Игорь Викторович Кириллов (Северский) родился 1 декабря 1954 года в городе Красный Луч Ворошиловградской области. С 1976 года живёт и работает в Ханты-Мансийском автономном округе: с 1978 по 1986 год – корреспондентом, а затем редактором газеты «Нефть Приобья»; с 1998 по 2006 год – руководителем пресс-службы Думы Ханты-Мансийского автономного округа, с 2006 по 2010 год – пресс-секретарём главы Нефтеюганского района. Последние десять лет подолгу живёт в деревне Кальтовка Иглинского района под Уфой. Регулярно печатается на страницах периодических изданий, публикуется в коллективных сборниках поэзии, активно участвует в работе литературного объединения «Замысел», выпускает литературную страничку «Иван-чай». Автор сборников «Письмена» и «Фрески». Член Союза российских писателей, заслуженный деятель культуры Ханты-Мансийского автономного округа – Югры.
Замечаешь, что время идёт.
Огурцы созревают на грядке.
А на ветке неспешным порядком
Наливается зрелостью плод.
Видишь то, как ребёнок растёт,
Из него прут с восторгом вопросы.
И немного шокирует взрослых
С уст слетевший крутой оборот.
Жизнь уходит, а время идёт…
Город оделил людей работой.
Каждому по ломтю с каравая.
Нашим домом хлебом и заботой
Мы сшивались долго, тяжело.
Кто не приживался, уходили.
Быстро, основательно и зло.
Вспоминались голодно и трудно
Всё глушилось пьянством беспробудным…
С хрустом изгонял из нас похмелье.
Озорным отчаянным весельем.
Бешеных часов ревущий ритм.
Пот в глазах, а иней на бровях
Как в треклятый каторжный мороз
Лопнул трос, и накренилась вышка.
Важная срывалась передвижка.
Как помбур с площадки верховой
На ремнях спускался, по растяжке,
Как взлетали трубы над тобой…
Но не только это помним мы.
Помним мы и радостные дни.
Память непременно сохранит
И фонтанов мощное рычанье.
Кладовых подземных глубину
Это было больше чем открытие,
Радости прозрения хлебнув,
В ту ночь, мы, не смыкая глаз,
Курили, спорили, ругались…
Мы пили крепкий чай, и нас
Под крики громкие: «Ура»,
Чуть приподнявшись над землёй,
Плыла, подрагивая, вышка.
А наш прораб, на вид мальчишка,
Ордой командовал стальной.
С утра он долго жадно пил
Затем прошла команда: «Стоп»,
Как нервы тросы натянулись.
Носами тракторы уткнулись
В гигантский ледяной сугроб.
Сбывалось всё, о чём вчера
Мы даже говорить боялись,
Над чем отчаянно смеялись
Путь освещая ближним светом.
И стало ясно, что к рассвету
В посёлок он доставит нас.
Мы были без хмельного пьяны.
А на рассвете телеграмма –
И текст, как выстрел от бедра:
Вновь, как века тому назад
Вновь, как века тому назад,
Сам, дескать, старый виноват.
Зачем её привёл он в дом,
А дальше что? А что потом?
Молчит себе да доски стружит,
Тут как-то приходил один,
Сказал, что будто послан свыше.
Мол, надо научиться слышать,
Не зря дожил ты до седин…
– Уже однажды случай был, –
Сказал тогда суровый странник…
С тем сил неведомых посланник
Дверь за собой и затворил.
А старый плотник как живёт?
В белопенной седой стороне
В белопенной седой стороне,
Где утесы сменяются плёсом,
Где ледовая дерзость торосов
Вызов вешней бросает волне.
К половодью, к высокой воде
От тоски загибаются души.
И предчувствие мрачных удуший
Нас тревожит в предутреннем сне.
Ни пути, ни просвета не видно.
И, как будто сквозь пальцы песок,
И обида острым клювом стучится в висок.
Память наша, как старая рана,
Заунывно, протяжно скулит.
И хрипатый гудок каравана
Разобьётся о скальный гранит.
Да о чём-то далёком напомнит
В белопенной седой стороне
Этот хриплый гудок парохода,
Долетевший по вешней волне.
Мы с тобой, словно стылые птицы,
Вдруг попробуем стать на крыло.
И, презрев рубежи и границы,
Мы рванёмся туда, где тепло.
Разминувшись с гусиною стаей,
Мы прорвёмся навстречу весне,
В белопенной седой стороне.