№3.2025. Сайылык Уола. Аарыма. Дитя природы

Перевод с якутского языка Алексея Амбросьева – Сиэн Мунду

ОТТАЯВШЕЕ СЕРДЦЕ

Эта речка несла свои воды с юга, со стороны родных краёв Аарымы, и он отправился вверх, против течения. По пути уже никуда не спешащий волк обстоятельно знакомился с новыми местами, обследовал все впадающие в речку ручьи и ручейки, все прилегающие к ней леса и перелески. Волчья память невольно фиксировала увиденное, он узнал, какие птицы и звери тут обитают, на кого охотятся и кто охотится на них. Чем дальше он уходил от жилья ненавистного ему двуногого, тем легче ему становилось. Он с удивлением почувствовал, что душа наконец-то освободилась от тяжкого бремени, а сердце, отвердевшее и оледеневшее от горя и одиночества, оттаяло и вновь встрепенулось.

...Весенние дни стали более длинными, чем зимние, и светать начало рано. Сначала горизонт окрасился в нежно-алый свет, озарив тёплыми красками облака, и лишь потом робко выглянуло долгожданное светило. Прошло ещё какое-то время, в течение которого огромная заснеженная тайга наполнялась светом предстоящего дня. Ещё мгновение, и солнце стремительно взошло, разбрызгивая по лазурной небесной шири яркие золотистые лучи. Волшебство восхода волк наблюдал с поляны у сосновой рощи. По мере того как солнце поднималось, растянувшиеся на искрящихся снежных бугорках тени задумчивых сосен начинали сжиматься. Утро нового

дня наполнилось радостным птичьим щебетаньем, воспринятым Аарымой как торжественная музыка. Волк, с тех пор как потерял подругу, забыл, что восход – это всегда волнующее до глубины души, завораживающее зрелище. Сегодня ему показалось, что солнце взошло по-особому, обещая что-то доброе и желанное.

Лесной волк весь день рыскал по притокам реки, обежал обширную территорию. Тут оказались богатые на всякую живность и прекрасные для охоты урочища, леса и густо заросшие деревьями пологие сопки. Ему всё это пришлось по душе, но была здесь и странная местность, где стояла мёртвая тишина – волк не заметил ни одной живой души, даже пташки малой не увидел. Огромные беспорядочные навалы земли и камней, извлечённых из самых недр, уничтоженная почва, на которой теперь ничего не росло, выкорчеванные деревья – всё это производило удручающее впечатление на истинного сына тайги. Было ощущение, что от вырытого двуногими огромного котлована дохнуло преисподней, и зверьё, и птицы в страхе покинули эти места. Лобастый серый тоже поспешил убраться с мёртвой земли.

...Чуть выше по течению закончился сосновый лес, не было видно даже молодой поросли. Потому, вероятно, здесь не было и глухарей, любящих эти высокоствольные хвойные деревья. Вскоре начались уже знакомые Аарыме места. Добравшись до урочища, где стая чужаков прошла на гон, волк повернул к большой дороге. Он пересечет её и пустится напрямик в сторону своего логова.

Вечерело. Старательно согревавшее весь день землю солнце утомилось и собралось на покой. Оно спряталось за верхушки деревьев, озарив лес прощальными лучами, прикрыло ясные очи и закатилось за горизонт. Но его отблески ещё какое-то время слабо освещали землю, пока окончательно не наступили сумерки.

В это время Аарыма у края густого леса с растущими вперемежку елями и лиственницами выжидал момент, чтобы пересечь большую дорогу. Показалась железная повозка, которая почему-то замедлила ход и включила свет на полную мощность. Лобастый волк с удивлением увидел прыгнувшего в сторону зверя. Он не успел разобрать – то ли собака это была, то ли волк. Чужаков здесь не должно было быть. Или... Неужели те самые волки вернулись? Тогда почему этот один, а где остальные члены стаи? Заинтригованный таёжный хищник затаился и, превратившись в сплошные глаза и уши, стал ждать, что будет. Двуногие не остановились, а проехали дальше. Зверь вновь вернулся на дорогу и продолжил путь. На взгляд Аарымы – волк волком. Тогда почему он бежит по дороге, словно собака? Недоумение только усилилось. Вновь показалась железная повозка. Теперь она ехала с противоположной стороны. Зверь, как и в прошлый раз, прыгнул в сторону. На этот раз повозка двуногого остановилась напротив того места, куда он скрылся. Ветер поменял направление и подул со стороны дороги, но из-за смрада, тянущегося сзади железной повозки, по-прежнему было невозможно разобрать по запаху – волк это или собака. Вдруг Аарыма заметил, что открылось окошко железной повозки и оттуда выглянуло что-то похожее на палку. Сердце волка ёкнуло. Это было изрыгающее пламя жестокое приспособление двуногих, которое убивает на расстоянии. Эх, кто бы там ни был – волк или пёс, – ему пришёл конец. С такого близкого расстояния не промахиваются. Только что бежавший по дороге зверь сейчас уткнётся мордой в землю, и белый снег окрасится кровью. Но двуногий почему-то медлил, выстрела всё не было и не было. Что-то говорил. Ветер доносил обрывки фраз: «Собака... Волк... Чёрт его знает... Собака, что ли...» Железная повозка взревела и тронулась с места.

Аарыма в несколько больших прыжков оказался у дороги и со всего размаху налетел на того самого зверя, за которым только что следил. Тот кубарем скатился с дорожной насыпи. Волк успел определить по запаху, что это всё-таки была собака. Более того, это была собака его двуногого соседа! Матёрый хищник хотел было тут же растерзать её, вцепиться в горло своего некогда смертельного врага, который почему-то оказался ночью один на дороге. Но что-то остановило его – может быть, именно то, что она была собакой его двуногого соседа, не выстрелившего в него тогда на алаасе, или ещё что-то, – и она осталась жива. Волк, поражаясь сам себе, спокойно сидел и наблюдал, как собака поднялась, оскалила зубы и зарычала. Потом прижала уши и чуть присела – она была готова к прыжку, если Аарыма двинется в её сторону. «Она не лает и не убегает, поджав хвост, как трусливая собака при встрече с лесным зверем, а совсем как волк оскалила зубы и готова напасть», – удивился Аарыма, не желавший вступать с ней в драку. Хотя, конечно, это была бы не драка, а убийство со стороны волка, и он осознавал это. Отпрыгнул в сторону и побежал по ещё глубокому снегу напрямик к укрытому мраком лесу.

