№7.2021. Райля Сабитова. Сказочник нашего времени. Повесть. Продолжение. Начало в № 6

Райля Сабитова

Сказочник нашего времени

Повесть

Продолжение. Начало в № 6

И придумает же Зуля всякое... Ну и фантазия... Она меня любит, вот и кажусь ей лучше, чем есть на самом деле. Пытается меня защитить от меня же. Думает, что я очень переживаю, раз не выплескиваю эмоций. Что я – не теряла близких, родных? Или не было расставаний, рвущих сердце на части? Я же не подросток-максималист, у которого все в первый раз. Это я раньше такой была, до предательств. Одним больше, одним меньше – какая разница. В этом мире любая чрезмерная любовь заканчивается ненавистью... Когда тебе за тридцать, пора принимать жизнь такой, как она есть. И не лить слезы – чего переводить влагу из организма. Она нужна для красоты кожи лица...

Чтобы не оставлять ни малейшего шанса встретиться с теперь уже бывшим, делаю все, чтоб он не смог меня больше найти. Перевожусь в другой филиал на работе, загружаю себя делами, переездом, мелким ремонтом... Зульхиза не обманывается моим внешним спокойствием.

– Нашла о ком страдать... Подумаешь, кобельеро...

– На себя посмотри...

– Не равняй меня с собой! Я не страдаю, как ты! Я удовлетворяю свои потребности, и все. Ты делаешь из мужчины божка, и он тебя предает. А я опускаю его на уровень зверя, а он руки мне лижет и хвостом виляет от благодарности.

– Оскар Уайльд. В худшем переводе. Не занимайся плагиатом, плиз...

– Ничего не плагиат. Какая разница, чья цитата, если ты прожила это сама...

Апайки с кем-то хотели познакомить, да я отказалась наотрез, поэтому Зуля и бесится, нотации мне читает. А я действительно устала, не хочу отношений. Если уж решишь пустить человека в свою жизнь, значит, поделись и своим душевным теплом, иначе зачем они? Без обмена энергиями? Если жаль себя тратить – зачем тебе такой человек? С другой стороны, будешь отдавать свое тепло, отогреешь... А он уйдет однажды, распахнув все двери, и даже не подумает, что сквозняком затушил твой душевный очаг. И останешься ты холодная, ледяная, и никто не сможет больше растопить твое сердце... Сама вон пойдет тушить другие горячие сердца, как Снежная королева...

...Ох ты, Тимский закончил очередной проект и выполз из своей норы в цивилизацию! Зовет меня на мероприятие – открытие выставки. На этот раз его пригласили почетным гостем, заодно и фотографом. Шабашит он неплохо на фотике. Любят люди бесконечно запечатлевать себя в истории. Если не геройствами, то хотя бы мордой лица. Не первый раз Тимский берет меня с собой на такую тусу. В прошлый раз это было открытие выставки молодого авангардиста, расположенной в фойе одного телевизионного канала, не очень мне известного, однако я и телевизор-то не смотрю. Собрались такие же, как автор, креативные молодые люди. Безбашенные, с горящим взором, обитающие в каком-то другом измерении. Странные, непонятные, шумные, ну такие... творящие... а дичь или творчество – судить не берусь. Когда уже напились шампанского, сожрали все соленые кешью и изрядно расслабились, начались эксперименты. Так как сотрудники канала тоже – одна молодежь и креатив у них тоже пер, они вытащили камеру, микрофон и начали снимать передачу. Я так и не знаю, вышла ли она в свет, надеюсь, это был не прямой эфир. Почему-то одна девушка – может, она была режиссером? – заставила меня взять в руки микрофон и задавать вопросы виновнику торжества. Может, ей показалось, что во мне есть потенциал, может, я оставалась наиболее адекватной посетительницей... Я, кажется, тоже заразилась энтузиазмом от окружающих. Сели на мягкие кожаные диванчики, и я начала...

– У вас тут выставлена серия картин в красно-черных тонах. Изображена на ней женщина без одежды и с механической мясорубкой в руках. О чем вы хотели сказать миру этой картиной? Это намек на то, что женщину сейчас не воспринимают как личность, а рассматривают только как мясо? Или это вызов обществу, которое все больше погрязло в бездуховности. В котором нужды плоти ставятся выше пищи духовной? Расскажите об этом, пожалуйста...

Художник, пацан гораздо младше меня, удивленно замер. Камера включена, ребята за кадром заволновались, девушка, разруливая ситуацию, начала умолять ответить хоть что-то. Парень молчал.

– Жень, ну отвечай, время же идет...

– Пусть снимает вот это. Как я задумался, растерялся. В молчании иногда больше крика, будет эффектнее выглядеть со стороны.

Когда камеру убрали, Женя, осторожно отодвигая микрофон в сторону, прошептал:

– А ты на самом деле так думаешь? Неужели мои картины сподвигли тебя на такие мысли?

– Я так ощутила.

– А если бы там была не мясорубка, а, например, пылесос?

– Тогда наверно не было бы столь сильной ассоциации. Все-таки голое аппетитное тело и мясорубка с перекручиваемым на нем кровавым мясом...

– Надо же сколько философии... На самом деле я просто нарисовал женщину с бытовыми приборами, как она с ними взаимодействует. Начал с мясорубки, потом сделал бы что-то еще: пылесос, фен...

– Плохо верится. А вы не согласны, что женщина теперь не ценится так, как раньше? Древний мужчина приносил своей зазнобе мамонта. Македонский полмира положил к ногам любимой. Пушкины сочинили стихи, которые помнят веками и пересказывают... А современный рыцарь? Он совершает подвиг, разве что залайкав посты понравившейся девушки, и ждет, как герой, награды за это... Он женщину выбирает, как мясо на базаре – привередливо, чтоб была свежая, сочная, нецеллюлитные бока, ровненький загар... Не дай бог, субпродукты в виде сердца и души подсунут!

– У модели, которая послужила натурщицей в этих картинах, была иная точка зрения. Она сама выбрала мясорубку, так как считала, что именно она перемалывает мужиков и проглатывает. И никто не может насытить ее аппетит... Женщина на самом деле весьма кровожадное существо, не находите? Она может выедать мозг мужчине чайной ложечкой, выпить всю кровушку, достать до печенок, растоптать самооценку мужику так, как слон не может... Ты скажи, в истории человечества есть какая-то цивилизация, которая состояла бы только из мужчин? Не помнишь? А только женское общество? Правильно! Амазонки! До сих пор вроде существует. С наступлением детородного возраста выходят на охоту за мужчинкой, залетают – и обратно к своим. Родится девочка, воспитывают, родится мальчик – выкидывают. А ведь он тоже родная кровинушка! А аборты! Тут больно, когда пальчик нечаянно порежешь, а женщина собственного дитя позволяет резать на куски! Живого!

