№2.2021. Василий Шевич. Уфа. Наша история в адрес-календарях

Василий Степанович Шевич родился в Полтавской губернии около 1830 г., учитель, служащий. Арестован в 1862 г. за участие в политических кружках "с исключительным малорусским направлением". Выслан из Петербурга под надзор полиции, с 16 января 1863 г. проживал в Уфе, служил в Оренбургском губернском правлении, затем в Уфимской палате государственных имуществ. Сотрудничал в различных периодических изданиях. В. С. Шевич – автор сочинений «Взаимные отношения жизни и воспитания», «Жизнь по отношениям своим к человеческим желаниям», «О спиритизме», комедий «Проказница» и «Женихи», драмы «В экстазе» и др.

Губернский город Оренбургской губернии Уфа возник под благоприятнейшими влияниями внешней природы: река Белая окаймляет собою утесистый полуостров города, правые берега её круты и возвышаются в 500 футов над уровнем океана. В этих возвышенных берегах много горных разрезов, частью обнажающих от верху до низу гипсовые породы Пермской формации, частью образующих узкие долины, поросшие густым мелким кустарником. Левые берега реки представляют пространства лугов. Белая судоходна, по ней сплавляются в значительном количестве лесные материалы и другие продукты промышленности края в торговые пункты Волжский системы, по ней ходят пароходы, рыба реки Белой вкусна, здешние стерляди ценятся дороже волжских. По берегам реки много пристаней и слободок. На правых возвышенных берегах Белой – город Уфа (слово башкирское, значит «тёмная вода»), так названный издавна башкирцами. В то время, когда территория башкирской нации разделялась на волости, местность Уфы принадлежала к Елдятской волости под именем Уфы Елдятской[1].

Надобно заметить, что о происхождении самого названия башкирской нации сохранилось предание, якобы башкирский народ один с ногайцами и жил около сибирских границ, где от сибирских ханов великие разорения претерпевал и был «принуждён». И далее предание продолжает о том, что ногайцы разделялись на две партии, из которых одна, более недовольная сибирскими ханами, удалилась за Яик и Волгу, а другая, более апатическая, осталась в прежних местах жительства, подвергнувшись вместе с тем презрению «от удалившихся от них ногайцев», которые и нарекли за то своих товарищей «ругательным именем башкурт, что значит волк». Корреспондент императорской Академии наук Пётр Рычков, сообщая в «Оренбургской топографии» такие сведения, прибавляет, что они основаны на авторитете башкирского старшины Алдаря, хорошо знавшего предания своего народа.

Башкурты, или башкиры (исторические события от перемены имени своей действительности не изменят), были первыми строителями Уфы, которая самою местностью своею удовлетворяла их необходимыми потребностями, они, по замечанию Рычкова, пропитание своё имели от ловли зверей и от рыбы, а в оврагах, лесах и дебрях находили укрывательство от нападений сибирских ханов. Оставленные ногайцами, переселившимися за Волгу и Урал, притесняемые сибирскими ханами, но видя, с другой стороны, по выражению местного историка, «с казанскими татарами добропорядочные поступки русского правительства», башкирцы и сами в русское подданство пришли в 1556 г. Царь Иоанн Грозный по ходатайству башкирцев принял их в своё подданство и покровительство, многими местами и разными выгодами пожаловал и незначительною данью, или ясаком, обложил. Башкирцы были обязаны ежегодно вносить ясак в казну, и так как для такого внесения ближайшим административным пунктом была тогда Казань, то они и носили туда свою дань пешком, так как не у каждого была лошадь. При крайней бедности дальность и трудность пути увеличивали невыгодность и без того незавидного их положения. Побуждаемые желанием облегчить бедственное своё положение, башкирцы ходатайствовали у русского правительства о том, чтобы как для удобнейшего внесения ими ясака, так и для защиты их от сибирских ханов, среди них был построен русский город. Тогда повелением царя Иоанна Грозного летом 1574-го прибыли в Элдятскую Уфу две роты стрельцов под начальством Ивана Нагого и построили в этом крае первый русский город, тогда же «учреждены здесь», говорит Рычков, дворяне и служивые люди из переведенцев разных городов.

