№12.2017. Кучумова Мария. Литературный перекресток. Первый сын

Кучумова Мария Олеговна родилась 26 ноября 1986 года в г. Белорецке. Окончила филологический факультет Башкирского государственного университета. В настоящее время учится в аспирантуре. Публиковалась в журнале “Бельские просторы”, альманахах “Зеленое перо” поэтического общества “Тропинка”, сборниках “Поэтех” (Воронеж) и “Современники” (Москва).

– Анна Антоновна, здравствуйте! Меня зовут Лена, я вам письмо отправила, вы видели? Вы берёте учеников?

– Здравствуйте. Да, беру, но уже после Нового года. Вы готовы приступить после праздников?

– Нет, я не сказала… Галактион только летом вернётся, мы можем в сентябре начать?

– Конечно.

– Тогда, пожалуйста, держите место для моего сына. Он толковый мальчик.

Странные люди: за девять месяцев звонят, будто очередь на годы вперёд расписана. За это время ребёнка можно выносить и родить.

Позвонили на Рождество: «С праздником вас, вы ведь о нас помните? Не забывайте, пожалуйста». Потом – на 8 Марта, в ненавистный этот праздник. Ну и 9 Мая, конечно. И тут Анна Антоновна, которую ещё никто вот так лично за тридцать пять лет жизни не поздравлял с Днём Победы, словно услышала, как по её венам бежит кровь деда-разведчика. Заварила чай покрепче, натянула шерстяные носки в холодный этот день, когда ни солнца, ни отопления, включила компьютер. Нашла непрочитанное письмо полугодовой давности от Лены, как выяснилось, Усмановой и отправилась на поиски её сына, несуразного Галактиона, тоже, видимо, Усманова, среди тысяч тёзок и однофамильцев. Задача для внучки разведчика оказалась досадно простой: первая же ссылка вела, вне сомнений, на нужную страницу. Совпадало всё: местоположение (последние два года учится в лицее для одарённых детей в другом городе), номер местной школы, который как-то обронила в разговоре мама Лена, «толковость» мальчика: олимпиады и олимпиады, победы и победы. Промах вышел только с несуразностью: обладатель нелепейшего сочетания имени и фамилии был крепок, ладен, красив, чего уж скрывать. Мужчина шестнадцати лет отроду.

Лето, как водится, пролетело. В августе затрезвонили ученики и их родители. И робкая эта Лена, которой не помешало бы отчество (чай, не моложе Анны Антоновны) и которая никак его не выдавала (тоже, наверное, дед-разведчик), позвонила в радостном, приподнятом настроении: «Завтра Галактион возвращается. В субботу сходит в школу, узнает расписание, и первого сентября начнём!»

Анна Антоновна забралась на табуретку, смахнула пыль со шкафа (делалось это обычно накануне больших праздников), сняла шторы с гардин, забросила в стиральную машинку. Дома не сиделось – отправилась в хозяйственный магазин и купила три пары тапочек взамен старых и большие чайные кружки. Скоро начнётся учебный год.

31 августа в пять условленных часов никто не позвонил. И в шесть, и в семь, и в восемь, а после восьми Анна Антоновна отключала телефон. Вечером первого сентября она решила напомнить о себе:

– Лена, здравствуйте. Мы должны были обсудить расписание...

– Анна Антоновна, простите нас, пожалуйста. Мой сын погиб. Завтра похороны.

Здесь было непонятно всё. Почему «простите»? Что такое «мой сын», как это «мой сын»? И как – «погиб»? Как погибают в мирное время в семнадцать? И зачем ей знать про похороны, на которые она не придёт. «Господи, держитесь, пожалуйста», – ответила Анна Антоновна. И это тоже было непонятно: откуда «господи», что за «держитесь», за что «держитесь», будто что-то удержит.

Её словно ударили по затылку. И столько мыслей было сразу. И кощунственная: «Повезло, что он не успел здесь побывать: как бы я тут жила одна», и досадная: «Я так и не узнаю, каким он был». Они путались, чередовались, толкались. Только поезд «что-же-могло-случиться-что-же-могло-случиться» курсировал от левого виска к правому, от правого – к левому, постоянно сходя с рельсов. Аня стала искать. Не то он изменился за лето, не то она видела его сегодня иначе, но с личной страницы Галактиона на неё смотрел красавец в сигаретном дыму: «Ты куришь? Как ты можешь, тебе ещё детей…», вся «стена» была исписана пошлыми шутками: «Какая мерзость! И ты собирался у меня учиться?»

Никаких сообщений о смерти. Анна Антоновна выдохнула и принялась за страницы «друзей» несостоявшегося ученика. Девочки размещали фотографии красавца, каждая вторая называла его «братишка». Голова взрывалась. На двадцать седьмой странице – два некролога рядом. Теперь всё просто: осталось просмотреть информацию о ДТП за последние два дня.

«В 06:30 утра 31 августа 17-летний парень сел за руль “Хонды Цивикˮ. Вместе с ним был 18-летний пассажир. На улице Достоевского молодые люди проехали на красный сигнал светофора, требование сотрудников ДПС об остановки проигнорировали.

Уходя от погони, иномарка сначала столкнулась с припаркованной “двенадцатойˮ, а потом с грузовой машиной “Мерседесˮ и перевернулась. Водитель “Хондыˮ скончался на месте, пассажир доставлен в больницу с тяжелыми травмами».

Комментарии ниже сообщали, что и второго уже нет в живых, что хорошие были ребята, учились вместе до седьмого класса. И что это, несомненно, он. И погиб, и убил.

«Дурак, дурак!» – повторяла Аня, и хотелось прыгнуть в ледяную прорубь, впустить всю Антарктиду в душную комнату. Но прошло и это – и неприятная щекотка леоппятнами поползла по спине: вот чей-то взгляд упёрся в седьмой позвонок, вот ниже левой лопатки, вот поднялся почти до з… Она ощупью, оглядываясь, вздрагивая, добралась до двери. Вышла в тёплый первый сентябрьский вечер: накурено и шумно во дворе; жутко. А через несколько минут – уже в обратном порядке: ступеньки у подъезда, тяжёлая металлическая дверь, путь по квадратам белого кафеля под лампой, так похожей на реанимационную, к лифту больничного зелёного цвета. Двери открываются – ключи выпадают из рук и летят в шахту. Створки смыкаются, лифт едет вверх. Анна Антоновна останавливает его, спускается вниз, но, не доехав до первого этажа, снова нажимает «стоп», потом «9». Ощупью добирается до квартиры и уже под дверью, в углу общего коридора, её выворачивает. Из 34-й высовывается испуганная соседка (за три года не удосужились познакомиться): «Всё в порядке?» Анна Антоновна чужим взглядом, словно спускающимся откуда-то с лампочки, видит и грязные лужи, и свои испачканные пальцы, и свои же мокрые волосы, прилипшие к лицу.

«С вами всё в порядке?» – повторяет соседка. И из-за собственного правого плеча Анна Антоновна слышит голос и понимает, что это она, да, она сама говорит: «Простите меня, пожалуйста. Мой сын погиб. Завтра похороны».