Пока я обдумывала ответ на такой экспрессивный выпад, художник своими длинными тонкими пальчиками гладил мне запястье:

– Может, мы продолжим наш спор в более интимной обстановке? Поподробней изучим вопрос...

В такие минуты я еще больше ценю дружбу Тимского. Он никогда не позволит опустить искусство ниже пояса.....

...Вот и он. На этот раз выглядит куда цивильнее. Брюки чистые откопал. Действительно важное мероприятие, видать, надо быть повнимательнее. Когда зашли в экспозиционный зал, я задохнулась от восторга. Божечки, какая красота! Глаза разбегаются от изобилия милых сердцу изящных линий, тонкого вкуса и роскоши.

– Антиквариат? Настоящий? Откуда это все?

– Я во Франции видел такой стиль, сейчас уточню, – Тимский сходил, переговорил со стильным мужчиной с длинными волосами и, вернувшись ко мне, подтвердил свое предположение: – Да, Франция, Прованс.

Опять чувствую свою ущербность рядом с Тимским. Он всю Европу изъездил, не то что я, деревня. Хорошо разбирается во всем, что касается высокого искусства. Вот и тут с одного взгляда определил, что вся резная мебель из красного дерева – работа французских мастеров. Комоды, шкафы, серванты забиты средневековой серебряной посудой. Изящные вещи поражают воображение. Как может смертный человек придумать столь сложные и многочисленные узоры, а? Я жадно впиваюсь в них взглядом, хочу вобрать в себя как можно больше этой красоты, как можно больше сохранить впечатлений, наслаждаюсь восторгом... Тимский немного насмешливо воспринимает мой эстетический оргазм. Ему-то не привыкать гулять по самым красивым местам, наблюдать чудесные произведения природы и культуры. Это я редко вырываю себя из серых будней и иду насытить душу вдохновением, восхищением, в общем, высокими вибрациями. Как удивителен человек! Как много он умеет! Он может создавать такое, что и в мечтах не вообразить! Откуда к нему приходят такие сложные, трудоемкие, сотканные из множества мелочей узоры... История не сохранила даже имен этих ремесленников. Однако остались произведения искусства, которые сохранились и дошли через годы, расстояния сюда, к человеку XXI века. Время не обесценивает их, наоборот, цена их только возрастает. Если вдуматься, какие блага были у человечества в то время? Ни света электрического, только дневной или лучины, свечи... Ни инструментов с точными электронными датчиками... Да и бумаги-то обыкновенной с карандашами хватало ли?.. А сейчас, в век компьютеризации и цифровой техники, и вышивку в руках не держат, и программы сами симметрически отксерят все что надо, а смотришь по сторонам – безликие дома, дворы, мебель из опилок, разваливается на ходу... Даже смешно стало, как представила свой комод из МДФ через 100 лет в виде экспоната... Взгляд упал на годы создания выставленных экспонатов. Когда в далекой Франции дровосек рубил дерево для этого серванта, здесь башкиры под предводительством Сары Мэргэна готовились идти на войну. Когда отливалось серебро для этого кубка, Карасакал поменял свое имя после казни, где ему вырвали крылья носа, выжгли клеймо на лбу, и поднял очередное восстание. Когда вырезались последние штрихи этого комода, легендарный сэсэн башкирского народа, перешагнувший 100-летний рубеж Баик Айдар взял слово на йыйыне и благословил башкирские полки идти на защиту России против Наполеона...

Не описать словами мое состояние. Внутри меня клокочут самые противоречивые чувства. С одной стороны, я восхищаюсь высотой человеческого духа, силой мысли, высотой полета души... А с другой... Мне до смерти обидно за свой народ. Каждые 5–6 лет в стране башкорт проходили изнурительные кровопролития. Лучшие мужчины, лучшие умы погибали на войне. Была бы возможность спокойно жить, развиваться, учиться, творить – как знать, может, это во Франции состоялась бы выставка творений моих предков? В Лувре рассматривали бы не Джоконду, а башкирку в национальном одеянии? Не могли развиваться не только искусство, но и производство, и сельское хозяйство – башкирам законом запрещались кузницы, ремесленничество вообще. Чтоб не создавали оружие. А ничего, что и топоры для строительства, и лопаты для земледелия создаются из железа? Что кузни вообще необходимы для жизни, а не для войны?.. Сделали башкир военным сословием, обязали вести патрулирование границ. Лучшие джигиты 25 лет служили царю – сколько не созданных семей, не рожденных детей... Неужели не выросло бы среди них выдающихся художников, ювелиров, других талантов?.. Вырос же Исмагил Тасимов, уральский знаток горных пород, основал же институт в самом Санкт-Петербурге! Чай не двухголовый был...

От тяжелых мыслей отвлекла вспышка фотоаппарата.

– Ты такая красивая, одухотворенная... Так смотришься в этой дворцовой обстановке...

– Льстец! Поешь не хуже дворцовых щеголей, – улыбаюсь я Тимскому.

– Я не льщу, а констатирую факт!.. – отвечает он. – Ты будто леди, родившаяся в семье аристократов. Не против, если еще несколько кадров сделаю?

– А давай! Только в инет не заливай, хорошо?..

Друг своими комплиментами поднял-таки мне настроение. Вообще, иногда я зачитываюсь псевдоисторическими романами. Наивные сказки, гордо именуемые дамскими романами, про любовь герцогов-виконтов-лордов к простой наивной красавице-девственнице-обедневшей дворянке здорово расслабляют мозг. Никакой мыслительной активности, никаких проблем, кроме выяснений отношений, столько наивности, бескорыстия... Еще больше я люблю читать описания платьев того времени. Есть особая прелесть в воображении тканей, фасонов, узоров вышивок... В детстве я изрисовала немало альбомов моделями платьев принцесс. Скорее всего, потому после школы я вообразила, что мое предназначение – это рисование, и оказалась в одной группе с Тимским. Да, знания композиции, пропорций, цветовой гаммы мне в жизни не сказать что не понадобились. Но станковая живопись не стала моим призванием даже близко. У меня есть общие понятия об искусстве, об оформительстве – и только... Зря я послушалась бабушку... Хотела ведь пойти по ее стопам – стать швеей. А надо было стать художником по костюмам или модельером... Оласаечка моя, сама прокормившая большое семейство благодаря ремеслу портного, наотрез отказалась дать свое благословление. «Нее, пылью тряпичной дышать всю жизнь, себя гробить, Аллам сакласын, нет», – причитала она, и я, безоговорочно ей доверявшая, сдалась. Пошла по другой стезе. Дипломы теперь хоть соли: в колледже выдали дипломы по двум специальностям – оформитель и учитель, в вузе отучилась тоже по двум специальностям... Специальностей завались, а ремесла нет... Хотя вот же, благодаря колледжу, имею какие знакомства и брожу в прекрасном месте...

