Все новости
Проза
26 Апреля 2019, 15:43

№4.2019. Роберт Аскаров. Маленькие рассказы

Роберт Марагимович Аскаров – доктор технических наук, чл.-корр. Академии технологических наук РФ, заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности РФ, заслуженный изобретатель РБ, лауреат отраслевых премий. Как поймать мышь в городской квартире Больше 20 лет прошло с тех пор, как я с семьей переехал в новую квартиру в микрорайон Сипайлово. В трех квартирах из четырёх в нашей «нише» около года уже жили соседи. И жили достаточно дружно: вместе встречали праздники, дни рождения. А вот мужик до моего появления на все три квартиры был только один. Это, как принято у нас говорить, видный высокий мужчина – под метр девяносто и больше 100 кг весом, возрастом немного за сорок. Жили они с женой в однокомнатной – у обоих не первый брак, видимо, пережидали до лучших времен. Сосед стал приглашать меня в компанию поужинать. Каждый вечер за едой он выпивал не меньше литра водки. Я пробовал за ним тянуться, но вскоре отказался от этой затеи – бессмысленно. Он не относился к категории собутыльников, которые ревниво следят за равенством выпитого, не давая партнеру схалтурить. Да и собутыльник ему не больно был нужен, он нуждался лишь в «достойном обществе»: известно, что русский человек один не пьет, а если и пьет, то испытывает дискомфорт...

Роберт Марагимович Аскаров – доктор технических наук, чл.-корр. Академии технологических наук РФ, заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности РФ, заслуженный изобретатель РБ, лауреат отраслевых премий.
Маленькие рассказы
Как поймать мышь в городской квартире
Больше 20 лет прошло с тех пор, как я с семьей переехал в новую квартиру в микрорайон Сипайлово. В трех квартирах из четырёх в нашей «нише» около года уже жили соседи. И жили достаточно дружно: вместе встречали праздники, дни рождения. А вот мужик до моего появления на все три квартиры был только один. Это, как принято у нас говорить, видный высокий мужчина – под метр девяносто и больше 100 кг весом, возрастом немного за сорок. Жили они с женой в однокомнатной – у обоих не первый брак, видимо, пережидали до лучших времен.
Сосед стал приглашать меня в компанию поужинать. Каждый вечер за едой он выпивал не меньше литра водки. Я пробовал за ним тянуться, но вскоре отказался от этой затеи – бессмысленно. Он не относился к категории собутыльников, которые ревниво следят за равенством выпитого, не давая партнеру схалтурить. Да и собутыльник ему не больно был нужен, он нуждался лишь в «достойном обществе»: известно, что русский человек один не пьет, а если и пьет, то испытывает дискомфорт.
Выпускник сельхозинститута, он работал таможенником по сельхозпродуктам, суть своей работы объяснял не раз, сейчас подробностей не помню, что-то вроде того, чтобы не пропускать некачественные или несертифицированные продукты.
По-видимому, в силу специфики работы ему несли и везли мешками (видимо, образцы продукции): лоджия была заставлена мешками с каким-то зерном или мукой – я не проверял.
К лету жизнь более или менее вошла в спокойное русло, лоджии у нас парные, и у него, и у меня пока еще открытые, не успели застеклить. Представьте себе: жаркая погода, двери лоджии распахнуты, я чем-то занимаюсь на диване, наверное, читаю или смотрю телевизор. И тут периферийным зрением не столько вижу, сколько ощущаю – на пороге лоджии мелькнула маленькая серая тень. Я соскочил, а что толку – «гость» в виде полевой мыши уже в квартире.
Наверное, ей надоело месяцами сидеть в уже обжитом соседском мешке с продуктами, тяга к свободе, перемене мест пересилила, махнула хвостом – прощай сытая беззаботная жизнь.
