Алексей Хагуш. Охота на крокодила

Наглость вертолетчиков была беспредельной: только-только солнце поднимется над горизонтом — и они тут как тут. Заходят с востока, вдоль линии окопов, и жмут на все свои красивые красные кнопки. Прочешут от верхнего моста до устья, в море развернутся, и домой — в Бабушеру. Сидишь потом в окопе и ножичком каменную крошку из-под кожи выковыриваешь. Видно, правду прапор генералу докладывал о тех «самых опытных крокодилах, которые летают».

Миша Буров был первым выпуском Уфимского высшего военного авиационного училища (УВВАУЛ) 1990 года. «Свободный художник» с весны 1992. Афган уже закончился, и никаких новых «интернациональных» сделок поблизости вроде не предвиделось. Тут, правда, братские разборки начались между армянами и азербайджанцами, и поначалу контракты были на Ми-8: летай, вози начальство, БК, изредка раненых и окочурившихся. Но чем чаще начинали летать «иглы», «стрелы» и «стингеры», тем чаще Михаил задумывался о нормальной работе где-нибудь в геолого-спасательной службе, подальше от всех этих горячих кучерявых Аликов и Эдиков. Поэтому контракт он не продлил, хоть и предлагали платить больше (не больше жизни ведь!), и уехал из жарких краев. Поболтался в Сочи, поехал домой в Ростов. Погулял по Буденновскому, попил пива нормального (моча с этикеткой «Жигулевское» на юге пивом не являлась). Починил крышу на родительском доме. Работы не было, а в казацком центре только шашками махали и кричали о том, что надо бить «...всех жидов и черномазых». Бил уже.

Меньше не стало. Прибыл в Москву и на Арбате возле грузинского представительства встретил почти однокашника с УВВАУЛ 1991 года выпуска.

— Ты! Блин! Я тебя знаю! Валера? — бросился обниматься весь из себя джинсовый парень.

— Михаил, выпуск 90-го, — подправил его Миша.

— Во! Точно, Михаил. Ты ж с Валерой Копалейшвили в группе был? Теперь он вспомнил: парня звали Андрей и он, как и Валера, был из «блатных». В увольнения они ходили в форме, пошитой на заказ из офицерского материала, уставных ботинок для них не существовало, и в казарме они спали ровно столько же ночей, сколько Миша был в увольнениях «на ночь». Значит, почти ни разу. Кто-то у них был генерал, или секретарь, или председатель, или все вместе — он уже не помнил.

— Ну, ты как, летаешь? В отпуске? Старлея получил?

У Андрея глаза как-то странно дергались, и было такое ощущение, что он весь какой-то пластилиновый. Михаил видел такое: чурки дуплились своей отравой чаще, чем он успевал перекурить. Из представительства вывалились трое таких же джинсовых ребят. Среди них был Копа — Валера Копалейшвили.

— Эй-ей! Миша!

Они обнялись. Друзьями они никогда не были, но четыре года все-таки вместе провели. Пару раз в нарядах, несколько патрулей по городу, групповые культпоходы и картошка — все это было в прошлом, но было не так уж и плохо.

— Ты голодный? — не дожидаясь ответа, Валера что-то быстро сказал по-грузински двум парням, и те исчезли в дверях представительства.

— Слушай, идем вниз, посидим, перекусим, поболтаем. Таких слоеных хачапури, как здесь, уже даже в Тбилиси не готовят.

— Ага, — вставил Андрей. — Всех поваров оттуда в Москву перетащили, вот и не готовят.

— Не всех. Лучших, — уточнил Валера.

Они спустились вниз по красивой мраморной лестнице. На стенах висели картины. Было чисто и уютно. Их уже ждал столик с двумя сортами хачапури, стаканами холодного сока и бутылкой «Столичной». Андрей быстро разлил бутылку, и чувствовалось, что она уже не первая у него сегодня.

— За встречу! За улицу Союзную! — поднял тост Валера.

На Союзной в Уфе находилось их училище. Смешно, улица есть, а Союз-то уже тю-тю. Вспомнили курсовых офицеров, преподов с кафедры летно-методической подготовки — Пишенина и Кадырова.

Приколы всякие. Кто, кого, когда и где. И сколько раз. Поторчали над воспоминаниями о «курсантской маме» — местной потаскушке, переспавшей со всеми кто хотел начиная с 1986 года.

Бутылка на столе появлялась каждый раз новая, и Михаил заметил, что кроме них никто спиртное не пил. Пили соки, пепси всякие, но никаких вино-водок. «И тут они блатные», — подумал он. Наглость вертолетчиков была беспредельной.

В разбитом «Градом» складе лежали трубы. Хорошие такие, новые, и в них отлично влазили НУРСы. Местный электрик-эдисон приладил к трубе выключатель, батарейку, ножки к ней подварил, и получилась АПРУ (абхазская переносная ракетная установка). Надо было бы еще добавить «неуправляемая», но язык не поворачивался обосрать такое творение. НУРС летел куда-то. Это, пожалуй, лучшее определение для точки попадания. Если не приматывать изолентой кирпичик динамита, то летела эта хреновина с душераздирающим блеянием метров 500, или до тех пор, пока не вписывалась в какую-либо преграду. Звук напоминал вибрацию листа железа с ревом раненого ишака: «Брреу-Брреу...» С динамитной шашкой «такой ракет» давал метров триста, но взрыв был как в Хиросиме! Иногда, правда, штука падала в реку или утыкалась в ее противоположный берег. Что ж теперь делать: сколько космических ракет не долетели до ентого космоса с первых разов-то!

После того как технология запуска и прицеливания была отработана насколько это было возможно (результаты оценивались по громкости криков на грузинском и украинском языках), племя решило охотиться на «крокодила» из засады, ибо вертолетчики обнаглели до беспредела.

...Решение было принято после третьей (или пятой) бутылки: едем бить сепаратистов-абхазов. С такими друзьями, как Валера и Андрей, Миша почувствовал себя боевым асом и рассказывал спьяну о своих никогда не случавшихся подвигах в горах Карабаха. Он летал, крушил, дымил, стрелял, спасал и был народным героем среди чурок всех цветов и мастей... Андрей настойчиво колотил его под столом ногой, дико вращая покрасневшими глазами.

— Какого х... ты меня пинаешь?! — среагировал наконец Михаил. Он был как раз в середине атаки, после уничтожения двух танков противника, пытаясь уйти от дюжины «стингеров». — Вы не понимаете, этих всех зеленщиков крошить надо без разбора!

И он ловко, по-казацки, взмахнул невидимой шашкой, сметая недопитую бутылку водки на пол. Народ вокруг, включая Валеру и двух молчаливых джинсовых ребят, как-то странно на него смотрел. Миша смутно видел их лица: смуглые, кучерявые, усатые, такие ненавистные... «Твою... Чё я погнал спьяну? Я ж тут в Москве, на Арбате, в России!» Мысли путались, кто-то убирал со стола, с пола. Двое мужчин в костюмах разговаривали о чем-то с Валерой. Выглядело так, что он оправдывался, показывая рукой в его сторону.

— Ну ты даешь, кабан! Переключатель у тебя в положении «Жопа» заклинило, что ли? — Андрей стоял рядом с ним, помогая подняться. — Давай двигаем отсюда, пока на шашлыки не порубили, герой херов.

Лестница уже не казалась красивой и уютной. Она вздымалась, уходя ввысь, и по ней вверх и вниз скользили Алики и Эдики...

Из окна было видно маленькое море. «Московское водохранилище», — подумал Михаил. На соседней кровати сидел Андрей, одетый в натовский камуфляж.

— Добро пожаловать в Тбилиси, дарагой! Как башка? Звенит?

— Че ей звенеть, кость она и есть кость, — вяло огрызнулся Михаил. — Добро пожаловать КУДА?!

Он смутно помнил ресторан, сок, долгую езду. Потом его качало и рвало. И все время что-то гудело и гудело кругом, как в самолете... В самолете! Он летел в самолете!

— Я чё, облажался вчера? Сделал чего?

— Да нет, все пучком, — Андрей подошел к окну. — Мы как раз из ресторана в аэропорт ехали, а тут тебя встретили. Слово за слово, ты изъявил желание бороться за единую Грузию, мы это дело отметили, а поскольку бросать тебя без присмотра было неразумно — ты полетел с нами. Если не считать того, что ты Валеру и двух его бойцов все черножопыми называл и рассказывал истории своего покорения Кавказа и претворения идей славянизации в жизнь, — все хорошо.

— Еб..ть-колотить! Это я теперь как бы в армии снова?

— Не, просто полетаешь недельку-другую, а там твое дело: хочешь — оставайся, хочешь — нет.

— Пару недель? Это что, учения какие?

— Ну, загнул я про пару недель. У нас на все про все три дня. Шеварднадзе Ельцину пообещал, что в Абхазии конституционный порядок будет наведен за выходные. Народ на дачки разъедется, а когда вернется — все уже тихо и спокойно, и везде миротворческие грузинские гарнизоны стоят. Наша задача — полетать для вида, пальнуть по их базе какой-нибудь для острастки. Может, в горах каких отмороженных долбанем НУРСами. Все дела.

— Что это за озеро такое? — спросил Михаил.

— Тбилисское море. Мы в гостинице Штаба национальной гвардии Грузии.

Андрей открыл две бутылки пива и протянул одну Михаилу. «Моча, — подумал тот, — опять я на юге».

«Крокодил» всегда приходил по ущелью. Потом он поднимался из него и шустро-шустро так скользил над окопами. Склон холма был покошен уже, и несколько небольших стогов сена стояли на нем, удерживаемые сухими стволами кукурузы. Вид с холма был прекрасен: внизу — речка, справа вдали — голубое море, прямо — маяцкий район. Если не обращать внимания на копоть пожаров и несмолкаемую канонаду разрывов, то было мирно и тихо.