А настоящее французское шампанское, оказывается, имеет совсем другой вкус, нежели то, которое мы поднимаем в фужерах в новогодние праздники. Пока, смакуя, ходила по выставке с бокалом, несколько раз ко мне обращались другие фотографы-репортеры. Просили позировать в интерьере, чем удивили очень. Может, Тимский прав, и я родилась не в свое время? Гуляла бы во дворцах, в садах в необъятно пышных платьях, затянутая в корсет, таща кринолин или турнюр под юбкой, без трусов к тому же, зато в изумрудах-рубинах-брильянтах... На голове цвели бы целые сады высотой под метр, обильно обсыпанные мукой, копошились бы недрах прически вши... Жеманилась бы от души, плела бы интриги, собирала сплетни, ахаха... А может, родилась бы тут же, хоть и в средневековье. Скакала бы на лошади, стреляла бы из лука, отправилась бы на войну вровень с батырами, как поступали башкирские девушки-воины... Вместо балов с мазурками, котильонами отбивала бы дробь под звуки курая, варгана или домры... Вместо диадем с коронами гордо носила бы сотканный из кораллов и серебра кашмау[1]...

На стене висит сотканный вручную гобелен на идиллическую тему. Девушка в шляпке и парень на прогулке. Оба верхом, она в дамском седле. Высота шляпки меня ужасает. Представляю, сколько она весит. Конечно, надо же укрыть сложную прическу, которую делали по несколько часов. Читала, что где-то во времена Марии-Антуанетты на головах знатных женщин создавались шедевры архитектуры. Корабли с пушками, с парусами! Сады с райскими птичками! Бедные богатые аристократки... Как выжили при такой моде, ужас... Еще и седло это травмоопасное... Не могу даже представить, как в дамском седле умудрялись осанку держать. Непостижимо. На лошади я каталась с нежного возраста. У олатай кобылка была смирная. Каникулы я проводила у него под боком всегда. Дяди еще пацанами были. Всю ночь за девушками бегают и утром подняться не могут, спят. А у олатайки сенокос, надо быстрее на поле, а кобылка-то на выпасе. Ее надо найти, привести, запрячь. Чем раньше, тем лучше, чтоб мухи-оводы не сильно беспокоили животинку. Однажды, не дождавшись сыновей, олатай мне поручил сходить за Акьялом. Я ушам своим не поверила, чуть не задохнулась от счастья – мне доверяют сходить за лошадью! Ура! Выбежала в дровяник, взяла уздцы и побежала. После поисков по полям нашла кобылку в конном дворе колхоза. Я, такая мелкая, второклассница, как не боялась этих огромных животных? Не было страха вообще. Положила кусок хлеба перед ней, пока она наклонила голову, чтоб схватить кусок, я успела накинуть уздцы ей на одно ухо, на второе нацепить не хватило ни сил, ни роста. Потом какой-то агай встретился, поправил все и меня на круп посадил. Самое счастливое время в моей жизни... После этого олатай часто стал поручать мне это дело, а потом доверил и стреножить лошадь на ночное. Очень боялась я наклониться прямо у копыт, но любовь к лошадям превышала страх. Какая я была храбрая сердцем тогда... Со всей наивной душой дала себе обещание, дескать, суженый мой будет любить лошадей так же, как я, будет у нас свой табун, будем мы скакать по полям, по лугам в любви и согласии... Все эти мои детские обещания самой себе давно забылись, умерли, сдохли со смертью любимого олатая. Его свел в могилу его же любимый коняш. Не надо было назвать молодого жеребчика Буяном. Был он горяч и буйный. Никак не хотел признавать семидесятилетнего старика хозяином. Ему бы такого же, как он сам, джигита с горячей кровью и головой... Не было у олатая такого внука, к сожалению. Только я. Но я была уже студенткой, городской фифуньей, приоритеты другие... Буян не давался старику, неделями заставлял искать его по полям, по лугам. Когда находил – все равно сбрасывал с себя о землю... Много ли надо старым костям, поломался олатай, бедняжка, здоровье не то.

– Шею себе свернешь как-нибудь! В могилу сведет шайтан этот! – ругалась оласай.

Так и свел... Нет, шею не свернул. Зарезали Буяна на мясо. Олатай зачах после этого. Соседка потом рассказывала, как он, плача, нес шкуру коня на кладбище, никого не замечал, был сам не свой. У башкир говорят: конь у мужчины – это его крылья. Так вот, крылья у олатая отрезали под корень... Он, наверно, страдал страшно. Никто и не догадывался, а олатай потух, как свечка. А я, любимая внучка, не смогла ни попрощаться с ним, ни на похороны приехать. Были то ли госэкзамены, то ли защита диплома. Приехала только к сороковинам, после получения диплома. Так мне хотелось закричать: «Олатай, посмотри, я диплом получила!..» Что-то сдавило горло, не могла выдавить ни писка. Вышла в дровяник, там, на телеге, у которой уже сняли все колеса, долго-долго молча плакала... С тех пор, как отрезало – ни разу не села на лошадь...

А Тимский, оказывается, мастер фотопортретов. Это я заметила, когда в его мастерской разбирали фотографии с выставки. Снял он меня с разных ракурсов, да так, что я диву даюсь – когда только успел. Какая я разная... То задумчивая, отстраненная, то восторженная, одухотворенная, то наивная, то испытующе впиваюсь взглядом в очередной экспонат... Может, окружение так меняет и влияет?.. Как может быть иначе, это же экспозиция, соединяющая несколько веков вместе, живое с мертвым, прошлое с настоящим... Как тут не задуматься о вечности, о суетности бытия?.. Вот я отражаюсь в древнем зеркале: вычурные узоры смотрятся как рамка, а мое живое лицо – словно странная картинка из небытия... И взгляд у меня устремлен тоже в глубь, в себя, аж не по себе стало. Правильно Зульхиза меня ругает: наивная я до ужаса, все эмоции наружу, голая душа... Надо взгляду высокомерности добавить. Смотреть сверху вниз. Нельзя быть простой в этом мире – съедят и не подавятся. Где слабо – там и рвется. Удар наносят в самое слабое место. Люди такие злые, бесплатно даже не улыбнутся... Нелька-веселушка с прежней работы несколько раз писала мне, что ищет меня тот растяпа, который телефон терял. Типа голос мой понравился, познакомиться хочет. А мне что до этого? Я его даже отдаленно не помню – о чем болтать и зачем?

– Помнишь Игорька, Наира? – Тимский залез в соцсети. – Посмотри, недавно в друзья добавился...

