№1.2023. Светлана Семёнова. Уфимцы и генплан 1819 года

16 марта 1819 г. императором Александром I был «конфирмован» (утверждён) план Уфы. Создавался он на основе планов 1780 г. (автор И. Тоскани) и 1803 г. (автор неизвестен). Все эти планы развивали идею строительства регулярного города на свободной от застройки территории при сохранении старых улиц и площадей, т. е. западнее современной улицы Цюрупы. Авторство его обычно приписывается Вильяму Гесте, возглавлявшему в 1810–1830 гг. всё градостроительное дело в России, но ещё в 1992 г. уфимский архивист Вакиль Хазиев обнаружил документы, которые указывали, что в 1817 г. Оренбургский гражданский губернатор Матвей Наврозов поручил землемеру Василию Сметанину произвести съёмку (т. е. обмер) города и внести в связи с этим свои предложения. В 1818 г. в рапорте губернатору Гесте писал: «Хотя местное положение города Уфы довольно затруднительно, но, по-видимому, верно снято г. Сметаниным, и со мною осмотрено по всем частям, и полагаемый план может быть произведён им в действо, как местное положение ему довольно известно». Так что план 1819 г. уместнее называть планом Сметанина-Гесте.

Нравился ли уфимцам генплан 1819 года?

Известно, что в XIX веке проекты составляли архитекторы столичные, а губернские архитекторы по ним строили. Так ли все это было в Уфе?

Весь XIX век город застраивался по генеральному плану Уфы, составленному в 1819 г. Почти через полтора века, в конце 1940-х годов местные архитекторы Н. Лермонтов и М. Сахаутдинова дали ему положительную оценку. С ними соглашались и другие. Сравнивая карты Уфы разных лет, любой человек может сделать вывод, что проект был реализован почти полностью, что говорит об его умелом исполнении. Казалось бы, тема закрыта. Но мне захотелось узнать, что думали сами современники, какую оценку они давали этому плану.

Годы работы в архивах с толстыми журналами Уфимского губернского правления XIX века удовлетворили мое научное любопытство. Когда я перелистывала желтые шершавые листы, вдыхая пыль прошлого столетия и стряхивая песок (его тогда использовали для подсушки чернил), у меня захватывало дух от сознания, что к этим документам еще не притрагивались исследователи.

Корявый почерк письмоводителя зашифровал на целое столетие бесценные свидетельства градостроительной истории Уфы. Вот они, эти доказательства, которые я надеялась найти: уфимцы жаловались то на губернских архитекторов, то на хваленый генплан 1819 года. Значит, в Уфе новые европейские правила строительства внедрялись не столь легко, порою даже встречали сопротивление. Почему?

Я думаю, что ответ на этот вопрос кроется в понимании общеизвестного правила градостроительного искусства: ландшафт и достопримечательности придают своеобразие застройке. А уфимцы как раз и стремились их сохранить. Далее привожу доказательства.

Первые уфимцы прислушивались с уважением ко всем древним преданиям об исчезнувших поселениях, которые якобы находились рядом с Уфимской крепостью. Они верили, что духи исчезнувших городищ продолжают жить и влиять на жизнь родного города. Чтобы не разгневать их, эти места не застраивались. На их месте в городе появлялись незастроенные участки-островки. Они и придавали городской планировке живописность. Для храмов же места выбирались, как правило, там, где были знамения свыше.

В XIX в. идеи и практика внедрения регулярного градостроительного искусства круто изменили подобные представления уфимцев. Во-первых, теперь места для церквей выбирали сообща столичные и местные специалисты. Во-вторых, я не встречала в архивах документов, свидетельствующих о строительстве церквей XIX в. на местах, выбранных каким-то особым методом или на «чистом месте». Более того, жилые дома возводили на местах старинных кладбищ, и уфимцы в них спокойно жили. Мне попадались сведения о том, что уфимцы вообще неохотно переселялись в новые кварталы с широкими улицами и мостовыми вдали от реки. Это одна из причин, почему новые центры российских городов долго пустовали. Например, Соборная площадь Уфы, которую начали застраивать в 1820-е гг., превратилась в долгострой (до 1870-х годов), портящий вид губернского города, но не только из-за нехватки средств в казне, но и из-за нежелания горожан вкладывать свои средства в строительство на новой площади.

