Все новости

№5.2020. Назиба Юнусова. Письма отцу, пропавшему без вести

Назиба Минигазимовна Юнусова (Хазиева) родилась 7 ноября 1941 года в д. Татар-Улканова Туймазинского района БАССР. Окончила Свердловский строительный техникум транспортного строительства. Работала начальником ОТК ДСК КПД. Автор нескольких прозаических и стихотворных книг, публиковалась в республиканской прессе. Живёт в УфеМне было от роду пятнадцать дней, когда отца призвали на войну. Он не вернулся оттуда. В течение полутора лет мама получала фронтовые треугольники. По словам мамы, половина писем была посвящена новорожденной дочери. В письмах отец писал: «Я не успел на нее досыта налюбоваться, обласкать, зацеловать и выразить мою любовь. Я не видел, как она плачет, как улыбается и как растет. Прочтите ей мои письма и отдайте потом их ей. Даже если и порвет, не ругайте! Пусть делает с ними все, что хочет!» Видимо, поэтому в доме и не сохранились письма отца. В моем сердце, как немеркнущие звезды, светятся те строчки, которые я не могла прочесть, но какими-то силами они вошли в меня и хранятся в моей душе. 7 ноября 1941 года, когда родилась их самая поздняя и любимая дочь, отцу Минигазиму было 44 года, а матери Кафии – 45 лет. Письма отцу, пропавшему без вести

Назиба Минигазимовна Юнусова (Хазиева) родилась 7 ноября 1941 года в д. Татар-Улканова Туймазинского района БАССР. Окончила Свердловский строительный техникум транспортного строительства. Работала начальником ОТК ДСК КПД. Автор нескольких прозаических и стихотворных книг, публиковалась в республиканской прессе. Живёт в Уфе
Мне было от роду пятнадцать дней, когда отца призвали на войну. Он не вернулся оттуда.
В течение полутора лет мама получала фронтовые треугольники. По словам мамы, половина писем была посвящена новорожденной дочери. В письмах отец писал: «Я не успел на нее досыта налюбоваться, обласкать, зацеловать и выразить мою любовь. Я не видел, как она плачет, как улыбается и как растет. Прочтите ей мои письма и отдайте потом их ей. Даже если и порвет, не ругайте! Пусть делает с ними все, что хочет!» Видимо, поэтому в доме и не сохранились письма отца.
В моем сердце, как немеркнущие звезды, светятся те строчки, которые я не могла прочесть, но какими-то силами они вошли в меня и хранятся в моей душе. 7 ноября 1941 года, когда родилась их самая поздняя и любимая дочь, отцу Минигазиму было 44 года, а матери Кафии – 45 лет.
Письма отцу,
пропавшему без вести
«Папочка, это я… Все время хочу увидеть тебя. У Амины папа вернулся, хоть он и на одной ноге, но все равно берет Амину на руки, обнимает, а меня на руки брать некому, поэтому обидно. Я часто прячусь во дворе под большой ивой и плачу. Брат мой старший (абзыкай) находит меня плачущую, обнимает, усаживает на колени, гладит и успокаивает. А я так хочу тебя увидеть и подержаться за твою руку, на твоих коленях согреться».
«Папочка, сегодня старшая сестра Кашифа-апа из тряпок своего старого платья сшила мне куклу. Она мне очень нравится, красивая, есть ноги и руки, только пальцев нет. Про испорченное платье сестра маме ничего не сказала. Боится, что мама поругает».
«Папочка, абзыкай из старых изношенных лаптей выбрал самый большой и сделал коляску, чтобы я могла качать свою куклу».
«Папа, вчера со средней сестрой Явгарией ходили к маме. Она пасет стадо соседней деревни. За это ей дают на обед хлеб или какую-то другую еду. Она сама не ест, несет вечером домой. Мама разрешила нам прийти и поесть что дадут, а может, и немного попить молока. Стадо мы увидели издалека, но дорогу не знали, пошли напрямик и попали в болото. Мы еле выбрались оттуда и расплакались: платьица наши загрязнились, да и мы могли утонуть. Мама наши платья постирала на речке, а пока они сохли, покормила нас, укутала в чекмень. Папочка, когда приедешь, то не разрешай маме пасти чужое стадо».
