Юрий Узиков. Башкирская осень поэта

По телевидению транслировалась передача, посвященная замечательному советскому поэту Владимиру Луговскому (1901 – 1957). Снова прозвучали записанные на пленку слова, сказанные им на I Всесоюзном съезде советских писателей:

«...Если бы даже существовала судьба, то у меня было бы три просьбы к ней:

Первая – чтобы дано мне было жить, работать и умереть для светлого мира великой родины, которая стала родиной нового человечества.

Вторая просьба – чтобы сохранились во мне до конца сила песни, потому что песня – это символ моей великой родины.

Третья – чтобы не покидала меня человеческая отвага, ибо отвага творческая, интеллектуальная волевая – это то, что написано на знаменах нашей великой Родины...»

Судьба исполнила все просьбы Луговского.

Поэту доводилось бывать и в Уфе. До последних дней сохранил он память о буйстве башкирской осени 1932 года.

Недавно опубликована переписка Владимира Луговского с Александром Фадеевым. «Вспоминаю дни в Уфе, – пишет он с шутливой ноткой, – когда мы по вечерам целомудренно брились, надевали белые штаны и в сумерках выходили толковать о вселенной и всяких прочих мелочах. Хлопанье кумысных пробок, белую лошадь в саду, стук падающих яблок... И вообще сотни, сотни дней и бесед...»

Эти строки напоминают о 1932 годе, когда Владимир Луговской вместе с Александром Фадеевым, критиком Л.Л. Авербахом, писательницей В.А. Герасимовой жил и работал в Уфе. Для работы им была выделена бывшая дача купца Алексеева, неподалеку от нынешнего парка имени Мажита Гафури.

Через два десятилетия в стихотворении «Уфа» поэт так опишет это время:

Старый друг, как прежде, как бывало,

Я к тебе, доверившись, иду

Через золотые перевалы

Осени, бушующей в саду.

Бродит лошадь белая, ступает

Тяжело и мерно как во сне.

Яблони холодными стопами

Медленно проходят при луне.

Ночь полна несметных темных звуков.

Дивные в душе кипят слова.

Песенку полночную отгукав,

На кривой сосне сидит сова.

А недавно журавли трубили,

Кленов медь стекала горяча.

Дальние гудят автомобили.

Спит звезда на острие луча.

Ожиданье радости и встречи,

Млечный путь – седая полоса,

И на сотни верст гудят, как печи,

Темные башкирские леса.

И тогда – мы русые, большие –

Буйной ночью молчаливо шли

По великой, по суровой шири

Ветром околдованной земли.

По дороге холодно и сыро,

Жесткий шум ветвей со всех сторон,

Вековечное величье мира,

Над землей встающий Орион.

При первой встрече Владимир Луговской иногда поражал окружающих своим обликом. Когда-то он писал о себе: «Я не ястреб, конечно, но что-то такое замечал иногда, отражаясь в больших зеркалах...»

Myстай Карим, впервые увидев его в ялтинском Доме творчества, написал:

«...Там был Владимир Луговской, который по нескольку дней пропадал где-то в горах, потом, вернувшись, вечерами мрачно и гордо просиживал на стеклянной веранде. Подступиться к нему было просто боязно. Казалось – неприступный утес. Его густой, властный бас, который мы слышали нечасто, стал окончательной, непреодолимой преградой. Так и не подходил я к нему, хотя очень хотелось. Он уехал. Спустя много лет близко узнал его, убедился, что тот «утес» является человеком нежнейшей души и детской доверчивости».

Об уфимском периоде своей жизни Луговской вспоминает в «Автобиографии»: «Вторую книгу «Пустыни и весны» я писал в Уфе, где мы жили более полугода с дорогим мне другом А.А. Фадеевым. Жили мы анахоретами. Днем работали, вечером выходили на шоссе, выбритые и торжественные, и рассуждали о мироздании и походах Александра Македонского. Неподалеку всю ночь вспыхивали огни электросварки. Осенью ночью по саду ходила огромная белая лошадь и со стуком падали яблоки... Как-то к нам заехал О.Ю. Шмидт и рассказал о происхождении Вселенной. Там же я написал книгу «Жизнь», состоящую из ряда автобиографических поэм философской направленности».

Одним из лучших произведений Владимира Луговского является поэтическая эпопея «Большевикам пустыни и весны». Ее слышали уфимцы в исполнении автора на одном из литературных вечеров в Летнем театре сада имени А.В. Луначарского.