Читая книгу Михаила Чванова «Если не будете как дети», в которой исследуется история города, я обратила внимание на замечание славянофила Ивана Аксакова (сына С. Т. Аксакова): «Большая часть из наших городов встают живым протестом против мысли о возможности возбудить народную жизнь искусственным путем там, куда ее ничто не тянет… И теперь ещё найдутся города, пожалованные в губернские, но остающиеся пустыми, безлюдными, неустроенными, будто недоделанными». Эти строки вызвали у меня подозрение, что Аксаков написал их под впечатлением от рассказов об Уфе, которые он слышал от своего брата Григория, бывшего в 1860-х годах уфимским губернатором и активно занимавшегося вопросами достройки Соборной площади, Гостиного двора и благоустройством города.

Но справедливости ради надо сказать, что и в XIX веке Уфа формировалась не только «искусственным», но и «естественным» путем. Авторы проектного плана 1819 г. не рассматривали вопрос о засыпке извилистых русел оврагов вдоль улиц старого города, в результате чего старинный ландшафт как градообразующий элемент Уфы был сохранен. Но они предложили выровнять «межовражные» улицы в восточной части старого города, выровнять русло реки Сутолоки (самый большой овраг Уфы), произведя для этого снос строений вдоль ее берегов и разбив зеленый бульвар. Только в советское время частично был выполнен завет старых проектировщиков. Тогда было сделано то, что отказывались делать упрямые жители Уфы XIX века, усматривавшие в беспорядке кривых линий эстетику, характерную для духовной культуры их прадедов.

Уфимцы XIX в. «бойкотировали» насаждаемый сверху принцип регулярного города, привнесенный от западной культуры. Они не митинговали, а, судя по найденным документам, просто не ровняли улицы в восточной части (там в основном жили мещане) и ругали план 1819 г. в городской думе за то, что он не учел местных особенностей и привычку жителей почитать традиции.

Выявлены документы 1864 г., в которых современники свидетельствовали, что район Старой Уфы застроен безо всякого плана, почти все строения возведены на неплановых линиях. Губернский инженер Черфолио жаловался, что «чуть ли не каждый домовладелец», живущий в Старой Уфе на овражистых местах, строится «по своему усмотрению». То же продолжалось частенько и в Новой Уфе: житель Брусянин построил на Малой Казанской (Свердлова) улице каменную прачечную рядом с домом соседки без всякого разрешения. Впрочем, власти зачастую и сами добавляли путаницы в это нагромождение дворов и заборов, усадеб, огородов, бань и сараев. Например, А. Исакову в 1870  г. отвели место под застройку бакалейной лавки и питейного заведения в глубине квартала на краю оврага, выходящего к реке Сутолоке. Но «забыли указать» ему, что здесь были устроены поперечная улица от женского монастыря и проход к общественному колодцу, а также «не назначили» переулок к самому дому Исакова. Соседи мещанки А. Кадкиной из Старой Уфы жаловались на архитектора, разрешившего построить ей дом, загородивший проезд на улицу.

О Старой Уфе, имевшей проулки, усадьбы неправильных очертаний, самый большой процент в городе «маломерных» мест, в журналах городской думы за 1889 г. была сделана запись: «Самая старая древняя часть города, носящая название Старой Уфы, искони застраивалась без всякого соображения с каким-то ни было утвержденными и проектными планами, и в результате получилось такое хаотичное расположение кварталов, садов и проулков, что только человек, родившийся и выросший в ней, сумеет не потеряться в любой ея стороне».

Аналогичная ситуация была и с застройкой слобод, самовольно возникших на окраинах – Нижегородской, Золотухинской, Архиерейской, Труниловской, и даже в центре Уфы, в неудобных для застройки оврагах и низинах, на городских выгонах. Селились там бедные люди, которые «по своему состоянию не могли приобрести внутри города дворовые места при скудности средств».

Городские власти пытались контролировать хаотичную застройку окраин, исправлять «неправильные» очертания кварталов. Еще в 1868 г. был составлен особый план застройки Нижегородки, где указывалось количество земли, занимаемой каждым домовладельцем. Но из 242 домов только 37 были выстроены «с разрешения». В Солдатской слободе городские власти сами отдавали землю под застройку разным лицам.

Застройка новой территории Уфы в 1860–1880-х гг. продвигалась на восток, равномерно возникали квартал за кварталом. Давняя традиция жить ближе к реке еще сохранялась, многие состоятельные уфимцы неохотно переселялись в «верхнюю» часть города, не желали вкладывать средства в строительство торговых рядов на новой Верхне-Торговой площади. Городские власти стимулировали переселение. Для этого в 1868 г. было издано распоряжение о запрете «строения каменных обывательских домов» на Большой Казанской улице (ул. Октябрьской революции).