Чуть не ставшая добычей волка и чудом не застреленная людьми собака вышла на большую дорогу и побежала по трассе вслед за своим хозяином. Она уже несколько лет жила у человека, который из-за болезни ходил на полусогнутых ногах. Теперь он её лесной хозяин. Сегодня он на машине отправился в посёлок. Команды сторожить не было, да и охранять в зимовье особо нечего, и она побежала вслед за ним. Собака соскучилась по играм с хозяйскими детьми, которые росли рядом с ней и искренне любили её, всегда ласкали и баловали. Именно дети дали ей прозвище Кыыстара. И ещё она очень соскучилась по вкусным угощениям хозяйки. Но до посёлка любимица семьи владельца лесного дома и лошадей сегодня так и не добралась, поскольку встретила возвращающихся к зимовью на тракторе хозяев. Пришлось разворачиваться и бежать обратно. Она сызмальства усвоила закон, согласно которому никогда нельзя бросать хозяина и нужно быть готовой отдать за него жизнь. Он должен быть уверен, что всегда может положиться на свою собаку как на самого себя. Кыыстара привязалась и к новому хозяину с больными ногами, и, что бы с ним ни случилось, она никогда не оставит его одного.

«Сейчас надо добраться до маленького села, пройти по следу снегохода до развилки просек, а затем по накатной дороге хозяев к зимовью. Так получится намного ближе, чем следовать за трактором, и уже скоро я буду дома…» – с такими мыслями Кыыстара, любимая собака хозяев, быстрой рысцой спешила к зимовью.

Взошла луна – ещё не полная, но радостная, как и во все последние дни. Высыпали звёздочки и начали игриво перемигиваться. Потянул западный ветер – скоро он нагонит облака. Кыыстара уже прошла небольшое село и очутилась на просеке, которую, казалось, вот-вот поглотит темнота окружавших её густых деревьев. И вдруг она заметила смутно выделяющуюся фигуру огромного зверя, чья густая шерсть на загривке отсвечивала в свете луны матовым блеском. Собака табунщиков поняла, что сворачивать в сторону, в глубь тайги – бесполезно: она сразу увязнет в снегу с ледяным покрытием и её растерзают так, что даже клочка шкуры не останется. Бежать обратно тоже нет смысла – догонят в два счёта и разорвут. Оставалось только вступить в драку, а потом, если удастся выжить, доползти до хозяина.

Попавшая в безвыходное положение верная своему хозяину собака приняла тяжёлое решение. Она ссутулилась и начала медленно приближаться к волку. Тот даже не шелохнулся. И вдруг он издал что-то среднее между воем и лаем, исторгая в своей не то песне, не то рассказе неизбывную печаль. Кыыстара вначале не поняла, что происходит, но потом в глубине её души что-то дрогнуло, взыграла проснувшаяся кровь предков...

…Подувший с запада ветер принёс серые тяжёлые облака, обложившие всё небо и закрывшие луну и звёзды. Последнее, что увидела луна: громадный волк и собака вполовину меньше его ростом сидят и, запрокинув головы, то ли воют, то ли поют.

Через неделю хозяин собаки рассказал всем, что она приходила в посёлок за ним и потом пропала. Человек, который чуть не застрелил её на трассе, вспомнил, где видел её. Попытались было поискать следы, но после снегопада это оказалось бесполезным занятием.

Вскоре хозяин собаки вновь появился в посёлке и немало удивил всех, рассказав, что Кыыстара пришла домой. Никто не знал, где больше недели пропадала подопечная невысокого человека с больными ногами. Об этом, видимо, знала лишь одна безмолвная луна. Да и звёзды, наверное, могли бы что-то рассказать – недаром они с неимоверной высоты радуются чему-то и таинственно перемигиваются, будто им что-то известно.

После этого случая пропал и местный матёрый волк. Если раньше охотники хотя бы видели его следы в разных местах, то теперь их нигде не было заметно. Только Кыыстара, верная и любимая собака хозяев, стала часто протяжно лаять на луну. Удивлённые домочадцы не могли понять: это она лает или воет, поёт или плачет? Что это с ней? Не знаем и мы, может, это была скорбь осиротевшей души...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НОВЫЕ ВЛАДЕНИЯ

Закончилось буйство зелени короткого якутского лета, и перелески милых сердцу алаасов запылали багрянцем – осень вступила в свои права. Припозднившиеся утки сбились в густые перелётные стаи. Они выткали над озёрной гладью колышущиеся узоры и с щемящими душу прощальными криками отправились на юг. Покинула родные места и одиноко летающая в кромешной тьме выпь. Не слышны пронзительные переклички и прощальные песни гусей, пронесшихся в поднебесье с новым потомством, появившимся на белый свет в далёких полярных гнездовьях. Осень. Время, когда имеющий нору прячется в нору, а хозяин берлоги залегает в берлогу.

