Андрей Арьевич Свириденко родился в Севастополе, в прошлом офицер МВД СССР. В настоящее время живёт в г. Кумертау. Доктор философских наук, профессор, член-корреспондент РАЕ, заслуженный деятель образования и науки. Автор девяти поэтических сборников, член Союза писателей России.
Снежинки как судьбы летящими звёздами падают,
Четвёртая фаза продрогшей до блеска луны.
Тропинкой хрустящей гуляю по зимнему саду я,
И между деревьев ищу уходящие сны.
Морозная ночка мерцает загадочно блестками,
Что будет, что сбудется в этом грядущем году?
Сквозь сад этот белый в пространство уйду Гумилевское,
Туда, где тебя я опять непременно найду.
Что сущему веку до сказок и тайн мироздания,
Какой равнодушною вечностью веет от звездных высот.
Но, времени в пику, спешу я к тебе на свидание
В какой-то неведомый с чем-то двухтысячный год.
Где солнце все так же упрямо встает и садится,
Где снежные яблони вечно в пушистом цвету.
Займу у Есенина лоскут небесного ситца,
Неся на ладонях к губам твоим чудо-мечту.
В стране Гумилева жирафа найду африканского,
Листком календарным открою я дверь января.
Ты молча пригубишь бокал золотого шампанского,
Движеньем ресниц мне о чем-то большом говоря…
Я вдруг понимаю средь белого царства январского, –
Что жизнь нам дарована свыше, пожалуй, не зря…
Ложится время строчками в тетрадь,
Все чаще начинаю вспоминать.
Соскучилась по солнышку земля –
Последняя неделя февраля.
Рыхлеет снег, глубокие следы,
Испить мне талой хочется воды.
И снятся мне вишневые сады,
Судьбы моей созревшие плоды.
Вдруг в облаках косматых неба синь,
Ах, Бог ты мой! Как быстро вырос сын.
И тут, пожалуй, некому помочь,
Уж мамой стала младшенькая дочь,
Пойду бродить в февральские поля,
По палубе земного корабля,
Где чью-то песню слышно издаля.
Последняя неделя февраля…
Блестело солнце за окном,
Он с чьим-то замыслом тайком
В котором мы с тобой вдвоем,
Твой взгляд мне более сказал
Метель-баловница, метель-кружевница,
Должно быть, устала ты ночью беситься,
А мне почему-то ночами не спится.
Весь мир, захлебнувшийся в непостоянстве,
Снежинки, застывшие в черном пространстве.
Среди круговерти пурги оголтелой
Мелькнул силуэт, словно женщина в белом.
Как будто зовёт нас она за собою,
Ее называют Фортуной, судьбою.
И белые ветви, взметнувшие руки,
Дороги, метели, улыбки, разлуки…
Вся наша жизнь – зачет по сопромату
Не с линейкой логарифмической,
Я учил сопромат стоически
Своей судьбы и родины солдаты,
Прошли немало весей и дорог.
Вся наша жизнь – зачет по сопромату
И по уставам воинским урок.
Совсем не ради мимолетной славы
Мы стали в строй, да и на том стоим.
Храня покой и честь своей державы,
Свой опыт сыновьям передадим.
Мы дружбе и присяге знаем цену,
В сердцах любовь и верность мы несем.
Пришедшим лейтенантам нам на смену
Мы рассказали «как и что почем».
Пусть были строги наши командиры,
Готовя нас в житейский дальний путь.
Они учили видеть ориентиры,
Распознавать, в чем жизни соль и суть.
Пришла пора, мы отслужили сроки,
Все так же в небе вертится земля.
Мы благодарны жизни за уроки,
За праздник двадцать третье февраля.
Отражаются в небе огни городов,
И все явственней сполохи дальних костров.
Все длиннее состав из прожитых годов,
Стынут улицы сонные от ночных холодов.
Виден профиль знакомый сквозь толщу веков,
Есть по чаше со злом и добром у весов.
Лилась из приемника соком прохладным,
Мне вспоминалось нынче «Средь шумного бала»,
Случайные встречи и речи нескладные.
Давно ль это было, недавно?
Как в песне, что в фильме давнишнем звучала.
Про юность, которой уже нет и подавно,
И с каждым рассветом все словно сначала.
Знакомые лица, опавшие листья
И длинные, длинные ночи морозные.
Все чаще и явственней прошлое снится,
И вроде все то же – дожди, расставания,
Дороги, ведущие сквозь расстояния…
Как будто мы стали немного моложе,
С волнением шепчем кому-то признание.
Лишь музыка тихо звучала,
Куда-то спешили года и метели.
И время кружилось как в вальсе старинном,
Еще мы не все свои песни пропели,
И тихо стучится в окно ветвь рябины.