Таким образом, критика славянофила И. Аксакова была направлена и в адрес авторов генплана Уфы 1819 г. как исполнителей воли администрации. Ведь царь тогда утверждал все генпланы городов.

И все же в основном духовные потребности горожан были удовлетворены. Например, сохранились в виде городских площадей достопримечательности дорегулярного города территории исчезнувших к XIX в. крепости (Первомайская площадь) и монастыря с погостом (ул. Сочинская, 10). На месте первой уфимцы предлагали установить памятник защитникам города, но дело до конца не довели. Также не настояли на возведении других памятников. Но памятники в виде часовен и Народного дома, названного в честь писателя С. Аксакова (нынешний Театр оперы и балета), поставили. А разве не стала городской достопримечательностью одна из главных площадей – Александровская – с церковью и казармами? В те времена и железнодорожный вокзал (построен в 1888 г.) считался достопримечательностью, поэтому архитектура его здания была празднична и нарядна. Ведь столь редкие пассажирские поезда дальнего следования, проходившие транзитом через Уфу, становились настоящим событием для неизбалованных светскими новостями уфимцев. Памятным днем для них стала транзитная остановка царского поезда в июне 1904 года: для приветствия Николая II собралась вся Уфа.

Таким образом, чтобы давать объективную оценку градостроительной истории необходимо изучать историю всех сфер жизни горожан.

«Срывали почти отвесные кручи»

Строительство Самаро-Златоустовской железной дороги вызвало необходимость создания нового городского и регионального транспортного узла. Начальником партии по изысканию Сибирской железной дороги были предложены три разных варианта размещения этого узла

В 1880-е гг. |на страницах местных газет началась полемика по этому вопросу. Уфимцы предпочли тот вариант, который предусматривал прокладку железнодорожного полотна через город и постройку моста через реку Белую.

Благодаря новому транспортному узлу Уфа постепенно превращалась в торгово-промышленный город. Появление его было обусловлено местоположением города на пересечении пароходных и железнодорожной магистралей, связавших Урал и Сибирь с Центральной Россией. На территории транспортно-производственного комплекса находился вокзал с привокзальной площадью, речная пристань, ремонтные мастерские, транзитные дороги. Рядом строились предприятия по обработке поставляемого в Уфу сырья – это небольшие заводы (пивоваренный, ректификационный, салотопенный, мыловаренный, спичечная фабрика, кондитерская и др.). В 1890–1900 гг. здесь возник большой привокзальный жилой район, состоящий из слобод Ново-Нижегородской, Северной, Сафроновской.

Вокзал и площадь для новой приходской церкви – Симеоновской (ныне ул. Белякова, 25) не изменили значения прежнего административно-торгового центра, как и функциональности прежних зон города. А Симеоновская церковь стала новой высотной доминантой северной части города.

В новой Ново-Нижегородской слободе (привокзальный район) из-за оврагов был уменьшен прямоугольный квартал генплана 1819 г. Общую уличную планировку (красивость плана) нарушила разросшаяся в эти годы Сафроновская слобода. Ее улицы отклонялись от общего направления и шли перпендикулярно реке Белой (к пристани).

Многие домовладельцы из-за материальных трудностей были вынуждены переселяться из центра города в периферийные районы, так как с уплотнением застройки ужесточались требования пожарной безопасности. Так, в 1889 г. городская дума издала постановление о запрещении деревянных построек на «маломерных» местах, то есть в усадьбах, имевших размер менее 8 саженей по улице и 10 во дворе. Появление небольших усадеб в старых кварталах было вызвано ростом населения, так как с годами территория усадьбы делилась на мелкие участки между членами семьи домовладельца, и другими причинами. По генплану Уфы 1819 г. кварталы делились на усадьбы, имевшие не менее 18 саженей по улице.

Власти старались приостановить стихийное заселение окраин Старой Уфы, Сибирской улицы (ныне Мингажева), Архиерейской и Труниловской слобод (набережная ниже Дома Республики и 1-й соборной мечети), где уфимцы «усиленно добивались» отвода мест под застройку, «срывали почти отвесные кручи за Семинарской горой» (за зданием семинарии на Соборной площади). Примечательно, что в трехоконном деревянном доме жил в 1891 году будущий великий певец и артист Фёдор Иванович Шаляпин (ул. Гоголя, 1). Чтобы предотвратить появление «маломерных мест, вызванное наплывом приезжего населения в связи со строительством железной дороги, в других частях города городская дума приняла решение составить новый проектный план. Он учитывал желание уфимцев селиться в привокзальном районе.