Прошли столетия, изменялись в Уфе нравы и обычаи людей, перерождались и поколения и убеждения, дебри уступали место палатам, суеверие – христианству, дикость – образованию, сторонилось и разрушалось гнилое и ветхое пред прочным и новым, но влияния природы и отношения их к человеку оставались одинаковы. Уфа лежит под 54° и 42' северной широты, занимая, как мы уже заметили, возвышенность в 500 футов над уровнем океана, омываемая с южной и западной стороны Белою, открытая со всех сторон ветрам окрестных равнин, зимою обильная наносимым снегом, большую часть года ясная и светлая, без туч и туманов: по многолетним климатическим наблюдением оказывается, что здесь в продолжение всего года бывает не более девяти туманных дней, количество же пасмурных дней сравнительно с ясными составляет в средних выводах не менее третьей части года. Количество снежных и дождливых дней в продолжение года составляет 110 дней, нагревательная же ежегодная сила солнечных лучей совершает влияние здесь в продолжение 211 совершенно ясных дней.

Таяние снега в 1863 году совершалось постепенно, в первый раз оно обнаружилось 1 марта[2], это был солнечный день, в воздухе чувствовалась весенняя теплота, с крыш началась капель. Следующие дни имели общий характер: утром морозит, в полдень обнаружится капель, вечером кое-где растаявшие лужи снова подёрнутся ледяной пленкой, к утру она окрепнет, оледенеет вместе с вымерзшею под нею водою, и в полдень – снова капель.

Вскрытие Белой не всегда совершается в одинаковые числа: в 1860-м и 1862-м она постепенно вскрывалась в продолжение 7, 8 и 9 апреля, а по наблюдениям от 1784 до 1843 г. вскрытие Белой совершалось, как это было и в 1863 году, в продолжение чисел 10, 11 и 13 апреля.

Во время вскрытия Белой совершается в Уфе чрезвычайно быстрое изменение температуры: днём бывает тепло, но вместе с тем чувствуется от речного, не свободного ещё ото льда воздуха более сырое, нежели освежительное влияние. В 1863 году несколько таких дней неблагоприятно действовали на здоровье людей. Но это время скоро проходит, льды проносятся, и Белая начинает спокойное своё течение, несёт на волнах своих суда, пароходы. И начинается жизнь летняя. Первые признаки растительности обнаруживаются в конце марта, в половине апреля начинается облиствение деревьев, а в половине мая совершается процветание трав, кустарников и садовых деревьев.

Прилёт птиц совершается в окрестностях Уфы большею частью в половине апреля.

12 мая 1863 года здесь был первый летний дождь, но до июля месяца погода была умеренная, и только несколько дней июля были жарки. Дожди перепадали в мае и июне. Нынешнее лето было благоприятно для пчельников, составляющих здесь, впрочем, не столько предмет промышленности, сколько удовольствие пчеловодов. Здешние пчельники расположены по речным берегам, вдали от города, в тени густых пахучих дерев и кустарников.

Среднее число летних дождей, по многолетним наблюдениям, составляет для Уфы 29, в целом же году число это достигает 109. Грозы в Уфе редки, среднее число их в летнее время в многолетней сложности ограничивается семью. Грады ещё реже, но вообще о губернии нельзя того же сказать: из статистических сведений мы знаем, что в 1861 г. в летнее время в Оренбургской губернии было двадцать пять градобитий, а во время гроз того же года, о числе которых не могло быть вполне верных сведений, убито 12 человек.

С 7 августа 1863 года стали холоднеть вечера, дни же августовские были вообще теплы. В сентябре 1863 г. была сухая и тёплая погода, этот месяц кончился легкими утренниками и вечерними изморозями. 30 число сентября было здесь поразительно резким переходом от тепла к холоду, это был первый осенний день этого года, ветер был резок. Белая начинала волноваться. 1 октября выпал первый предварительный снег, к 3 числу он растаял, от 4 до 10 октября было сыро и дождливо, на Белой при увеличении волнения сняли мост. Вечером 10 октября выпал вторичный снег и до 15 числа продолжал лежать, удерживаемый лёгкими морозами.

На этом мои климатические наблюдения прекращаются, и я могу заключить их общими выводами из того же источника здешних многолетних наблюдений, приведенных в систему в сочинении господина академика Веселовского «О климате России». Замерзание Белой совершается здесь между 4 и 5 ноября, таким образом определив позднейшее вскрытие этой реки 12 числом апреля, оказывается, что Белая свободна ото льда 207 и покрыта им 158 дней. Зимы в Уфе бывают не столько морозны, сколько снежны, высшая степень мороза достигала здесь 32° по Реомюру[3]. Бывают зимы с перемежающимися оттепелями, о суровых буранах Оренбургского края по городу нельзя судить, здесь они ограничиваются наносом сугробов и, надобно заметить, никогда не сопровождаются сильными морозами, а совершаются при значительном накоплении снегов в перемежающиеся оттепели. Морозные дни здесь светлы и тихи, холод, придавливая снега льдистым покровом, уничтожает при сильном морозе возможность метелей или буранов.