Я недоуменно разглядываю весьма упитанного мужичка.

– Это наш «сушеный Геркулес»? Правда? – был худенький мальчишка, у которого торчали ребра, а он упорно пытался демонстрировать нам кубики пресса на рисовании с натуры.

– А это Сергейчик, – вспоминаем пацана с интересной фамилией. Он был пухленький, с полными красными губами. А сейчас перед нами предстал солидный мужчина с ухоженным, накачанным телом. Его складки жира мы тоже рисовали тогда. Почти всех однокурсников мы перерисовали за годы студенчества. Тимского в том числе. Я даже считалась лучшей портретисткой на потоке. Портрет именно Тимского в моем исполнении приходили смотреть даже старшие курсы. Помню, Сергейчик был весьма активным комментатором в аудитории, когда дела касались личной жизни однокурсников.

– Знаете, почему у Наиры самый похожий Тимский? – когда перетянул все внимание, словно открыл большую тайну, произнес: – Потому что мы на Тимского смотрим. А она на него смотрит и думает о нем!

Мы с Тимским в это время действительно подружились. А что, кто виноват, что у обеих освобождение от физических нагрузок? Физрук от нас требовал только одно – чтобы надевали форму спортивную и присутствовали на перекличке. На физре, когда другие наяривали круги, мы шли и разговаривали. Встречаться, как паре, мне и в голову не приходило. Я и сейчас не рассматриваю его как мужчину, тогда тем более. У нас разный менталитет, разное вероисповедание, разное воспитание. Хорошо, что никакой Купидон не запустил в нас никаких любовных стрел. Олатай не принял бы городского русского. «И лошадь не умеет впрягать, как с таким сено наготовить скотинке?» – недоумевал бы он. «Уж больно высок и нескладен, – сокрушалась бы оласай. – Что ни оденешь, все болтается, как на чучеле...» Хорошо, что все так сложилось. У каждого своя судьба и свой путь в этой жизни. Каждый живет за себя сам. Если я пока одна, так тому и быть.

На новом месте так же одни девчонки. С той разницей, что здесь я самая старшая в кабинете. До сих пор обычно я бывала младшей, сейчас роли поменялись. Интересно быть апайкой. Рассуждает теперешняя молодежь по-своему интересно, они другие, более раскованные, открытые. То, за что нас стыдили, для этих норма жизни. Мы в наше время всячески скрывали, с кем дружим, встречаемся, кто провожает с дискотеки. А сейчас все вывешивается на публику, с первого взгляда, с первого прикосновения...

– Наира-апай, а когда у вас было первый раз это самое, в каком возрасте? – для Залии я, наверное, кажусь страшно взрослой. В ее возрасте я смотрела на взрослых и гадала, умеют ли они целоваться вообще, а тут такие вопросы в лоб.

– В девятнадцать.

– И у меня в девятнадцать... Зарин, а у тебя?

– Не скажу, вы будете смеяться,– насупливается Зарина, она на год-два старше Залии, спокойная, более скрытная девушка.

– Зуб даю, не будем смеяться!– допытывается та.

– В двадцать три...

Мы не можем сдержать недоуменный смех. Как-то странно слышать такое в наше время, когда уже в одиннадцать некоторые рожают.

– Нет, ты вообще молодец! А как так-то? Принципы или что?

– Да не, какие принципы... Да и первый раз у меня был по договору с другом. Так бы до сих пор в девочках ходила. Какие-то странные у меня парни были. Хоть на голове стой – он в «танчики» играет сидит, ничего не надо....

– Это да... И неиграющие тоже неадекватные. Мой бывший, представляете, что сделал? Когда я решила с ним расстаться, он к маме моей пришел. Потребовал десять тысяч, мол, в кино меня водил, цветочки-шоколадки покупал, понес расходы... И взял ведь, когда мама дала деньги, пристыдить хотела...

У меня волосы на голове дыбом от историй девчонок. Когда это сильный пол так успел измельчать? Когда успели растерять все благородство, силу духа, моральные устои в конце концов? В тех ночных клубах, где я была, молоденькие парнишки же не с ровесницами тусят, а увиваются возле тетушек постарше да с кошельком попухлей... Как еще в таких обстоятельствах люди не перестают жениться, как молодежь пару находит? Удивительно...

Только весной, когда природа перерождается после холодной зимы, просыпается и во мне какая-то зависть к встречным на улице парам. Ходить за руку, миловаться, чувствовать теплого родного человека, заниматься какими-то мелочами жизни вдвоем, секретничать, нежничать... Мало ли чем можно заниматься только двоим, только влюбленным... Вот и сегодня такой дурацкий день. С утра все на свете как будто попрекает меня моим одиночеством. То парень с девушкой так увлечены друг другом, что едва не сшибают меня. То проезжает свадебный кортеж, гудя на весь квартал. Большинство пар не проживают вместе даже год, хочется прокричать им вслед. Врут вам все в этих ваших свадьбах. Семья – это не совет да любовь, а предательство и измены....

– Наира! Тебе кричу! Когда же перестанешь спать на ходу! Машу, машу, не видишь! – Зульхиза злится на мою заторможенность. – Суенче!

– Что случилось?

– А что на суенче?

– Самовар чая. Что, что за радость случилась?

– Рания наша замуж выходит! Точнее, вышла уже, никах у них был!

– Действительно, суенче! Как? За кого? Когда?

– Точно не знаю. Сегодня у Марьям все выяснится, айда садись в машину, пока Байрас не передумал подвезти нас...

...Рания разменяла полтинник. А выглядит, как моя ровесница. И Сария тоже. Смотрю на них, и душа радуется. Не, далеко еще мне до старости. Вон как выглядят мои апайки! После сорока жизнь только начинается, говорят. Рания всегда на позитиве. Улыбчива, подвижная, фигуристая, веселая. Про бывшего мужа, который променял ее на молодое тело, слова плохого не скажет.

– Хорошо жили, хорошо. Сын и дочь умнички. Внучатам я любимая бабушка. А он потерял все – любовь детей, уважение родственников, авторитет свой уронил, бедняжка...

Жалеет еще этого... Несмотря на ее отношение, дети отца не простили, даже на свадьбы не звали. Да и тот ни копейкой не пожелал помочь, занят был младшеньким – грудничком. Рания-апай же, будучи штукатуром-маляром, мыкалась по стройкам, детей подняла и устроила сама. Тяжелый труд, требующий физической силы, не смог заставить ее ни сломаться, ни огрубеть. Более того – она успевает заниматься восточными танцами, даже выступала на корпоративах! Вот такая она, красотка наша, сидит, вся светится, кажется, стала еще моложе. Ее счастье согревает и нас. Неужели в таком возрасте можно влюбиться? По-настоящему? Слушая, как она воркует по телефону с «езнай», мое недоверие ослабевает. Может, и есть она, любовь эта?..