В чарующую и одновременно хлопотную и грустную пору, когда времена года сменяют друг друга, Аарыма тоже решился на перемену места обитания. Расставшись с протоптанными вдоль и поперёк с детства тропками, волк перебрался на другой берег Большой речки, прошёл к её верховьям и занялся подробным знакомством с новыми территориями. Он уже забегал раньше в эти земли, и они понравились ему богатой живностью, прекрасными для охоты урочищами, лесами и сопками, густо заросшими деревьями. Понимая, что он здесь незваный гость, на первых порах волк особо себя не проявлял, а потихоньку охотился и так же спокойно расширял свои новые владения. Он с удовлетворением заметил, что здесь много оленьих и лосиных следов. И это неудивительно – возвышающиеся здесь невысокие сопки питают своими водами бесчисленное количество ручьёв и речушек, а пологие пади и распадки богаты любимой пищей копытных в любое время года. Также не могло не радовать серого волка, что в тихих, безмолвных уголках много разной боровой дичи. На самых толстых нижних ветвях могучей лиственницы, с тревогой оглядываясь по сторонам при появлении Аарымы, восседали большой чёрный глухарь и его самка. В редколесьях бормотали тетерева, а в чащобе вдоль ручьёв и в валежниках обитали куропатки и сновали рябчики, которые не только прекрасно летают даже сквозь густые ельники, но и быстро бегают по земле. Волк надеялся, что зимой как-нибудь наткнётся в сугробах на лунки, в которых они ночуют в самые сильные морозы. Это, конечно, будет прекрасной возможностью подкрепиться. В отличие от его родных лесов, здесь гораздо больше лиственниц, гудящих в унисон с вольными ветрами великой тайги.

Нынче волк вдоволь отъелся на расплодившихся в сухостойных лесах упитанных зайцах (про которых в народе саха говорят: зайчишки с заплывшими от жира почками). Особо Аарыма благодарен дедушке Байанаю. Тот не забыл своего лесного сына и подарил ему нежданную добычу в виде почему-то одиноко пасущегося телёнка сохатого. Будь таёжные великаны рядом с лосёнком, хищник, конечно, ни за что бы не сунулся под их смертоносные копыта. Так что волк встретил зиму отъевшимся, с запасом жира и хорошо уплотнившимся мехом.

Аарыма, решивший окончательно обосноваться или хотя бы перезимовать в этих местах, к первому снегу уже изучил свои будущие охотничьи тропы и значительно расширил владения. Однажды во время очередной вылазки он встретил местного волка, бывшего некогда грозным хозяином этих земель. Раньше этот волк по имени Хосуун – то есть «смелый», «храбрый», «удалой» – спуску никому не давал; он часто и много дрался, чтобы защитить свои богатые угодья от желающих поселиться здесь. Но никто не смог выдержать соперничества с ним: его взгляд и тяжёлое дыхание, отчаянная храбрость, с какой он бросался в любую схватку, заставили отступить всех соперников. Со временем чужаки перестали даже помышлять о том, чтобы посягать на участки Хосууна, все, наоборот, стали опасаться его стаи, наводившей многие годы страх и трепет на всех.

Теперь хозяин этих мест заметно постарел и по сравнению с новоприбывшим огромным волком, который минувшим летом хорошо питался и сейчас прекрасно выглядел, усох и даже как будто стал меньше ростом. Но Аарыма, который мог разорвать некогда грозного вожака, из уважения к его сединам отступил и ушёл к себе.

Конечно, Хосуун был уже не тот, но большой жизненный опыт всё ещё помогал ему добывать пропитание. Аарыма сразу определил, что за старым вожаком следует молодая самка, совсем ещё дитя по сравнению с ним. Сначала он удивился, что юная волчица ходит в паре с дряхлым волком, а не в стае, но потом предположил, что она, наверное, осиротела, а стая распалась. Двуногие любят охотиться в этих местах, значит, они могли сократить численность серых хищников; впрочем, как и случайно забежавшие сюда волки, с которыми могла уйти часть местных.

Ко времени, когда выпал снег, который уже не растает до весны, началось первое массовое кочевание оленей. Они переправлялись через хорошо знакомую Аарыме речку в сторону его некогда родных мест, и волку удалось добыть несколько животных. Пока это были местные олени, а не проходящие большие стада.

Когда серый охотник завалил первое животное, юная волчица, которой, видимо, уже ничего не перепадало от редких трофеев постаревшего Хосууна, пристроилась к нему. Аарыма не стал прогонять её. У молодой самки за ушами, у скул, а также чуть повыше живота были яркие желтовато-рыжие подпалины, напоминающие солнечные зайчики. Однажды Аарыма стал свидетелем редкостной по красоте картины, которая глубоко тронула его сердце и взволновала душу. Юная волчица искупалась в небольшом, но глубоком озерце. Когда она вышла на берег и отряхнулась, то волку показалось, что всё пространство вокруг заполнилось брызгами солнечного света. За красивую блестящую шерсть он мысленно прозвал её Кылбара – блестящая, сияющая.

Волки, невольно ставшие парой, хоть слегка и огрызались друг на друга, трофеи в дальнейшем ели вместе. Молодая самка поджимала хвост, робко подходила к добыче Аарымы и урывала кусок, с которым отходила в сторону. Она всё-таки опасалась взрослого сильного самца и предпочитала сохранять дистанцию. Однажды к их совместной трапезе присоединился появившийся откуда-то Хосуун. И Аарыма, и юная волчица из уважения к пожилому вожаку некогда большой и грозной стаи молча расступились – это было у них в крови. С этой поры старый волк с истёршимися клыками, которому всё тяжелее и тяжелее становилось добывать себе еду, всюду следовал за Аарымой.

Кылбара была слишком юна и неопытна, чтобы знать все тонкости и премудрости охоты. Секреты классического загонного волчьего промысла, нюансы нападения из засады, где требуется огромное терпение, умение переговариваться воем, – всего этого и ещё очень многого она не знала, и матёрый волк взялся за её обучение. Старый вожак как шёл за ними, так и продолжал идти по их следам. Аарыма и Кылбара отнеслись к этому совершенно спокойно и из каждой добычи оставляли старому волку его долю.

НОЧНОЙ ПЕРЕПОЛОХ

Весна была уже не за горами, и днём в воздухе ощущалось едва уловимое нежное дыхание скорой оттепели. Насквозь промёрзшие за долгую зиму лапы елей наконец-то освободились от неимоверной тяжести снега, склонившей их до самой земли, и с радостным облегчением распрямились. Снег, несмотря на всё ещё сохраняющиеся морозы, днём становился мягким и податливым.

