвинулось вдруг на привычную жизнь нечто темное, дьявольское. Пришло откуда-то сверху, из города. Наползает и наползает, подминает под себя, душит и душит. Человек доверчив, он изо всех сил пытается понять, объяснить себе и близким, найти логику в действиях властей. Логика есть, но она чудовищна по своей сути. Три коровы и две лошади, и ты уже враг советской власти, ведь ты кулак. Своим горбом, в семье порой полтора десятка ртов трех поколений, не разгибаясь, с утра до ночи, а все теперича обчее. Не идешь в колхоз, тебя таким налогом обложат, что вовек не расплатишься. А к 30-му году вообще перестали брать в колхоз с тремя коровами. Раскулачить, забрать даром, а тебя в распыл. И опять я не о том.

Это произведение как живой, цельный организм, описываешь детали полотна, а само полотно в целом ускользает из поля зрения. Объемная, многомерная голограмма, подлинное воссоздание жизни.

Насколько различается язык повествования, когда автор пишет о деревне и городе. В первом случае живописное полотно, щедрые мазки разноцветными красками всех оттенков, ожившая картина, во втором – серая, скучная констатация фактов. Город – это чужое, наносное, не вполне человеческое. Не зря в конце цитируется «Откровение Иоанна Богослова». Совершенное вековое здание рушится под напором чуждых дьявольских сил. Мир летит в пропасть.

Автор нашел удивительную тональность изложения. Это и не сказ, и не сказка, и не напрямую фольклор, и не скучное повествование о фактах. Это нечто единое в метафизическом плане. И вроде не мистика, а налет имеется. Это история Деревни как обособленного живого организма, именно как метафизического существа в тонких мирах Даниила Андреева. Совокупность людей едина и одновременно бесконечно разнообразна каждой из включенных особей. История этого тонкого живого доброго, беззащитного существа в момент попытки сломать ему хребет другим, уже темным, безжалостным и кровожадным чудовищем.

Это своего рода поэзия в прозе, которая часто прорывается в настоящие поэтические строки песен и частушек. Один из героев – стихийный поэт, который каждую возникающую жизненную коллизию формулирует стихотворением. Не олицетворяет ли этот герой самого автора?

Насколько оправдана авторская позиция благостности в отношении нашей деревни? Мы понимаем, что далеко не все обстояло так прекрасно в те далекие времена. Но не об этом сейчас речь. Автор ощущает бесконечную боль об уходящем чуде человеческого бытия не просто рядом, а именно в природе. Как будто никуда не деться от наступающего по всем фронтам пресловутого прогресса. Но кто знает наверняка, что человек выбрал правильный путь на той развилке, когда вышел из существования в природе, а пошел вослед технике. Время покажет.

Рейтинг: 7

Федор Абрамов

Братья и сестры

Роман, 1958 г.

Автор – один из представителей так называемой деревенской прозы эпохи СССР. Почему так называемой? Потому что это ярлык, нашлепка, стремление указать место. Это очевидная условность характеризовать художественное произведение по внешнему признаку, образу жизни, работе героев. Ведь какая разница, как классифицировать, если тема произведения – выживание человека в экстремальных природных и социальных условиях? И не просто выживать, а полноценно жить, радоваться мелким радостям жизни, когда вокруг сплошные лишения, житейские невзгоды и при этом еще подлые удары погоды, которая как будто назло подбрасывает то наводнение, то засуху, то пожар, усугубляя текущие беды.

Российский север, глубинка, глушь, небольшая деревенька, дальний путь даже до райцентра. К тому же, 1942-й, второй год войны, время отступления Красной армии. Мужчины все на фронте, в деревне остались старики, покалеченные и женщины. А планы на посевную только растут, указание партийных органов расширить посевную площадь под зерновые, хлеб нужен для фронта, для победы. И удивительное дело, казалось бы, нереальные планы, ведь какими силами, где взять посевной материал, – однако все, в конце концов, получается, каким чудом, какими немыслимыми людскими усилиями поставленные партией планы выполняются. И никаких голословных деклараций о мощи народного духа, все описывается автором живо и вполне достоверно, художественность вполне на высоте. Понятно, что роман написан через шестнадцать лет после описываемых событий, и уже известно, что все в конечном итоге завершилось благополучно. Но наглядно показать, какой ценой достигнута победа, для этого нужен настоящий литературный талант. И вклад в победу тружеников тыла, и не просто тружеников, работающих на промышленных предприятиях, а крестьян, колхозников с Севера! Какая там рентабельность зерновых, когда лишь полтора месяца тепло, да не просто тепло, а очень жарко, когда все взошедшее выгорает в отсутствии дождей, – остальное время дожди, заморозки и северные морозы. А тут сводки Совинформбюро, что еще и еще один город оставлен советскими войсками, постоянно приходящие похоронки на сыновей, какой стимул трудиться по-стахановски? Да, конечно, руководящая роль партии, боязнь партийного районного руководства – это мобилизующий фактор, но это далеко не все. Без беззаветного труда народа ничего бы не вышло, как ни гоняй и ни заставляй. И народная смекалка, умение выкрутиться из, казалось бы, безвыходного положения, творческий подход к разрешению поставленного задания.