«Папа, абзыкай работает, пашет землю на быках. Ему за это на обед дают хлеб и гороховый суп. Брат сам не ест, а несет в бидончике свою долю домой, чтобы покормить нас, и мы все вместе едим. Эх и вкусный суп с хлебом, но жаль, что мало. Папочка, приезжай скорей! Ты бы тоже стал пахарем и приносил бы такую же вкусную еду».
«Папочка, сегодня все дети нашей улицы ходили в сторону леса искать съедобные травы – щавель, ачы какы (сергибус). Весной они рано начинают расти, но мы нашли самую малость, немного поели сами и немного принесли домой. Эх, ну почему же они так долго растут? Всем бы хватило».
«Папуля, мама сегодня испекла лепешки из мороженой картошки, которую выкопала Кашифа-апа на поле, где в прошлом году росла картошка. Она выкопала за целый день почти полное ведро. Мама печёт из нее лепешки, но они такие вонючие, меня от них тошнит. Я не могла их есть. Папочка, если бы ты быстрее приехал, то мама пекла бы лепешки без мерзлой картошки».
«Папуля, когда ты уже приедешь? Говорят, что и война в прошлом году закончилась, а тебя все нет и нет. Вот мой двоюродный брат Юныс-абый уже вернулся. Я как раз сидела на заборе и смотрела на дорогу. Увидев солдата, побежала навстречу до Чувашского моста. Он обрадовался мне, взял на руки и долго нес, целовал в щеку и гладил голову. Зуринай (старшая мать – так зовут жену старшего брата отца) дала мне конфетку за добрую весть, обняла и заплакала, несмотря на то, что у нее сын вернулся. Папуля, если бы ты вернулся, то я не плакала бы, а радовалась. Что же ты так долго не едешь? Я ведь жду».
«Вечером старшие дети играли в «ат урлау», как будто одни коня украли, а другие бегают, ищут по всей деревне. Меня как украденного коня спрятали в яму с высокой крапивой. Злая крапива жгла мне руки, ноги и лицо, а выходить я боялась – было темно. От боли и жжения я заплакала, и по голосу меня быстро нашли. Больше меня играть не берут. Папочка, когда вернешься домой, отругай их, чтобы меня снова брали играть и в крапивную яму не прятали. Ладно?»
«Папочка, у других папы дрова для печки на лошадях привозят, а мы с мамочкой в лес за дровами идем с ручной тележкой. Большие деревья мама не рубит, мы собираем сушняк, загружаем на телегу, завязываем и тянем за передние тарта (длинные ручки). С горы спускаться легко, надо только придерживать, и телега катится сама. Но спуск есть только в одном месте, в основном пригорки и далековато от дома. Когда поднимаемся на горку, я помогаю маме тянуть, но хорошо ухватиться не могу, у меня пальцы короткие. Когда на гору тянем, мама вся сгибается вперед, а для чего я не знаю. Особенно трудно тянуть после дождя. И не жарко, а с маминого лица течет пот. Папа, если бы ты приехал, возил бы дрова на тележке с лошадью».
«Папочка, когда ты вернешься, то купи, пожалуйста, корову! Соседка Хамдия-апа приносит нам немного молока после сепаратора (они купили корову после возврашения Ихай-абзыя). Мама кипятит его и делает катык. Ох и вкусный! Но Хамдия-апа не каждый день дает нам такое молоко».
«Папочка, у нас радость! Мама поменяла наш маленький дом, где мы все жили, на большой. Когда Гази-бабай умер, его последняя старуха решила уехать жить к детям в другую деревню. Дом их больше, чем наш. Я слышала, как мама говорила брату, что за большой дом она отдаст деньги, вырученные за наш маленький дом и еще весь годовой заработок зерна за трудодни. И сказала: «Не горюй! На еду мы заработаем, вы выросли! А папа ваш вернется, и нам нужен дом побольше». Эх, папа приезжай быстрее».
«Папа Амины сделал ей тележку ходить за водой. Ей, так же как и мне, большие ведра от коромысла до земли доходят и плечи давят. Мне так больно бывает, что я порой тайком плачу. Я жду тебя, папочка! Когда же ты вернешься и сделаешь мне такую тележку на колесах?»