Несмотря на овражистую местность, желающих поселиться у полотна железной дороги в Ново-Нижегородской слободе было много, особенно среди рабочего люда. К 1890 г. там было заселено 23 новых квартала со 193 дворами. За четыре года до этого на этой территории находились городской выгон, огороды, болото, пустырь, овраги, поросшие кустарником, а на северо-западе местность в былые годы была изрыта для добычи камня. А «теперь здесь повсеместно дома», чаще построенные без плана. В эти годы городская дума пыталась провести реконструкцию района в Старо-Нижегородской слободе с «чрезвычайно скученной» застройкой, увеличив ширину улиц, но методы регулярной застройки применить так и не удалось из-за сложного рельефа местности.

Территория Северной слободы также была изрезана оврагами, но тем не менее почти все запроектированные в 1892 г. кварталы были заселены уже к 1900 г. Кроме четырех, расположенных на краю крутого оврага. Спрос на землю под застройку не уменьшался, поэтому выдавались новые участки на прилегающей выгонной земле. Кварталы в этой слободе делились на усадьбы размером 13 x 18 саженей.

Соседняя Сафроновская слобода возникла вдоль берега реки Белой в связи с увеличением площади Сафроновской пристани. В 1887 г. постановлением думы здесь был отведен под аренду 21 участок. Через год по следующему постановлению начали отводить землю под торгово-промышленные заведения и жилые кварталы близ пристани и железной дороги. Уже к 1897 г. в Сафроновской слободе насчитывалось более 20 дворов.

Незначительная перепланировка производилась и в старых слободах, например, в Солдатской (в районе пересечения ул. Новомостовой и Мингажева). В 1897 г. в ней насчитывалось 48 дворов. Ставился вопрос о покупке там думой в 1890 г. усадьбы И. Курамшина, которая мешала устройству проулка.

Территория Золотухинской слободы (за ул. Сочинской, вдоль набережной Белой) в этот период увеличилась в сторону р. Белой, где в 1897 г. было отдано под застройку 114 участков. Слободы южной части Уфы (современная территория над Белой за Домом Республики и мечетью) спускались по обрыву к реке: 59 дворов в Архиерейской слободе, 65 – в Труниловской, 10 – в Случевской.

В Старой Уфе городской думе в течение 70 лет не удавалось упорядочить застройку, то есть привести ее в соответствие с планом 1819 г., поскольку авторы генплана составили проект без учета сложного рельефа местности. В 1889 г. была сделана топографическая съемка этой местности и образована комиссия из шести человек для выработки нового проекта. В рассматриваемый период городскую территорию составляли пять районов, которые соответствовали административно-полицейскому делению Уфы: I и II части находились в границах новых территорий города, застроенных по плану 1819 г., III часть – Старая Уфа (за рекой Сутолокой), IV часть – привокзальный район, V – южный берег реки Белой. Каждая часть имела общественные и торговые постройки.

Создание нового транспортного узла (вокзал, пристань) частично изменило городскую транспортную систему и вызвало появление новых торговых точек. Образовалась система объединенных транзитными магистралями торговых площадей. За Верхне-Торговой площадью закрепилось положение главной, общегородской; сюда стягивалась и жилая застройка. Ярмарочная торговля была перенесена с Верхне-Торговой площади на Конную (смежную с Тюремной, у пересечения современных улиц Аксакова и Революционной), ближе всего расположенную к вокзалу.

Из жилых кварталов в привокзальном районе выделились промышленные площадки. Складские площадки разместились ближе к речным пристаням на реках Уфе и Белой и у железной дороги. Торговля легковоспламеняющимися товарами была вынесена из жилых кварталов на окраину города.

Надо отметить, что городская дума охотнее отдавала под застройку те территории, где был каменный грунт и овраги (Нижегородка, Северная слобода). Она хотела сохранить площадь с плодородной городской выгонной землей. Огородничество и садоводство для малоимущих классов были нередко единственным средством к существованию, поэтому участки с черноземом старались не застраивать, а отдавать под огороды (например, районы южнее улицы Воровского, в Старой Уфе, за парком Якутова).

Важнейшими преобразованиями в эти годы было выделение производственных площадок из жилых кварталов, благоустройство районов, где проживали беднейшие слои населения. В 1890–1910 гг. в Уфе появились новые строения – мечети, церкви и часовня в Ново-Нижегородской слободе, здание завода Гутмана (у Монумента Дружбы), пожарные каланчи. Они играли роль доминант для новых районов. Второстепенными доминантами становились дома с угловыми башенками.