Дефицит в военное время мужчин, отсюда, естественно, сложные отношения между полами. Кто-то пользуется моментом как с одной, так и с другой стороны, кто-то выдержан и собран. Мужья на фронте проливают кровь, как же можно их предавать в тылу? Автор создает женские образы без приукрас, откровенно описывает коллизии отношений.

Понятно, автор создал обобщенный образ ситуации в сельском хозяйстве военного времени, максимально, порой даже беллетристически заострил все моменты. Но это, конечно, оправданно, не так много у нас произведений о военном времени в тылу, да еще в сельском хозяйстве, да еще в районах рискованного земледелия. Образы и картины из романа до сих пор четко отпечатались в сознании, такое не забывается.

Рейтинг: 6

Виктор Астафьев

Тают снега

Роман, 1958 г.

Произведение о жизни советской деревни второй половины пятидесятых. Безусловно, конъюнктурная вещь, МТС со своими машинами как палочка-выручалочка, хрущевскую кукурузу колхозники пытаются пристроить в полях, несмотря на суровый здешний климат, и так далее, в общем и целом, беспощадная борьба за урожай в сложных погодных и житейских условиях. И, конечно, соответствующий зачин романа. Молодая агрономша, одинокая, с ребенком, приезжает в отстающий колхоз, где с молчаливого согласия безвольного председателя все разворовано. Это постарались его жена вместе с замом, откровенные подлецы, даже посевное зерно втридорога запродано, деньги – в карман. Образы персонажей жестко поляризованы – или откровенные сволочи, или молодцы. Причем сволочей среди простого народа, колхозников, нет, все в целом сознательные. Если только так, машинально чё-нить сотворят, потом осознают, покаются, а дальше опять живут правильно. Только отдельные из начальства, которые и мутят воду. Но на начальство есть другое начальство, повыше, которое разберется и назначит более хорошего. Ведь, в конечном итоге, и над ним есть повыше, а за урожай придется отвечать головой. Жесткая управленческая бюрократическая система, а тут еще партийные органы, которые сами ничего не делают, а только всем руководят, накручивают хвосты. Еще и общее собрание колхозников, которое может порой сказать свое веское слово, что и случилось: председателя поперли по инициативе собрания.

Так вот, приезжает агрономша и горячо берется за дело, вникает во все детали хозяйства, с душой подходит к колхозным проблемам. У нее тяжелая судьба, медсестра в войну, видела грязь и кровь, соблазнил в госпитале выздоровевший подлец-командир, который, оказывается, занимает теперь руководящую должность в исполкоме района, куда приехала агрономша после окончания учебы. Еще есть тракторист из интеллигентов, прошедший войну танкистом, ныне пьющий, безалаберно относящийся к жизни. Ее положительное влияние на поведение тракториста, осознание им неправильности поведения, возникшее чувство, в результате новая советская семья.

Хватит о фабуле, теперь о сути. Конечно, на читателя влияет магия имени автора. Тем не менее сразу бросается в глаза неровность, порой угловатость, шероховатость текста. Прямолинейность, даже иногда ходульность персонажей, без затей конструкция романа, соцреализм в полном виде на примере социалистического колхозного строительства, выживания колхозов в реальной жизни. Но именно реальной, а не высосанной из пальца, плакатной. В этом все дело. Да, налет публицистичности приличный, написано на злобу того дня. Но фирменная черта Астафьева – это беспощадная правда жизни, вот она, на каждой странице, в каждой строке. Этот подход автора диктует стиль, способ изложения. Никаких излишних, наносных красот в описании событий в романе. Правда, правда и одна только горькая правда. В этом автор видит основную цель писателя. Автор глубоко погружается в прошлое своих героев, ищет в нем корни их сегодняшнего поведения, устремлений, стимулов жить дальше, меняться к лучшему. Не пишет напрямую, но любому здравомыслящему читателю стразу становится понятной искусственность, громоздкость, неуправляемость социалистической системы хозяйствования, здесь, на примере села. Что это за ерунда, когда приходится выдергивать горожан на воскресники, чтобы спасти урожай? Почему так принципиально зависит состояние колхоза от того, какой председатель им руководит? Если не тот, значит, колхоз в завале. Что это за лишняя инстанция, МТС, индустриализация сельского хозяйства? Наворочено с этими колхозами будь здоров, между строк читается, что при такой неуклюжей системе хозяйствования никогда не будет настоящего толка. В том и заключается сила писателя, что не все читается в лоб, у такого автора всегда существует второе, третье дно, где и заключена авторская истина, авторская правда, ради которой пишется художественное произведение.

