№1.2022. Светлана Чураева. Акростих для любимой. Стихи

Светлана Рустэмовна Чураева – поэт, прозаик, драматург, литературный переводчик. Родилась 13 июня 1970 года в новосибирском Академгородке. Окончила БашГУ. С 2007 года работает заместителем главного редактора литературно-художественного и общественно-публицистического журнала «Бельские просторы» (г. Уфа). Автор более десятка книг прозы, поэзии и публицистики. Соавтор перевода Государственного Гимна РБ. Лауреат и дипломант двух десятков литературных премий. Секретарь Союза писателей России. Председатель Объединения русских и русскоязычных писателей Союза писателей Республики Башкортостан.

 

Светлана Чураева

Акростих для любимой

 

 

*  *  *

 

Глотнуть морозного с утра,

разинув рот, как для причастья,

и прочь идти, дрожа от счастья,

под синь небесного шатра.

 

Почувствовать – выходит смерть

из обновлённых капилляров.

Мир никогда не станет старым,

пока дыханием согрет.

 

Пока замёрзшая трава

хрустит арбузно под подошвой,

пока раскрыта синева

и белый хлеб на землю крошит.

 

Пока среди других прохожих

мы дышим воздухом земным,

наверное, бессмертны мы,

и все вокруг бессмертны тоже.

 

А нам не жалко – в это утро,

пускай бегут, пускай спешат,

не думая, какое чудо

земной раскручивает шар

 

 

*  *  *

 

С удочкой наготове

дремлет рыбак вполглаза.

Губы друг друга ловят

на полувдохе сразу.

 

Слепо, но безупречно,

точно на полуслове

над неподвижной речкой

губы друг друга ловят.

 

Рань. Выбирают снасти,

на небо невзирая.

Я тебя не выбираю.

Ты меня не выбираешь.

Просто идём по краю,

офонарев от счастья.

 

Губы друг в друга тычутся

снова и снова сами,

чувствуешь, вод владычица –

вот она между нами.

 

Тихо, не надо слов ещё,

пусть сплетены пальцы,

пусть она с губ мёрзнущих

медленно вглубь свалится.

 

Пусть она нерешительно

выплывет в неба синь.

Главное – не держи её.

Главное – не проси.

 

Точно не надо терема,

царских палат и слуг –

пусть предрассветной теменью

молча плывёт из рук.

 

Пусть она невской поймою

вынырнет и растает.

Вот же она – поймана,

вольная,

золотая

 

 

АКРОСТИХ ДЛЯ ЛЮБИМОЙ

 

я люблю тебя, дождь

ласку острую капель

юность – юзом о стапель

быстро, в гон, невтерпёж

ливень слишком хорош

юность ливня короче

так стремится, так хочет

ежечасно под нож

беззастенчивых капель

я люблю тебя, дождь

дли, вливая за ворот

окрыляющий холод

чужеродность и дрожЬ

 

 

*  *  *

 

Тобою пахнет влажный лёд

на ветке спящего растения.

Оно очнётся, без сомнения.

И снег сойдёт.

 

Навстречу счастью вздрогнет лес,

готовясь распуститься снова –

природа может жить и без

так и не сказанного слова.

 

Бессонницы бесцельный бег,

поток безмолвия меж нами –

мы в немоте

сойдём снегами

 

 

*  *  *

 

рифма не приглашена

сознательное некончание

строк, диалогов и

не знаешь, что будет да

не знаешь, что будет

не знаешь, что не

нежна

бесконечность

беспомощна и беспощадна

бессмертные не воскресают

 

 

САБАНТУЙ

 

Возделанная в одночасье

земля – открыта и юна –

распахана, орошена

чуть раньше возраста согласия.

 

Венок ромашковый на ней

ещё горит, ещё не вянет,

но семя колется корнями

в её утробе всё сильней.

 

Котёл над жаром водружён,

и в поле ставятся помосты,

и взбудораженные гости

уже спешат со всех сторон.

 

И воздвигают балаган,

толпой вытаптывая травы,

пока вздыхает величаво

в тени привязанный баран.

 

И птицы из цветной бумаги

над чёрным полем поднялись,

и целлофановые флаги

безрезультатно метят ввысь.

 

А там бесчувственно и слепо

в уединении высоты

недосягаемое небо

стоит, в бессилии застыв

 

 

*  *  *

 

наступай на наст

наступай на страх

настоящих нас

рассмотри во льдах

 

чтоб сияние льда

подтопило с глаз

наступай беда

наступай на нас

 

от стены к стене

пусть плывёт набат

пусть цветёт в огне

поднебесный град

 

 

СКАЗКА О РЫБАКЕ

 

Честно ходишь и ходишь на берег

по сырому участку земли,

ежеутренне яростно веря

в непременно фартовый прилив.

 

Сердце помнит биенье улова,

согревающий луч золотой

и пытается снова и снова

пережить ощущение то.

 

Но поймёшь с разрывающей силой –

эта рыба с чудной чешуёй

не для счастья тебе разрешила

давним утром коснуться её.

 

То приходит, а то не приходит

молчаливая Дева на зов,

приучая к последней свободе –

от земли, от тепла и от слов.

 

Ей легко в одиночестве царском

средь смотрящихся в глубь облаков

отвергать все рыбацкие цацки,

неподъёмные для стариков

 

 

*  *  *

 

Давно хозяева земли –

Война и Мор, и Глад, и Смерть,

и только вместе мы б смогли

сопротивляться им посметь.

 

Но мы как будто не в бою,

как будто время не пришло,

они ж ведут страду свою

сосредоточенно и зло.

 

Уже над нами поднялась

коса гигантского жнеца –

мы продолжаем без конца

бежать, то ссорясь, то смеясь.

 

Давно пора тебе и мне

обняться и друг друга греть,

пока свирепствуют во тьме

Война и Мор, и Глад, и Смерть.

 

На вздох, на миг, на полчаса –

не важно. Но, поверь, тогда

над нами вспыхнет не коса,

а Вифлеемская звезда

 

 

*  *  *

 

Пожалуй, только и осталось –

о риф сдирая с брюха дрянь,

расправить онемевший парус,

уйти в открытый океан.

 

Пусть лопнут якорные цепи,

пусть вырвет левый борт – наплюй.

Твою пробоину залепит

волны случайный поцелуй.

 

Он будет влажным и некрепким,

но ты с освобождённым дном

взлетишь стремительною щепкой

в водовороте ледяном.

 

Дрожа от свежести свободы,

от знания – доки не нужны

сравнившим с тёплым мелководьем

восторг и ужас глубины.

 

Неукротимо и смиренно

среди фрегатов и трирем

передвигайся по вселенной,

где нету гаваней совсем.

 

Где принимается за гавань

уютный отражённый блик,

в котором, разучившись плавать,

суда врастают в материк