Борис Попов. В Уфе был цирк шапито

Первый выход в цирк

В 1935 году я успешно перешёл во второй класс, и папа взял меня с собой в Москву. Он получил свою первую научную командировку от мединститута и, чтобы я не «болтался» во дворе, прихватил меня с собой. В Москве жили мои двоюродные сестра и брат – Ирочка и Серёжа Поповы.

В один из «московских» дней папа всех нас троих повёл в цирк на Цветном бульваре. Это был мой первый выход в цирк. Вот только бы я хоть что-нибудь из номеров помнил, кроме клоунов! Их было двое. Один другого колотил по голове палкой, она дребезжала, и я её прозвал «палка-дребезжалка». После какого-то номера на арену вынесли два табурета, и на каждом стояло по бутылке. Один клоун показал зрителям, что под одной бутылкой стоит стакан, а под другой ничего нет. Он попросил детей вместе с ним крикнуть по-немецки: «Айн, цвай, драй!». Мы крикнули, и оказалось, что под пустой бутылкой стоит стакан, а там, где он стоял до этого, его уже нет. Первый клоун повторил фокус, стакан занял прежнее место. Отойдя от табуретов, клоун стал что-то объяснять детям, а второй с хитрющими глазами вытащил стакан из-под бутылки. Первый клоун поднял одну за другой обе бутылки. Под одной – стакан, под другой – пусто. Всю обратную дорогу я приставал: «Пап! А как это?» Но папа говорил: «Секрет!». Он умел показывать фокусы, но не раскрывал секретов. Став взрослее, я узнал нехитрый секрет этого простейшего фокуса.

Непонятное слово «шапито»

Было мне лет десять, когда в Уфе, в западной части Центрального парка культуры и отдыха (позже он стал известен уфимцам как парк имени Александра Матросова), рядом с развалинами кафедрального собора, построили цирк. Даже не цирк, а круглое вместилище с ареной, амфитеатром, столбами для шатра и нужными пристройками для летних представлений. С началом сезона отпусков и каникул возле ворот в парк появились первые рекламные щиты. На них я прочитал слово, которое я не понял – «шапито».

За обедом спросил, что это за слово. Мама, которая «всё знала», объяснила, что это слово французское, им называют временные цирки. У нас будет сезонный цирк шапито. А вскоре возле ворот парка появился большой щит, а на нём – рекламы. Первые цирковые рекламы – мне их не забыть! Как не забыть и гастроли артистов цирка довоенных 30-х годов.

Несменяемая билетёрша

Жила в нашем дворе сравнительно нестарая девушка – Катерина Мазурова из детдомовцев периода НЭПа. От Советской власти она получила комнатку в коммунальной квартире и работу билетёрши в кино, парках, на эстраде. С построением шапито в Центральном парке культуры и отдыха она стала работать там. Летом днём вход в парк был свободный, а с семи часов вечера – платный. Зимой она билеты проверяла в кино. Кроме того, она выполняла всякие работы во дворе. Своих детей у неё не было, так она занималась со всеми дворовыми детьми: приглашала их к себе в комнату, что-то рассказывала или показывала открытки. На всю жизнь я запомнил почтовую карточку – крупно на тёмном фоне кукиш и надпись: «Привет из Полтавы».

Была она громкоголосой, порой с детьми конфликтовала и кричала на них. Тогда обиженные дети говорили: «Ты, Катька-котёнок, курносый поросёнок!» Она и впрямь была курносая.

Появление во дворе своей цирковой билетёрши в корне сменило детское небрежение на заискивание. Часто можно было слышать: «Кать! Пропусти в цирк!» И Катя решала проблему в зависимости от сиюминутного настроения.

Артисты цирка 30-х

В цирк я ходил с папой, поскольку он и сам любил представления. Мама для цирка была слишком серьёзна, а папа любил и посмеяться, и посмешить. А смешат в цирке клоуны.

Появилась большая цветистая реклама «Бим – Бом». Это были музыкальные эксцентрики, игравшие на самых разных инструментах, в том числе на колокольчиках и пиле. Папа потом рассказывал, что эти артисты только по именам Бим и Бом. Настоящие Бим-Бом сверкали на арене до революции. У них были острые, «скандальные» шутки. Так, например, один из них ходил по арене и перекидывал с руки на руку серебряный рубль с чеканным профилем царя Николая II. На вопрос партнёра «Что ты делаешь?», отвечал: «Дурака валяю!» Эта двусмыслица у зрителей цирка вызывала неудержимый хохот.

Ещё пара «рыжего» и «белого» клоунов в традиционном виде называлась Кисс и Гений. Наряд Кисса – сплошная утрировка, нелепость цветов одежды и рыжий парик. Костюм Гения – изысканная блуза и шаровары белого атласа, жабо и колпачок. Исполнялись типичные цирковые интермедии.