К одному из этих стогов, самому ближнему к обрыву, и притащили АПРУ в два ночи. Прикрыв ее сеном, трое спрятались в стогу — ждать «крокодила». Шанс был в том, что «крокодил» не блистал умом: всегда поднимался из ущелья в одном и том же месте, потом осматривался секунд 5-10, а потом двигал дальше, на охоту. Видно, хреново в «крокодильей» школе его учили, или, может, рассказали, что аборигены кроме труб и динамитных шашек ничего не имеют? Правду рассказали. Поэтому и обнаглел «крокодил» до беспредела.

Пошла вторая неделя «трехдневной» операции. Ничего интересного в ней не было. В первые пару дней Миша, правда, повеселился немного, всадив пару ракет в верхние этажи какого-то пансионата на берегу речки в центре города. По рации передали, что там сидят снайперы. Их он не видел, но здание «подровнял» капитально. Народ ломанулся на набережную, куда Михаил дослал еще три-четыре НУРСа. На окраине Сухуми ему приказали разогнать толпу у баррикад между жилыми высотными домами. Придурки начали пулять в него из своих мелкашек, и он показал им, как работают его два 12,7 мм пулемета (летал Миша на модернизированном Ми-8 с четырьмя УВ-16-57 на узлах подвески). Боекомплект он не экономил, поэтому врубил все красивые красные кнопки. Оба-на! Баррикада разлетелась вместе с кишками!

Доложил о выполнении.

По какой-то дурацкой причине они торчали здесь. Пехота не двигалась вперед, хотя отведенные Иоселиани дни на разграбление города давно прошли. Видно, не учел Главный Ворюга потенциал местности: брать еще было что. Копу Михаил не видел: тот мотался между Москвой, Тбилиси и Бабушерой, решая какие-то важные задачи снабжения. Самолеты «туда» улетали груженные содержимым местных коммерческих магазинов, а «оттуда» прибывали затаренные амуницией. Андрей подкинул ему несколько блоков «Newport» и ящик «Золотого Фазана». Это было пиво! В номере у него стояли в упаковке телевизор и видик «Sharp», мешок шмоток и коробка всякой ерунды типа гондонов с усиками, щипчиков для ногтей, ручек, духов, косметических наборов и зажигалок. С женским полом проблем не было, и Миша всегда дарил местным блядям что-нибудь из этих богатств.

Теперь каждое утро они летали на прочес линии вдоль Гумисты. Идея была основана на трудах Павлова: выработать у аборигенов рефлекс — услышал вертолет, бросай оружие и ховайся в кукурузу или в мандарины. ПЗРК (переносной зенитно-ракетный комплекс) у местных не было, и Миша чувствовал себя маленьким Зевсом, защищенным броней снизу и спереди. Для местных его машина была «крокодилом», хотя до Ми-24 ей было ой как далеко.

«Крокодил» зашумел где-то внизу. Услышать его можно было только за секунды до появления. Инстинкты помогали ему подкрадываться почти вплотную. Сначала показался винт, а затем все его грязно-зеленое тело зависло в воздухе, прямо напротив дикарей. Хвост АПРУ торчал из соломы, и местный Эдисон, прицелившись на звук потенциального крика, щелкнул маленьким тумблером. Ракета не полетела. Видимо, увидела своих 57-миллиметровых сестер, упакованных в алюминиевые контейнеры на боках «крокодила». Один из летчиков повернул голову и с удивлением уставился на группу вооруженных людей, возящихся в стоге сена. На нем были крутые очки с зелеными стеклами.

«Гомики, наверное», — решил Михаил, разворачивая машину в их сторону. В этот момент что-то длинное с огнем на конце вылетело из стога. Рванув вертолет вверх и в сторону, летчик увернулся от ракеты. В этот же момент «крокодила» тряхнуло. Миша увидел ниже на склоне холма парня в «афганке», загоняющего новую гранату в подствольник. «Ну ни х...я себе, ребята дают: гпэшкой по вертолету!» Пули защелкали по обшивке. Миша начал резко набирать высоту. Поднявшись выше, он увидел, что группа «гомиков» уже исчезла и только дятел в «афганке» был еще на полпути до ближайшей зеленки.

«Шас я тя научу, как из подствольника по вертолетам стрелять, чурка недобитая», — обрадованно подумал Миша, нажимая на гашетку. Чурка покатился по склону. Но вдруг поднялся на четвереньки и скакнул ловко, по-обезьяньи, в полуразбитый дом.

Две кассеты НУРСов ушли следом за ним.

«Ариведерчи!» — помахал тому, что осталось от домика, Миша. Теперь ему надо было быстро отстреляться по окопам от нижнего моста до моря — и на базу, к «Золотому Фазану»...

Пули застучали по металлу. Запахло маслом. Повернув, Миша увидел того же в «афганке».

«Живучий, падла!» Горелое масло пахло очень плохо, почти как горелый фазан. С перьями. Надо было срочно домой. «Увидимся еще!» — погрозил кулаком Миша.

«Прилетай завтра!» — помахала рука с автоматом.

Из архива: февраль 2008 г.