«Он прочел, – вспоминает Салях Кулибай, – несколько своих стихотворений, горячо принятых публикой, которая все время настойчиво аплодировала ему. Поэт стоял задумавшись, видимо, решал, что же еще почитать. Фадеев сказал:

– Прочти, Володя, "Большевикам пустыни и весны"...

Луговской обладал сильным голосом, под стать своей крепкой фигуре. И читал он восхитительно».

Исследователи творчества поэта считают, что поэмы, вошедшие в книгу «Жизнь», порождены беседами, которые велись и в Уфе. Черты Александра Фадеева прослеживаются в образе Зыкова, главного героя поэмы «Комиссар».

В Башкирии Владимира Александровича Луговского хорошо помнят как замечательного переводчика произведений башкирских поэтов на русский язык. Это он, к примеру, перевел поэмы «Большевик», «Девушка с Сакмары» Рашита Нигмати, многие его стихи.

Запомнился поэт всем, кому посчастливилось с ним встречаться, знать этого замечательного человека.

Народный сэсэн

Когда в 1932 году в Уфу приехал Александр Фадеев, башкирские писатели решили познакомить его с фольклором, с жизнью народа, с музыкальной культурой, национальными блюдами. Для того чтобы организовать встречу как положено, не ударить перед гостем, как говорится, в грязь лицом, пригласили Мухаметшу Бурангулова, учителя по профессии, будущего народного сэсэна. Лучшего знатока башкирского фольклора, жизни народной тогда не было. Вечер встречи удался на славу.

Народный сэсэн Башкортостана Мухаметша Абдрахманович Бурангулов родился 15 декабря 1888 года в деревне Верхне-Ильясово Самарской губернии. Рано лишился родителей. После окончания школы переехал в Оренбург, учился в медресе. Был учителем, преподавал башкирский язык.

Всю свою жизнь был собирателем, популяризатором фольклора. На базе фольклора создал пьесы «Ашкадар», «Ялан Еркай», «Башкирская свадьба», «Идукай и Мурадым». Записывал и обрабатывал эпосы «Урал-батыр», «Акбузат», «Алпамыша», сказки, песни, кубаиры.

Сын сэсэна Н.М. Бурангулов вспоминает: «Это случилось в двадцать шестом году. Однажды между отцом и матерью вышел довольно шумный скандал. Оказалось, что он вновь собрался на несколько недель в близлежащие районы за фольклорной «данью». Для этого нужны были деньги. И он решил сплавить единственную оставленную на зиму телку. Мать, конечно, противилась, но он был непреклонен, и мать должна была уступить».

В 1935 году Мухаметша Бурангулов закончил литературное отделение Уфимского педагогического института, работал в Башкирском научно-исследовательском институте языка и литературы, вел научную работу по фольклору. Им созданы труды: «Башкирские легенды», «Эпос о батырах», народно-эпическая поэма «Отечественная война».

В 1946 году появилось постановление ЦК ВКП(б), в котором были ошельмованы Михаил Зощенко, Анна Ахматова. Репрессивные круги пошли и по республикам. В число националистов был зачислен Мухаметша Бурангулов, записавший эпос «Идукай и Мурадым» и создавший на его основе драму. Творчество сэсэна перечеркнули, исключили из Союза писателей. Коллеги-писатели практически «подготовили» его к аресту органами. В протоколе заседания правления Союза писателей Башкирии 26 октября 1946 года записано: «За весь период своего творчества Бурангулов М. не создал ни одного выдержанного в идейном отношении произведения, что все его произведения на исторические темы были пропитаны духом приукрашивания прошлого, духом защиты патриархально-феодального строя, духом национализма... и тем самым он своим творчеством оказался не на платформе Советской власти...». Бурангулова арестовали и осудили на 10 лет лишения свободы по обвинению в принадлежности к антисоветской националистической группе и антисоветской агитации.

После освобождения М.А. Бурангулов опять оказался в тюремном заключении и вышел на свободу через четыре года. Впоследствии он был реабилитирован (слава Богу, что при жизни), восстановлен в Союзе писателей, звание народного сэсэна тоже вернули.

Мухаметша Бурангулов прожил большую и сложную жизнь. Он умер 9 марта 1966 года.

В Уфе на доме по улице Мингажева, в котором жил сэсэн, установлена мемориальная доска.

Из архива: июль 2015г.