Важную роль на арене играл ковёрный. Чаще всего – это тот же «рыжий», который занимает арену между номерами. В одном сезоне ковёрный был под Чарли Чаплина. Небрежный костюм, котелок, тросточка, большие ботинки и походка. Но всеобщую симпатию сыскал ковёрный Стуколкин. Он шутил с публикой, хищно поглядывал на детей и подкрадывался к ним, словно хотел их похитить. Он прыгал на руках, сидя на собственных локтях. Дети то повизгивали, то хохотали. Даже моей серьёзной маме он понравился.

Дрессированные животные – неотъемлемая часть цирковых программ. С удовольствием смотрят дети на цирковых лошадок, с умилением глядят на беленьких шпицев. А если медведи, то это вообще сказка. В один из сезонов Уфимский шапито принимал Павла Гладилыцикова с группой бурых медведей. Перед началом его гастролей в программах была дана его биографическая справка. Воевал в Красной Армии, после гражданской войны зарабатывал исполнением «смертельного номера»: его зарывали в могилу, а через какое-то время откапывали. Очень тяжёлый номер. Но ему удалось перестроиться на дрессировку медведей, с которыми он и выступал.

«Пап! Пойдём медведей смотреть!» – И мы пошли. Медведица в платочке на коромысле воду носила. Медведь на самокате по арене разъезжал, и самое главное – Гладильщиков боролся с медведем. Эти звери так похожи на людей, что Дерсу Узала в одноименной книге о них говорил: «Его тоже люди!»

Иногда со мной ходила мама. Она была в полном восторге от жонглёра Миаса. Рослый, импозантный, в латиноамериканском цирковом костюме и шляпе с низкой тульей и широкими полями – этакое цирковое канотье, он проявлял чудеса жонглирования. Квинтэссенция номера была такова: задействовано всё, что только могло быть задействовано в положении лёжа на спине – руки, ноги, зубы, голова.

А какой цирк без фокусов? В 1938 году выступал китайский фокусник Сун Юсан. Он выходил в китайском халате с косой и всем меня удивлял. Сначала «ел огонь». Потом набирал в рот «опилок» и веером помахивал перед ртом. Появлялся дым, потом – искры. За ними потянулись друг за другом разноцветные ленты. Из кучи лент он стал вытягивать ещё что-то. Я был в восторге от китайских фокусов и яростно ему аплодировал. Когда шли домой, я о фокусах только и говорил. Но папе Сун Юсан почему-то не понравился. Он о нём сказал: «Не Сун Юсан, а Врун Юсан!» И больше мы о нём не говорили. А меня ждали новые фокусы.

В один из сезонов в Уфимский цирк приехала труппа Софии Марчес с ассистентами-лилипутами. Реклама извещала: «Большой иллюзионный аттракцион!» Обычно приезжие артисты питались в столовой Совнаркома на Пушкинской улице. Мне рассказывали, как в столовую вошла группа миниатюрных артистов. Их увидела одна из работниц столовой, прибежала взволнованная на кухню и затараторила: «Ой, девочки! Елепутики! Елепутики!»

Не пойти «на лилипутов» я тоже не мог. Аттракцион Софии Марчес занимал всё второе отделение. Номера были традиционные, но в живой миниатюре. Оригинально.

Уже служа в армии в Армении, я увидел знакомую рекламу иллюзионного шоу лилипутов. Руководила ими та же София, но псевдоним был уже не «Марчес», а «Мартын».

В 1940 году, когда папа возвращался из московской командировки, его спутником по купе оказался директор летнего цирка шапито в Уфе. Разговоры в пути завязываются легко. Директор рассказал, что вместе с ним едет труппа китайских артистов в 25 человек. Они занимают целиком второе отделение. Спутники, видимо, понравились друг другу. Папа сказал, что у него есть сын – любитель цирка. Директор цирка обещал пропускать мальчика на дневные сеансы: «Пусть он обратится ко мне по имени и отчеству – Константин Михайлович, – и я буду знать, что это – ваш сын».

Дома папа мне это рассказал, и в ближайшее же воскресенье я пошёл в парк. Очень скоро увидел директора. В кабинет зайти я не решился. Вот он вышел и подошёл к киоску с газированной водой. Я всё равно стесняюсь: ну, как я подойду ни с того и ни с сего? Наконец, переломил себя и, дико покраснев, спросил:

– Константин Михайлович, сколько время?

– А, это ты! Пойдём, я тебя посажу.

Как легко и просто.

