№8.2020. Александра Гольцева. Как самолёт хотел стать рыбой. Рассказ

Александра Андреевна Гольцева родилась в 1997 году в Уфе. Студентка филологического факультета БашГУ. Публиковалась в журнале «Бельские просторы», газете «Неделя», альманахе «Поэты поколения Z», интернет-журнале «Книжный ларёк».

Хотите – верьте, хотите – нет, но я был одним из самых счастливых детей своего поколения. Родители, прекрасные и вечно занятые люди, часто меня оставляли на попечении деда, отставного лётчика. Большие полутёмные ангары служили голубятней для железных птиц, которые светились снежной белизною облаков. Туда мой старик и водил меня, розовощёкого непоседу. Там родилась удивительная история о единственном в мире самолёте, который захотел стать рыбой.

Дедушка рассказал, что, будучи молодым пилотом, он обзавёлся другом – настоящим самолётом. Они учились рассекать воздушные пространства вместе и впоследствии много-много лет перевозили пассажиров по всему миру. Бессчётное количество раз проносился самолёт над морем, и такой привольной казалась ему жизнь здешних обитателей, что трудно было думать о чём-либо ещё. Ведь пока он трясся от холода на воздушных ямах, там, внизу, в тёплых изумрудных водах так весело плескались рыбки, играя на солнце блестящими боками. «Ах, почему это не я? – с грустью размышлял самолёт. – И нырять я смогу не хуже, чем в облако, и блестеть на солнце я могу так же ярко! Так много самолётов умеют плавать и не ценят этого!». Как-то в один из рейсов, пролетая над волнами моря, он послушал своё сердце и, сменив направление, вошёл в пике. Испугались пассажиры. Тогда командир воздушного судна, мой дедушка, приказал самолёту следовать указанному курсу. Но ничего не изменилось. Бортпроводники не знали, как им успокоить пассажиров. Заволновались диспетчеры: их голоса из наушников звучали настойчивей и тревожней. Тогда дедушка повторил приказ, но самолёт прибавил скорость. За все годы службы такого не было ни разу, и командир растерялся, хотя и не подал виду.

– Опомнись! – Воззвал он к другу, с которым его связывали сотни тысяч километров. – Столько людей на борту! Никто из них не хочет и не может жить в воде, и ты не сможешь!

Но самолёт и слушать не хотел. Целыми днями летал он из города в город, а на ночь его загоняли в холодный и тёмный ангар, где никогда не приласкает его морская волна. И он опускался всё ниже и ниже, чтобы скорей получить эту ласку. Но тут взмолились пассажиры, взывая к милосердию самолёта. Тройняшки-дошколята, медноволосые девчушки, вдруг высунулись из-за кресел и хором завопили, словно желторотые птенцы. Если бы у самолёта была бабушка, он бы понял, как они хотят её увидеть. Она жила в деревне, где готовила вкуснейшие пирожки и яблочное повидло, где щипали травку на зелёном поле настоящие коровы, овцы. Обычно сдержанный и серьёзный отец семейства, вдруг взволнованно заметил, что лет пять уже не видел мамы. Нестерпима тоска по объятиям любимого человека. Об этом также говорила девушка с незабудковыми глазами, от которых так и веяло надеждой, нетерпеливым ожиданием. Она оказалась невестой, спешащей на свадьбу в приморский город, где ждал её любимый.

Пассажиры наперебой рассказывали самолёту свои истории. Он так проникся их чувствами, что перед самой кромкой воды вышел из пике, взлетев высоко в небо. Остаток пути прошёл спокойно, так что по прилёту пассажиры мирно спали. На этом история закончилась. Но не нужно быть сказочником, чтобы поставить точку вместо многоточия.

У лётчиков есть обычай: когда самолёт отправляется в первый рейс, уходит на пенсию или празднует юбилей, в честь него создают арку, сотканную из жемчужных капель-бусин. Когда самолёт, грезивший морем, впервые оказался под фонтаном из солёных брызг, по стеклу иллюминаторов бежали струйки. Они были похожи на слёзы, блестевшие на глазах моего деда, когда он рассказывал эту историю. Лишь повзрослев, я понял их значение. Но об этом сложена история другая.