Для метеорологических наблюдений в городе Уфе существует при гимназии обсерватория, она основана 1 июля 1853 года и, по свидетельству академика Веселовского, представляет все ручательства в верности научных своих наблюдений.

«Что же касается, – говорит уфимский летописец, – до избрания такого неровного гористого места, положенного под город Уфу, то сие видит из сего наипаче, что течение Уфы и Белой оные горы окружает и делает великий мыс наподобие полуострова, где немалые пашни и при первом случае едва ли не все городские извороты тут быть могли». Вполне соглашаясь, что «при первом случае в ближних окрестностях Уфы едва ли не все городские извороты тут быть могли», обратим внимание на эти окрестности. Река Белая при течении своем к Уфе с юго-восточной стороны, не достигая города, омывает луга загородной слободки Золотухи, построенной у обнаженных скал Старой Уфы. При вскрытии своем Белая заливает тропинки Золотухи, и жители этой слободки разъезжают друг к другу на лодках, но главная их деятельность тогда получает характер промышленный, они высматривают и ловят по течению Белой все уносимое этою рекой и могущее понадобиться им в хозяйстве.

Название Золотуха при окончании «уха» равно применимому к Краснухе, Желтухе, Сивухе обнаруживает в ней корень – золот. От чего же она Золотуха?

– Как же не быть ей Золотухой, вестимо, Золотуха!.. – отвечал нам на такой вопрос старожил-золотушник.

– Да отчего же?

– А вот отчего: тут, видишь, какое место – овраги да провалы, а тропинка извивается на гору вон каким косяком, её и не видно. Разбойничье, значит, место. Да и было оно разбойникам Золотухой, а было потому, что спрятать кое-что, да и самим спрятаться есть где. По берегу речки степь тоже привольная, да тут же и сама Белая – была бы только лодка, уносила она разбойника от погони, да и не унести-то ей нельзя его, по той причине, что он, значит, разбойник, всему тут хозяин был, и степь, и горы, и воды ему покорялись. Да и люди-то его боялись, да обхаживали.

– Зачем же вы зовёте вашу слободку по-разбойничьи? – спросили мы.

– А по той причине, что она и теперь нам Золотуха.

– Как так?

– А как же не Золотуха? У нас, гляди-ка, каждый хозяин в разлив Белой запасёт себе и дровец, и леску, да ещё и в город продаст, значит, деньга у него верная. А как сошла Белая, у нас тогда на лугах травы пойдут – корм нашей скотинке, и кормится она у нас на лугах до поздней осени. Ну а от скотинки, сам знаешь, всё наше довольство. Ну и насчет рыбного промысла тоже ничего: лови, сколько хочешь, рыбы. Теперь же и насчёт города тоже – близко, значит, он для всякой нужды нашей: купить ли, продать ли что – всё едино сподручно! Ну как же она нам не Золотуха?

Несмотря на такое довольство золотушников, эта слободка выглядит очень негостеприимно: бедные приземистые избенки, плетневые заборы у маленьких огородов, отсутствие уличного шума и песен как в будни, так и в праздник, любопытная на питейном заведении вывеска – два льва, угощающие друг друга сивухою, чернеющая в скале пещера, образовавшаяся от ломки гипса, и дополнительное к этой пещере свежее предание о том, как назад тому лет тридцать возле неё нечаянно убился со скалы пьяный человек, составляют характер местных впечатлений.

На берегу Белой возле Золотухи находятся лесопромышленные заведения, на них в продолжение 1862 года выработано 40 000 пудов мочала, 40 000 досок для барок, до 5 000 лубков, всего же материалу на 12 450 руб. серебром. Здесь же находится пристань, здесь совершается грузка и выгрузка материалов, привозимых и отправляемых в продолжение навигации на судах, простирающихся в одно лето от 150 до 200. Это и есть «у неровного гористого места», по выражению летописца, «при первом случае городской изворот» – развитие этого изворота или промысла достигло уже здесь учреждения пароходства.