Вот и второе отделение. Арена задекорирована китайскими тканями. Распорядитель объявляет: «Китайские артисты, труппа Ван Юли!» Вышли ассистенты. Следом за ними в расшитом золотом китайском халате вышел сам Ван Юли, поклонился публике и кувыркнулся через голову. У вставшего на ноги артиста в руках оказалась большая чаша, полная воды. И пошли китайские цирковые жанры: акробатика, жонглирование – тарелочки на тросточках, «летающие метеоры», манипулирование двусторонним трезубцем. И, конечно, иллюзия.

После этого я приходил ещё раз, даже вместе с товарищем, и директор нас обоих посадил в первом ряду.

Все цирковые жанры по сути своей оригинальны, но встречаются жанры, которые ни к каким видам циркового искусства не могут быть отнесены, и потому попадают в категорию «оригинальный жанр». Был один артист, который меня потряс своей необычностью. Я говорю о Сандро Дадеше, приезжавшем в Уфу в 1939 году. Папа немного знал об этом человеке. Александр Дадешкелиани происходил из княжеской грузинской семьи. Он родился с патологией – неразвитыми верхними конечностями. Поэтому с самого раннего возраста мать приучала своего Сандро всё делать ногами. То, что зрители видят на арене, не столько искусство, сколько жизненная необходимость.

Узнав о гастролях Сандро Дадеша, я пошёл в цирк. Его выход: походка враскачку. С ним ассистентка – его жена. Он – в смокинге и цилиндре. Ноги – в белых ножных «митенках» и легких мягких тапочках. Вдруг правой ногой он легко снимает цилиндр, раскланивается со зрителями и отбрасывает его в сторону униформиста. На арене столик. Он садится за него, и щёлкает большим и средним пальцами ноги. Официантка, она же его жена, приносит бутылку лимонада, бокал и штопор. Левой ногой, как рукой, он берёт бутылку. Правой ногой – штопор. Очень быстро ввинчивает штопор, откупоривает бутылку и наливает себе в бокал лимонад. За всеми манипуляциями с интересом наблюдает «рыжий» клоун. Дадеш ногой достаёт из грудного кармана платок и вытирает губы... клоуну. Артисту подаётся пневматическое ружьё. Сидя на стуле, Сандро из разных положений метко стреляет по мишени. Затем на подносе подают чистые карточки и карандаш. Артист, расписавшись, кидает их в амфитеатр зрителям. Номер закончен. Я покидал цирк с двояким чувством – восторга и жалости. Это не просто артист, а инвалид. Рассказывали, что он в столовой в ожидании обеда держал ноги на столе, и какая-то несведущая мадам сказала: «Посади свинью за стол, она и ноги на стол».

Я видел Дадеша с женой на улице. Из рукавов плаща были видны руки, совсем как настоящие, но висели они неподвижно. Позже, в 1949-м, как и анонс Софии Мартын, рекламу Сандро Дадеша я увидел в Ереване. Он тоже сменил цирковой псевдоним на свою родную фамилию – Дадешкелиани. Тесен мир!

На военной службе я увлёкся эстрадой, стал вполне сносным конферансье. Учась в 8-м классе школы рабочей молодёжи, я вёл концерты в школе и по заданию райкома комсомола. Во время каникул у меня появилась возможность поработать в составе эстрадной группы артистов в качестве конферансье. В группу входили иллюзионистка лилипутка Рая, её муж – танцор Семён и пока что я. Рая в прошлом была в коллективе Софии Марчес, но осталась в Уфе. Чтобы достойно вести концерты, мой друг, артист Русского драмтеатра, принёс мне готовый конферанс и сказал: «Это конферанс братьев Варнавиных». Боже мой, братья Варнавины! Музыкальные эксцентрики! Выступая в летнем цирке шапито году в сороковом и, как и вышеназванные «Бим – Бом», они играли на всевозможных инструментах, дополняя свой музыкальный номер элементами разговорного жанра. Варнавины приехали в Уфу в составе цирковой группы и, как иллюзионистка Рая, остались в нашем городе. По каким-то причинам эти цирковые артисты перешли на разговорный жанр...

Судьбе было угодно, чтобы я стал наследником конферанса братьев Варнавиных. С этим конферансом я провёл десятки самодеятельных концертов и передал его своему подросшему сыну.

Заключение «Цирк! Цирк! Цирк!»

Много лет прожито, много городов объезжено, и везде были походы в цирк. Я ходил в цирк со своим папой. Я водил своих детей, став папой. Водил в Уфе и Тюмени.

Москва и Ленинград, Казань и Астрахань, Ереван и Тбилиси, цирки стационарные и шапито. Укротители экзотических зверей, слоны и бегемоты, гигантские иллюзионные шоу, зарубежные цирки – чего только нет в мире подлунном. Но цирк шапито тридцатых годов в Уфимском парке культуры и отдыха, артисты прошлого незабываемы. Только тех, кто это помнит, остаётся всё меньше.

Из архива: январь 2015г.