Рейтинг: 6

Валентин Распутин

Последний срок

Повесть, 1970 г.

В тридцать три года написать произведение, в котором о жизни и смерти сказано настолько исчерпывающе, что, собственно, и добавить нечего. Да еще кристально чистым русским языком, простым, ясным и гармоничным, что ни добавить, ни убавить ни строчки, ни слова. Несравненное совершенство. Вселенский универсализм. Суть понятна любому человеку планеты Земля, на любом языке и наречии, если, конечно, перевод столь же совершенен, как оригинал, написанный по-русски. Да, действие развивается в русской деревне, колорит которой подан изумительно. Но разницы никакой, находилась бы эта деревня или городок не в российской сибирской глубинке, а, например, в Тибете или штате Висконсин. Все мы сначала рождаемся, а потом умираем, независимо от цвета кожи и разреза глаз. У всех есть мать, часто братья и сестры. Многие прошли через лишения и горести, связанные с потерей родных и близких. Никуда от этого не деться, все вполне естественно, как говорится, приход-уход. Но почему же, когда читаешь Распутина о самых, казалось, простых, априори как бы понятных вещах, на глаза невольно наворачиваются слезы? Слезы по судьбе старухи под восемьдесят, срок жизни которой как будто уже вышел, ничто на грешной земле больше не держит, осталась самая малость – повидаться напоследок с детьми, которых разбросала судьба в разные стороны, кого близко, а кого и не очень. По телеграмме брата, живущего с матерью, приезжают на похороны, а матушка возьми да и задержись лишку на белом свете. Никак ее не забирает смертушка. Хочет мать обязательно взглянуть напоследок на любимую, младшенькую, которой не видела с самого ее отъезда много лет назад. Ради этого, вопреки всему, держится старуха за жизнь цепкими костлявыми пальцами, не хочет уходить, не повидавшись. Трое, живущих поближе, приехали, а четвертая, которой дальше всех ехать, задерживается, а может, и вообще не едет, мало ли какие обстоятельства, муж ведь военный. Какие колоритные людские образы, как нежно прописана каждая черточка характера, каждый побудительный мотив к действию, поступку.

Бесконечное множество струн на словесной арфе, и автор тончайшим медиатором в нужный момент затрагивает именно нужную струну, именно ту, которая звучит строго в унисон звучащей мелодии слов. Или скульптор держит в руках тоненький, остренький шпатель по воску и невесомо прикасается к своему творению, внося новые необходимые штрихи в портрет создаваемого образа человека. Или хирург тончайшим скальпелем, практически безболезненно, вскрывает ранку, чтобы человек, наконец, поправился, выздоровел от вековой болезни грубости и взаимного непонимания.

Как жестока тем не менее жизнь, и никуда от этого не деться. Да, любовь, да, мать, да, дети. Но обстоятельства превыше всего. Всем нужно ехать по своим делам. На работу, к своим детям и семьям. И человек остается помирать один. Не совсем один, конечно, рядом беспутный сын-выпивоха с женой и внучкой, но не получилось настоящего прощания, а любимая дочка вообще не приехала. Старуха смирилась с неизбежным, но как же это трагично и безнадежно.

Невозможно описать здесь обычными словами чудо распутинского словесного художественного полотна. Многогранный, многофакторный мир, сияющий бесконечным переливом красок, звенящий бесчисленными оттенками волшебных звуков. В этом мире бесконечное множество измерений, смыслов, значений. Автор охватил самую суть универсума и представил нашему благодарному вниманию. Бесконечная глубина, неисчерпаемость слова – вот во что начинаешь верить, прочитав эту повесть.

В «Вики» написано, что в 2010-х годах Распутина выдвигали на Нобелевскую премию. Почему так поздно, а не в семидесятые советские годы? Ведь основные, выдающиеся без преувеличения произведения писателя были написаны, как известно, как раз в первой половине семидесятых. Государственные премии, да, но неужели сложно было разглядеть грандиозный масштаб и универсальность творчества писателя, его очевидный любому специалисту-филологу мировой прорыв в языке? Проспали, что тут еще скажешь.

Рейтинг: 10