Монастырская и Архиерейские слободки, составляя загородную юго-западную часть, имеют другой характер, вид их прекрасен, по крутому надречному изгорью лепятся избёнки, одна другой уютнее. Здесь нет тени, все на свету, плетней мало, огородов ещё меньше, ни дерева, ни кустарника. Почва в некоторых склонах обнаруживает рыхлые породы Пермской формации. Жизнь здешних жителей протекает под взаимным, обоюдным и неослабным наблюдением. Название слободки оправдывается самою местностью: «рыбки бери, сколько хочешь, но скотинки покормить негде – лугов нет». Эти слободки принадлежали учреждениям духовного ведомства. Здесь живёт немного ремесленников, но вообще обитает бедность – не у всякого хозяина и лодка есть. Но бедность эта не без веселья: здесь часты и шум, и песни, и разгульные речи. И даже происшествия, но происшествия в местном значении этого слова – то есть обоюдное мордобитие и потасовка с утешительными результатами примирения, совершаемого за красулей вина, за песней:

Протекая у Монастырской слободки, река Белая огибает своим течением полукружие возвышенного незастроенного материка западной части Уфы, на этом пространстве против слободки Нижегородки возвышается естественный бугор, из которого видны низменные пространства лугов Белой, изменявшей свои направления. В последнее десятилетие русло этой реки приблизилось несколько к Нижегородке, оставив, впрочем, ещё много места для лугов этой слободки. Прежнее же русло слывёт под именем старицы.

Нижегородка заселена крестьянами Шереметева и представляет местное развитие кожевенной промышленности. Постройки этой слободки не походят на Золотуху и Монастырскую, видно, что здесь люди живут не по невольному приуроченью их к месту, не по привычке к старому, хотя и неудобному месту, но переселились они сюда по пословице о том, что «рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше». Дома Нижегородки удобны и опрятны, они окружены дощатыми заборами, некоторые оконечности крыш – с резными украшениями, во дворах видны запасы сена и хлеба: в подробностях житейской обстановки – прочная оседлость русского человека, любящего, чтобы у него было полное хозяйство и честная трудолюбивая семья.

Здесь двенадцать кожевенных заводов, на которых в 1862 г. выработано кож на 13 209 руб. серебром, самое большое количество кож выделано на заводе крестьянина Минеева, а именно 50 штук. Стоимость кож здесь от 3 до 3 руб. 50 коп. серебром за шкуру, то есть гораздо дешевле кож города Оренбурга, где эта ценность определилась 6 рублями. Материалами для выделки здесь различных кож служат: зола, шадрик [поташ. – Прим. ред.], известь, дубовая кора, конопляное масло, дёготь, квасцы и сандал.

Другая промышленность Нижегородки – пивоварение, принадлежит двум заводовладельцам, но при малом знакомстве людей с техническою стороною улучшений, обнаружившемся при новых акцизных положениях, эта промышленность здесь упадает. На пивоваренном заводе действительного тайного советника Шипова выделано в 1862 г. 2 500 вёдер пива и 1 500 вёдер мёду, ценность пива в начале этого года была по 1 р. 80 коп. серебром за ведро, но в 1863 г. она понизилась до 1 р. 20 коп. серебром.

Вблизи Нижегородки в загородной западной же части Уфы находятся свечные и салотопенные заведения; шесть таких заводов в 1862 г. приготовили сала и свечей 11 100 пудов, большее количество сала выделывается на заводе 3-й гильдии купца Воронина, где при шести работниках выделано в 1862 г. 2 000 пудов свечей и вытоплено 2 000 пудов сала, меньшее же количество этих материалов в том же году выделано на заводе коллежского асессора Дядина, где при четырёх работниках выработано только 1 000 пудов. Стоимость сальных свечей простирается здесь от 5 руб. и более за пуд, общая же сложность ценности вырабатываемого здесь материала составляет сумму в 56 300 руб. серебром.

На двух здешних мыловаренных заводах, находящихся в той же местности, в 1862 году выработано 4 000 пудов мыла, составившего общую ценность этого материала в 12 200 руб. серебром. Маслобойное производство мало развито в Уфе: в продолжение 1862 г. в двух таких заведениях выработано 50 пудов масла ценностью в 175 руб. серебром.

<…>

От слободки Нижегородка Белая получает направление к северу Уфы, она далеко удаляется от Уфимской возвышенности и приближается снова к возвышенностям у местности, на которой расположен поташеваренный завод купца Софронова. В продолжение 1862 г. при 12 работниках выработано здесь 5 000 пудов поташа, продажа которого производилась по 2 руб. серебром за пуд, в 1863 году цена эта ещё несколько возвысилась. Работы на заводе прекращаются к Ильину дню. Местность, на которой расположен поташный завод, имеет те же особенности правых берегов Белой – возвышенные берега и поросшие густым кустарником овраги. В этих оврагах совершается ломка камня в довольно больших размерах, составляя для некоторых частных лиц источники доходов.

