С октября 1941 по июль 1942 года в Уфе жил и работал в эвакуации один из самых загадочных и, может быть, «непрочитанных» русских писателей двадцатого века Андрей Платонович Платонов. Под небом Башкирии он не только написал свой первый военный рассказ, но и создал книгу с символическим названием «Под небесами Родины», которая вышла в 1943 году.
* * *
Во второй половине октября 1941 года в московскую квартиру писателя Андрея Платонова (настоящая фамилия Климентов) на Тверском бульваре пришли нежданные гости — сотрудники КГБ и сказали, чтобы он сейчас же собирался и ехал на вокзал. Назвали предстоящий маршрут поездки и номер вагона.
«...Война, эвакуация. Андрея с семьей эвакуировали как-то уж очень срочно, даже не дали времени собраться, — вспоминала сестра жены писателя, В. А. Трошкина. — А у них ни денег, ни вещей теплых. На Андрее было летнее пальто, сестра и теща тоже полураздетые. И поехали они (А. П. Платонов, его жена и теща) в Уфу».
Категоричность посетителей Андрея Платонова, потребовавших срочно освободить московскую квартиру, можно объяснить. Произведения писателя давно уже вызывали недовольство и гнев Сталина. В 1929 году он отругал Фадеева за напечатанный в журнале «Октябрь» рассказ Платонова «Усомнившийся Макар». На опубликованной двумя годами позже повести «Впрок» («Бедняцкая хроника») генсек собственноручно начертал: «Сволочь!», а слово «бедняцкая» заменил «кулацкая». (К слову, экземпляр журнала со словами генсека до сих пор не найден.) Судьба писателя была изломана росчерком вождя. Запрещали печатать книги, в том числе главную книгу — «Чевенгур». Платонов не сломался. Он продолжал работать. Но жить семье было не на что. В течение ряда лет писатель бедствовал. И вот эвакуация из Москвы.
В дороге было голодно. Скульптор Ф. Ф. Сучков, обожавший писателя, встретил его на одной из станций, во время вынужденной остановки. «Я выхожу, — пишет он, — и вижу — идет Платонов, его жена и теща, которую он любил. Оказалось, что все ехавшие в его поезде получили питание, а Платонов не получил ничего. Они ходили на базар, но ничего не смогли купить. Деньги уже ничего не значили, а шел только обмен. Я побежал в ближайшую от станции деревню и выменял на кусок мыла булку хлеба и отнес ее Платонову... Запомнилась его сжавшаяся, смятенная фигура, поношенное пальто, какая-то неловкость, что ли, стеснительность во всем облике». И снова больно ударила Андрея Платонова судьба-злодейка. Украли у него в дороге самое дорогое, что вез он с собой, — рукопись романа «Путешествие в человечество», чем он очень дорожил. Андрей Платонов написал его по заказу журнала «Октябрь» после путешествия из Ленинграда в Москву, проехав в феврале 1937 года той же дорогой, что и Радищев. Коричневый чемоданчик с рукописью на ночь Платонов привязывал к руке, когда лежал на верхней полке. И однажды этот чемоданчик в дороге украли, то ли срезали с руки, то ли еще как... Это была трагедия. Платонов считал будущую книгу самой значительной.
* * *
«В Уфе — городе, буквально распираемом в те месяцы потоками приезжих, вывезенных из Москвы и Киева, Ленинграда заводов и вузов, эшелонами раненых и эвакуированных детских садов, — Платонов увидел, что река гнева и горя народа не ушла бесплодно в песок, не изошла вдовьими и сиротскими слезами. Беседуя с чуткими и добрыми людьми, приютившими его, платоновскую семью, обычную семью «подселенцев», встречаясь с ранеными в госпиталях, получая скудный обед в столовой: мука с водой на первое, каша-сечка на второе, — писатель видел, как зреет грозная, карающая сила отпора...» Так передает обстановку того времени биограф Платонова В. А. Чалмаев.
В незнакомом городе семья Платоновых поселилась в деревянном домишке под номером 35 по улице Амурской. Жили в доме Зоя Никитична Фукалова и Тамара Ильинична Ситникова (адрес «платоновского» дома и фамилии домовладельцев установила журналистка Тамара Рыбченко). Дом этот сохранился. Он находится неподалеку от бывшего «Красноярского рынка» («Толчка»).