«Мама на Курбан-байрам сшила брату рубашку, из остатка материала мне сшила платье. Материал в полоску, и мне очень понравилось. В новом платье я ходила к бабушке-повитухе дать ей хаир – одно яицо. Бабушка дала мне конфетку – четырехугольную карамельку. Мама на праздник испекла колча (лепешку), правда они не такие белые, какие были у бабушки на столе, но все равно очень вкусные и с запахом подсолнечного масла. Потом я пошла играть на фурмане как на турнике и упала на землю, прямо на свежий гусиный помет. Гуси, когда щиплют траву, всегда гадят. Мое новое платье испачкалось, но мама меня не ругала, она меня никогда не ругает. Я же упала из-за толстой перекладины фурмана, у меня ведь пальцы не могут как следует ухватиться. Папочка, когда вернешься, сделай мне маленький турник, чтобы мне не падать больше с фурмана».
«Папочка, что же ты так долго не возвращаешься, я ведь жду тебя, скучаю… Все время у мамы спрашиваю: «Когда же папа вернется?» Она мне: «Пиши письмо отцу! Он прочтет и, может быть, вернется». Она знает и верит, что ты жив и меня обнадеживает, что вернешься. Папочка, возвращайся! Мама иногда злится: «Он живой. Наверное, где-то с кем-то живет».
«Папочка, мне всегда кушать хочется. Мы с Мадиной (она уже учится) пошли в наш лесочек «Марьям куагы» поискать и поесть мелкого «воробьиного» горошка, ну, может, еще что-нибудь съедобного найти. По дороге проходили мимо старого кладбища, там, говорят, человеческие кости прямо из земли вылезают. Мы одни без взрослых боимся мимо проходить, постояли немного и бросились бегом прочь. У леса нам встретились старшие ребята с нашей улицы. Они интересовались, зачем мы одни пошли в лес. Мы им объяснили. Вредный Миргазиян-абый сказал, чтобы мы не углублялись в лес, там есть страшный зверь. Мы испугались и не пошли вглубь леса, собирали щавель на опушке Узнав про страшного зверя, посмеялись и сказали, что никого страшного там нет. Мимо верхом на лошади проезжал очень строгий полевод Госсам-абзый. Старики рассказали ему о злой шутке над нами. Он возмутился, слез с лошади и позвал нас к полю – рядом с лесом было колхозное поле, засеянное горохом. Госсам-абзый разрешил нам: «Вот вам, детки, поле! Полезайте в середину и ешьте сколько хотите, набейте карманы, никого не бойтесь, а если спросят, то скажете, что я разрешил». Папуля, когда приедешь, поговори с ребятами построже и поблагодари Госсам-абзыя, что он такой добрый и нисколько не страшный, хотя он очень большой и толстый».
«У вернувшихся солдат мама купила шинель. Из нее она сшила мне пальто и чуни на ноги, а то мне не в чем было выходить из дома зимой на улицу. Подошва чулка вышла только в один слой, на второй маме не хватило кусков. На улице я долго находиться не могу, мерзнут ноги. Папуля, когда ты вернешься, то шинель никому не отдавай! Мама подошьет к подошве моего чулка еще несколько слоев, и будет мне тепло, как в валенках».
«Папочка, когда вернешься, построй, пожалуйста, нам баню! У нас своей бани нет, мы топим у Ихай-абзыя. Летом воду из реки в баню таскаю я, а у меня нет даже своего коромысла. Ведра большие, и мне приходится набирать их по половинке, но они все равно волочатся по земле. Таская так, мне приходится заходить в их двор много раз. У них собака злая. И меня не любит. Я боюсь. Возвращайся скорей».