Важную часть здешней промышленности составляет приготовление кирпича, эти заводы находятся в северо-восточных окрестностях Увы. В 1852 году было здесь 37 заводов, но с 1857 г. действительная ежегодная потребность кирпича для Уфы остановилась на количестве 18 заводов. Самое большое количество кирпича выделывается на заводе купца Губанова, где эта выделка в 1862 г. простиралась до 500 000 штук, меньшая же доля этого материала принадлежала в том же году заводу мещанина Ефима Осипова, где выделано было 20 000 кирпичей. Ценность кирпича здесь от 5 руб. серебром и дороже за тысячу, общая же ценность всего выработанного в продолжение 1862 г. кирпича составила сумму в 11 903 руб. серебром.

Работы на заводах производятся вольнонаёмными людьми. На поташном заводе рабочий при хозяйском содержании получает 3 рубля серебром в месяц, на других же заводах, без такого содержания, месячная плата работника большею частью ограничивается шестью рублями серебром. Общее число работников на всех уфимских заводах – до 150 человек.

Ежели мы к числу упомянутых заводов прибавим доход 1862 года специального водочного завода, находящегося в самом городе, то уфимская промышленность, оправдывающая существованием своим замечания летописца о «городских изворотах», представит в 1862 году следующие результаты (в руб. серебром):

Лесопромышленные заведения выработали материалов на 12 450

Кожевенные заведения 13 209

Свечные и салотопенные заводы 56 300

Мыловаренные заводы 12 200

Пивоваренный завод 6 000

Водочные заведения 26 307

Поташный завод 10 000

Кирпичные заводы 11 903

Маслобойные заведения 175

Итого 148 544

Несмотря на то, что в этих результатах мы не привели цифр дохода каменоломен и одного специального водочного заведения, но и это годичная сумма ценности продуктов при счастливых условиях местности обнаруживает слабое развитие уфимской промышленности.

На берегах Белой возвышаются Старая и Новая Уфа. Старая – с деревянными, большею частью старенькими домиками, кривыми и узкими переулками, Усольскою улицей, Ногайским мостом – напоминает времена минувших веков. И Новая Уфа, выстроенная по плану с новыми каменными и деревянными зданиями, широкими улицами, каменными торговыми рядами, обширными площадями, целым кварталом трех- и четырехэтажных казённых зданий, дающими чувствовать времена минувших и текущих лет.

В Старой Уфе как ближайшей к берегу, состоящему до значительной глубины из мягких рухляков Пермской формации, обнаруживаются иногда провалы; замечательнейший такой провал совершился 17 сентября 1859 г. во дворе Благовещенского женского монастыря.

Горный инженер г. Соколов, приглашенный для исследования причин провала и отвращения несчастия от увеличения его размеров, наложил такое мнение относительно местности монастыря: «Пласты гипса, которые должны служить главною опорою здания монастыря, «в настоящее время, так сказать, уже тронуты и, следовательно, не могут считаться надёжным основанием столь значительному зданию».

Принявши меры к отвращению увеличения провала, г. Соколов изложил свои мнения касательно геогностического (геологического. – Ред.) строения почвы, на которой расположена Уфа.

«Коренные породы, на которых расположен город, принадлежат к Пермской системе, и ближайший к поверхности ярус её состоит из пластов рухляка, лежащих на пластах гипса. Само собой разумеется, что и все подземные водотечения, проходя между пластами гипса, постепенно вымывают его и тем самым образуют подземные пустоты, которые, увеличиваясь в своих размерах, доходят до пластов рухляка. Эта порода по слабости своей уже не в состоянии выдержать давления наносных пластов песку и глины. Очевидно, что коль скоро подземная пустота увеличится в вышину и дойдёт до пластов наносного песку, этот последний проваливается, отчего на поверхности земли образуются углубления в виде воронки».

Подобные углубления часто попадаются здесь в окрестностях Уфы, но их не заметно в Новой Уфе по причине большей плотности самой почвы.

Народонаселение Уфы постепенно возрастало со времени переселения сюда, по выражению летописца, дворян и служивых людей до второй половины 19 века, когда это число оставалось между 12 и 14 тысячами душ обоего пола. Ещё в недавнее время, по свидетельству Жуковского (краткое обозрение достопамятных событий Оренбургского края), в 1832 году здесь было только 5 000 душ об. п., в 1837 г., по свидетельству тайного советника Дебу, здесь было уже 8 900 душ, в 1855 году – 10 660 душ, в 1856 г. – 12 884 и в 1862 году – 12 498 душ об. п.