По привычке Аарыма следил за передвижениями двуногих. В этих краях тоже занимались разведением лошадей, которые паслись на просторных лугах, будто специально созданных для тебенёвки. Возле дома, за которым теперь наблюдал волк, в большом специальном загоне содержалось восемь голов молодняка. Трескучие морозы, заставлявшие сжиматься всё живое, отступили, и длинногривые дети Джёсёгея с удовольствием разгоняли кровь и разминали застоявшиеся ноги. Радуясь, что пережили зиму, они громко фыркали и, нарушая ночную тишину, носились взад-вперёд по загону, над которым стоял белый пар от их тёплого дыхания. Возле добротного дома, рубленного из толстых брёвен, в небо взметнулась островерхая ураса[1], и откуда-то с неимоверной высоты её внутреннее убранство пыталась разглядеть любопытная звезда.

В одну из лунных ночей Аарыма подошёл вплотную к жилью двуногого. Когда он пробирался мимо загона, то лошади, доедавшие остатки вечерней порции сена, испуганно шарахнулись в противоположный угол. Но волк не обратил на них внимания – он был занят изучением жилья: в окнах свет горел, однако никаких признаков присутствия двуногих не было. Волк привык к доносящимся из дома звукам, похожим на те, что слышал у своего бывшего двуногого соседа, но сегодня всё было тихо.

Судя по запахам, висевшим в неподвижном морозном воздухе сегодня раньше, чем обычно, светло-голубой дым над домом перестал распространяться, и поэтому Аарыма решился подойти к жилью так близко. Волк определил, что двуногих сейчас трое – все они табунщики. Других людей здесь не было. Один из табунщиков прибыл сегодня. Резкий запах пота его коня ощущался до сих пор. Стояла тишина. Лишь слышно было, как в ближнем загоне время от времени беспокойно фыркал молодняк, а в дальнем крайнем выгоне две рабочие лошади доедали сено.

Больше тут ничего не удалось выведать, и Аарыма повернул обратно. Возвращаясь, прошёл мимо традиционной якутской коновязи – сэргэ, возле которой стояли большие зимние сани (называемые иногда дровнями). Тень волка в свете полной луны казалась громадной. Аарыма продолжал недоумевать: «Почему двуногие сегодня легли спать так рано и почему никак не отреагировали на испуганный топот и ржание молодняка в загоне?»

Ставшая подругой Аарымы Кылбара, ждавшая его на ближайшей опушке, при виде него вскочила и радостно вильнула кончиком хвоста. Хосууна не было видно, но запахи, приносимые едва уловимыми движениями ночного воздуха, говорили, что старый волк затаился где-то слева от них.

Волки, чтобы не оставлять следов и не привлекать лишнего внимания, широкие луга и просторные алаасы пересекали, осторожно ступая по протоптанным кобылами дорожкам. При этом хищники всегда шли точно по лошадиным следам, какими бы кружными они ни были. Да и на охоте они поступали так же. Загоняя добычу, чтобы не уставать, шли след в след и время от времени менялись местами. Кылбара, принявшая Аарыму за своего вожака, как истинное дитя природы, всё, чему он учил, схватывала на лету. Лишь однажды волк потрепал её за загривок, когда она оплошала на охоте: не выслушав до конца его предупредительного воя, молодая волчица устроила засаду в совершенно другом месте.

А вот Хосуун на заметание своих следов, казалось, внимания совсем не обращал. В отличие от волчьей пары, он пересекал опушки и луга по прямой и где хотел. Старый вожак не кружил, ступая по следам лошадей, он словно стремился напомнить всем – вот он я! Да и как ещё ему было вести себя на земле, где столько лет он был вершителем судеб. При виде кобыл старый волк только облизывался, поскольку понимал, что они ему уже не по зубам. От бессилия лишь злобно рычал, когда пробегал мимо них. Сейчас старый боец был способен только на это...

Аарыма понимал, что старый волк специально оставляет следы, чтобы владельцы лошадей по-прежнему опасались его, и это ему не очень нравилось. Хотя, когда они с Кылбарой перемещались по лесу, старый волк шёл за ними строго след в след и его гигантская лапа перекрывала очертания их конечностей. Волчьей пары как бы и не было, а был лишь след прежнего хозяина этих мест.

Двуногие, прознавшие, что ночью к их жилищу вплотную подходил волк, подняли переполох. Но Аарыма об этом ещё не знал.

«Я ещё покажу вам! Рано меня на покой отправлять!» – будто грозилась зима, студёное дыхание которой сегодня стало таким же, как в самый разгар холодов. Полная луна, округлившаяся до невообразимых размеров, висела в небесной вышине и, не моргая, смотрела вниз. А прямо над макушкой, готовые разбежаться от невыносимого холода, толпились стремительные хвостатые звёзды.

В полуночной тишине раздался скрип плохо смазанной наружной двери. Затем последовал глухой удар об порог, сотрясший стену, от которой, казалось, разошлись волны холодного воздуха.

Это один из табунщиков вышел по малой нужде. В зыбком свете луны ему можно было дать примерно шесть десятков лет. Прежде чем вернуться в тёплый дом, он решил проверить, почему беспокоится годовалый жеребёнок. Конечно, он знал, что из-за бельма на глазу эта лошадка шарахается от любой мелочи, но на всякий случай надо посмотреть, в чём дело. Он осветил фонариком ту сторону загона, которая находилась в тени растущих прямо у изгороди высоких деревьев: большинство жеребят дремали стоя, а двое из них, будто чувствуя наступление тепла, даже разлеглись на плотно утоптанном снегу. Лишь пегий жеребец беспокойно вышагивал взад-вперёд и настороженно фыркал.

Вроде бы не было ничего, что могло вызвать беспокойство, но, возвращаясь назад, табунщик вдруг заметил возле угла изгороди какие-то следы и остановился, чтобы внимательно рассмотреть их при свете фонаря. «След молодняка... Неужели вышли за ограду?» – промелькнуло у него в голове. Приблизившись, он тщательно осмотрел следы и удивлённо отшатнулся. Затем быстро направился в сторону дома. В это время его молодой напарник, разбуженный громким стуком двери, вышел на крыльцо покурить. Табунщик увидел напарника и окликнул его. Они вместе ещё раз внимательно осмотрели обнаруженные следы. Затем прошли по ним дальше и возле саней увидели четкие отпечатки, оставленные Аарымой.

– Вот это да! Ты только посмотри, какие лапищи у этого волка! – воскликнул тот табунщик, который был постарше. – Дожил до седых волос, но даже не подозревал, что бывают волки с такими большими лапами. Следы вожака местной стаи, кажись, были меньше... Или это всё-таки он? Но его стая уже давно распалась, а остатки охотники-волчатники истребили... С тех пор их никто и не видел. Что же это всё-таки значит?

– Ну, твой брат же говорил, что на месте тебенёвки заметил какие-то следы, а ты сказал, мол, это были отпечатки лисьих лап. Это, правда, волчьи следы? – спросил молодой табунщик, который, видимо, не очень хорошо разбирался в охотничьей азбуке.

– А чьи же ещё! Разумеется, волчьи! Собакам тут неоткуда взяться... Если ты, конечно, не привёл их за собой... У собак совсем другой рисунок следов. В любом случае странно, что волк приходил прямо к дому... Или это он к лошадям так присматривается? – произнёс табунщик постарше и направился к дому.

Как молодые лошади и предчувствовали, уже к утру морозы отступили, потеплело, и из серых низких облаков посыпало лёгким пушистым снегом. Табунщики разошлись к местам тебенёвки лошадей. Старший отправился к косяку кобыл, пасущемуся к северу от их конебазы. Его родной брат, высокий и стройный мужчина, сославшись на то, что покормит стоящий в загоне молодняк, остался на базе. А их молодой товарищ направил своего коня к южным пастбищам.

Когда самый старший по возрасту табунщик вернулся на базу, то оказалось, что из посёлка приехал знакомый тракторист на «Беларусе» – они попросили его помочь подтащить к загону для молодняка большой стог сена. Гость уже был наслышан от младшего брата табунщика о ночном госте из леса.

Вскоре прискакал парень, побывавший на южных пастбищах. Он был возбуждён и встревожен. Торопливо поведал, что волки задрали кобылу из одного табуна, а лошадь из другого косяка не явилась на кормёжку. Добавил, что видел волчьи следы – такие же большие, как и те, что обнаружили возле дома прошлой ночью.

Настала очередь остальных удивиться и встревожиться. Они знали, что местный волк состарился и уже давно не трогает лошадей. Тут же было решено поехать на тракторе, чтобы на месте разобраться в произошедшем. Оказалось, что волчья стая отсекла от табуна кобылу и завалила её лишь после нескольких безуспешных попыток. По утоптанному и окровавленному во многих местах снегу было видно, что кобыла несколько раз падала и каждый раз вставала, пока волки окончательно не свалили её. Когда она испустила дух, серые хищники устроили пир на весь мир. Судя по тому, что каждый пировал по отдельности: волки буквально разорвали кобылу на куски и растащили их по всему пастбищу. Это была стая из четырёх или пяти хищников.

После того как «Беларус» сделал свое дело, табунщики попросили тракториста рассказать в посёлке о случившемся и направить к ним охотников-волчатников.

В это время Аарыма с Кылбарой были на Большой речке. Хосууна с ними на сей раз почему-то не было.

ВОЛЧАТНИКИ

Тракторист оказался хорошим вестовым. Несмотря на позднее время, он тут же обзвонил охотников, а также других односельчан, у которых имелись табуны лошадей, и рассказал всем о случившемся.

…Аккурат в этот вечер за столом собрались охотники-волчатники. Друзья с детства: Сергей, Айаал, Кирилл и, самый шустрый из них, Петька. Уже долгое время все их разговоры выливались в жаркий спор о том, почему они сплоховали в последний раз, когда упустили стаю волков. Друзья спорили о деталях прошлой охоты на серых хищников и каждый раз приходили к мнению, что в целом загон был сделан по всем правилам, но неверно расставлены стрелки. Однако в этот раз их разговор был прерван в самом начале торбозным радио[2] нашего времени – чрезвычайно популярным в народе интернет-мессенджером, распространившим информацию о том, что прошлой ночью в их наслеге[3] волки задрали кобыл. Новость мгновенно облетела весь посёлок, и тут же друзьям-охотникам посыпались звонки. Табунщики спрашивали их об одном и том же – собираются ли они на уничтожение волчьей стаи или нет. Всё ещё находящиеся на взводе после конфуза с упущенными волками, друзья изъявили горячее желание реабилитироваться перед односельчанами и тут же договорились со своим начальством о внеочередных отгулах.

По утренней пороше охотники-волчатники двинулись в путь. Они были полностью экипированы, вооружены до зубов, и настрой у них был самый решительный.

Но поход не задался с самого начала. Выглянувшее из-за облаков солнце заиграло мириадами солнечных бликов на свежевыпавшем снегу. Яркий блеск слепил глаза и мешал следить за дорогой, и вскоре танкетка, как тут называют гусеничный вездеход, наехала на невидимый под снегом пень, и у неё слетела гусеница. Как оказалось, был сорван один из траков, соединительный палец которого парни в глубоком снегу так и не нашли, хотя на поиски потратили немало времени и нервов. После долгих мучений соорудили замену из подручных средств, но и это не помогло – гусеница постоянно слетала.

После недолгого совещания было решено отправить в посёлок один из двух «Буранов», которые они везли в кузове танкетки. Охотники разделились. Кирилл отправился в посёлок, Сергей с Айаалом остались, чтобы подготовить всё к быстрому ремонту. Шустрый Петька поехал на другом снегоходе прямо к табунщикам с целью предупредить их и осмотреться на месте, пока ещё светло.

Когда волчатник прибыл к табунщикам, то там был только младший из братьев. Выпив наспех горячего чая, прибывший попросил молодого хозяина поехать с ним и показать дорогу. Но тот отказался, оправдываясь тем, что ему надо ещё успеть покормить молодняк до прихода других табунщиков, которые отправились на поиски пропавшей кобылы, но ещё пока не вернулись. И посоветовал дождаться их. Но нетерпеливый Петька решил один съездить на место происшествия, а то зимний день короток, и темнеет рано. Табунщик объяснил, как добраться до нужного пастбища, и Петька, вновь посадив на прицепные сани двух своих собак, тронулся в путь. Остановился, не доходя до края поляны, где прошлой ночью разразилась таёжная трагедия.

Пока охотник изучал останки кобылы, искал любую зацепку, начало смеркаться. Пора было собираться в обратную дорогу. Вдруг освобождённый от верёвки Тынырах[4] – одна из двух его собак – уловил какой-то запах и устремился в ближайший лес, окаймляющий луг. Вслед за большой собакой побежал и длинноногий Кулгаах[5]. Это был совсем ещё юный пёс, почти щенок. Вскоре послышался яростный лай двух собак, и почти сразу же раздался громкий визг Тыныраха. «Мой Тынырах!» – встрепенулся волчатник, спешно отцепил сани и, закинув карабин «Тигр» за плечо, яростно нажал на газ.

...Его большая собака лежала на снегу, жалобно скулила и лизала заднюю лапу, которую, видимо, волк перекусил своими мощными челюстями. Охотник не понаслышке знал, что волчьи челюсти могут запросто ломать любые кости своей добыче. В довершение к свалившимся на него несчастьям, куда-то запропастился молодой пёсик. Парень звал его, но всё бесполезно. По всей видимости, упрямый с детства Кулгаах погнался за волком. Наверное, думал, что догонит хищника, – время от времени раздавался его постепенно удаляющийся лай.

Петька стал лихорадочно размышлять: «На месте, где хищники задрали кобылу, он обнаружил припорошенные снегом следы нескольких волков, однако серые разбойники уже давно ушли – свежих отметин не было. Но поверх их следов был совсем ещё свежий отпечаток лап очень крупного волка». В охотнике взыграла кровь: «Что делать?» Его самая любимая и опытная охотничья собака стала калекой, а теперь он может лишиться и второго пса. Петька вновь стал звать Кулгааха и, услышав вдали надрывный лай, направил туда снегоход. Волчатник понимал, что любой волк может разорвать его совсем молодого пёсика. Как назло, на пути попался густой валежник, и, объезжая его, парень потерял много времени. Внезапно сверкнула мысль, которая заставила прибавить газу: волк вовсе не убегает от щенка, а дразнит, заманивает его! Пока он объезжал очередной большой бурелом, стемнело и над верхушками деревьев показалась полная луна.

Продолжая подзывать Кулгааха, парень ругал себя за то, что взял с собой глупого щенка. Вместе с тем его посещала и другая мысль, присущая азартным охотникам: «Уж эту-то собаку я тебе не отдам! Посмотрим, кто кого – ты или я!» Вскоре лес кончился и «Буран» вынес охотника на обширную речную пойму, залитую голубоватым лунным светом.

СЕРЫЕ РАЗБОЙНИКИ

Всюду следовавший за парой волков старый вожак в последнее время стал часто впадать в раздумья и отставать от своих компаньонов. Так случилось и в этот раз.

Почтенный Хосуун нынче как никогда ясно осознал, что впереди у него уже ничего нет – всё осталось позади. Он постепенно свыкся с мыслью, что его волчий век подходит к концу и скоро он присоединится к вечной стае праотцов. Окидывая взглядом прожитую жизнь, старый волк с гордостью думал о том, что в пору своего расцвета владел обширными и богатыми охотничьими угодьями в верховьях речки, где водились самые разные птицы и звери. Был вожаком большой стаи, защищал каждого её члена и бился до последнего с каждым, кто посягал на них. Храбрый волк никогда не преступал суровых законов тайги – не мешал охотиться другим серым собратьям, в чужие владения не вторгался. Вместе с тем некогда гордому вожаку большой стаи была противна сама мысль о том, что он станет совсем немощным и его ещё живую плоть разъедят ничтожные черви. Сейчас он следовал за молодым и сильным самцом, находившимся в расцвете сил и напоминавшим его самого. Он питался тем, что добыл этот волк, и ему, привыкшему рассчитывать только на себя самого, нынешнее положение совсем не по душе. Он был слишком горд для этого. Как истинный вожак и боец, старый волк мечтал быть сражённым пулей удачливого охотника или погибнуть в смертельной схватке.

Погружённый в глубокие раздумья старый вожак, не спеша, трусил своей дорогой, как вдруг его нос уловил едва ощутимый запах чужих волков. Хосуун бежал за давно ушедшими вперёд Аарымой и его подругой, но тут решительно свернул в сторону и исчез в чаще густого леса.

На таинственно сверкающую от голубоватого лунного света поляну, где стая из четырёх волков заканчивала пиршество, неотвратимо, будто собирающаяся пролиться ливнем грозовая туча, вплыла огромная тень старого волка. Серые разбойники, привыкшие быть постоянно настороже, сразу заметили появление нежданного гостя. Не желая делиться с чужаком, волки ревниво сгрудились возле своей добычи. Только потом они разглядели, что громадный волк, идущий прямо на них с явным намерением вступить в драку, – это грозный вожак некогда большой стаи. Какими бы разбойниками, привыкшими нарушать все неписаные законы тайги, они ни были, напасть первыми на хозяина этих земель они не решились.

Почувствовавший какую-то внутреннюю свободу, оттого что сейчас он падёт в неравном бою с чужаками, защищая свои владения как настоящий вожак, старый боец вздыбил шерсть на загривке, оскалил клыки и смело двинулся на стаю. На свой последний, смертельный бой! Казалось, что лишь от одной этой мысли он стал выше ростом, а мускулы обрели былую силу и гибкость. Испугавшись грозного вида старого вожака, серые бандиты дали дёру. К тому же сытые разбойники уже были в курсе того, что Хосуун зимует не один, а ещё с двумя волками.

Старый вожак пустился вдогонку за ними. Он жаждал схватки, его глаза горели безумным огнём, на него было страшно смотреть. Молодым разбойникам, оглянувшимся назад, будто поддали раскалённой железкой под хвост – они взвизгнули и в мгновение ока скрылись в лесу.

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ СТАРОГО ВОЖАКА

Аарыма и Кылбара с удовольствием обходили свои новые владения, постепенно расширяя их. В этот раз пара поднялась вверх по течению Большой речки и удачно поохотилась на боровую дичь – они вдоволь наелись куропаток и рябчиков, прятавшихся от ночных морозов в проделанных в глубоких сугробах лунках. Теперь они возвращались, направляясь в сторону жилья табунщиков. По пути решили навестить Хосууна и вдруг наткнулись на свежие следы недавно пронёсшихся мимо волков.

Аарыма терпеть не мог чужаков, и в нём вскипела кровь от раздражения. Хотел было тут же броситься вдогонку, чтобы пришлые волки задрожали от страха, но спохватился, поскольку его основной целью было проведать старого вожака. Подумав о старом волке, Аарыма вспомнил убитую двуногими подругу, и у него вновь заныла незаживающая душевная рана. Чуть успокоившись, он изучил следы и понял, что чужаков было четверо. Они бежали по глубокой снежной целине, широко ступая, причём не след в след, а параллельно друг другу, будто кто-то их сильно напугал. Такой энергичный темп долгое время могли выдержать только сытые звери. Видавший многое на своём веку Аарыма догадался, что серые хищники завалили кобылу из табуна местных двуногих и теперь уносили ноги. После этого желание увидеть старого вожака стало только сильнее – надо было узнать, какое он имеет отношение к этому бегству. Они с Кылбарой быстрой рысцой направились в сторону, откуда неслись перепуганные волки.

Вдали послышался сотрясающий стоячий холодный воздух звук железного коня двуногого. Звук приближался. Аарыма знал: охотники-волчатники всегда выезжают, когда волки убивают лошадей, и особо их появлению не удивился. Удивил его неожиданный лай собаки, которая за кем-то гналась. Они с волчицей стали внимательно прислушиваться: надо было понять, кого преследует пёс. Мелькнула нехорошая догадка, и волк решил взобраться на высокий холм, чтобы узнать, в чём дело.

С холма Аарыма и Кылбара увидели великолепную панораму обширной речной поймы, освещённой голубоватым лунным мерцанием. И вдруг они заметили неспешно бредущего волка, который часто оглядывался в сторону леса, будто поджидал кого-то. По его громадному силуэту и по тому, как он держался, пара сразу догадалась, что это был старый вожак. Аарыма и Кылбара взвыли, давая понять Хосууну, что они здесь и ждут его. Старый вожак, истинное дитя тайги, сразу услышал их голос, повернулся к ним и дал коротким воем сигнал, чтобы они немедленно спрятались и ни в коем случае не подходили к нему. Волки в недоумении притихли и замерли на месте – их тёмные силуэты, застывшие на голубовато-жёлтом фоне полной луны, казались вырезанными из чёрной кожи.

Старый волк в несколько больших прыжков перебрался на другую сторону небольшого заливного луга и затянул свой прощальный тойук перед последней охотой. В этом тойуке, казалось, было всё: и грусть, и тоска по так быстро промелькнувшей жизни, и благодарность седой тайге, и восхваление дедушке Байанаю. И ещё в этой прощальной песне было напутствие старого вожака Аарыме и его молодой волчице. Застывшие на холме волки прослушали священный тойук с глубокой печалью в сердце.

И тут Аарыма понял, что задумал старый вожак, и будто окаменел, впившись глазами в таинственно мерцающее ночное пространство. Рядом с ним Кылбара, задетая за самое сердце напутственной песней, то взволнованно вскакивала, то вновь ложилась на искрящийся снег, словно спрашивая: мы пойдём к нему? Но услышавший последнюю волю старого вожака волк не мог нарушить её. Это был закон жизни, и его надо было соблюдать.

Заинтригованная тем, что происходит на земле, полная луна отодвинула облака и поглядела вниз. И она увидела, как на заливной луг вслед за старым волком выскочил молодой длинноногий пёс, совсем ещё щенок. С громким тявканьем он, не раздумывая, бросился в сторону волка. Его появление совпало с последними звуками прощального тойука Хосууна. Кылбара увидела пса и, вздыбив шерсть на загривке и оскалив зубы, вскочила, готовая броситься на помощь старому вожаку. Но Аарыма, останавливая волчицу, положил на её спину свою тяжёлую лапу.

К тому моменту, когда старающийся злобно лаять пёсик пересёк половину поляны, на её окраине появился двуногий. Он ехал на железном коне, который сотрясал непотребным шумом ночной морозный воздух и заполнял всё кругом вонючим дымом.

Никогда не встречавшийся с серыми хищниками, хотя уже рослый, но ещё глупый щенок с ходу набросился на громадного волка. Увидев охотника с ружьём, старый вожак, счастливый оттого, что скоро исполнится его последнее заветное желание, прыгнул навстречу псу. Тот не успел толком понять, даже взвизгнуть не смог: опытный боец разорвал его в клочья. Брызнула кровь, и ошмётки плоти разлетелись по сторонам.

Охотник, увидев бесславный конец своего Кулгааха, спрыгнул с «Бурана» как раз в тот момент, когда старый вожак бросился в его сторону. Присев для лучшего упора, волчатник прицелился и сделал несколько выстрелов подряд в стремительно приближающегося к нему хищника. Даже в мерцающем лунном свете было видно, как вздрагивал старый вожак от каждого меткого попадания, но не падал, и его громадная тень будто летела, распластавшись над снежным полем, прямо на охотника. Это была картина, достойная конца некогда грозного вожака большой волчьей стаи!

Когда бездыханное тело огромного старого волка рухнуло на землю совсем рядом с охотником, возле речки нежданно зародился сильный вихрь. Он взметнул в воздух не только клубы снега, но и какое-то волшебное сияние, и оно пронеслось куда-то в темноту ночного неба прямо над головой опешившего стрелка. От неожиданности тот упал в глубокий снег.

Ещё эхо гулко прозвучавших в ночи смертельных выстрелов не добралось до ушей Аарымы и Кылбары, как они, провожая в последний путь старого славного вожака, затянули в его честь прощальный вой – тойук. Казалось, что печальные отзвуки волчьей песни взволновали и луну, и она тоже сейчас подхватит их священный тойук.

Волки даже не видели, как суетливо барахтался в снегу охотник и, едва поднявшись, поспешно уехал, чуть не опрокинув на повороте железного коня.

* * *

Яркий свет весеннего неба веет приятным теплом. На открытых пространствах снег уже давно растаял, да и в лесу он сохранился лишь на заледенелых склонах глубоких распадков. До прилёта уток ещё рановато. В их отсутствие первыми охотника взбадривают чибисы, облюбовавшие травянистые болота Якутии лишь недавно – они заполняют луга, как только появляются первые проталины. Но сейчас даже для них ещё довольно холодно, и прибывшие раньше всех пигалицы сидят, нахохлившись, и не летают. А вот трясогузкам, постоянно покачивающим своими длинными хвостами, погода в самый раз. Мельтешение весёлых маленьких птичек в чёрно-белом наряде оживило пустовавшие зимой етёхи. И также не первый день разносится по всей округе бодрое карканье обычного жителя этих мест, коим, без всякого сомнения, является ворона. Одним словом – пришла весна, выползло и вылезло всё живое, что пряталось суровой зимой в ямках, расщелинах и норках.

Аарыма и Кылбара с того самого печального момента, когда старый волк распластался на последнем снегу своей жизни, ни в какие передряги больше не попадали. Хорошо перезимовали и встретили весну. Как только солнце стало пригревать, волк всё чаще стал задумываться о том, чтобы вернуться в родные края. Вскоре это стало заветным желанием, и потому сегодняшней прохладной ночью они пересекли Большую речку и теперь держали путь строго на юг.

...Сердце матёрого волка забилось, когда они вошли в знакомый ему до боли алаас. Аарыма как сейчас помнил день, когда двуногий сосед не выстрелил в него, чем несказанно удивил волка и изменил его отношение к двуногим. Аарыма провёл Кылбару к своему любимому месту в алаасе своего детства – на один из заброшенных етёхов с одинокой старой сосной, где они и отдохнули. Весенние ночи коротки, и, едва забрезжил белёсый рассвет, волки пересекли старую грунтовую дорогу.

Только сейчас, вдохнув весенний аромат родных мест, Аарыма почувствовал, как его отпустила тоска по родной земле, прошла накопившаяся усталость и вновь заиграла кровь. Ему стало легко и свободно. Совсем как в детстве, когда жизнь кажется счастливой и бесконечной. Взрослый волк не смог сдержать вспыхнувшего вдруг игривого настроения – он слегка укусил за загривок идущую рядом Кылбару и, оглядываясь, пустился бежать от неё...

Табунщик по имени Алексей, живший в соседнем наслеге, южнее, ехал верхом в сторону западных алаасов, чтобы проведать недавно отогнанных на дальние пастбища лошадей. Солнце уже поднялось выше верхушек деревьев. Стоял прекрасный весенний день, и у человека в глубине души теплилась робкая надежда на то, что Байанай подарит встречу с первым селезнем этого года. А чем чёрт не шутит!

Вдруг всадник заметил какое-то движение на пригорке старой заброшенной усадьбы, где обычно никого не бывает. Щурясь и прикрыв глаза от солнца ладонями, кое-как разглядел резвящихся собак – большую и маленькую. «Откуда здесь собаки?» – подумал Алексей и тут же понял, что это волки. Он пришпорил коня и вскоре наткнулся на следы зверей, перебежавших дорогу. Дитя Джёсёгея брезгливо фыркнуло, и всадник убедился, что это действительно серые хищники. Кольнула неприятная мысль: у его лошадей появились опасные соседи.

Алексей спешился, чтобы изучить следы. Он с удивлением рассмотрел со всех сторон огромные отпечатки лап, оставленные одним из волков. Такие большие лапы раньше здесь были только у местного волка, но в последние годы он куда-то пропал и его никто не видел. Тот волк лошадей не трогал, с людьми вроде, как бы, не конфликтовал. В ту пору, когда здесь прокладывали просеки, немало бед наделали пришлые серые разбойники. Ну и ещё был большой шум, когда волчьи стаи с другого берега большого ручья решали, где будет место нового гона. Также было известно, что местный волк почему-то не сошёлся с тем самым человеком, как раз в сторону которого ехал Алексей. Говорили, что тот табунщик, защищая своих лошадей от волков, даже запирал их всех в одном большом загоне. «Надо заехать к нему и рассказать эту новость», – решил Алексей.

Аарыма хоть и заметил всадника, но от захлестнувшей его радости возвращения на родину не придал этому значения. Сейчас для него не было ничего важнее и дороже едва пробивающейся зелёной травки нового лета и витающего в воздухе умопомрачительного запаха распустившейся лиственницы, от которого кружится голова. Его душу переполняла нежность. Даже если бы сейчас он встретил своего самого лютого врага, не стал бы нападать на него и драться с ним.

В Аарыме проснулась вся нерастраченная нежность и любовь, в которых теперь, как в лучах весеннего ласкового солнца, купалась красавица Кылбара.

Над алаасом с танцующими влюблёнными волками плыли белоснежные облака.

[1] Ураса (як. ураһа) – традиционное летнее конусообразное жилище якутов, обтянутое берестой. – Прим. пер.

[2] Торбозное радио – аналог русского выражения «сарафанное радио». Торбазы (торбаза, торбаса) – обувь из кожи, похожая на сапоги. – Прим. пер.

[3] Наслег – территория сельского поселения. – Прим. пер.

[4] Тынырах (як. Тыҥырах.) – когти (Имеющий большие когти). – Прим. пер.

[5] Кулгаах – ухо (Имеющий большие уши). – Прим. пер.