Вообще эти стремительные существа знакомы мне по садовому участку, они способны проникать в любую самую узкую щель. Каждую весну с максимальными предосторожностями приходится устранять последствия их хозяйской деятельности в процессе зимовки. Они без проблем поднимаются не только по вертикальной, но, думаю, и с отрицательным углом стенке. Иначе как можно оставить следы пребывания на столе посреди комнаты и прыгать с потолка на столешницу. Некоторые дачники привозят домашних котов на все лето, там те из них, что не утеряли охотничьих инстинктов, резвятся на свободе, а заодно и уменьшают популяцию мышей.
В 90-е годы у нас участились случаи «мышиной лихорадки», поэтому, вооружившись палкой, для очистки совести пошуровал в закрытых местах – под шкафами и диванами. Разумеется, без всякой пользы. Посчитал необходимым рассказать жене, представив себе, что могло бы произойти, если бы, не дай бог, состоялась их незапланированная встреча. Она все равно впала в панику, боялась ходить по квартире и даже – после того, как однажды мышка пробежала по ее ногам, – сидеть на диване. Ей часто казалось, что мышь с разбегу забегает на нее по одежде. Днем присутствие «квартиранта» не проявлялось, но по ночам, если прислушаться, как будто что-то скреблось. Такое положение не могло продолжаться долго.
Рассматривались разные варианты избавления от незваного гостя. Классический вариант с кошкой не проходил: заводить на постоянной основе исключалось – жена их не переносила, взять напрокат – это все-таки не предмет, который можно взять, принести и унести.
Требовался оригинальный подход к решению проблемы, но, думаю, не зря я заслуженный изобретатель, что, в общем-то, и помогло разработать простой и одновременно коварный (для мышки, конечно) план. В естественной среде обитания полевой мыши воды для питья всегда хватает, если и нет, например, ручья, есть роса, или, говоря техническим языком, конденсат. То есть именно то, чего нет в городских, особенно железобетонных квартирах, где полностью отсутствует влажность, что вредно для здоровья. В кирпичных квартирах в этом смысле, мне кажется, получше. Этим я и воспользовался.
В отсутствии жены я свой план и осуществил – лишние свидетели могли только помешать, например жалостью. А заключался план в следующем: в тишине городской квартиры я забрался в ванную – дверь комнаты, разумеется, была открыта – и стал звучно переливать воду. Не прошло и минуты, как появился «незваный гость». Я, да простят меня любители животных, не мешкая, оглушил его (или её?) мягким домашним тапком, взял за длинный хвост, опустил в унитаз и спустил воду. Не всегда и не для всех охота к перемене мест заканчивается благополучно.
К осени наши соседи переехали в более просторную квартиру в престижном районе, но жены перезванивались. От бывшей соседки я и узнал о судьбе её мужа. Всё на новом месте развивалось как будто неплохо, он совсем бросил пить, приобрели автомобиль. Но стал набирать вес, начались проблемы со здоровьем. Как-то зимой вел машину, рядом сидела жена. В это время у него случился обширный инфаркт, он упал на руль. Жена не растерялась, резко свернула в сугроб, сама не пострадала, а его не спасли, умер в тот же день.
Как съездить за границу в социалистические времена
В настоящее время поездка за границу обычное, почти рутинное дело, конечно, если ты законопослушный гражданин, а не какой-нибудь задолжник или «алиментщик». Выезжают семьями, с малыми детьми, не спрашивая ничьего разрешения, а ориентируясь только на собственный кошелек. Например, моему младшему внуку два года, а он уже побывал в Турции. Но так было не всегда.
В 70-е годы прошлого века, которые в наше время позиционируются как годы застоя, даже его «расцвета», все равно были желающие съездить за границу, посмотреть, как там житие – бытие.
Про капиталистические страны я не говорю, сито было слишком мелким, но существовала Югославия, вроде бы имевшая какое-то отношение к капитализму. Почему-то мне захотелось съездить именно туда. Но время было неподходящее: маленький ребенок и категорическое неприятие жены. Мне было чуть за 30, работал конструктором, проектировал новые заводы. Приятно вспомнить, что в Татарии такой завод построили, я отвечал за оборудование. То есть вроде застой застоем, но с нуля строили заводы, которые для маленьких городов были градообразующими.