Чтобы эвакуированные смогли сносно устроиться, Фукалова с четырехлетней дочкой перешла жить в детский садик, где работала художником. Свою комнату в пристрое оставила Платоновым. В небольшой комнате, выходящей окнами в яблоневый сад, и жил Андрей Платонов с женой. Теща — Мария Емельяновна спала в кухне на сундуке.
«В Уфе Платоновы жили ужасно, — вспоминает сестра жены писателя В. А. Трошкина. — Есть было нечего, продавать нечего. Вскоре приехал сын Тошка (Платон) со своей Тамарой, насквозь простуженный. Ехал в теплушке, в легком пальто. После тюрьмы был еще слаб. В Уфе его сразу направили в военкомат проверять. Тоша им говорит, что у него горло болит, а ему на это — здоров как бык, симулянт! Прошло два месяца, и он совсем свалился, — началась скоротечная чахотка. А кормить, поддерживать Тошу нечем. Осталось много трагических писем той поры от Андрея и сестры ко мне в эвакуацию и к мужу в Москву, где его оставили в народном ополчении...»
У сына писателя судьба тоже была трагичной. В четырнадцать лет его арестовали и в 1938 году по статье за политические анекдоты сослали на Север на десять лет. Приписывали ему и то, что он якобы хотел взорвать Кремль, убить Сталина. Но Мария Александровна не без оснований полагала, что он был осужден за отца. Благодаря заступничеству Михаила Шолохова, друга писателя, удалось вернуть сына раньше срока. Произошло это за полгода до начала войны. Он устроился на работу, женился. И вот вместе с родными оказался в Уфе.
В такое время произошла встреча московской писательницы Е. А. Таратута с Платоновыми. «Началась война, — пишет она. — Я должна была везти маму (она болела) из Москвы в Уфу. Приехала туда и вдруг узнаю, что Андрей Платонов тоже в Уфе. Я нашла их адрес, пришла к ним в холодную комнату. Он сидел с Марией Александровной, не зная, что делать дальше. Но он там стал заниматься башкирскими сказками. Это его интересовало, а потом надо было на что-то жить. Как и во все времена, он писал, хотя надежды на публикацию не было. Писал он карандашом на листах простой белой бумаги...»
* * *
Весной и летом 1942 года писатель часто приходил на крутой берег Агидели, любовался прибельскими просторами, Демой, воспетой Сергеем Тимофеевичем Аксаковым.
С 1936 года Платонов пишет и публикует литературно-критические статьи и рецензии в журналах под псевдонимами А. Фирсов, Фома Человеков, А. Клементов. Он пишет о Пушкине и Горьком, Николае Островском. Журналы «Литературный критик», «Литературное обозрение», «Детская литература» с его статьями о Джамбуле, В. Ирвинге, Ю. Крымове, А. Грине, П. Бажове, В. Козине, К. Горбунове выходят вплоть до декабря 1941 года. С некоторыми своими публикациями в этих журналах он впервые знакомится в эвакуации, в Уфе.
Так было и с небольшой статьей-рецензией, которую он написал в 1941 году, до отъезда из Москвы, прочитав книгу С. Т. Аксакова «Детские годы Багрова-внука», вышедшую в Детиздате.
Статья интересна тем, что автор, может быть, впервые обратил внимание на семью — главную суть произведений Аксакова. «Древнее учреждение семья — составляет сущность произведений Аксакова, — пишет Андрей Платонов.
В чем же тайна долговечности «Семейного учреждения»? — Во-первых, видимо, в том, что семья позволяет человеку любой эпохи более устойчиво держаться в обществе, чем если бы не было семейного института; ограничивая в человеке животное, семья освобождает в нем человеческое. Во-вторых, в том, что семья служит не самоцелью, но питает, как источник, более широкие и высокие сферы жизни человека. Какие же именно? Чувство родины и патриотизма.
— Этому чувству родины и любви к ней, патриотизму человек первоначально обучается через ощущение матери и отца, то есть в семье, — продолжает А. Платонов. — Особая сила «Детских годов Багрова-внука», заключается в изображении прекрасной семьи, вернее целого рода, то есть преемственности двух семейств, переходящих в будущую, третью, — через посредство сына и внука: семья показывается через результат — ребенка, что наиболее убедительно. Именно в любви ребенка к своей матери и к своему отцу заложено его будущее чувство общественного человека; именно здесь он превращается силою привязанности к источникам жизни — матери и отцу — в общественное существо, потому что мать и отец в конце-концов умрут, а потомок их останется — и воспитанная в нем любовь, возженное, но уже не утоленное чувство обратится, должно обратиться, на других людей, на более широкий круг их, чем одно семейство. Сиротства человек не терпит, и оно — величайшее горе.