Большую часть городского народонаселения составляют люди нового поколения края, то есть русские, магометанского исповедания всего числится здесь 462 души обоего пола, в этом исповедании здесь более татар, хотя единоверных башкирцам, но отличающихся от них образом жизни и своим характером, в последних более расположенности к кочевой жизни, в первых же более способности к занятиям, хотя не требующим усильного труда по оседлости.

Народное здоровье при здешних климатических условиях находится в хорошем состоянии, здешняя открытая и гористая местность целебнее многих других мест губернии. Здесь люди доживают до 100 и 120 лет. В 1862 году в период возраста от 70 до 100 лет в Уфе умерло 19 душ, от 30 до 35 лет – 24, от 25 до 30 лет – 24, от 5 до 10 лет – 57, от 1 года до 5 лет – 67, моложе года или младенцев умерло 244 души.

Большее число умерших, как везде, так и в Уфе, приходится на долю младенцев.

Существует предположение, что в здешнем климате не всегда бывает благоприятно для здоровья женщины раннее замужество, это предположение основано на частых случаях смерти молодых женщин на первых же годах супружеской жизни.

В народонаселении Уфы большее число обывателей состоит из сословия мещанского, которого в 1882 г. было 3 924 души. Замечание одного здешнего купца о том, что это сословие – «земля, из которой исходит и в которую снова обращается купечество», в особенности верно в отношении Уфы, где очень часто бывали случаи такого обращения.

Второе место по численности народонаселения принадлежит живущим здесь сельским сословиям, состоящим из крестьян государственных, удельных и временно обязанных – в 1862 году их жило здесь 2 476 душ. Бессрочно-отпускных и отставных нижних чинов с детьми и жёнами здесь 1720 душ, регулярного войска – 1350 душ мужеского пола, при которых жило в 1862 году 270 душ женского пола. Личных дворян в Уфе 1 601 душа, потомственных дворян – 72, купечества и почётного гражданства – 246, духовенства со включением двух монастырей – 403 души мужского и 84 души женского пола. Итого всего народонаселения, как выше мы уже заметили, 12 498 душ.

В этом числе жителей личное и почётное дворянство, купечество и почётное гражданство, регулярное войско, духовенство составляет народонаселение, деятельность которого определяется самими званиями, оно состояло в Уфе в 1862 году из 4 108 душ обоего пола.

Остальную часть народонаселения Уфы составляют ремесленники и рабочие люди. Из ремесленников большая численность принадлежит портным, в 1862 году их было здесь (с учениками и работниками) 97 человек. Далее по численности следуют башмачники – 89 человек, сапожники – 88 чел., мясники – 75 чел., кузнецы – 54 чел., стекольщики – 55 чел., скорняки – 41 чел., хлебники – 23 чел., шубники – 24 чел., модницы с ученицами – 33 чел., резчики – 18 чел., шапочники – 5 чел., каретники – 12 чел., бочары – 8 чел., столяры – 6 чел., сбитенщики – 6 чел., гребенщики – 5 чел., садовники – 5 чел., маляры – 5 чел., ружейники – 4 чел., медники – 3 чел., часовщики – 3 чел., огородники – 3 чел., квасники – 2 чел., кондитеры – 2 чел., шорник – 1 чел.

<…>

В Уфе нет значительных капиталов (разумея под ними обороты выше миллиона рублей серебром), но нет и крайней бедности. По одежде здесь часто богатого с бедным не различишь, да и веселье не в золотых хоромах живёт, а гостит иногда в приземистой на берегу Белой лачужке: гудит иногда там звук старой гитары, кипит да переигрывает её на столе самоварчик, в окно виднеется широкая Белая, а за нею – степь дальняя. В избе же у людей пока всё обстоит благополучно, ни думы тяжкой, ни горя, ни заботушки. «Завтра будет завтрем, а сегодня выпьем, переможемся», – говорит здешний бедняк, и рядком да ладком идёт у них круговая, прежде по чарке-другой хорошего, то есть зелена, вина, а потом по стакану-другому пива. «Пиво, – говорит здешний простолюдин, – большое подспорье вину, без пива и гостей не зови по той причине, что одного вина не накупишься, а с пивом, ничего, можно в удовольствие и время провести».