– Ну что ж, начнем? Та-ак! – Марьям вытаскивает свои тайные записи. – Давай сначала я опишу нашего «езня», а Рания пусть или подтвердит, или опровергнет мои предположения.

– Посмотрим, – смеется Рания.

Нам тоже интересно. Неужели будут какие-то совпадения?..

– Он высок, худощав, возможно, военный. Любит приключения, постоянно в движении. Легко увлекается, легко сходится с людьми, общителен, весел. Предположу, что не имеет постоянного места жительства, предпочитает переезды. Очаровал тебя напором, целеустремленностью... Хватит? Ну как?

– Даже не знаю, что сказать, девоньки...

– Прямо скажи – так или не так?

– Все верно – высок, строен, военный пенсионер. Полжизни провел в открытом море, где только не побывал... Меня хочет с собой забрать. Пока только на Аслыкуль. Сначала, говорит, все башкирские водоемы увидим, искупаемся, потом решим остальное.

– Обалдеть, да...

– А он знает, что ты танцуешь? Как отнесется?

– Знает, конечно! Мы и познакомились-то на отчетном концерте нашей танцевальной школы. Пришел за компанию с друзьями. У тех внучка выступала в младшем коллективе. Увидел и пропал, говорит. За сцену прорвался, нашел меня... Так мне неудобно было перед девочками, ой...

– Почему? Чего стесняться-то? Гордиться надо!

– Эх, девоньки... У каждой поры свои прелести, оказывается... Как жизняй ваш зашел в гримерку с огромным букетом роз, я растерялась. Не знала, куда смотреть, куда руки деть... Не люблю я сорванные цветы, жалею. Да и не дарили никогда. Отдала букет девчонкам, они схватили, стали селфиться, кривляться. Все им идет, молодости все к лицу... Ушло мое время радоваться цветам на публику, фоткаться без конца...

– Что дальше-то было?..

– Дальше что?.. Забрал меня с собой к своим друзьям... Назавтра пошли в мечеть, никах провели. В загс, говорит, пойдем, фамилию на мою поменяешь... Свадьба через месяц, девоньки, ой!

Такая резкая перемена в жизни меня удивляет. Да что там, мы все в шоке от происходящего. Как так-то? Разве можно так рисковать?

– Нет у нас времени на долгие раздумья, – отвечает Рания. – Жизнь проходит быстро... И так, считай, больше половины прожито, надо успеть.

– Что, убедились в моих возможностях?! – светится Марьям. – Тогда ведь именно Раниюшкин сказочный богатырь имел самый короткий путь. Вот и дошел быстро!

– А кто был ваш герой, Рания-апай?

– Синба-а-ад! – протянула за нее Марьям. – Путешественник, беспокойная душа. Небось и рассказывает про свои приключения так, что рты раскрывают...

– Не рассказывает! – смеется счастливо Рания. – А пишет! Три книги издал с рассказами о своих путешествиях!..

Все дружно ахнули. От таких точных прогнозов Марьям действительно голова закружится. Даже если и не доверяли, каждая, наверное, про своего героя вспоминает, прикидывает. Ведь Марьям обещала еще одну сердечную историю. Кто же эта счастливица? Ну, я, допустим, и не гадала ни на кого, мне ожидать нечего. Кто тогда? Сария не может отпустить своего бывшего мужа. Созваниваются, она переживает за него, общается с его родственниками, иногда вроде и на выходные ездит, все-таки свой дом, который вместе строили, душу и силы вкладывали, троих детей родили-вырастили... Зульхиза так устала от жизни с абьюзером, что от свободы никогда добровольно не откажется. Парень ее восточный зовет, конечно, замуж, третьей и любимой женой, ан нет! Такое счастье никому не надо, тем более Зуле. Покувыркаться в постели – это одно, а демонстрировать мужа обществу – совсем другое. Любовник – просто секс-машина, а муж – это машина представительского класса, статус женщины, ее карьера. Какая радость иметь молодого гастарбайтера в мужьях? Даже если очень красивый, и носит на руках, и слова ласковые лопочет... Не вариант, в общем.

– Марьям-апай, как так? Как можно по любимой сказке определить жизнь? Какая взаимосвязь?

– Бытие определяет сознание и наоборот. Подсознание определяет отношение к жизни. Вот Рания любила восточные сказки. Я уж молчу о ее танцах живота... А какие она блюда любит, обратили внимание? Жить не может без халвы, кураги-изюмы ей подавай, а какой плов готовит – свое коронное блюдо? С первым мужем вон полмира объездили со стройки на стройку. Проблемы в семье когда начались? Когда решили вернуться на родину мужа и осесть на земле... На чужбине они были друг для друга всем, были опорой и поддержкой друг другу, вдвоем держали, так сказать, оборону...

– Твоя правда, Марьям... Очень хорошо мы жили, дружно. Дети росли на берегу Черного моря. Оба мастера на все руки. Он плотничает, я штукатур. Везде нужны строители, везде находится и жилье, и работа. Зарабатывали всегда хорошо. Вернулись в родные края в сложное время. Колхозы распались, производства нет, работы нет. Мы-то опытные, работящие, быстро подняли дом, хозяйство. Это не понравилось обществу, начались упреки со стороны родных. Типа вот мы приехали такие-сякие, их не уважаем, не выпиваем с ними, куда-то торопимся, богатенькие буратинки... Его родня на уши ему села, типа подкаблучником стал, не может и слова сказать, не посоветовавшись с женушкой, по ее указке только живет, дурень... Перестал слышать меня, начал пить, а где пьянка – там гулянка. Показалось ему, что я плохая, тормошу его, а ему хочется покоя... Я только одно не простила ему... Когда отстроили свой дом, очень хотела третьего ребенка родить. Не позволил. Дескать, не хочет слышать детский плач. Мол, зачем пеленки-распашонки на старости лет, внуки скоро пойдут, да и жизнь тяжелая, финансы поют романсы... А потом... Потом, несколько лет спустя, вот в этот дом, в который я душу вложила, не говоря о материальном, привел молодуху с тремя малолетними детьми и вдобавок своего сделал от нее... Детей он не хотел, видишь ли... Воспитывает чужих, а меня на аборт послал... Вот так, девоньки! Все ему простила, а это не могу...

– Зато сейчас у тебя все будет хорошо, Рания! Молодая, красивая, любимая...