Стало быть, в том, что семья является школой понимания родины, школой воспитания органической верности и привязанности к ней, заключается одна из главных причин долговечности семьи.
Статья-рецензия Андрея Платонова небольшая, меньше трех книжных страниц. Но ее не пересказать своими словами с целью сокращения. Автор ненавязчиво подводит к тому, что «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» могут дать больше, чем многие социологические и прочие исследования.
* * *
Новые испытания не сломили Андрея Платонова. И в Уфе он жил в своем «прекрасном и яростном мире» — мире, где опоэтизированы, узаконены самые возвышенные и дерзкие мечты человека о братстве людей, о душевной щедрости, о любви к человечеству. Здесь нашел он героев своих рассказов: черноморского моряка Семена Саввина, крестьянина Ягафара, постиг красоту башкирских сказок.
Сын многодетного слесаря из Ямской слободы на окраине Воронежа (родился 1 сентября 1899 года), участник Гражданской войны, помощник машиниста, писатель, — Платонов не мыслил своей судьбы отдельно от судьбы Родины.
Сразу же после приезда в Уфу Андрей Платонов стал добиваться разрешения на возвращение в Москву, в Союз писателей. Там он надеялся получить назначение в армейскую газету и выехать на фронт. Ну а пока вызова не было, писатель работал. Выступал перед ранеными в госпиталях, незаметно — и в первую очередь для себя — собирал материалы о сражающемся народе.
О своих беседах с будущим героем рассказа Саввиным Андрей Платонов вспоминает так: «Мы сидели в траве, на склоне отлогой балки, нисходящей к реке Белой. Перед нами, на той же стороне балки, вжались в землю мирные деревянные жилища: и от них зачинались картофельные огороды, спускающиеся вниз по падению земли. Вдалеке по небу плыли облака над синими холмами Урала, столь ослепительно чистые от освещающего их солнца, что они казались святыми видениями. А под теми облаками лежала открытая беззащитная земля, в труде и терпении непрерывно рождающая благоухающие нивы для жизни людей».
Мне кажется, что проходили эти беседы где-то около спуска в Архиерейскую слободу, там, где ныне так называемый Белый дом, Дом Правительства.
Герой рассказа Семен Саввин, не долечившись, отправляется искать родных, оставшихся на оккупированной территории, но погибает. А писатель, простившись с ним, ощущает свой долг:
«Я поцеловал его, я попрощался с ним навеки и пошел выполнять его задание о несокрушимой броне. Но самое прочное вещество, оберегающее Россию от смерти, сохраняющее русский народ бессмертным, осталось в умершем сердце этого человека».
Во время Великой Отечественной войны в Уфе находилась группа московских писателей. Они создали свою секцию, проводили обсуждение рукописей, творческие вечера. В начале 1942 года прошел первый вечер, посвященный повести Сергея Розанова «Новые реки». Повесть была прослушана с большим интересом. 18 марта на собрании секции выступил Андрей Платонов. Состоялся творческий отчет писателя. Кстати, Корнелий Зелинский, журналист и литературовед, сотрудничал в «Красной нови», где рассказ Платонова и его самого уничтожил Сталин. Как он мог войти в доверие и даже бывать у него дома? Видимо, прав Газим Шафиков, сделав его отрицательным героем повести. Его антифашистские рассказы «Железная старуха», «Дед солдат», «Божье дерево», «По небу полуночи» высоко оценили Елена Ильина, А. Кононов, Б. Турганов, журналисты «Красной Башкирии» и другие слушатели. Они назвали рассказы подлинно поэтическими произведениями, попросили Андрея Платонова выступить еще раз, прочесть другие произведения.
О его выступлении с отчетом на секции сообщила газета «Красная Башкирия». В Уфе был не только написан первый военный рассказ «Броня», но и в начале 1943 года вышла первая книга Платонова военных лет «Под небесами Родины», набранная в типографии «Октябрьский натиск». Книга открывалась рассказом «Крестьянин Ягафар».
