Михаил Фоменков. О чем рассказала старая фотография...

Однажды мой старый друг, врач и известный краевед Владимир Анатольевич Скачилов показал мне много лет пролежавшую в его архиве фотографию. Живописная, колоритная группа людей была запечатлена на фоне экспозиции художественного музея. Каким образом фотография попала в его архив, мой друг объяснить не мог.

Изучая историю развития музыкальной культуры в Башкирии, я видел много старых снимков, отражающих характерные приметы времени. Возможно, я и на этот снимок посмотрел бы, как и на многие другие, если бы среди запечатленных на нем я не узнал известного уральского краеведа А. А. Черданцева (1871-1943), знакомого мне по рассказам его дочери музыковеда, музыкального лектора заслуженного работника культуры БАССР М. А. Черданцевой, а также по публикациям в печати и архивным материалам. Известно мне было и то, что Александр Алексеевич Черданцев (на фотографии второй слева в первом ряду) в начале 1920-х годов был директором Уфимского художественного музея имени М. В. Нестерова.

Однако еще больший интерес вызвала поблекшая от времени чернильная надпись под фотографией: “Государственному художественному музею в память незабвенных часов, проведенных среди друзей и великих произведений искусств. Михаил Эрденко. 23.IV.1923”.

Более шести десятилетий прошло с того времени! Невольно вспомнилось изречение: “Так проходит мирская слава”... В наши дни лишь специалистам известно имя Михаила Гавриловича Эрденко (на фотографии в первом ряду, в центре, со скрипкой), выдающегося русского музыканта, одного из немногих удостоенных в те годы звания заслуженного деятеля искусств РСФСР (1934), профессора Московской консерватории (1935). Между тем, в 1920-1930-е годы исполнительское искусство этого замечательного скрипача, благодаря многочисленным гастрольным поездкам по стране и за рубежом, а также выступлениям по радио, было широко известно любителям музыкального искусства, в том числе и уфимским.

Примечателен жизненный путь артиста. Михаил Гаврилович Эрденко (1884-1940) окончил Московскую консерваторию по классу скрипки у И. В. Гржимали в 1904 году, затем преподавал в музыкальном училище в Самаре. В 1905 году вернулся в Москву, где во время революционных событий принимал участие в демонстрациях, в строительстве баррикад на Пресне; дирижировал оркестром во время похорон Николая Баумана. После подавления восстания был выслан сначала в Вологду, затем в Архангельск.

В 1910 году Эрденко стал лауреатом Московского конкурса скрипачей. С этого же года преподавал в Киевском музыкальном училище Русского Музыкального Общества, реорганизованного в 1913 году в консерваторию. Одновременно возглавлял струнный квартет, выступал как солист и дирижер в Киеве, Харькове и других городах. В 1911 году совершенствует свое мастерство в Бельгии у знаменитого скрипача Эжена Изаи.

После Октябрьской революции участвовал в реорганизации Киевской консерватории, выступал на митингах-концертах, на фабриках и заводах, в частях Красной Армии.

С 1922 года жил в Москве. Много концертировал. Одним из первых советских музыкантов гастролировал за рубежом — в Польше (1926), Китае и Японии (1927-1928). В начале 1930-х годов вторично выступал в Польше, где встречался с известным польским композитором, пианистом, педагогом Каролем Шимановским; затем концертировал в Эстонии, Латвии, Литве, Германии. В Германии неоднократно выступал на антифашистских концертах-митингах перед немецкими рабочими.

Эрденко был скрипачом широкого творческого диапазона. Его репертуар включал в себя такие сочинения, как “Чакона” Баха, “Крейцерова соната” и концерты для скрипки Бетховена, произведения Брамса, Чайковского. Вместе с тем он пользовался признанием как подлинный мастер скрипичной миниатюры. В его исполнении звучали произведения таких русских и зарубежных композиторов, как Г. Венявский, П. Сарасате, Ф. Крейслер и многих других.

Наряду с русской и зарубежной классикой Эрденко исполнял и собственные сочинения и транскрипции. Среди них “Соната в старинном стиле” и ряд пьес для скрипки и фортепиано, каденции к сонате “Дьявольская трель” Тартини, к концертам Паганини, Брамса, а также обработки для скрипки сочинений Шопена, Брамса, Поппера, Венявского, Алябьева, Чайковского, Рахманинова.

Известный виолончелист музыковед доктор искусствоведения Лев Гинзбург писал: “Выразительность и задушевность исполнения Эрденко, в сочетании с мастерским владением скрипичной техникой, способствовали исключительной силе эмоционального воздействия его на слушателей”.

Сложилось так, что четыре раза в течение полутора десятилетий гастрольные маршруты Михаила Эрденко пролегали через Уфу. В настоящее время едва ли возможно установить, кто пригласил выдающегося скрипача в Уфу и организовал его концертные выступления. Можно лишь предположить, что этому мог способствовать уфимский музыкант, знавший Эрденко, С. А. Попов (второй справа в первом ряду).