При открытии в Уфе воскресной школы это учреждение нашло в простонародье сочувствие и обнаружило в нём усердную готовность воспользоваться бесплатно правом грамотности. В 1861 году то же сочувствие выразилось при открытии школы бесплатного первоначального обучения, основанной священником Темперовым. Существование этой школы отчасти обеспечено частными пожертвованиями, но имеет важнейшую опору в честном, бескорыстном сотрудничестве самого основателя.

У нас существует обыкновение при описании губернских городов непременно упоминать о том, как проводит время образованный класс общества. Не говоря уже о щекотливости такого вопроса, в нём самом оказывается несостоятельность, ибо образованное общество везде живёт одинаково, и подвергать его описаниям за то только, что оно живёт в провинции, а не в столице, и не основательно, да и совершенно излишне. Мы уверены в том, что ежели бы все фельетоны газет наполнялись постоянными описаниями различных семейных вечеров, концертов, литературных бесед, ежели бы описатели всего этого употребили все возможные средства для вящего увеселения читателей, утрируя самые описываемые факты, например вечер, на котором разговаривали о Гоголе, называли литературным, на котором шли рассказы о судопроизводстве – юридическими беседами, на котором играли и пели как-нибудь и что-нибудь – музыкально-вокальными вечерами, то всё это, не говоря уже о напрасной трате печатного слова, нисколько бы не помогло ни развитию общественной жизни, ни общественным пользам.

Всем давно известно, что мы получаем образование не для того, чтобы рисоваться перед самими собою, приговаривая, что Русь, дескать, бедна образованными людьми, что все они наперечёт известны. Но для того, чтобы внести образование в те неграмотные классы общества, которых насчитывают миллионы. Не во гнев отсталым, не желающим даже распространение грамотности в народе, мы убеждены, что без грамотности нет для народа веры, ибо слово Христа передано нам письменно или печатно, и, может быть, всем известен закон, ибо он у нас письменный, а не устный. Не может быть развития промышленности, торговли, знаний, ибо всё это сообщается и разрабатывается тоже письменно или печатно. Наконец, передать всё это неграмотным миллионам невозможно без грамоты, и что не желать народу грамотности и образования, значит не любить этого народа, не любить своего отечества.

Но в Уфе, слава Богу, отсталость не заявляла себя, и доказательством тому служит не только школа священника Темперова, но и учреждение подобных школ первоначального бесплатного обучения и при других здешних церквях.

В Уфе, как и всяком губернском городе, существуют средние и низшие учебные заведения Министерства народного просвещения и Духовного ведомства. Благодаря заботам здешнего образованного общества, в Уфе обеспечено женское воспитание учреждением на общих основаниях двух женских училищ. В одном из них учатся дочери и родственницы преимущественно лиц Духовного ведомства, в другом же – дочери и родственницы светских сословий.

<…>

Материальная жизнь губернского города яснее всего выражается торговлею, какой бы разнохарактерный вид она не получала, но степень её развития есть степень развития самого города. Без сомнения, мы разумеем не ту торговлю, которая удовлетворяет прихотям знатных барынь, предлагая им банки и склянки с французскими этикетками, не ту торговлю, которая услужливо вам подносит красивые, как игрушка, и совершенно неудобные для немощеной дороги штиблеты, которая боится, чтобы по ошибке не зашёл смотреть на такую торговлю русский мужик и не оставил своих следов железными гвоздями сапога на изящном паркете. Нет, такая торговля не наше дело. Наше дело ближе к прямым необходимостям человека: промышленная обработка хлебных, животных и минеральных продуктов своей страны и торговля ими.

Но мы усердно продолжаем менять своё на заграничное, многие лавки наши перестали быть русскими, наполнившись иностранными товарами, некоторые покупатели без французского или лондонского клейма и товара в руки не возьмут. Отчего же это, чего недостает нам, чтобы сбросить иго иностранной торговли, чтобы она у нас производилась как дополнительная часть потребностей роскоши и неги, но не как главный орган торговли? Капиталов ли, на которых многие думают всё благо мира основать?

Но капитал сам по себе мёртв, ежели при нём нет знания и опытности. Мало того, без этих условий он подвергается всем изменениям случая и часто мыльным пузырем лопается в банкротстве. Без этих условий капитал может годиться на барышничество людей, подобных Плюшкину, да на средства к увеличению обмана в торговле. Капитал без знания – это деятель без мысли, без уверенности.