Формально я был не последний человек в своей молодой, проектной организации, напрямую отказывать повода как будто бы не было. К тому же от нашего предприятия никто за границу еще не ездил, все было внове (а тут сразу в Югославию). По существовавшему положению на поездку за границу «очень достойного человека» могла рекомендовать только своя организация, так как фактически она брала за него ответственность. Но зачем ей это – лишняя головная боль.
Если память мне не изменяет, рекомендовать могло общее собрание организации за подписью секретаря партийной организации и председателя профкома. Такое собрание состоялось, на него пришло сравнительно много народу. Дело новое, некоторым, возможно, хотелось разведать. И, если не страшно, тоже съездить. Председательствовал секретарь партийной организации.
Было заметно, что присутствующие (в том числе и секретарь) не знали, какие в этом случае положено задавать вопросы. Собрание стало напоминать прием в КПСС, я рассказал свою биографию, спрашивали, в той или иной форме, зачем я туда еду, еще что-то, все было относительно благополучно и шло к положительному решению, пока свой вопрос не задал председательствующий. Вот спросят вас за границей, какие правительственные награды имеет Башкирская Республика. И тут я «поплыл». Начал лихорадочно вспоминать. Все эти награды украшали торцы зданий общежития Уфимского авиационного института на улице 8 Марта, куда я приходил к ребятам. Корпусов – четыре, значит, и орденов столько же – уже кое-что. Дальше дело пошло хуже, я что-то перепутал, в особенности даты присвоения, а значит, не прошел.
Я не отказался от своей затеи, добился повторного рассмотрения, собрания не было, ограничились оформлением протокола. Комитет государственной безопасности (КГБ), через который проходил каждый претендент, также не имел ко мне претензий и осенью, дня за три до отъезда, я был включен в группу, на 90 % состоящую из работников одного из уфимских заводов.
Руководителем делегации, так называлась наша группа, был один из заместителей директора завода, он осуществлял, как принято сейчас говорить представительские функции: когда нас встречали в новом месте, выходил вперед, за это путевка была для него бесплатной. Организационные функции – распределение в поезде и гостиницах – брал на себя «староста», выбранный единодушно. Хорошо помню, что меняли 30 рублей (по современным деньгам тысяч 6–8), и разрешалось провезти две бутылки водки. Существовало негласное правило: одну бутылку водки пустить на общий стол, а вторую реализовать с максимальной пользой. Кроме того, необходимо было декларировать золотые украшения.
Нас разбили по парам (гостиничные номера были на два места), моим напарником стал Николай – ярко выраженный блондин примерно одного со мной возраста. Мы фактически подружились: 14 дней да ещё несколько суток в поезде практически не расставались – без психологической совместимости такое выдержать непросто.
Первой страной была Румыния. Большой разницы с нашей жизнью я не увидел, только нищих было многовато. Узнал, что в Румынии и Молдавии живут очень близкие народы. Сбрасывались на цветы для возложения к памятникам павшим в Великой Отечественной.
Более яркое впечатление произвела Югославия. Прежде всего тем, что все при дружеском к нам расположении более или менее прилично говорили по-русски. Гид подсказывал, где самые дешевые магазины.
Идеологические споры все-таки возникали. Нам говорили, что в отличие от нас они могут поехать куда угодно. Естественно, мы старались парировать, что сам факт нашего появления здесь опровергает подобные измышления и что вообще мы – единственная держава, способная противостоять той же Америке и т.п. Какой-то местный житель так проникся симпатией к одной из девушек нашей делегации, что даже идеологические разночтения не помешали ему на второй день знакомства сделать предложение. И получить отказ.
Запомнилось большое количество автомобилей – даже в Москве такого не видел, а также магазинов и магазинчиков, примерно как у нас в 90-е годы, журналы «Плейбой» в киосках.