Сергей Анатольевич Попов (1884-1942), заслуженный артист БАССР — заметная фигура среди немногочисленных профессиональных музыкантов Уфы 1920-1930-х годов. Концертирующий скрипач, окончивший Высшие музыкальные курсы Е. П. Рангольф в Петербурге по классу профессора Налбандьяна, участник струнного квартета, дирижер, педагог — вот сферы его деятельности, внесшей заметный вклад в развитие профессионального искусства в Башкирии.

В статье, опубликованной газетой “Советская Башкирия” к 100-летию со дня рождения артиста 18 апреля 1984 года, кандидат искусствоведения заслуженный деятель искусств БАССР Л. П. Атанова писала: “Для С. А. Попова было характерно редкое сочетание интеллектуального и эмоционального начал. Благородная кантилена отличала его исполнение классических произведений Баха, Генделя, медленных частей бетховенских сонат. А в миниатюрах он восхищал изяществом деталей, неожиданностью нюансов”.

Среди запечатленных на снимке — еще три музыканта, стоявших у истоков профессионального музыкального исполнительства в Башкирии. Это Е. А. Толстая (первая справа в первом ряду), Н. А. Вагнер (1895-1960), сестра С. А. Попова (третья справа во втором ряду) — пианистки, преподаватели Уфимской музыкальной школы, известные автору в послевоенные годы по совместной работе, а также В. А. Евладова (четвертая справа во втором ряду), певица, преподаватель Уфимского музыкального училища.

Пение Валентины Александровны Евладовой (1885-1945), воспитанницы Петербургской консерватории, очаровывало современников нежностью и молодой свежестью голоса, гибкого и пластичного, одухотворенностью и выразительностью. В ее репертуаре были оперные арии, романсы русских и зарубежных композиторов.

Из публикаций в уфимских газетах удалось выяснить, что артистический дебют Евладовой в Уфе состоялся, по-видимому, осенью 1909 года. Так 7 октября газета “Уфимский край”, отмечая успех артистки, писала: “Певица обладает удивительно красивым по своему тембру лирическим сопрано, большой вокальностью и прекрасной школой”. Перечисляя сочинения, исполненные в концертах (“Она была твоя” Гречанинова, “На холмах Грузии” Римского-Корсакова, “Лебедь” Грига, “Помнишь ли?” Тости, “Колыбельную песнь” из оперы “Герольд” Направника), рецензент отмечает изысканность художественного вкуса певицы и завершает статью свидетельством о том, что “истинным любителям пения она доставила большое наслаждение”.

Первый слева в первом ряду на снимке — профессор К. П. Краузе, ученый-физик и вместе с тем одаренный пианист-любитель, активный участник музыкальной жизни города еще в дореволюционные годы. Газета “Уфимский край” 27 февраля 1913 года, сообщая о постановке силами преподавателей и учащихся уфимских гимназий оперы Глинки “Жизнь за царя”, писала: “...Особенно горячие овации выпали на долю блестящего дирижера И. П. Ишпайкина, аккомпаниатора К. П. Краузе и... А. И. Толстой”. Об успехе этой постановки оперы Глинки в Уфе рассказывал мне и известный хормейстер заслуженный деятель искусств БАССР А. Г. Тихомиров (1899-1980), певший в те годы в гимназическом хоре и принимавший участие в спектакле, о котором писала газета.

Кто же еще изображен на снимке, сделанном в зале художественного музея более шести десятилетий назад? Первая слева во втором ряду — М. А. Смердынская, историк, преподаватель уфимских школ. Рядом с ней Б. Ф. Вагнер (муж Н. А. Вагнер), известный уфимский врач, начальник железнодорожной больницы, большой любитель музыки и искусства, с которым в последующие годы я в течение многих лет встречался на концертах и спектаклях. Справа от Вагнера, в третьем ряду — П. П. Киснемский, друг и коллега Краузе. Третий справа в первом ряду В. И. Попов, литературовед, выступавший на домашних и иных чтениях, пользовавшийся известностью среди молодежи, увлеченной поэзией, литературой. Третья справа в третьем ряду его жена В. Н. Попова. Справа от нее С. А. Примак, художница, преподаватель рисования в уфимских школах. Рядом с Эрденко, слева, его концертмейстер, фамилия неизвестна. Имен остальных установить не удалось.

Что же привело вечером 23 апреля 1923 года этих разных по своим профессиональным интересам, возрасту, общественному положению людей в зал художественного музея? На этот вопрос, как и на многие другие, вызванные старой фотографией, помогла ответить М. А. Черданцева, бывшая вместе с подругой на концерте в зале художественной галереи.

В 1922 году при художественном музее, директором которого был ее отец, было создано “Общество друзей художественного музея”, организатором и душой которого был А. А. Черданцев. Фармацевт по профессии и образованию, человек общественно активный, широко и разносторонне образованный, просвещенный любитель музыки и искусства, он стал впоследствии известным краеведом, научным сотрудником Башкирской Книжной Палаты.

Правление “Общества” несколько раз в году проводило литературно-музыкальные вечера. В качестве исполнителей на этих вечерах выступали уфимские музыканты, артисты, а также одаренные любители-непрофессионалы. Среди участников концертов на собраниях “Общества” были такие известные в Уфе музыканты, как М. И. Андржеевская, исполнявшая среди других сочинений “Картинки с выставки” М. Мусоргского. В. А. Евладова пела старинные русские романсы, а также “Персидские песни” А. Рубинштейна на стихи Мирзы Шафи. Ее постоянным аккомпаниатором была Е. А. Толстая. Программу одного из вечеров составили романсы и песни в стиле А. Вертинского, исполненные под собственный аккомпанимент артистом уфимского русского драматического театра Александром Шебуевым. Дочь известной художницы заслуженного деятеля искусств БАССР М. Н. Елгаштиной, балерина З. Н. Елгаштина провела вечер русского классического балета. Кроме того, были организованы вечера, посвященные чтению “в лицах” пьес А. П. Чехова “Вишневый сад” и “Дядя Ваня”. С мастерским чтением юмористических рассказов выступил доктор П. С. Зотов.

Тематика общих собраний “Общества была довольно разнообразной. Одно из таких собраний и было посвящено встрече с приехавшим на гастроли в Уфу Михаилом Эрденко. После окончания его выступления и была сделана эта фотография. Публики на этом вечере было, по свидетельству одного из очевидцев, значительно больше, нежели на снимке. По-видимому, для фотографирования была приглашена лишь малая часть актива “Общества”, присутствовавшего на встрече и концерте.

Тогда в зале художественного музея Эрденко исполнил “Мазурку” Венявского, “Юмореску” Дворжака, “Поэму” Фибиха, концертную фантазию “Кармен” Бизе-Сарасоте и другие скрипичные сочинения. Каждый концертный номер слушатели принимали восторженно.

Здесь же после окончания концерта по просьбе дочери А. А. Черданцева выдающийся скрипач оставил еще один автограф. М. А. Черданцев вспоминает, как Михаил Эрденко, размашисто начертив на раскрытом альбомном листе фиолетовыми чернилами пять линеек нотного стана, набросал первую фразу “Юморески” Дворжака и сделал следующую надпись: “В память музыкальных концертов в Уфе. Михаил Эрденко”. Этот альбом с автографом до сего времени хранится в ее домашнем архиве как дорогая реликвия, рассказывающая о ярком выступлении замечательного музыканта в Уфе.

В тот же приезд Эрденко в Уфу произошло еще одно событие, едва ли известное его биографам, свидетельствующее о широте профессиональной эрудиции артиста. На домашнем музыкальном вечере, организованном в его честь профессором Краузе, Эрденко выступал в непривычной для всех присутствовавших роли: на скрипке играл С. А. Попов, а аккомпанировал ему на пианино сам Михаил Гаврилович.

В последующие годы широко известный в России и за ее пределами исполнитель еще трижды встречался с уфимской публикой — в 1926, 1933 и 1937 годах. Артист с неизменным успехом выступал в различных концертных залах города с разнообразными программами скрипичной музыки.

Так, летом 1933 года концерты проходили на сцене Дворца Культуры и Искусства — ныне Башкирского театра оперы и балета. В первом отделении концерта в исполнении московской пианистки Дины Гольцер и преподавателя Уфимского музыкального училища Софьи Гербст прозвучали на двух роялях фортепианные концерты Чайковского и Листа. Во втором отделении играл М. Эрденко. Летом 1937 года концерты артиста проходили на сцене русского драматического театра — ныне Большого зала Башкирской филармонии.

Выступления Михаила Эрденко оставили заметный след в развитии музыкальной культуры Башкирии, в частности, в становлении ее скрипичной школы.

По общему признанию, в нашем обществе все более и более ощущается недостаточность гуманитарного образования, дефицит культуры и духовности. Поэтому тем более важное значение приобретает изучение опыта деятельности в этой области энтузиастов и подвижников культуры и искусства начала 1920-х годов.

Чем были, по существу, “среды” Н. Д. Телешова, “пятницы” М. П. Беляева, московский “Кружок любителей русской музыки” М. С. и А. М. Керзиных, другие сообщества и собрания артистов, художников и других слоев русского общества? Это были, как теперь говорят, объединения “по интересам”, в которых их участники могут общаться в непринужденной обстановке, обмениваться мнениями, вести дискуссии, соучаствовать в творчестве и, в конечном счете, — находить форму творческого “самовыражения”.

Эти сообщества могут быть литературными, театральными, музыкальными, дискуссионными общественно-политическими клубами, национально-культурными центрами... Важно только, чтобы деятельность этих обществ “по интересам” была живой, интересной, увлекательной, объединяющей. Ведь “культура”, по словам В. И. Даля, это “...образование умственное и нравственное”. И деятельность таких объединений “по интересам” может способствовать и первому, и второму определению этого емкого понятия — Культура.

Не произойдет нравственного, интеллектуального, духовного обновления, возрождения нашего общества, если стремление к самосовершенствованию не станет потребностью каждого из его членов.

Возвращаясь к началу 1920-х годов, трудно переоценить значение деятельности “Общества друзей художественного музея”, его создателей и руководителей. Вот о чем напомнила старая, выцветшая от времени фотография, воскресившая в нашей памяти события семидесятипяти и более чем полувековой давности.

Из архива: ноябрь 1999 г.