«Мы с мамой ходили в Чувашский лес за ягодами, там они крупнее, не совсем красные, но очень вкусные. Я помогла маме набрать полное ведро. Хотели уже идти домой, когда к нам подошел лесник Щтепан. Он стал нам выговаривать, что мы топчем сено, и отобрал у мамы ведро с ягодами. Когда мама попросила вернуть ведро, Щтепан ягоды на землю высыпал и бросил нам ведро. Пришлось нам с мамой искать другое место, чтобы собрать еще ягод. Мама посадила меня около большого дерева и решила пойти собрать высыпанные ягоды. Пришла нерадостная, сообщила, что эти ягоды Щтепан забрал. Ведро мы с трудом наполнили только к вечеру. Здесь ягод было меньше, да помельче были они. Папочка, когда вернешься, то побрани Щтепана, ведь нам так было трудно еще раз собирать эти ягоды».
«Папочка, за картофельным огородом мы, дети, ухаживаем сами, но сестра выбирает себе всегда участок поменьше. Я маме не жалуюсь, иначе сестра не возьмет меня на игры Она то и дело обещает мне помочь, но, закончив свою работу, тут же бежит играть. Грустно одной полоть траву в огороде. Когда ты приедешь, то постыди ее. Я ведь не ябеда и не могу рассказать маме, что она ее обманывает».
«Папуля, в нашей деревне говорят о том, что если человек за три года не вернулся, то он не придет никогда. Я им не верю, на ворота залезу и смотрю на дорогу со стороны Чувашской деревни. Далеко видно. Не появится ли кто-нибудь в солдатской одежде? Нет, не вижу. Правда, есть еще дорога с другой стороны деревни, но ее я не вижу, загораживают дома».
«Папочка, мы с детьми нашей улицы ходили на табыр попить кумысу. Дорога туда шла вдоль большой лесопосадки. После дождя она грязная, и мы двинулись прямо по посадке, по пенькам и сухих веткам. Мне трудно ступать босыми ногами, и я сильно ударила пальчик о пень, расплакалась. А у Амины на ногах были тапочки, которые отец заказывал ей у Анвар-абыя. Папуля, ты мне тоже закажешь такие тапочки, ладно?..»
«Папочка, брат женился, теперь они со снохой живут с нами. У них родилась хорошенькая девочка, и назвали ее Анварией. Я люблю писать и читать, а сноха ругается и заставляет нянчиться с их дочкой. Ворчит, будто я почем зря перевожу керосин на лампу. Мама на это только улыбается и обнимает меня. Она никогда меня не упрекает. Как жаль, что у нее так мало свободного времени на меня, она всегда на работе. Ой как сильно я люблю свою мамочку! Ни одного дня не прожила бы без нее, а вот без тебя, папуля, уже столько лет живу. Ты больше никогда не вернешься? Мама говорит, что ты живой. Она охраняет ночью ток с зерном, а я без мамы спать не могу и по ночам скучаю и по ней, и по тебе, папочка. Вот если бы ты вернулся, то мама не уходила бы на работу в ночь. У тех, у кого отцы вернулись, мамочки на работу не ходят, а сидят себе с детьми».
«Весной нас, детей, приглашают помогать садить картошку. Мы идем за лошадью и бросаем семена. Потом нас кормят обедом. Помогая соседям, я наступила босой ногой на острое стекло. Ох и больно, но крови почти не было. Из-за этой раны пятка правой ноги совсем распухла, и все лето я ходила на пальцах, а ведь надо было присматривать за племянницей, носить воду и поливать огород. Если ребенок плачет, то сноха опять бранится. А мама на жатве, на далеких полях. Как мне хотелось, папуля, чтобы ты приехал».
«Папочка, я пошла в школу, хоть я умею уже и читать, и писать. Мама сшила мне белое платье с пояском из бязевого мешка, только она его зачем-то долго кипятила, а зачем, я так и не поняла. Мама мне купила блестящие калоши с острым носком, а брат смастерил из фанеры сумку с крышкой, закрепил ее куском ремешка, веревкой для ручки. Мне купили букварь, две тетради и ручку с пером. Кашифа-апа дала свою маленькую чернильницу с резиновой крышкой, вот только она оказалась совсем неустойчивой и переворачивается сразу, как только я начинаю макать. Амине папа привез из города чернильницу, из которой, хоть её вверх дном переверни, ничего не выльется. Папочка, если бы ты приехал, ты бы тоже купил мне такую. Мне уже не верится, что ты вернешься, но очень жду».
Читайте нас: