№10.2023. Классный журнал. Классики

Анвер Бикчентаев родился в Уфе. Работал учителем, увлекался авиацией, вопросами межпланетных путешествий.

С 1935 года работал в редакциях газет, учился в пединституте. В 1941 г. Бикчентаев добровольно ушел на фронт, участвовал в боях на Курской дуге, в сражениях за Карпаты и Дунай, в боевых действиях в Венгрии. Был политруком, военным корреспондентом. За боевые заслуги награжден орденами Боевого Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны I и II степени, многими медалями.

После войны учился на Высших литературных курсах при Союзе писателей СССР и одновременно окончил заочное отделение Литературного института им. А.М. Горького. Автор повестей «Адъютанты не умирают», «Сколько лет тебе, комиссар?», «Прощайте, серебристые дожди» и др. Одним из популярных произведений писателя является повесть для юных читателей «Большой оркестр», которая переведена на множество языков.

У меня отсутствует чувство юмора

(Отрывок главы из повести «Дочь посла»)

Взрослым никогда не угодишь. Если ты поступаешь неправильно, то они удивляются, почему человек ошибся; не меньше они удивляются, пожалуй, и тогда, когда ребенок поступает слишком правильно.

Что касается меня, то у меня полное раздвоение души. Мне ничего не стоит сказать одно, а поступить совсем наоборот. Оно, это раздвоение, как мне думается, наследственное, хотя мама с этим и не согласна; она ручается, что еще года два-три назад я была совсем не такая, как сейчас.

Может быть, такая раздвоенность – заразная болезнь? И она передается через какие-то невидимые глазу микробы от человека к человеку? Этого, к сожалению, я точно не знаю.

Например, рассуждаю я всегда правильно. Мне ничего не стоит сказать, что «хулиганы – это те, кто невоспитанные», или «девочки должны быть чистюлями». Это происходит, наверное, оттого, что у меня плакатное воспитание.

Я запоминаю подряд все лозунги и стишки, без которых не обходится ни один порядочный плакат. Может быть, поэтому я произношу так часто правильные слова. Однако, как это ни странно, во время разговора со мною у взрослых тоже получается какая-то раздвоенность… Одни начинают меня хвалить, что я такая рассудительная и правильная, а другим это совсем не по душе. Однажды отец Дальвоса назвал меня даже «классной дамой».

Я не совсем ясно поняла, что он этим хотел сказать. Это хорошо или плохо, когда человек ни с того ни с сего становится «классной дамой»? Мне, однако, показалось, что не совсем приятно быть дамой, да еще классной.

На горьком опыте я убеждаюсь, как трудно налаживать отношения со взрослыми.

Однако самым трудным человеком среди взрослых, с кем никогда не найдешь общего языка, бывают мамы. Она у меня, например, ни от кого не скрывает, что желает видеть меня самой воспитанной девочкой среди всех девочек мира. Что касается меня, то я этому желанию сопротивляюсь как только могу. По-моему, быть воспитанной – дело самое скучное. Вот именно из-за этого «перед последним прыжком через Гималаи», как это написано в путеводителе, у нас с мамой произошла ссора, после чего я чуть не отказалась от поездки в Индию.

Как известно, ссоры возникают по пустячным поводам, которые, по мнению моего папы, не стоят и выеденного яйца. Так и в этот раз сыр-бор загорелся из-за того, что мы решили пообедать в ресторане.

Мне ресторан понравился, особенно вазы с цветами и белые скатерти. Но вскоре все было испорчено. Мама сказала, обращаясь ко мне:

– Шаура, будь добра, не вертись!

На людях она делается очень вежливой, так уже положено всем мамам.

Через минуту она уже говорила:

– Скажи, пожалуйста, откуда у тебя эта привычка – чмокать губами?

Она ведь прекрасно знает, что я неусидчивая. Я не могу сидеть просто так, без дела. Ей также не понравилось, что я болтаю ногами и улыбаюсь дяде в цветном халате, который сидел рядом за столом.

– Улыбаться незнакомому человеку неприлично, – прошептала она.

И пошла, и пошла! В следующий миг сказала мне, что со мною вообще невозможно показываться в общественном месте, а еще через минуту заявила, что не представляет, как я буду вести себя в чужой стране. Сперва я надеялась, что мама одумается и поставит точку. Нельзя же беспрерывно нервировать ребенка! Из-за того что мама не одумалась и не поставила в нужном месте точку, я поперхнулась.

Тут я ни с того ни с сего уронила ложку на пол, а когда хотела поднять ее, залезла рукавом в тарелку с супом. И еще, сама не знаю как, все платье измазала горчицей.

Все было бы ничего, если бы в это время в ярком халате – наш сосед – не сказал, смеясь:

– Ай-ай, как восхитительно получилось!

Услышав его смех, я готова была провалиться сквозь землю. Однако мне не удалось «никуда провалиться, поэтому оставалось одно – выскочить из-за стола.

Сбегая по лестнице, я дала себе слово больше никуда из Уфы не уезжать и никогда ни за что не заходить в рестораны. На площади перед аэропортом я заревела что есть силы. Тотчас же меня окружили люди – ведь взрослые никогда не дадут человеку выплакаться! – и стали успокаивать…