«Он был самым старым человеком в районе, а может быть, и во всей Башкирии, — пишет А. Платонов, — и его звали все чаще не по имени Ягафар, а по старости — бабаем, что означает по-башкирски дедушка, старик». Председатель и многие другие колхозники ушли на войну, и стал Ягафар председателем колхоза».
В. А. Чалмаев так оценивает этот рассказ:
«С глубоким уважением и любовью к башкирской земле, к национальной культуре и особенно трудовым традициям народа рисует Платонов старого Ягафара. Он из тех простых людей, в которых идеи о жизни, добре и зле, великое чувство неостановимости жизни живут как искры в кремне во всем их существе».
«Всемирной войны Бабай тоже не испугался: он давно чувствовал, что где-то посредине земли зреет смертное зло, и теперь оно вышло наружу, в войну... Бабай чувствовал нарастающее всемирное зло по людям, по томлению их тихих сердец, все более скупо берегущих свое счастье, свое семейство и свою родную землю», — этот поток чувств и героя и самого писателя говорит о чудесном даре Платонова: даре разуменья других сердец, неторопливого «сложения» мысли, как песни, из трудового опыта, традиции, сказки, которая извечно жила в башкирских степях, под кровом самой бедной семьи. Зло вышло наружу — «теперь настала пора уничтожить его вблизи, чтобы люди больше не боялись жить на свете...». Это нравственно-философское решение героя — голос и мысль самой земли, оскорбленной фашистским нашествием, терявшей в те дни лучших сыновей на оплавленной, огненной черте фронта».
Выход книги опального писателя А. Платонова «Под небесами Родины» в Уфе — неординарное событие. Нужно было мужество, если хотите, и руководства писательской организации, и секретаря обкома партии по пропаганде и агитации А. Н. Усманова. Вероятно, решающую роль сыграл Абубакир Нурьянович, знаток башкирского фольклора, еще в 1939 году издавший сборник «Башкирские народные сказки». С его помощью, наверное, получил материалы для литературной обработки башкирских народных сказок и сам Платонов. Помните воспоминания писательницы Е. А. Таратута: «В Уфе он стал заниматься башкирскими сказками. Это его интересовало, а потом надо было на что-то жить».
А это письмо от 6 июня 1943 года адресовано в Москву, куда вернулась из Уфы жена (с октябрь 1942 г. Платонов — фронтовой корреспондент «Красной Звезды»): «Дорогая моя жена Маша! Я под Курском. Наблюдаю и переживаю тяжелейшие бои.
Как ты там живешь, одинокая моя? Я так по тебе соскучился, так много есть чего рассказать, так много есть чего написать. А главное, я так тоскую о холмике земли на Армянском кладбище...».
На кладбище похоронен двадцатилетний сын Платон, сгоревший от туберкулеза в январе 1943 года. (Рядом с ним будет похоронен в 1951 году и сам Андрей Платонов).
Платонова не только не печатали, но даже боялись пускать на порог редакций журналов. Поэтому, тихо пристроившись во флигеле Литературного института, он шкрябал куцеватой метлой по дворику, сметая в кучу листву, хранившую отпечатки подошв непризнанных гениев и известных графоманов. Паустовский, тяжело вздыхая, показывал через стекло студентам на этого невзрачного человека, говорил:
— Вот он, настоящий гений русской литературы. — И вновь повторял: — Запомните. Это гений!
Слова Паустовского оказались пророческими. Сейчас на здании Литературного института висит памятная доска, гласящая, что в этом доме жил и работал писатель Андрей Платонов. Лучше было бы написать, что в этом здании влачил жалкое существование отторгнутый всеми дворник Платонов.
После демобилизации из армии он вновь с искренним увлечением занялся литературной обработкой, точнее пересказом башкирских народных сказок. Писатель стремился сохранить башкирский колорит. Андрею Платонову была предоставлена возможность воспользоваться текстами сказок института истории, языка и литературы, собранными башкирскими фольклористами (ныне архив Уфимского научного центра Академии наук России). В 1947 году в Москве вышел сборник «Башкирские народные сказки» в литературной обработке Андрея Платонова. В него вошло восемнадцать сказок. По всему видно, что писателя увлекли добрые и хитровато-наивные сказки. В них народная совесть вершила свой суд над злом, «спасала» добрые души и карала злые сердца. В лесах, водах, степях были, согласно сюжетам сказок, свои «хозяева». Составителем сборника стал А. Н. Усманов. Предисловие написал член-корреспондент Академии наук Союза ССР профессор Н. К. Дмитриев (имя его носит одна из улиц Уфы). Его редакторское «Введение» к сборнику башкирских сказок, подготовленных А. Г. Бессоновым (издан в 1941 году), до сих пор считается первым обобщающим трудом по башкирскому фольклору. В статье была дана классификация башкирского сказочного эпоса по циклам и жанрам, говорилось об особенностях сказок в отношении языка, стиля. Участие крупного ученого в подготовке платоновского сборника придавало особую ценность изданию.