– Аминь, Марьям, спасибо. Вы, наверно, думаете, что я какая-то легкомысленная, раз так быстро завертелось-закрутилось?.. Нет, и волнуюсь, и раздумывала обо всех нюансах... Но когда жить-то? Пока есть силы начать жизнь с начала, надо рискнуть. Никто не знает, сколько у нас осталось впереди. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть... Не бывает жизни без ошибок. Пусть я ошибусь еще раз, но в данный момент я счастлива. Ради этого счастья я согласна пережить снова свои несчастья...

– Так и надо, Раниюш, не стоит бояться начать жизнь заново. Она одна, и стоит ее тратить на любовь, чем на ненависть... Ну что? Кому еще нужно мое благословение? Раздаю бесплатно! Налетай, торопись...

– Мне не нужно, – быстро отвечаю я. – Нет у меня героя ни романов, ни сказок. За меня Зульхиза написала, вот ей и говори.

– Меня она больше всех и удивляет.

– Чем? – поразилась Зульхиза, аж рот раскрыла. Она, похоже, и сама не понимает, насколько противоречива. – Что со мной не так?

– Ты по моему тесту должна была выбрать спокойного, уравновешенного, мудрого, немногословного человека. А ты по жизни выбираешь темпераментных, ревнивых, упертых тиранов. Что бывший был такой, что настоящий твой ухажер, все едино – психи, без царя в голове... Только они правы, все неправы, зазнайки узколобые...

– Ну, может, и псих... Так-то восточный мой мальчик пылинки с меня сдувает, нежный, руку не поднимает...

– Еще бы он руку поднял... Вы видитесь от силы раз в неделю на съемной квартире. Что было бы, если бы жили вместе? Он за час успевает по несколько раз позвонить, написать, проконтролировать, требует отчет за каждый чих, успевает попрекать каждым взглядом, выпытывает, кто там добавился в друзья в соцсетях и зачем... Он изматывает тебя недоверием, упреками, душит своей больной любовью...

– Это да... В последнее время особенно нервы мне мотал, я аж вздохнула свободно, когда уехал наконец в свой кишлак...

– А почему не можешь расстаться? Я скажу. Тебе нравится такое тотальное внимание! Тебе нравится, что все горит, пылает, бурлит... У тебя подростковый максимализм играет в крови. То любовь до гроба, то скандалы вдрызг! То жить не могу, сюсю-мусю, то видеть не могу, ненавижу... Вот скажи мне – детство у тебя было вообще? Физически – вполне, фактически – нет. Не играла ты в куклы, не сюсюкалась с ними. И, будучи подростком, не ходила на дискотеки, не кокетничала с мальчиками, не секретничала с подружайками... Ты была вечно занята. Тебе некогда было играть. Ты с малых лет взвалила на себя обязанности старшей сестры, даже мамочки. Ты всегда была чересчур ответственна, рассудительна, умна... Ты была вынуждена повзрослеть очень рано, у тебя не было времени на детство. Ты всегда была должна. Должна слушаться, должна работать, должна помогать, должна быть умной, лучшей, удобной... Когда ты замуж вышла? Да, в восемнадцать. Почему? Любила, что ли, прям или залетела? Нет ведь! Просто он тебя любил с четырнадцати лет, по пятам за тобой ходил, плакал, что жить без тебя не может. А ты, суперответственная мадам, конечно, обязана этого несчастного осчастливить, ты же должна... Сейчас ты переживаешь те эмоции, которые другие переживают лет в четырнадцать-пятнадцать. Только вместо подружаек секретничаешь с дочерьми, дискачи тебе подавай, подрыгаться, вместо кукол, вон – мальчики глупые... Ты ведь уже мудрая  женщина, Зульхиза, и сама понимаешь...

– Понимаю я... Да, нравится мне и внимание, и контроль этот тотальный. Мне нравится, как парень пытается меня жизни учить, оберегать меня от опрометчивых решений. Мне нравится, что он относится ко мне как к глупышке. Я для него простая, слабая женщина, которая моет полы, чтоб прокормить детей, которой надо помогать, защищать... Это подкупает очень. Вы же знаете, на самом деле я уважаемый научный сотрудник, строгая, принципиальная, железная леди. Я создала себя сама, наперекор мужу училась, работала, писала научные статьи не только за себя, но и за других. Муж принижал все мои заслуги, родня его так клевала, только терпи... Я развивалась вопреки всем. Чтоб доказать, что стою чего-то, что достойна... Смешно, правда? Я годы убила, чтоб доказать, что я умная, сильная, а наслаждаюсь тем, что считают глупенькой и слабенькой...

– Да, Зульхиза, да. Все время ты играешь роль то сильной, то слабой. Когда перестанешь играться, поймешь: ты на самом деле и красивая, и умная, и талантливая личность, без всяких доказательств... Ты достойна любви просто так. Просто из-за того, что родилась на этот свет. Не из-за того, что лучшая. А просто, что являешься сама собой.

«А ведь следующей должна была быть ты...» – услышала я в этом монологе Марьям, сама Зульхиза этого не поняла, конечно. Да и другие не обратили внимание.

– Наира!

– Нет!

– Что «нет»? Я даже не начала.

– Знаю я, что ты хочешь спросить...

– Ну дык ответь тогда... по какому критерию...

– По красоте.

– И?

– Что «и»? Разве этого мало? Пусть будет убийственно красивый и все. Как Аполлон. Чтоб я любовалась им и наслаждалась. Чтоб все компенсировал красотой. Чтоб я не обращала внимания ни на мерзкий характер, ни на никчемность натуры... Чтоб был красив и лицом, и особенно фигурой. Больше никаких требований у меня нет.

– Тебя только внешность волнует? Серьезно? А если у человека красивая душа, сердце... Тогда как?

– Сердце оно у всех одинаковое. Четырехкамерный кусок мяса. Оно априори не может быть красивым. Разве что для кардиохирурга... А душа – это вообще эфемерное создание, без тела и формы. Тоже не может быть ни красивым, ни уродливым.

– Интересненько... необычно, так сказать. Обычно поговаривают, что мужчине достаточно быть чуть привлекательнее обезьяны, а тут целая философия...

– Ничего интересного, – Зульхиза в курсе этих нюансах моей жизни. – Если в мужчине, кроме красоты, нечего ценить, ничего интересного в нем нет.

– Когда ты успела так в мужчинах разочароваться, девочка? В твои годы я взяла третий кредит для своего ненаглядного под безумный процент. Дескать, на этот-то раз все серьезно в моей жизни, любовь настоящая, да не альфонс он вообще, просто попал в трудную жизненную ситуацию, вот спасу его, и все наладится...