Костёл, лютеранская кирха, синагога, банки, гостиницы, училища, медресе, цирк и жилые дома вписались в застройку жилых кварталов. Так как в центре города не оставалось свободных мест, сносили старые строения для возведения новых домов. Под строительство наиболее значительных сооружений – Народного дома имени С. Т. Аксакова (Театр оперы и балета), женской гимназия (угол современных улиц Коммунистической и Зенцова), Вознесенской церковь (не сохранилась, на месте школы № 10 – угол Чернышевского и Зенцова) были отданы угловые части городских площадей.

Общественные здания начали размещать по окраинам Уфы, а не группировать в ее центре. Например, учебные учреждения строились в Нижегородской и Северной слободах, дом трудолюбия – в Северной слободе. Теперь общественные здания вставали в один ряд с жилыми домами – здания Мариинской женской гимназии, реального училища (ул. Коммунистическая, Аксакова), учительского института (ул. Цюрупы), медресе, городской думы. Причиной тому было не только отсутствие свободных мест в центре города, но и то, что эти сооружения не приносили дохода.

Развитие получила комплексная застройка. Так в 1890–1910 гг. вдоль почтового тракта расположились учебный, культурный, больничный и транспортный комплексы: учебный центр губернского значения (народное училище, гимназия, пансион), а также учебные центры у Сенной площади (ул. Коммунистическая, Зенцова) и у Старо-Ивановского кладбища (парк Якутова), на Верхне-Торговой площади – культурный центр, у Дровяной площади (ул. Кирова, Мингажева) – больничный центр, у железной дороги – производственно-транспортный. Эти комплексы зданий, по моему мнению, не имели художественной выразительности с точки зрения классического архитектурного ансамбля.

«Общий вид на Уфу»

Так называемым фасадом Уфы является речная панорама со стороны р. Белой. В XVI – XVIII веках она имела ярусную структуру, создавая эффект «амфитеатра», по которому были расставлены церкви.

Первые зарисовки панорамы Уфы принадлежат членам Оренбургской экспедиции (1734–1735 гг.) во главе с И. К. Кириловым. Тогда было проведено первое научное картографирование Уфы. П. Паллас – член Оренбургской экспедиции Российской Академии наук (1769–1770 гг.), видел в 1769 г. панораму Уфы уже без монастырей: «От шести до семи сот беспорядочно разсеянныя жилища на правом берегу р. Белыя, окружают обширную ямину».

В XIX веке речная панорама расширилась. На панорамных фотоснимках со стороны р. Белой видно, что на возвышении с восточной стороны был выстроен Благовещенский женский монастырь с пятиглавым храмом (ул. Сочинская, 10), а на западе – Воскресенский кафедральный собор на Соборной площади (1841 г.) (ныне на этой территории находится Башдрамтеатр на ул. Валиди). Первый находился на высоте 15 метров от уровня реки, другой – 75 метров. За последним открывался высокий обрыв, по которому спускались к реке деревянные избы Архиерейской и Труниловской слобод, напоминая застройку горных поселений.

Самые подробные, на мой взгляд, описания панорамы Уфы начала XX века сделал М. А. Круковский в статье «Южный Урал: Путевые очерки», изданной в Москве в 1909 году. Он писал, что гора, на которой раскинулась Уфа, довольно высока (500 футов), «центральная часть находится на ровном месте, от нея идут, спускаясь к реке, улицы. В городе масса зелени, которая придает ему красивый, нарядный вид. Около губернаторских зданий раскинулся тенистый громаднейший парк. В некоторых местах город кончается на берегу крутым обрывом, но на этом обрыве лепятся маленькие избушки татарской бедноты и рабочих. Когда стоишь на самом берегу обрыва и смотришь вниз, эти избушки кажутся просто игрушечными коробками, и странным кажется, почему оне не обрушаются вниз в Белую, как оне держатся? С птичьего полета видны крыши, виден весь план дворика. А еще ниже, обоймляя берег Белой, видны на берегу лодки в виде ореховой скорлупы. Через реку перекинут довольно низкий и узкий мост... дальше дома опускаются по отлогому склону стройными рядами прямо к реке: то старая часть Уфы. Невдалеке здесь пароходная пристань, около которой стоят пароходы. Отсюда начинается пароходное сообщение вплоть до Казани. Отсюда с реки открывается общий вид на Уфу... Улицы бесконечно длинны, а одна из них, Центральная, проходя по верху горы, буквально пересекает весь город».

Гимн уфимским оврагам

От средневекового города в Уфе сохранился практически неизменным ландшафт: обмелевшая река Сутолока, часть оврагов между улицами, «острожный бугор» в конце улицы Пушкина, «кладбищенский бугор» на углу улиц Коммунистической и М. Хисматуллина. Историки, изучающие градостроительство, считают Уфу одним из самых уникальных городов Поволжья и Урала. Так, в литературе отмечается, что городов, подобных Уфе, где лучевая (дорегулярная) планировка улиц XVII – XVIII веков сочетается с прямоугольной (регулярной) XIX века, имелось не много.

Застройки дорегулярного периода в Уфе давно исчезли, а регулярного – частично сохранились, но образы средневекового города оставили свой отпечаток на облике улиц XIX века. Нельзя не заметить унаследованные от древней слободской застройки ломаные траектории улиц Октябрьской революции (бывшей Б. Казанской), Валиди (Б. Ильинской) Коммунистической (Б. Успенской), Сочинской (Б. Усольской) и др. В первой половине XIX века их пытались выпрямить, то есть домовладельцев заставляли ломать старые застройки и на их месте строить новые по плановым линиям. Это порождало конфликты горожан с городским начальством, но частые пожары были хорошим помощником в разрешении подобных споров. Тем не менее идеально выпрямить улицы так и не удалось. Тогда архитекторы попытались средствами архитектуры скрасить этот, по взглядам того времени, недостаток. Среди образцовых проектов домов, присылаемых из столицы, они выбирали те, которые могли бы придать живописной улице стройность и строгость, характерную для стиля классицизма. Я заметила, что предпочтение отдавалось тем проектам домов, которые имели скромное украшение и довольно простую конструкцию постройки (без балконов, портиков и др.).

О роли заборов в регулярном градостроительстве прошлого столетия впервые заговорила в 1970-х годах уфимский искусствовед А. Г. Янбухтина. По ее мнению, они скрывали генетическую живописность уфимских улиц. Выстраиваясь вдоль красных линий улиц, фасады домов и высокие заборы загораживали обзор древних глубоких оврагов с извилистыми руслами, но переулки, откуда проглядывались овраги, выдавали эту «немодную» нерегулярность.

Губернский архитектор старался поддержать облик улицы в стиле классицизма, и поэтому, как я думаю, закрывал вид на овраги разными архитектурными средствами, иногда отступая от общепринятых стандартов. Например, на пересечении улиц Казанской и Спасской вид на овраг закрывал Спасский собор. Его расположили в узком пространстве между улицей и оврагом, не опасаясь даже оползня в овраг, и вопреки церковным канонам алтарем к северу. Территория вокруг храма была так мала, что жилая застройка почти вплотную подступала к его стенам. Но, если исходить из вышеизложенных рассуждений, архитектору нужен был именно такой широкий фасад (с боковыми колоннадами) – фасад-ширма. Я уверена, что в архивах отыщутся письма и дневники губернских архитекторов, где обосновывается выбор архитектурной формы нового каменного Спасского храма взамен старому деревянному, стоявшему на том же месте.

Уфа была типичным губернским городом России, но благодаря глубоким оврагам имела неповторимый облик. Многие улицы города и сегодня пролегают между древними оврагами, которые связывают между собой земляные насыпи (а раньше были и мостики). Безусловно, и в те времена эти «межовражные» улицы отличались друг от друга из-за разной роли в жизни города, интенсивности транспортного движения и проч.

Например, самой классической (с точки зрения архитектурного стиля) улицей Уфы была Большая Ильинская (Валиди). На ней располагались здания стиля классицизма, ведь она проходила через главную площадь – Соборную, с кафедральным собором. Здесь весь город отмечал главные церковные праздники. А вот в архитектурном облике Большой Казанской улицы (Октябрьской революции) нет аристократизма Ильинской. Здесь располагалось большое количество торговых заведений, по ней проходило интенсивное движение гужевого транспорта, так как она связывала Верхне-Торговую и Нижне-Торговую площади. Чтобы «разгрузить улицу, в конце XIX века городская дума запретила возводить на Казанской новые магазины.

Листая старые справочники, нельзя не удивляться обилию магазинов: «Мануфактурный», «Часовой», «Галантерейный», «Кондитерская», «Модный», «Булочная»... Раскрывали свои двери для желанных посетителей и аптекарь, фотограф, столяр, часовой, портной, сапожник, а для любителей спиртного – содержатели трактиров, харчевен и «ренсковых погребов» (по-нынешнему бары, рюмочные). За работой последних городское начальство заставляло строго следить по причине соседства Троицкого и Спасского храмов. Так, владелец одного из «погребков» Михаил Бессчетнов был оштрафован за то, что открыл торговлю крепкими напитками «ранее окончания Божественной литургии».

В 1860-е годы за порядком на Казанской следил сам губернатор Г. С. Аксаков. Сохранились документы, свидетельствующие, что он делал замечания по поводу чистоты этого древнего тракта. Эта улица во все времена была лицом города, а сначала и транзитной дорогой (в середине XIX века закрыта для транзита). Возможно, название улице дали древний Казанский тракт и древний храм, около которого установили кардан, регулирующий проезд.

Неприметная архитектура жилых домов на соседних улицах – Большой Успенской и Пушкинской (два последних квартала) – соответствовала спокойному ритму жизни в этих кварталах. Их почему-то облюбовала уфимская интеллигенция, представители которой снимали квартиры в так называемых доходных домах. В подъездах таких домов обязательно находилась высокая лестница. С помощью таких высоких лестниц с балясинами хозяева изолировали входы в сдаваемые квартиры, что увеличивало их доходы.

Все еще стоят на Пушкинской такие здания из кирпича и дерева. Так, в доходном каменном доме купца Смоленцева (ул. Пушкина, 119) снимала квартиру семья банковских служащих Чуфаровских, а напротив в деревянном (ул. Пушкина, 132/2), их родня – семья Кармазиных. Гавриил Евстафьевич Кармазин был статским советником, инспектором народных училищ. Его дочери вышли замуж за ученых: Мария за магистра географии А. К. Носкова (жили в Петербурге, Уфе), Евгения – за профессора ботаники В. М. Арциховского (жили в Москве). В Уфу к дедушке приезжал выдающийся археолог А. В. Арциховский.

Одним словом, конец улицы Пушкинской оставался таким же, каким была Голубина слобода в XVIII веке, из которой улица, собственно, и формировалась. В начале XIX века ее достопримечательностью являлся дом, где родился выдающийся писатель С. Т. Аксаков. Дом исчез в начале XIX столетия. Отсюда начиналось русло древнего глубокого оврага, который невозможно было спрятать, поэтому в месте его пересечения с улицей Спасской (совр. Новомостовой) появилась насыпь. Невозможно было закрыть этот природный градообразующий элемент и на Успенской (Коммунистическая), и на других старых улицах Уфы.

Таким образом, как указывает московский историк архитектуры И. Добрицына, каждая эпоха создавала свой облик улицы, сохранявший и черты прошлого. Я думаю, особенность уфимских улиц в том, что в XIX веке новый облик их рождался в попытке загородить искусственной «ширмой» живописное средневековье. Сделать это не всегда удавалось, так как природное начало (сложный рельеф местности, традиции) побеждало, вырывалось из-за искусственных надуманных преград.

Образы Уфы на книжных и архивных полках

Сведения о застройке Уфы содержатся в опубликованных трудах исследователей нашего края XVIII – ХIХ вв. И. Кирилова, П. Рычкова, И. Фалька, П. Палласа, И. Лепехина, В. Черемшанского, А. Пекера, П. Пекарского, И. Златоверховникова, Н. Гурвича, Р. Игнатьева и др. Исследованы описания города в сочинениях писателей С. Аксакова, С. Елпатьевского, художника М. Нестерова и др. Градостроительная наука, складывающаяся в России в середине ХIХ в., выросла из статистики. В 1834 г. было создано Статистическое отделение Министерства внутренних дел России, возглавил которое крупный исследователь К. И. Арсеньев (1789–1865), статистические исследования данного учреждения стали основой для градостроительной политики страны.

В том же 1834 г. в Уфе был основан Уфимский губернский статистический комитет. Он занимался систематическим изучением истории, экономики и культуры края, публикуя результаты своих исследований в справочниках. Большую роль в их издании сыграл автор работ по экономике, истории Уфы и края, секретарь Уфимского статистического комитета Н. А. Гурвич (1828–1914). Подготовленная им «Справочная книжка Уфимской губернии» (Уфа, 1883) является ярким примером «инвентарного» описания.

Юбилейные сборники к 300-летию Уфы (отмечалось в 1886 г.) стали первыми научными трудами по истории города. Огромную помощь в этой работе оказали составленные под руководством городского головы Д. С. Волкова рукописные книги «Материалы к истории г. Уфы» (семь томов). В них включены документы, извлеченные из местных и столичных архивов: церковные летописи, дневники и мемуары Ребелинских (за 1792–1812 гг.), Е. Барсова, М. Сомова, Г.С. Винского и др. В «Материалах...» значительное место занимают выписки из местной газеты «Оренбургские ведомости», на страницах которой публиковались статьи местных краеведов В. Юматова, В. Зефирова и др.

Наиболее полную картину уфимского дворянского быта XVIII в. изобразил в книгах «Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука» писатель С. Т. Аксаков, в них даны описания дворянских городских усадеб. Бесценными являются «Воспоминания» художника М. В. Нестерова, по которым можно воссоздать быт купеческой Уфы второй половины XIX в. Образ Уфы конца XIX в. как грязного захолустного и в то же время музыкального города создал писатель С. Я. Елпатьевский в книге «Воспоминания за 50 лет».

В популярной форме изложена история Уфы в книге А. Гуляева «Иллюстрированная Уфа» (Уфа, 1914), а также в справочнике «Уфа в кармане» (Уфа, 1913) и др.

Сегодня самым полным научным исследованием истории Уфы является краткий очерк «История Уфы» (Уфа, 1976), над которым работал коллектив историков Башкирского филиала Академии наук СССР. В очерке впервые дается научное освещение исторических событий, но, к сожалению, сведения по развитию архитектурно-планировочной структуры города содержатся лишь в краткой форме. В книге приводится неточная атрибуция зданий и представлен небогатый иллюстрационный материал, который не дает полного представления об архитектурно-пространственной среде Уфы. Из графического материала в очерке помещено лишь несколько рисунков XVIII и XIX вв., сделанных П. Рычковым, Д. Касселем и Гозенфельдом.

Достоверной информацией об облике Уфы конца XIX – начала XX вв. мы располагаем благодаря изданиям открыток с видами города и сделанным фотографом Аполлонием Зирахом фотоснимкам города начала XX в., подаренным в 1920-е гг. Уфимскому краеведческому музею (ныне Национальный музей Республики Башкортостан).

Наибольшее количество графических материалов по застройке Уфы ХVI – ХIХ вв. находится в архивах Москвы и Петербурга, меньше – в Уфе. Сегодня сбор материалов по истории архитектуры Уфы ведется в Национальном музее Республики Башкортостан и других музеях, на учебных кафедрах Уфимского нефтяного университета (кафедра архитектуры), Башкирского государственного педагогического института (художественно-графический факультет), а также в проектных организациях и Бюро технической инвентаризации города.

В 1974 г. по заказу Министерства культуры БАССР Свердловский государственный архитектурный институт провел работу по выявлению в Уфе памятников истории и архитектуры и их паспортизации. В 1994 г. тем же институтом выполнен «Историко-архитектурный опорный план и проект зон охраны памятников истории и культуры г. Уфы».

Первый научный анализ отдельных вопросов градостроительной истории Уфы сделали местные историки и архитекторы XX в.: Н. Лермонтов, Б. Калимуллин, О. Ширгазин, А. Янбухтина, С. Семенова. В ряде научных работ объектами исследования являются отдельные здания Уфы. В частности, в монографии М. П. Тубли «Авраам Мельников» (Л., 1980), диссертациях В. И. Звагельской «Гражданская архитектура Урала второй половины XIX – начала XX вв.» (М., 1985) и Н.А. Евсиной «Прогрессивные тенденции в архитектуре русских учебных зданий эпохи классицизма» (М., 1967), книге «Петербург и другие новые российские города» (М., 1995) и др.

Мной изучены документы Строительного отдела Уфимского губернского правления XIX в. Среди опубликованных источников важнейшими являются материалы правительственной и местной статистики, отчеты Уфимской городской думы, мемуары. Основной фактический материал извлечен из документальных фондов различных архивохранилищ страны – Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан (ЦГИА РБ, ныне Национальный архив РБ), Российского государственного исторического архива (РГИА), научных архивов Национального музея Республики Башкортостан (НМ РБ) и Уфимского научного центра Российской академии наук (УНЦ РАН). Большую часть этих документов составляют отчеты военных и гражданских властей, учреждений Уфы, рапорты официальных лиц, материалы ревизий, различных комиссий и совещаний, проектные чертежи, фотографические снимки зданий, улиц, площадей. Большое количество графических материалов по застройке Уфы XVIII – ХIХ вв. хранится в архивах нашего города, а также в архивах Москвы и Петербурга.