Никто за границей меня не спросил, какие правительственные награды имеет Башкирия, зато, когда я заглянул в мечеть в Хорватии, тамошний мулла стал расспрашивать меня про верховного муфтия в Уфе. А я и не знал кто это.
Отдельно скажу о процедуре реализации водки. Бармен косился на меня подозрительно, открыл бутылку, дал мне попробовать, демонстрируя, на мой взгляд, полное презрение. На вырученные деньги я купил грубовато сделанный кофейный сервиз, глядя на который и сейчас вспоминаю свою поездку.
Обратно возвращались не в нашем поезде, в купе почему-то было три места, и к нам с Николаем подселили моряка, мы еще помогали ему грузить множество сумок и свертков. Когда ехали за кордон, таможенники нас не проверяли, что-то спросили, и все. На обратном пути, когда зашли два таможенника, я заволновался, могли сверить соответствие содержимого чемодана с разменной суммой, кроме того, у меня было два журнала «Плейбой». Ну, думаю, все, попался. Однако, увидев в нашем купе моряка торгового флота, таможенники заулыбались, нам велели не мешаться, отодвинуть свои чемоданы в сторону и выйти из купе. Когда мы вернулись, моряк сидел грустный-грустный.
Выход на работу был чем-то вроде триумфа, все меня расспрашивали, даже малознакомые сотрудники. Работать было невозможно. Пришлось снова выступать на собрании и три часа отвечать на вопросы, а собралось народу гораздо больше, чем на первом, некоторые даже слушали стоя.
…Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Несколько раз Николай заходил ко мне домой и как-то рассказал, что всех, кто выезжал, вызывали на собеседование и предъявляли доказательства «несоциалистического поведения за рубежом». Вспомнили и меня: оказывается, почти все, кроме руководителя и старосты, в чем-то «замарались», и моя бутылка на этом фоне выглядела достаточно невинно. Но самым неприятным открытием для меня было то, что, оказывается, большинство туристов считало меня осведомителем КГБ, который тогда в обязательном порядке негласно входил в состав каждой зарубежной делегации. Наверное, дело в том, что я был включен в состав в последний момент вместо некоего заболевшего претендента. И осведомителя не стали искать на стороне, а «воспитали в своем коллективе».
Как начинать карьеру молодого специалиста
После окончания Уфимского авиационного института я по распределению пришел на один из наших заводов в цеховое техническое бюро (техбюро). Сначала о процедуре распределения. В те времена мы должны были заранее, еще до защиты диплома, знать о своем распределении. Нас, студентов-выпускников, известили о предлагаемых вакансиях, список был вывешен у деканата за несколько дней до даты распределения, так что было время обдумать, даже в случае совпадения желаний как-то попробовать договориться между собой. Список включал более ста пунктов, каждому было место, даже несколько лишних. Лично меня в городе ничего не держало, для себя я выбрал Новосибирск, поблизости от вновь созданной Сибирской академии наук, тогда это было модно.
По баллам я был в первой половине списка и, когда вошел, заявил комиссии о своем выборе. Председатель комиссии – заместитель декана – посмотрела в личное дело и категорическим тоном заявила: «Никуда не поедете, останетесь в Башкирии, вас, башкир, три человека на сто выпускников потока, что же я вас куда-то отправлю, а русского или татарина оставлю здесь, меня же никто не поймет». Дело приняло неожиданный оборот, пришлось менять решение, я некоторое время подумал и заявил, что если и останусь, то только в Уфе.