– Ну Наира же аналитик, Марьям!.. – Зульхиза все раскладывает по полочкам, когда дело касается чужой жизни. – Она может из одного единственного факта сделать такие умозаключения, как будто перелопатила тонну доказательств. Это во-первых. А во-вторых – она по жизни максималист. Обратите внимание, как она ест и пьет. Никогда ни в бокале, ни в чашке не оставит ни капельки. У нее никогда не заваляется недоеденный кусочек хлеба. Будет давиться, но доест. Если рассорится – то навсегда. Она никогда не оборачивается, когда уходит. Если разочароваться в мужчине – то разочароваться во всем роде мужском сразу...

– Ты бы, Зульхиза, в своей душе так разобралась, как в моей, – цены бы не было. А если поподробней – у меня тоже учителя были хорошие. Разочаровалась я действительно во всем роде, но не из-за одного единственного. Для этого постарались все представители сильного пола, которые были рядом на тот момент. Муж у меня был красивый внутренне, как говорит Сария. Спокойный, добрый. Из-за немногословности, наверно, казался даже мудрым. Признался в любви убедительно. То, что выпивал, меня не пугало. Мой отец, такой же немногословный серьезный рабочий, с нами, детьми, общался и играл только будучи навеселе. И маме начинал в любви признаваться, и вообще добрел, становился таким забавным... Поэтому меня не пугали пьяные... Когда мой муж в изрядном подпитии начинал ныть о том, что не достаточно красив, что он страдает от мысли, что недостоин меня, что однажды я это пойму и брошу его, поменяю на более красивого, высокого и тэ пэ, это не послужило для меня тревожным сигналом. Я не смогла рассмотреть, что человек страдает не от глубины переживаний, как мне казалось тогда, а от собственной душевной скупости. Он внушал мне чувство вины за мою внешность. Он принижал мои моральные качества тем, что думал, будто я не способна на верность, любовь, не различаю зерно от шелухи... Я, наивная девчонка, жалела его за душевные муки, пыталась убедить, что он не прав, что люблю его и даже не думаю бросить. Делилась всеми своими мыслями, мечтами, типа нет от тебя секретов, вся твоя, показывала свое творчество, ждала одобрения, понимания, наверно. Вот дурочка... Из всех моих рисунков, композиций, эскизов он увидел только то, что я рисовала обнаженку своих однокурсников. То, что это все ученические работы в аудитории, для зачета, в расчет не принималось. Я оказалась легкомысленной, доступной, распущенной особой. И пить он начал, оказывается, от осознания этой горькой «правды», дескать, и простить меня не может, и жить без меня – тоже. У меня разрывалось сердце, он не понимал. С тех пор я не рисую. Вообще не уверена, умею ли теперь....

Начал частенько пропадать где-то, не ночевать дома. А когда придет, начинался допрос с пристрастием, кого принимала в его отсутствии, сколько раз... Бесконечные обвинения, духовный прессинг, унижения, моральное насилие... Не останавливался, пока я не впаду в истерику. Только когда выплачу все слезы, он начинал плакать сам, обнимать, клясться в любви... Вспомнить страшно, как он измотал мне всю душу... А когда связался с алкашкой намного старше себя, я узнала, что такое настоящий ад. Сначала даже не догадывалась, что между ними что-то есть. Она замужняя, страшная бабенция, то и дело попадает в наркологию. Как можно променять меня на эту? Оказывается, алкоголизм страшен вот этим – человек так деградирует, что не отличает черное от белого, не понимает, что творит. Допился он так, что начал путать день и ночь. Утром уходит бухать, днем возвращается, спит, ночью выдергивает меня из постели и начинает орать: откуда я пришла, куда спрятала любовника... Как я все это выдержала, сейчас даже не понимаю. Когда мало-мальски просыхал, извинялся, плакал, клялся, что не повторится... Потом опять все по кругу. Случайно заметила беременность той бабы. Начала прозревать, подозревать, муж не признается, конечно. Свой телефон прячет, с кем-то разговаривает украдкой часами. Я не могу даже с мамой переговорить, начинает вырывать из рук, типа выводит меня на чистую воду, выясняет, кто мой любовник... Постепенно началось рукоприкладство. Сначала дергал за руку или ногу, так, что я падала на пол. Щипал своими железными пальцами, на моей нежной коже бедер долго не сходили сине-зеленые синяки. Больше всего я боялась тех моментов, когда он приходил домой и начинал нежничать. Это страшнее, чем раздражение. Он начинал душить меня своей «любовью», просить слова любви, допытываться, люблю ли я его. Говорят, молчание – золото. Опытные апайки всегда советуют молодкам молчать, когда муж орет и раздражен. Нет. Не помогало. Начиналась пытка. Как развязать мне язык. Даже в такой аховой ситуации, я не могла себя заставить врать. Даже под страхом быть искалеченной, я не могла произносить лживые слова любви... Не знаю я, как и почему звереют люди. То, что я не могла дать отпор, питало его силы? Но он же и так физически сильнее меня. Это же природой заложено, зачем мериться силой с тем, кто заведомо тебя слабее? Никогда я не пойму этого... В одну ночь это случилось. Точка невозврата. В три часа ночи он проснулся от чего-то, долго сидел у моей постели и, так и не дождавшись ответа на свой вопрос, одним взмахом кулака вдавил мой правый глаз куда-то... Я думала, что сдохну от боли... Потом пришло осознание, что могу ослепнуть. Как я плакала, просила его вызвать скорую. Он вообще не понимал, что натворил. Ему казалось, что я вожу его за нос, играю, гримасничаю... Сидит, караулит меня, чтоб, не дай бог, не звонила кому-нибудь. Как-то он вышел из дома, как потом оказалось, он ворота и калитки подпирал досками, чтоб никто открыть не смог. Позвонила соседке-медсестре. Это она вызвала и милицию, и скорую, сама я никогда их не вызывала, не хотела очернить мужа перед обществом. Поэтому для всех он был хорошим. Да и я к тому времени поняла в жизни кое-что... Мужа, убившего свою жену, практически всегда оправдывают. Вот тебя, Сария, муж чуть не задушил, что ему было? Оштрафовали? Штраф кто оплатил в итоге? Сама? Вот это по-нашему... А он в ответ на сына еще заяву накатал? Конечно, он же ударил отца, когда вас разнимал, как по-другому, ахаха... А что ты думала, ведь законодатели, полиция, прочие исполнители и хозяева жизни – кто? Мужчины! Их мало, а женщин – завались. Эту статистику знают все вокруг. Зачем им наказывать редкий вид? Участковый повез меня в райцентр, на медосвидетельствование. К хирургу попала только к обеду. Тоже мужчина. Естественно, понимает, что такую травму может нанести только близкий человек. Сильный человек, судя по закрытому глазу и черным белкам. Зачем он будет встревать в семейные разборки? Написал бумажку, как будто ничего серьезного и не было с моим глазом. На мое счастье, окулист-травматолог оказалась женщиной. К тому же взрослой и опытной. Изучила состояние моего глаза на 4–5 аппаратах и обняла с возгласом:

– Слава тебе господи, видишь... Боялась, что хуже окажется.

Плакали мы в кабинете с ней вдвоем в обнимку... От страха, от облегчения, от жалости...

Мне, оказывается, еще предстояло пройти судмедэкспертизу в городе. Поехать поехала, да там выяснилось, что участковый недодал мне необходимые бумаги. Когда позвонила уточнить, грубо отмахнулся от меня, дескать, отрываю его от важных дел, не будет же он на служебной машине ехать ради одной бумажки. Мне опять повезло, что врач была женщина. Решилась принять меня в обход бюрократии. Недельки через три, когда глаз открылся, черный белок порозовел, сделали повторную экспертизу. Видать, убедились, что вред здоровью нанесен серьезный, участковый все-таки взял заявление на возбуждение уголовного дела. Дома что творилось, не описать. Ко всему добавилось еще и то, что крушилась вся посуда, мебель, выкидывалась в огонь одежда моя. Ударом больше, ударом меньше, погоду не делало, так что зверь зверел от души. Я уже оказалась и подстилкой участкового, и прочих всех в отделении, уже прямо обвинялась в проституции... Через несколько недель пришло уведомление, что бумаги составлены неправильно, будьте любезны, дополните факты и повторно заявите в течение десяти дней... Откуда я могла знать правильно – не правильно? Написала под диктовку участкового. Из райцентра к нам в автобусе полчаса! Это расстояние письмо само пешком шло, наверно, раз прошло две недели. Как раз чтоб все сроки вышли...

– У тебя же есть братья, дяди, хоть кто-то? Почему никто не проучил мужа твоего по-человечески, если по закону не вышло?

– Братья… Они же тоже мужской род, апайки... Один сказал, что милые бранятся – только тешатся. Другой оправдывался тем, что не всегда сможет быть рядом, если муж взбесится еще больше от его «урока» и изобьет меня еще сильнее... Даже моя мама встала на сторону зятя, уж что говорить о других... Когда она пожелала нам сойтись и продолжить жить дальше, меня уже и не трогали едкие слова других. Что только не болтали – кто прямо, кто с иронией. Все осуждали меня. Дескать, нет дыма без огня, раз бьет, значит есть за что. Дескать, до женитьбы на тебе был прекрасный молодой человек, спокойный, благоразумный, уж какой женой надо быть, чтоб довести человека до такого зверства....

Как и чем я могла себя защитить в этом враждебном мире? Я была как щепка на гребне волны, одна против общества. Раз все окружение обвиняет меня, значит, я виновата? Так? Общественное мнение могло искалечить меня похлеще кулака мужа. Поэтому я стала бесчувственной. Абсолютно.

– Это я потом узнала, что участковый – давнишний друг моего мужа. И в КПЗ он его не закрывал, как мне обещал, а отпустил сразу и на опохмел «четвертинку» сам купил. Хирург-одноклассник с соседнего аула... Начала бы копать – нашла бы наверняка еще какие-нибудь связи... Поэтому я думаю, что если и выходить замуж, пусть у него не будет друзей, кроме коня и собаки...

– Не верю... Не верю, что не нашлось никого, кто был бы за тебя, а не против...

– Ну почему же... Нашелся этот «никто», который за меня. Я же в судмедэкспертизу поехала на попутке. Подобрал солидный дядька. Заинтересовался моим видом, красотой... От безысходности все ему рассказала. Все выслушал, ни разу не усомнился в правдивости моего рассказа. Город не знала, он возил куда нужно. Когда не приняли, в связи с отсутствием нужных бумаг, надоумил, как нужно разговаривать. Стал помогать без просьб, привез обратно до дома. Он стал мне советчиком, поддержкой, опорой. Из-за его веры в меня, я не сошла с ума. Сразу посоветовал развестись, не смотря ни на что. Привел аргументированные доводы. Он бывший биохимик, поэтому все объяснял научно. Что в организме алкоголика химические процессы перестраиваются. И водку алкаши используют как топливо для жизни. Что никогда он не бросит пить, дальше будет хуже, что я гублю себя. Про ту алкашку сразу сказал, чтобы я не обманывалась. Что он сам отрицал факт беременности любовницы в свое время, клялся и божился жене, что не от него... Вот такой вот «никто»... Единственный человек, который был за меня без вопросов... Уговорил бросить все и переехать в этот город. Помог насчет работы, жилья...

– А почему расстались с этой дядькой, раз такой помощник?

– Кто говорит, что расстались? Чтоб расстаться, надо встречаться... А мы с ним видимся раз в 2–3 месяца. Нет, не старше отца. Конечно, не просто так видимся... Я же не конченая дура, чтоб хранить верность женатику-сказочнику... Рассуждаю я весьма цинично, не нужно указывать. Когда меня осудили всем миром за несодеянное, я обещала себе одно, что пересплю с первым непротивным встречным. Пусть подавятся своей правотой. Первым оказался этот дядька. Почему нет? Хорошо сохранился, несмотря на возраст, не пьет, не курит, всю жизнь на руководящих должностях, физически особо не постарел, чистюля до мозга костей. Чем-то похож на моего любимого киноактера Колина Ферта. Такой же статный, взгляд высокомерный, серьезный, лишний раз не улыбнется. Иногда мне кажется, что влюблена в него. Может, это благодарность так выражается. А может, он меня к себе расположил тем, что видит во мне личность, а не красивую телку. Он никогда не говорит, что нравлюсь или скучает. Вообще никак не комментируют мою внешность или одежду. Иногда высказывается, что его тянет на умных и сильных духом женщин. Воспринимать ли это комплиментом себе, не знаю. Я вижу, что ему интересно мое мнение, рассуждения, внутренний мир. Если проблемы, он не ищет виноватых, сразу начинает думать, как и чем мне помочь конкретно в этот раз. Предлагает варианты решения, приводит примеры из своей жизни. Мне кажется, если есть любовь, она должна бы быть похожей на это. Отношения, основанные на взаимопонимании, на защите психики друг друга, уважении личного пространства, человечности... Он предупредил сразу, чтоб я не рассчитывала ни на какие отношения. Что никогда не уйдет от жены, от семьи. Если как-то по моей вине возникнет угроза его семье, с легкостью разорвет все общение со мной. Мне нравится его принципиальность, прямота. Импонирует его внутренняя сила, харизма. Разве настоящий мужчина не должен быть верным своему слову? Тот факт, что недодружбе нашей столько лет, доказывает, что я ни разу не нарушила уговор. Как и он.

Окончание в следующем номере

[1] Женский головной убор, полностью покрытый серебряными бляхами и коралловой сеткой.