В торговле есть важнейшее основание – это зависимость её от развития промышленности, от развития потребностей, отчуждение её от обманчивой торговли, рассчитывающей на случай, на расточительность человека, на удачу обмана. Такое основание торговли находится в непосредственной зависимости от всеобщего народного образования, возникающего у нас вместе с распространением грамотности.

К местным торговым оборотам принадлежит здесь торговля пяти гостиниц[4]. Некоторые из них разделяются на две половины: одна – для низшего, другая – для высшего сословия. И, несмотря на то, что во второй изредка платятся рубли, а в первой – постоянные копейки, эти заведения существуют доходами от первого отделения, определенного для удовлетворения потребностей простых людей, кроме ежедневных посещений стекающихся сюда в большом количестве в базарные дни.

Здешние еженедельные базары имеют чрезвычайно важное значение для городской жизни. Важнейший продукт существования – хлеб – принадлежит здесь базарной торговле, его привозят сюда окрестные земледельцы. Далее в базарной торговле следуют огородные овощи, рыба, дрова, деревянная посуда и другие сельские произведения. Воскресные уфимские базары имеют особенную важность для беднейшего населения города, так как в базарные дни есть возможность купить у приезжающих сельских хозяев продукты на неделю или на две по ценам, гораздо низшим против ценностей тех же продуктов у горожан прасолов[5].

Винная торговля в Уфе идёт очень успешно, но количество питейных заведений, увеличившееся с 1863 года, при раздробленности торговли не всем доставляет одинаковые проценты.

В Уфе, как и во всяком губернском городе, есть лавки с привозными русскими и заграничными товарами. Торговля совершается большею частью довольно добросовестно, так как при небольшом населении города и торговец, и покупатель дорожат взаимными интересами для сохранения обоюдного доверия.

Вот такса продуктов, составленная в общем присутствии Уфимской городской думы 25 июля 1863 года (в копейках за фунт[6]):

Ржаного хлеба, хорошо пропечённого 1 1/2[7]

Пшеничного 2

из муки крупчатой 1 сорта 5

2 сорта 3

Говядина, 1 сорта свежего битья 5 1/2[8]

2 сорта 3 1/2

3 сорта 3

Баранины свежей 1 сорта 4

2 сорта 3

Телятины лучшей фунт 6

средней 4

По наблюдениям А. A. Пекера, сравнившего в своём описании Уфы прежние ценности [цены. – Ред.] продуктов, обнаруживается значительное ежегодное их увеличение.

В продолжение времени от 25 до 31 января в Уфе на городской площади, подразделяясь на многие отделения, совершается ярмарка. Торговля местных купцов продолжается в тех же рядах, где они торговали и до ярмарки, торговля казанских и нижегородских купцов совершается вдали от каменных рядов – в деревянных лавочных зданиях. И торговля сельскими и городскими продуктами уездов и городов Оренбургской губернии занимает середину, между каменными и деревянными рядами, располагаясь большею частью на открытом воздухе.

Обороты здешней ярмарки как губернского города той губернии, которой предназначено быть воротами из Европы в Азию, по некоторым неблагоприятным условиям довольно ограничены. Эти условия заключаются, во-первых, в том, что всё значение Оренбургского края для азиатской торговли имеет опору свою в пунктах, совершенно противоположных Уфе, а именно в Троицке и Оренбурге, откуда не существует даже азиатских торговых трактов на Уфу. Во-вторых, что Уфимская ярмарка при малом развитии местной промышленности не может представить дешёвого сбыта местных продуктов, находящихся в одной цене с привозными, а потому она существует только для удовлетворения нужд немногочисленных потребителей.

Вообще здесь внешние условия природы благоприятны для промышленного, а следовательно, и торгового развития как целого края, так и отдельных его пунктов.

[1] Земли Елдятской волости располагались по рекам Белая, Уфа, Куваш. Ныне земли этой волости находятся в составе Чекмагушевского Дюртюлинского, Илишевского и Бураевского районов. – Прим. ред.

[2] Т. е. 13 марта по новому стилю. – Прим. ред.

[3] -40° по Цельсию. Градус Реомюра – единица измерения температуры, в которой температуры замерзания и кипения воды приняты за 0 и 80 градусов соответственно. – Прим. ред.

[4] Гостиницей в то время чаще называли торговые заведения типа ресторанов или столовых. – Прим. ред.

[5] Прасол – скупщик мяса или рыбы. – Прим. ред.

[6] 1 фунт = 453,6 г.

[7] Т. е. 3,3 коп. за 1 кг.

[8] Т. е. 12,1 коп. за 1 кг.