Наиболее полный сборник, включающий 24 сказки в литературной обработке Андрея Платонова, вышел в Уфе в 1969 году (редактор Борис Павлов). Книгу послали в Москву вдове писателя Марии Александровне. Она прислала Б. Н. Павлову теплое, благодарственное письмо, но, к сожалению, о жизни Платоновых в Уфе не упомянула.
* * *
К сожалению, уфимский период жизни Андрея Платонова остается «белым пятном» в его биографии, мы не прочь «козырнуть» при случае, что в Уфе бывали такие великие люди, как Андреи Платонов. Но никого из литературоведов Башкирии не заинтересовал вопрос: а чем же он занимался на башкирской земле, что написал, какие были планы?
Этой стороны биографии писателя вскользь коснулся московский критик Виктор Чалмаев. В Воронеже живет, например, писатель и ученый Олег Ласунский. Он работает над книгой о своем земляке Андрее Платонове. Естественно, он не мог не коснуться уфимских страниц биографии писателя.
Ласунский считает, что месяцы, проведенные Платоновым в Башкирии, требуют внимательного изучения. Нужно обратить внимание на переписку, которая велась регулярно. Уже обнародованы тексты некоторых писем, отправленных в Уфу: они приведены в статье-обзоре В. А. Шошина, помещенной в книге «Творчество Андрея Платонова» (СПб., 1995). В Уфу из Москвы и других мест шли весточки от близких Платонову лиц из писательской и редакционно-издательской среды — Л. И. Гумилевского, Э. Л. Миндлина, Я. С. Рыкачева, В. Елагина и других. Из этих писем видно, что в Уфе Платоновым было написано немало произведений, в их числе и один из самых оригинальных рассказов о войне — «Неодушевленный враг». Платоновские письма из Уфы родственникам, в частности, свояку П. А. Трошкину, могли бы воссоздать картину его интенсивного творческого труда в башкирской столице.
* * *
«...Первый литературный импульс — вот с чего я начну.
Это было в октябре 1941 года. Башкирия, Уфа, эвакуация, мне — три недели. Мать шла с коляской по бульвару. И тут ее остановил незнакомый человек.
Мать говорила, что его лицо было некрасивым и грустным. А главное — совсем простым, как у деревенского мужика. Я думаю, оно было еще и значительным. Недаром мама помнила его всю жизнь.
Штатский незнакомец казался вполне здоровым.
— Простите, — решительно и смущенно выговорил он, — но я бы хотел ущипнуть этого мальчишку.
Мама возмутилась.
— Новости, — сказала она, — так вы и меня захотите ущипнуть.
— Вряд ли, — успокоил ее незнакомец. Затем добавил: — Хотя еще минуту назад я бы задумался, прежде чем ответить...
— Идет война, — заметила мама уже не так резко, — священная война! Настоящие мужчины гибнут на передовой. А некоторые гуляют по бульвару и задают странные вопросы.
— Да, — печально согласился незнакомец, — война идет. Она идет в душе каждого из нас. Прощайте. — Затем добавил: — Вы ранили мое сердце...
Прошло 32 года. И вот я читаю статью об Андрее Платонове. Оказывается, Платонов жил в Уфе. Правда, очень недолго. Весь октябрь 41-го года. И еще — у него там случилась беда. Пропал чемодан со всеми рукописями. Человек, который хотел ущипнуть меня, был Андреем Платоновым.
Я поведал об этой встрече друзьям. Унылые люди сказали, что это мог быть и не Андрей Платонов. Мало ли загадочных типов шатается по бульварам? Какая чепуха! В описанной истории даже я — фигура несомненная! Так что же говорить о Платонове?!» (Сергей Довлатов. «Ремесло», часть I. «Невидимая книга»).
Из архива: август 2008 г.