После, как принято говорить, «успешной защиты диплома» в положенный срок начал оформляться. В цеховое техбюро нас попало пятеро, один вообще из моей группы и трое с параллельного потока. Я и ещё двое наших попали в самую большую группу, сопровождающую основное изделие. Группа с учетом нас троих состояла из восьми человек и была самой многочисленной, при этом руководитель автоматически являлся заместителем начальника техбюро. Для меня чуть ли не первым заданием было решение проблемы с одним изделием. Сейчас это уже не секрет, называлось оно «дефлектор», предназначалось для обдувания лопатки двигателя изнутри с целью поддержания нужной температуры. Дефлектор состоял из двух половинок тонколистового металла, которые сваривались между собой точечной контактной сваркой. По технологии дефлектор должен был вручную – значит, относительно легко – вставляться в лопатку и так же легко извлекаться, фактически же приходилось при сборке забивать его молотком, тем самым деформируя, а извлекать с риском повреждения лопатки.
Я с энтузиазмом взялся за решение, отследил всю технологию изготовления и сборки, что-то пытался менять, варьировать, познакомился со всеми исполнителями – слесарем, сварщиком, штамповщиком, но результат получался нулевой. Я, честно говоря, отчаялся, но вдруг, глядя на мои мучения, специально закрепленный за мной слесарь достал с полки верстака штамп…
Словом, совместно с ним было написано мое первое рацпредложение, проблема фактически была решена. И это через два-три месяца с начала работы. Сработали не какие-то технические новинки, не «гениальные озарения», а нормальные человеческие отношения.
У меня стала складываться репутация человека, способного решить проблему. Кроме того, начальник техбюро оказался шахматистом приличного уровня, с моим приходом у него появился более или менее достойный соперник, мы часто сражались в обед, иногда после работы. При этом старые сотрудники болели за начальника, новые – за меня. Это я перебрал причины, которые могли характеризовать меня положительно.
Примерно через полгода руководитель нашей группы перешел на работу в НИИ при заводе. Освободилось место старшего инженера-руководителя группы, на которое назначили меня. Так как я стал заместителем начальника техбюро, самым молодым на заводе в таком статусе, руководители других групп, а значит, и мои бывшие сокурсники попали в мое подчинение.
Не все приняли мое новое назначение однозначно. Из двух сокурсников из состава нашей группы одна восприняла это назначение как должное, а второй – в штыки. Оказывается, он воспринимал эту должность как естественную ступень собственного карьерного роста. Отчасти, наверное, дело в том, что он был моим «начальником по общественной линии»: его выбрали комсоргом цеха, а меня – его заместителем.
Я же рассматривал работу как перевалочный пункт перед призывом в армию и специальных карьерных целей не ставил. А он, видимо, подозревал меня в каких-то подковерных интригах. Разочарование его было столь велико, что он написал заявление по собственному желанию, но, так как был молодым специалистом и уволиться не мог, его перевели в цех мастером, по окладу мы сравнялись.
Еще один однокурсник тоже, видимо, взвешивал свои шансы на это место и ходил к руководству цеха насчет своей кандидатуры. Также написал заявление на увольнение, даже пытался судиться под предлогом, что работает не по специальности. В конце концов уволился.
Из всего этого для себя я сделал вывод, что кадровый вопрос очень тонкий, требует взвешенного, всестороннего подхода.
Жизнь продолжалась, я закрепился в новой реальности, набирался опыта, даже выдвигался на должность начальника техбюро другого цеха. Вообще карьерные перспективы выглядели весьма заманчиво, но все «испортил» призыв в армию. Так как я пошел служить в авиацию, то, иронизируя по этому поводу, часто говорил: «Карьера прервалась на взлете».
С тех пор прошло много лет. В настоящее время, в уже почтенном возрасте, работаю на полставки в университете. Недавно предложили прочитать лекцию на тему «Из специалистов в руководители», то есть фактически на тему «Как сделать карьеру». Тема интересная и, разумеется, актуальная для выпускников вуза. Конечно, более пристало такую тему раскрывать крупному руководителю, однако карьеры бывают разные, например, научная – это тоже карьера. Действительно, первая запись в моей трудовой книжке – «ученик токаря» и последняя – «доцент, доктор технических наук» не совсем одно и то же. Так что, подумав, я согласился, а заодно вспомнил о начале собственной трудовой деятельности.
Читайте нас: