Яна Савицкая родилась 21 сентября 1999 года в Уфе, в данный момент живёт в Москве и учится в МГУП имени Ивана Федорова. Состоит в бирском поэтическом объединении «7-й маршрут». Неоднократно становилась лауреатом и победителем таких конкурсов, как «Уфимская куничка», «Мяуфест», проект «И творчество, и чудотворство» и др. Награждена дипломом победителя в «студенческих семинарах» Молодёжной программы XV съезда Союза писателей России.
Нежность прячется от нас, она боится,
Как котёнок, выросший в подвале,
Никогда не глядя людям в лица,
В руки им дающийся едва ли.
Очень скоро, может быть, начнут
На столбах, дверях и остановках
Клеить объявления, мол, «тут
Нежность потеряли (как котёнка)».
Улица дрожит и задыхается,
бьётся в кулаке стального города,
и асфальту страшно это нравится,
он вздымает каменную морду,
сонные дома встают, волнуются,
листья опадают мимо срока…
Мы с тобой идём по этой улице,
и пронзительно на наши лица,
ищут виноватых в этих бедах,
а фонарь-бесстыдник всё искрится
надо мной и выдаёт секреты.
Это я. Неловко прячу взгляд.
От меня всё рушится и мчится,
только кто же в этом виноват,
если мне об грудь и об ключицы
бьётся сердце так, что всё в округе
переняло этот жуткий бой,
растворилось в громогласном стуке.
Все узнали. Только тот, со мной,
будто бы не слышал, не заметил,
и его не трогает ни ветер,
направляя мимо свой полёт,
ни асфальт, вдруг робкий перед ним,
ни дома, застывшие стеной.
Он идёт, от истины храним,
рядом с разрывающейся мной.
Жизнь, и смерть, и спешки зов,
Вдох и выдох, подвиг, вера –
Все в крови, и в поту, и в слезах льнут к радушной земле,
никто не прижмётся щекой,
Никто не поверит, что эта шершавая кожа
Желает не ног, каблуков и колёс бой,
А чтобы к ней кто-то прильнул тоже.
Иссохся ласкаемый солнцем и радостным ветром
Когда-то доверчивый контур сырого лица.
Асфальт, может, тоже кому-то хотел бы быть верным.
А рядом лишь чьи-то псы и худая ворчливая улица.
И теперь я целую хрустящие губы асфальта,
В шелушинках песка и подтёках бензиновой крови.
От смущения густо зарделся багряным закатом
Не асфальт, а живое до боли,
чтоб вместе идти без них.
Если мы окажемся не рядом,
Станем жить в разных городах,
Я буду постоянно проверять взглядом,
Через километры спрашивая: «Как ты там?»
И когда от меня к тебе будет идти циклон,
Я скажу громогласным тучам:
«Спросите тихонько, как там он?
Если спит – не будите лучше».
И когда в новостях, уже подшучивая,
Сообщат: «Всем, кто забыл зонт,
Я буду знать, что ты поговорил с тучами,
Через тоненький ситец платья,
через грубую кожу курток,
сквозь метели чужих проклятий,
караван непристойных шуток,
через стены и окна зданий,
сквозь конвейер чужих признаний,
через даль километров или
меж звучанья чужих фамилий,
неестественно длинных слов,
через солнце и ветер, сквозь
время суток и время года,
вместе с кем-то, а с кем-то врозь,
через всё, что уже прошло,
сквозь разлуки, сквозь все разлуки
Я думаю, этот мир был бы неправдой,
Если бы мы с тобой не были рядом.
Если бы именно так эти игральные кости
Не были брошены, я приказала бы – бросьте.
Ты как снимок в моей воспаленной памяти,
выцветший ретро… разорванный, рассеченный
и снова склеенный, обласканный губами. Ты
отпечатан на тёмной подкорке,
Тебя никому не дано в голове моей выискать,
и из сердца тебя не сможет никто выскрести.
Как неонами бьют по глазам, не жалея, вывески,
так твою темноту невозможно бывает вынести.
Ты бы смог отказаться от всех
в тишину подмосковных улиц и питерских проседей?
С этим справится вся твоя неуёмная гордость? Ты
мой трамплин для прыжков сквозь толпу,
Ты – искусство в чистейшем виде, ты – ложь во благо,
ты – лучи над застывшим морем: ко дну и в небо.
Если жил бы на свете бог, он бы тихо плакал
оттого, что он чистым, как ты, никогда не был.
Я ночью смеюсь в подушку,
Ты, верно, нашёл игрушку:
То жмёшься и льнёшь к плечу,
то молча стоишь в сторонке,
то рвёшься вдруг прочь, к другим.
В тебе, как в большом ребёнке,
смешались и бьют тревогу:
Ну что ж, раз идёшь, дорогу
На двадцать метров вокруг никого,
Словно дань уходящей свободе.
Чей-то свет начал биться в окно,
Ни на что он несчастный не годен.
Кто бы звал, так пришла сама,
Завалилась сначала набок,
Посмотрела в глаза. Ушла.
И обузданный кем-то ветер,
Извиняясь, прошёл по мне,
Как сорвавший все двери с петель
Очень вежливый бультерьер.
Чайник спотыкается и кашляет,
стулья отказались говорить.
Я бы подарила счастье каждому,
если б знала, как его дарить.
Этот потолок со вкусом ржавчины
смотрит на меня слегка больной.
Может, мы и не были бы мрачными,
если б утонул несчастный Ной.
Гвоздик еле держит оборону,
рама задыхается от грязи,
мир порою кажется огромным,
но причинно-следственные связи
всё решили. Чей-то смутный профиль
проступает в складках полотенец.
Я влюбляться в невлюблённых профи,
как не в меру гордый ополченец.
Стол шатается и кажется уставшим,
и за ним сидит, как у костра,
не привыкшая перечить старшим
Сверху голоса, посуды бой,
это, на втором кругу застрявши,
мой сосед ругается с женой,